Из манускрипта, найденного в старой Церкви:
Шагай спокойно среди шума и спешки - помни о покое,что спрятан в тиши. Шагай так далеко, насколько это возможно, не отрекаясь. Проповедуй свою правду ясно и спокойно, и слушай то, что говорят другие, отстранённые или даже дураки, потому что и им есть что рассказать. Если будешь сравнивать себя с другими, можешь почувствовать себя пустым и огорчёным, потому что всегда найдутся лучшие и худшие от тебя.

Выполняй с сердцем свой труд, каким бы он тебе не казалася, - это действительно вечная ценность в превратностях судьбы. Будь осторожным в своих начинаниях, потому что мир этот полон обмана и лжи. Но пусть это тебе не заступит правдивых добродетелей: много людей хотят высоких идеалов, а жизнь повсюду преисполнена геройства. Будь собой, и главное не борись с чувствами. Не будь цыничным к любви - перед лицом черствости и разочарований она единственная вечна, словно трава. Принимай с покорностью то, что несут годы, отрекайся без горечи от молодецкого запала. Развивай силу духа, чтобы в наглом несчастье она могла быть у тебя словно щит. Только не терзай себя призраками воображения. Много страхов порождает усталость и одиночество. Придерживаясь здоровой дисциплины, все же будь милостив к себе. Ты - дитя вселенной, и не меньше, чем деревья и звезды, имеешь право быть здесь. Понятно тебе это или нет - поверь, что все есть таким, каким должно быть. Поэтому:, будь в мире с Богом, что бы ты не думал о Божьем существовании. Вообще, чем бы ты не занимался и какими бы не были твои стремления, в уличном шуме и в целом хаосе жизни ты должен сохранить покой своей души. Будь внимательным, старайся быть счастливым. Со всем своим обманом, глупостью и развеянными мечтами, все-таки этот мир прекрасен.
***
Медленно, словно пароход, что после далекого плавания заходит в долгожданный порт, рейсовый автобус въехал в горное село и остановился около обтрепанной станционной будки с выгоревшей на солнце надписью "Безенги". Пассажиры, громко переговариваясь по-балкарски , заторопились к выходу. Я тоже взял свой рюкзак и вышел на залитую солнцем сельскую площадь. Наконец закончились бесконечные ожидания в очередях, галдеж переполненных вокзалов, грохот мощных турбин и моторов. Осчастливленный транспортными средствами, я медленно прихожу в себя. Село пахнет покоем, миром и добром. По обе сторрны улицы тянутся серые из дикого камня заборы - настоящие крепостные стены. Они охраняют покой невидимых жилищ. Вверху, по склону, дома белеют, лепясь к скалам, словно гнезда ласточек, везде, где только можно отвоевать у горы хоть крошечный лоскуток. Там, за стенами этих домов, неизвестная жизнь, со своими радостями и печалями, исконными обычаями и законами. Мне не доступиться к тайнам этих жилищ, но я знаю: неприступность этих стен - обман. Стоит постучать в любую из калиток-бойниц и везде путнику дадут приют, встретят как желаемого гостя, потому что за местными обычаями гость приносит с собой счастье.

- Твое восхищение - обман. Думаешь, здесь люди иные, чем где либо? - сказал кто-то за спиной. - Этими заборами они отгородились друг от дружки,а заодно,и от целого мира. им безразлично все, что там на улице, если это, конечно, не задевает их покой и сытое брюхо.

Я не оглянулся. Я знал,кто это говорит. По серому камню моя тень скользила неотступно за мной и обо всем имела свое, особое мнение. Я уже привык к этому. Я мысленно разговаривал с тем, из тени, и мы часто ссорились, не говоря ничего вслух. Он знал мои мысли, а я его.

- Ошибаешься, - возразил я, - эти люди лучше, чем может показаться на первый взгляд. Они меньше лицемерят, не прячут за красивыми словами и вежливой улыбкой коварные мысли. Они такие же, как и их горы - суровые, а может, даже жестокие, но строгость их - это следствие, а не причина.

- Останемся каждый при своем мнении, - сказал тот, из тени. - Поживем - увидим.

Я поднял рюкзак и пошел улицей.