6 мая семь человек из группы Симонова Николая попали в лавину в Горном Алтае. На данный момент идут поиски тел. Секция горного туризма НГУ объявила сбор средств для помощи родственникам погибших.

Группа туристов из Новосибирска 6 мая попала под лавину в Горном Алтае. По словам двух человек из группы, которым удалось спастись, еще семеро, вероятно, погибли. Спасатели готовятся к поисковым работам.

ДЕНЬ ВОСЬМОЙ
Утром проводил Таню на автобус. Затем, как обычно, лёгкий завтрак и на старт.
Мы с Мишей Москвиным наметили план возвращения его на второе место. Поскольку он выглядел на предыдущем этапе не лучшим образом, все уже решили, что он не сможет отыграть у Гены Бычкова несколько минут. Моё лечение не прошло даром и утром Миша не испытывал вчерашних болей. Мы решили, что я отвлеку внимание Бычкова на себя, а он должен постараться уйти в отрыв. Надо было особенно хорошо «отработать» подъём Чике–Тамана, а под гору, как говориться, «и свинья рысак».

ДЕНЬ ТРЕТИЙ
В этот день надо было пробежать очередные 43 км. Нам предстояло двигаться вдоль Катуни, через сёла Манжерок, Усть-Муны, Барангол, Усть–Сема. От Усть-Семы тракт через мост уходил от Катуни, и мы должны были встретиться с ней только на 8-й день соревнований. На этом живописном участке много достопримечательностей. Перед селом Манжерок, воспетым Эдитой Пьехой, стоит памятник В.Я. Шишкову, поставленный в честь столетия со дня рождения писателя. В 1913-14-х годах под его руководством были произведены геодезические изыскания, по результатам которых впоследствии был проложен современный Чуйский тракт.

Шёл 1988 год. Я работал заведующим отделением краевой клинической психиатрической больницы. Отделение было необычным даже для больницы такого профиля. Пациенты являлись не просто душевнобольными, а ранее судимыми, да ещё и осужденными на принудительное лечение от алкоголизма, наркоманий и туберкулёза. Мне, как человеку, привыкшему к «свободе» и, на тот момент, больше половины жизни отдавшему спорту, было невероятно тяжело пребывать в роли психотерапевта. Было ощущение, что сам находишься на принудительном лечении. Я ещё не потерял веру в возможность изменить человечество к лучшему и с полной самоотдачей погружался в проблемы больных, пытался на них воздействовать словом, «кнутом и пряником». Перевоспитывать людей с порой более чем двадцатилетним тюремным стажем дело явно неблагодарное. Ночами я продолжал думать о работе. Как-то раз на одной из встреч, где мои друзья беседовали о литературе, политических событиях, обыденной жизни, я поймал себя на мысли, что не могу поддержать разговор. В голове крутились мысли, например, о дифференциальной диагностике шизофрении. Я понял, что сам начинаю «сходить с ума».