Банда усатых, Южная стена Нупцзе и Золотой Ледоруб

8 августа 2018 года жюри премии Piolet d'Or выбрало из 58 восхождений четыре, которые и разыграют главный приз в Польше меньше чем через месяц.

Одно из восхождений - по южной стене Нупцзе - было совершено командой в составе: Benjamin Guiguonnet (Бен Гигоне), Helias Millerioux (Элиас Мильрею) и Frederic Degoulet (Фредерик Дегуле). Они сами себя называют "Le gang des moustaches" - бандой усатых (http://legangdesmoustaches.com/). Нам удалось встретиться с Benjamin Guiguonnet - бессменным участником обеих попыток восхождения на Нупцзе - и взять у него интервью. При переводе мы старались сохранить стиль изложения, сделав минимальные правки.


(далее вопросы будут выделены жирным шрифтом)

Расскажите немного о себе, в каком возрасте вы начали заниматься скалолазанием и альпинизмом. Кто привил вам страсть к этому - родители, друзья, кто-то еще?
Скалолазанием я начал заниматься со своей матерью, также я занимался им в колледже. Мой колледж находился в городке La Colle-sur-Loup, и в один из семестров мы ездили лазать на скальный сайт неподалеку. Потом мы с мамой записались в скалолазную секцию и начали лазать мультипитчи. Мне было тогда около 13 лет. Это было только на натуральных скалах. Но на следующий год я записался в скалолазный клуб Saint-Jeannet, потому что думал только об этом, и начал лазать там. В моей семье занимаются горными прогулками, но не альпинизмом или скалолазанием. В лицее я уже знал, что хочу быть гидом. Это понимание пришло ко мне внезапно. Поэтому я пошел в лицей Barcelonnette - это лицей со спортивным уклоном, который готовит горных гидов и других специалистов "горных" профессий. Там я встретил друзей, которые тоже были увлечены горами. В лицее я начал делать восхождения. Я приехал в Шамони, и мое первое восхождение было на Aiguille Verte. Так я пришел к альпинизму.

Мы привыкли видеть вас на теплых скалах лазурного берега, в Gorges du loup, в Annot, etc. Что привело вас в большие (и холодные!) горы?
Постепенно ко мне пришло желание путешествовать. Мы много бывали в Шамони, в Ecrins, я также был членом юношеской команды альпинизма FFCAM и нашим наставником был Stephane Benoist (короткое интервью с ним на французском)

Каждый раз, когда он уезжал в экспедицию, мы видели его фото, и это тоже мотивировало нас к путешествиям. В 2011 году я начал путешествовать с экспедицией на Аляску. И потом, по мере накопления экспедиционного опыта, ко мне пришла мечта пройти большой сложный маршрут на красивую вершину. Так мы нашли южную стену Нупцзе. Мысли о ней всплывали в моей голове, поскольку Стефан уже прошел на ней маршрут. Но тогда эта мечта казалась очень далекой, и только спустя время пришло ощущение - почему бы не мы?

Какие категории вы сейчас пролезаете в трудности, на льду и в болдеринге?
На скалах я лезу восьмерки, сейчас я много лазаю, поскольку не предполагаю новых экспедиций. Когда я уезжал в долгие экспедиции, мой уровень лазанья драматически снижался. Но сейчас, поскольку я часто тренируюсь, хочу осенью попробовать вылезти 9a. В принципе, я уже вылез 8с. На льду, который я очень люблю, самый сложный каскад, который я пролез, это La Massue – Sixt fer a Cheval, седьмой категории. Но, конечно, состояние льда сильно зависит от метеоусловий. Что касается драйтулинга, то я занимался им довольно активно и даже участвовал в нескольких этапах кубка мира. Но здесь русские сильнее нас (смеется). Это тяжело, но это многому меня научило. И этот опыт помог мне в дальнейших экспедициях, в Перу и на Нупцзе.

Вы получили квалификацию guide haute montagne. В какие годы это произошло, что было самым сложным?
Когда я получил диплом бакалавра (его аналогом в России является ЕГЭ - прим. пер.), я посвятил следующее лето пополнению своего "послужного списка" восхождений и активным тренировкам. Следующей зимой я прошел экзамен в школе гидов и стал гидом-аспирантом. Безусловно, самыми сложными для меня были горные лыжи. На Лазурном берегу, в отличие от некоторых других регионов, мы не проводим все свое детство на лыжах. Так что зимой, перед экзаменами я тренировался на полную катушку. Но потом обучение было в радость. Пять лет пролетели легко. Конечно это не пять лет постоянного обучения. Только первый год. Следующие три года можно совмещать учебу с работой, и, наконец, последний год - год получения диплома. Но так было раньше. Сейчас схема обучения несколько изменилась.

Работа гида носит сезонный характер, и доход подвержен колебаниям. Хватает ли вам денег от нее или приходится подрабатывать как-то еще?
Да, денег хватает. Насколько я знаю, во Франции есть около 500 человек, которые работают исключительно гидами. Но чтобы так жить, нужно, как и в любой другой работе, отдавать всего себя ей. В современных реалиях также нужно проводить много времени за компьютером, чтобы создавать программы выездов, рекламировать их в сети. Можно, конечно, примкнуть к какому-нибудь крупному курорту, типа Шамони, который будет давать тебе работу. Но это выбор - либо ты должен жить на курорте и работать там же, либо быть самостоятельным. Я выбрал остаться тут (на Лазурном берегу - прим. пер.), но мне приходится много ездить.

Все гиды во Франции - частные предприниматели, представители свободной профессии. Но, в принципе, полезно иметь какой-то дополнительный приработок. Я, например, иногда подрабатываю на строительстве. Выполняю небольшие заказы то тут, то там. Конечно, стать гидом - это не путь в миллионеры. Скорее, возможность жить своей страстью. Плюс - у нас нет начальства, зато есть свободное время. Однажды познав эту свободу, трудно от нее отказаться. Но свобода, как и в горах, несет свои риски.

Расскажите, как сложилась ваша “банда”. Как вы познакомились, что вас объединило?
Одна из ключевых составляющих нашего успеха в том, что мы близки по духу. Начиная с определенного уровня, довольно сложно найти партнеров своего уровня, настроенных на те же цели и при этом имеющих свободное время. Мы уехали на два месяца, но их нужно было иметь. Так что нам повезло. Я с моих первых экспедиций лазал с Фредом Дегуле - мы были на Аляске в 2011 году, другая связка - Элиас Мильрею и Рабан Ревест. Они лазали вместе и тоже работали гидами. Мы встретились в Шамони, когда вместе снимали жилье. Первый раз мы поехали все вместе, вчетвером, в 2014 году в Перу. Это была сложная экспедиция, но мы хорошо понимали друг друга.

Из других статей я узнал, что идея восхождения возникла у вас после рассказов и просмотра фото Стефана Бенуа (Stephane Benoist). Расскажите, с какого времени вы знакомы, что именно зацепило вас в этом маршруте?
Я помню фотографии Стефана, снятые им во время восхождений, которые он нам показывал. Его восхождение и сама линия произвела на меня сильное впечатление. Это было в 2008 году, и они вполне могли бы получить за него золотой ледоруб. Но не получили, так как не дошли до вершины. Впрочем, это было скорее политическое решение. Потом мы развивались своим путем. Но затем Стефан вернулся и пролез южную стену Анапурны, и это придало мне дополнительную мотивацию. Мне тоже захотелось пройти маршрут на такой стене. Но на восьми тысячах? Я никогда раньше не был выше, чем в Перу (~6200 м.). Так что я сказал себе: 8000 - это слишком дерзко, поэтому мы решились идти на Нупцзе. Это почти 8000, но не совсем. Возможно, это лишь психологическая уловка, но она помогла нам решиться. Это было сразу после Перу, когда мы пролезли очень сложный маршрут. Нам захотелось пролезть большую стену, так что мы быстро достали фото - и это была Нупцзе. Сначала мы хотели повторить маршрут Стефана, а потом задумались - почему бы нам не пройти маршрут Бабанова? Но затем, рассматривая фото, нашли новый маршрут, который можно проложить. Я показал его Стефану. Сначала он не слишком верил в эту возможность, считая маршрут слишком крутым, но потом линия потихоньку стала формироваться. Мы поехали в Гималаи вдвоем с Элиасом в 2015 году, и я думаю, никто тогда не верил в успех нашей затеи. Мы подошли под маршрут и на месте увидели, что его реально пролезть. Но в том году мы не имели возможности лезть и вернулись.

Во время попытки восхождения на Нупцзе в 2016 году вам пришлось повернуть назад. Как я видел в фильме, погода в целом вам благоприятствовала. Расскажите чуть больше, какого типа трудности у вас возникли. Недостаток какого опыта у вас сказался?

(вот видео о восхождении 2016 года)

Накануне восхождения наш метео-гид Николя Феру сказал нам, что погода будет хуже в тот день, когда мы собирались достичь вершины. Т.е. через два дня. Мы думали разбить еще один бивак на 7400 (сами мы находились на высоте 7000) и потом идти на вершину. Но прогноз говорил, что в этот день возможно будет слишком ветрено. Мы сказали себе: это не страшно, до вершины всего 700 метров. Это не выглядит слишком сложным. Тогда мы решили на следующий день идти прямо на вершину, поскольку предполагалась хорошая погода. Мы вышли утром и очень быстро забрали слишком влево, потому что еще не знали маршрута. Это очень странное место. Потому что там есть кулуар, параллельный склону, одну сторону которого не видно снизу в бинокль. И мы не знали, что там. Мы решили не идти в неизвестность, а пойти в то место, которое мы наблюдали снизу. Это были ice flute (ледовые флейты), и было очень мучительно по ним лезть. К полудню, за 5 часов работы, мы преодолели 350 метров. Мы прошли половину пути к вершине, но нас наверняка ожидали другие сложности. Погода была хорошей, мы могли продолжать, но Рабан был уже изможден из-за высоты, у него замерзли ноги, и хотя это было еще не критично, но он чувствовал себя опустошенным. Фред тоже не был настроен продолжать, равно как и Элиас, который не выступал за продолжение. Я в какой-то момент ошибся и залез в тупик. В тот момент я лидировал. Обнаружив тупик, я вернулся, и в эту минуты мы поняли, что нужно возвращаться. Это было ужасно (смеется). Мы, конечно, могли лезть дальше и где-то в полночь дошли бы до вершины с Рабаном, у которого бы были обморожения. У Элиаса они тоже могли бы быть. Это было бы слишком рискованно. Мы порой не отдаем себе отчета, что висим на волоске. В тот раз мы поняли это особенно отчетливо, когда на спуске в Элиаса попал камень. Мы спустились до бивака и переночевали, а затем сделали 5 или 6 дюльферов, в этот момент Элиасу в спину попал крупный блок. После этого он не мог пошевелить рукой. Он сломал три ребра и апофизы позвоночника. По счастью, он мог идти. Мы несли его рюкзак и вщелкивали в спусковуху. И он спускался сам. А вот если не мог, то было бы сложно, так как наверху на помощь рассчитывать не приходится. И в подобных случаях мы понимаем, что все идет хорошо, пока хорошо идет, но стоит случиться любой неприятности и ситуация может выйти из под контроля. Сложно сохранить запас прочности. Вот основная причина того, почему мы повернули. Так что повернуть назад было разочаровывающим, но необходимым решением.

Расскажите немного о вашем снаряжении. Этот вопрос обычно остается за рамками интервью для широкой публики, но для восходителей он очень интересен. Было ли у вас какое-то снаряжение, о котором хочется упомянуть особо - палатки, спальники, ледовые инструменты, все, что сочтете важным.
Палатка, которую мы использовали, - это маленькая революция в восхождениях для троек. Раньше у нас была палатка BD, которую обычно используют альпинисты. Очень легкая, примерно 1100 граммов. Но в ней было тесно жить уже вдвоем. А втроем так и вовсе нереально. Simond выпустил новую палатку, которая чуть шире BD и еще легче. Она весит ровно килограмм и формально вмещает двоих (при ширине 135 см). Конечно, тоже не хоромы - ночью все должны поворачиваться по команде, но это позволяет спать втроем в одной палатке. Поэтому нужно выкопать всего одно место под палатку, а лезть втроем гораздо безопаснее, чем в двойке. В случае инцидента двое могут помочь пострадавшему. Тогда как в двойке... (тяжело вздыхает).

Как называется модель палатки?
- Makalu

Еще у нас были новые облегченные камалоты от BD, новые ледобуры Petzl. У каждого из нас свой спонсор, для меня это Simond. У Фреда - Petzl, у Элиаса - свой брэнд, но для этой экспедиции мы взяли лучшее ото всех (смеется).

Спонсоры не возражали?
Нет, они отнеслись к нашим запросам вполне доброжелательно. У нас были пуховые спальники французской марки Triple Zero. Во Франции она считается эталоном во всем, что касается пуха. Они пошили комбинезоны специально для нас, т.к. мы не хотели полный комбинезон, а длинные штаны до груди, на подтяжках. Во второй половине дня на горе слишком жарко, а ночью - слишком холодно. В 2015 году мы пробовали полные комбинезоны, но это оказалось не слишком удобно. Наши же комбинезоны в сочетании с пуховкой оказались вполне подходящими. Также у нас были легкие пуховые спальники, мой весил всего 750 грамм. Нам не нужны были слишком толстые спальники, так как мы спали одетыми в пуховку и комбинезон. Еще одна фишка, которую Стефан применял на Нупцзе еще в 2005 - это камэл-бэг, который мы вешали под пуховку, поэтому он всегда был в тепле и не замерзал. Это не очень удобно утром, поскольку получается небольшой горб, а ведь надо надеть еще и рюкзак. Но потом быстро привыкаешь.

Оплачивал ли спонсор вашу экспедицию? Насколько много денег вам пришлось выложить из своего кармана?
Мы пока причисляем себя к альпинистам-любителям, мы не профессионалы. Поэтому спонсоры предоставляли лишь часть снаряжения. Да и то, поскольку мы хотели иметь все лучшее, кое-что пришлось докупать, ведь нас не спонсируют все бренды. И у каждого бренда есть свои сильные стороны. В этом году спонсоры впервые помогали нам и финансово, и можно сказать, что участие спонсоров составило больше 50%. До этого все экспедиции, которые мы совершали, делались за свои деньги. Но теперь я думаю, мне придется меньше вкладывать своих денег благодаря поддержке Simond.

Нужен ли пермит для восхождения на Нупцзе? Значительная ли это сумма?
В Непале все вершины выше 6500 метров требуют пермита. До 6500 это то, что называется трекинг-пик, и они стоят не больше 500 долларов, а вот дальше тарификация индивидуальна. Например, пермит на Нупцзе стоит 2000 долларов. Не очень дорого, все-таки это не восьмитысячник. Но нужно еще платить за офицера связи, услуги которого тоже недешевы.

2000 с человека или с экспедиции?
С экспедиции. В первый год нам повезло, потому, что Ули Штек вписал нас в свой пермит, так как его спонсоры все оплатили. Это было дружеский жест с его стороны.

Использовали ли вы труд высотных носильщиков (шерпов)?
Мы наняли только портеров, чтобы подойти к подножью горы в 2016-м году, а в 2017-м - только чтобы дойти до последней деревни. Потом мы сами дотащили груз под начало маршрута. Путь до последней деревни занимает 5 дней. Кроме того, в этот раз в Непале мы обошлись без самолета.

Согласны ли вы с мнением, что в последние годы обострились противоречия между шерпами и "спортивными" группами (например, когда у шерпов возник конфликт с Ули Штеком и Симоне Моро)?
Нет, мы сами этого не почувствовали. Я думаю, эта напряженность связана в первую очередь с Эверестом. Проблема в том, что на традиционном пути подъема шерпы закрепляют веревки для коммерческих групп, и им не нравится, когда их обходят другие альпинисты. В случае с Ули, Симоне немного свысока отнесся к шерпам. Ули - сдержанный парень, а Симоне, наоборот, вспыльчивый, и это привело к конфликту. Но в целом, проблемы нет. Напротив, мне кажется, что сейчас шерпы, наконец, начали более активно заниматься альпинизмом "для себя". Некоторые поднимаются в горы, как мы, чисто для развлечения. И это новая тенденция. Раньше они занимались этим только ради заработка. Ведь Непал очень бедная страна. А сейчас появилось несколько человек, которые занимаются альпинизмом ради удовольствия, и это хорошо.

Было ли вашей команде какое-то разделение по специальностям? Типа, кто-то лидирует на льду, кто-то на скалах и т.п.?
Нет, я думаю нет. Мы хороши во всем. Элиас особенно силен в высотной акклиматизации. Он уже был на Нанга-Парбате, Фред и я - универсалы. Скорее, мы действовали по настроению - кто хотел лезть первым, тот и лез.

Высотный альпинизм сильно отличается от технического. Нужна хорошая аэробная форма для высотной адаптации. Занимались ли вы специально аэробными видами спорта перед экспедицией, чтобы улучшить форму? Если да, то какими?
В 2015-м году, когда я поехал в Непал первый раз, я не тренировался вовсе. Мы поехали в сентябре, сразу после летнего сезона. Но все лето я работал гидом, ведь это 80% моего заработка. А в 2016 году я тренировался всю зиму. Ездил на шоссейном велосипеде, немного бегал. Это было хорошо, я отлично чувствовал себя на высоте. В 2017 я снова не тренировался. Я понял, что самое главное - уметь дозировать свои усилия и понимать свой организм. Полезно быть в хорошей форме, но вообще-то мы, гиды все время в форме. Важна выносливость и умение не перенапрячься. Это занятие абсолютно противоположно установке рекорда скорости. Может быть, мне просто не хотелось лишнего стресса. Ведь наша профессия вынуждает нас быть в тонусе. Но, конечно, тренироваться все равно полезно. С другой стороны, поведение организма на высоте в большой степени зависит от физиологии. Есть люди, которые хорошо справляются, а есть те, кто нет. И с этим ничего нельзя поделать. Лично мне высота подходит. Я думаю, она подходит всем нам троим.

В России вопрос “ответственности” перед спонсорами стоит порой довольно остро. Пытаясь “отработать” контракт, люди загоняют себя в безвыходное положение и совершают весьма опасные шаги. Существует ли такая проблема во французском альпинизме?
Есть марки типа Petzl и другие, которые заключили контракты со спортсменами - контракты рассчитанные на результат. Мой спонсор (Simond) дает мне некоторое фиксированное количество денег до экспедиции, а вернусь я с результатом или нет - не так важно. Поэтому с этой стороны давления на меня нет. Но мы, альпинисты, и сами способны устроить себе прессинг. А в целом, во Франции такой проблемы нет.

В России довольно слабо представляют состояние современного французского альпинизма. После гибели Патрика Беру (Альпы, Dome, 2004) и Жана Кристофа Лафая (восхождение на Макалу в 2005) кто, по вашему мнению, "подхватил знамя" французского альпинизма, назовите несколько имен (кроме банды усатых) с краткой характеристикой.
Раньше я бы вспомнил Ули Штека, хоть он и не француз, а швейцарец. Но после Патрика Беру и Лафая сегодня это, наверное, будет Яник Грациани (Yannick Graziani). Это французский гималаист, у которого самый большой послужной список в этих горах и который все еще активно ходит. Стефан Бенуа тоже. Но так сходу мне сложно привести примеры. Эти двое смогли полностью уйти в профессиональный альпинизм, но в каком-то смысле сами стали жертвой этого. Поскольку, даже если на тебя не давит спонсор, профессионал вынужден сам заходить слишком далеко, слишком близко к своему пределу.

Как по вашему, молодое поколение сильных "лазурных скалолазов" (например, Kevin Aglae, Enzo Oddo) со временем заинтересуется большими горами или нет?
Кевин, скорее всего, нет, он больше сконцентрирован на скалолазании. Альпинизм требует определенной подготовки и опыта.

Энзо, пожалуй, тоже нет, хотя он больше склонен к приключениям. Энзо не очень рассказывает о том, чем занимается. Например, недавно он ездил в Йосемиты и поднимался на Salathe Wall свободным лазаньем. А там на маршруте есть веревки 8b, если не ИТО-шить. Он пролез еще много невероятных маршрутов: например, прошлой весной он был в Gorge du Tarn, где пробивал новую трассу уровня 9a, которую после него еще никто не вылез. Он лезет маршруты 8с, 9a, а если брать именно трещины, то, я думаю, он самый сильный скалолаз сейчас. Через три дня он собирается на Баффинову Землю, чтобы залезть на Асгард. Но после он, как обычно, никому ничего не расскажет. Что касается других дисциплин, типа ледолазания - это ему не нравится. Ему нравится лазать везде, нравятся трещины. "Освобождать" маршруты, пройденные ранее на ИТО.

Т.е. Энзо потенциально мог бы склониться к альпинизму?
Вряд ли, поскольку ему не нравится весь этот снег и лед. Он правда ездил в Норвегию на Стену Троллей зимой, чтобы пролезть зимний маршрут, но это все было стенное лазанье, а не альпинизм. Он лазал также большие стены в Китае и в Патагонии на Torres del Paine. Можно сказать, что это альпинизм, но все-таки больше "скальный".

Каковы ваши предпочтения в альпинизме? Высотный или технический, командный или одиночные восхождения, альпийский стиль или экспедиционный?
В альпинизме мне нравится пролезать красивый маршрут, который привлекает еще снизу. Сама гора, величественная и высокая. Еще мне нравятся стены, крутые с красивой линией. Я люблю пролезать самый простой маршрут, но по сложной стене, если вы понимаете, о чем я.

Т.е. вас привлекает не сама вершина, а путь к ней?
Нет, вершина тоже. Меня привлекает все вместе.

Лично вы предпочитаете Гималаи, Альпы, скалы лазурного берега или может что-то другое?
Сложно сравнивать разные горы. Они не похожи друг на друга. Мне очень понравилась Патагония, она чем-то напоминает Альпы. Но там даже еще красивее. Мне особенно понравилась Сьеро-Торре, она настолько прекрасна, что кажется, будто ты во сне.

Я знаю, что в Патагонии очень плохая погода
Да, но нам повезло, и за месяц мы смогли подняться на три вершины. Гималаи - это совсем другой мир. Горы больше и выше. Мне нравится высота, потому что это нечто новое, редкое и сложнодостижимое. Я бы хотел вернуться в Пакистан и узнать его получше. Может, в следующий раз...

Какая порода вам больше по душе - гранит, песчаник, известняк?
Это сложный вопрос для меня. Я считаю, что песчаник - лучшая порода для лазания. Она дает уникальное сцепление со скалой. Это позволяет брать зацепки, о которых ты даже не подозревал. Ты смотришь на маршрут снизу и думаешь: это невозможно. Но на трении ты делаешь движение, которое не мог даже вообразить. На иной породе ты держишься за зацепки, которые видишь, а тут - зацепки, которые даже не видны. Это странно и очень забавно.

Гранит имеет свою специфику, у него такие красивые линии и трещины. Мне тоже нравится. Я не мог бы лазать по трещинам все время, поскольку там мало разнообразия, но после песчаника и известняка гранит у меня на третьем месте.

Что вы больше любите – спортивные маршруты, трэд или болдеринг?
В принципе, мне нравится все, я очень азартен. Как только я вижу камень, на который можно залезть, большой он или маленький, если мне нравится линия, я лезу. Я пробовал сложные маршруты в trad-е, у нас на Лазурном берегу их не очень много, нужно ехать либо в Annot, либо в Италию или лететь и Штаты. Но вообще мне нравится все. Если скала красивая и линия интригующая, то тип лазанья не так уж важен - будь то мультипитч или болдеринг. Это, кстати, и моя проблема, поскольку в результате трудно прогрессировать в чем-то конкретном.

Есть ли у вас задумки новых маршрутов? В каких горах?
В Перу мы пролезли очень сложный маршрут (Siula Chico, Face West ”Looking for the void”, 900m, M7, WI6). Небольшое видео тут:

и я не думаю, что могу пролезть что-то сложнее. Это не очень высокая вершина (около 6260 метров), в Непале мы открыли тоже сложный и более высокий маршрут. Следующий шаг - это сделать нечто подобное на восьми тысячах. Но сложно найти такой проект. В принципе, идея в том, чтоб поехать на очень
высокую гору типа К2. Но я пока не знаю, при том, что K2, как гора, мне очень нравится. Я знаю, что и Элиас мотивирован.

Не складывается ли у вас впечатление, что восхождения на большой высоте - это больше борьба с погодой и кислородным голоданием, и они не похожи на нормальное лазанье?
Я думаю, что с семи с половиной тысяч все меняется. Ночью мы практически не отдыхаем, даже просто лежать в палатке тяжело. И чем выше ты поднимаешься, тем тяжелее. Одна из задач на будущее - проходить все более технически сложные маршруты на высоте. Раньше я думал о южной стене Лхоцзе, это проект, который мог бы мне понравится. Но я уже три года езжу в одно место Гималаев, и хотелось бы больше разнообразия. Я думаю, что для меня это слишком опасный проект, но возможно, он подойдет для следующих поколений. Такого типа проекты меня интересуют.

Как вы думаете, может ли человек лезть сложность порядка 7a на высотах больше 8000, или это уже за пределами человеческих возможностей?
Я думаю, что это возможно, даже уверен. Потому, что самое сложное, на мой взгляд, - тащить тяжелый рюкзак. Это очень трудно. А лазать без рюкзака - нормально. Ты продвигаешься довольно медленно, когда лезешь. Мы заметили, что тяжелее лезть вторым с рюкзаком, чем первым. Так что ключ в максимальной разгрузке команды, как мне кажется. Другой проблемой является время, проведенное на высоте. Усталость быстро накапливается, а адаптация на таких высотах невозможна. Плюс, для сложных восхождений нужны хорошая погода в течении долгого времени, что редкость в высоких горах. Трудно найти не запредельно рискованный маршрут. К сожалению, на высоте мало одного только уровня альпиниста. Нужна удача, чтобы все сошлось, и погода, и взаимопонимание в команде.

Хотите ли вы получить золотой ледоруб или вы равнодушны к славе и признанию своих заслуг сообществом?
В 2014 году, после восхождения в Перу, мы не попали даже в long list - это немного огорчило. Мы не анонсировали тяжелых категорий, но для меня это было сложно. Но в целом, это не столь важно. Сами альпинисты знают, кто чего стоит. Скорее, награды типа Золотого ледоруба более важны для семьи, для друзей, которые не занимаются альпинизмом, потому что это символы. Конечно, я тоже был бы рад получить Золотой ледоруб, но это не самоцель.

Спасибо за интервью, Бен, и удачи в горах. Возможно, в этом году Золотой ледоруб найдет вашу команду.



P.S. Автор благодарит Анну и Ольгу Годес за вычитку и перевод интервью.
фото: Le gang des moustaches, Anna Godes.