Истории моих картин. Белые трикони

Пауза затянулась, и нач. спас двинулся к выходу, как-то обреченно проговорив, на ходу.
– Пошли за мною. Мы пришли к складу спас. фонда и он не без торжественности вынес новенькие, белые ботинки, то бишь трикони естественно 45 размера.
И я остался в компании инструктора, весьма мрачно на меня смотревшего. После затянувшейся паузы, он изрек.
– Пошли дам молоток, будешь отбивать пятки у этих красавцев, но сомневаюсь, что это поможет. Не помогло. Двойные носки тоже.
На первом же выходе из лагеря, через метров сто, инструктор остановил отделение и потребовал, что бы я снял ботинки. Пятки горели. Он заклеил их лейкопластырем и констатировал.
– Все почти отходился, я просил, как почувствуешь, дай мне знать, теперь кранты, облезут. Мне удалось вписаться в это самое ничтожное почти. Я отработал смену с разбитыми в кровь пятками. По не понятной мне причине с какого-то момента я перестал обращать внимание на постоянную боль. Меня, например, радовало, когда обувь промокала напрочь, и непросыхала несколько дней. В этом случае мне было легче. Наконец осталась последняя вершина. Но возникли какие-то проблемы с очередностью на вершины среди альплагерей, и нашему отряду объявили, что зачетная вершина для нас будет в Центральном Кавказском хребте. То есть немного едем и много идем. Очень кстати как по мне. Правда, не сговариваясь, мы с инструктором решили не афишировать мою проблему. Так что я был лишен возможности поплакаться, даже своей напарнице по связке. Накануне отбытия к вершине, вечером, командир отряда нас собрал и объявил.
– Товарищи инструктора и участники, прошу сделать поправку в описаниях. По тому, как последние геодезические замеры показали, – он сделал паузу, наверное, чтобы все успели внести поправку. И продолжил.
– Советский воин, на который заявлен ваш отряд, стал жандармом, а жандарм стал Советским воином. Несколько секунд в зале висела тишина. А потом разразился всеобщий хохот. Командир побагровел и заорал.
– Что смешного вы услышали! И вышел, грохнув дверями.
Возможно, по этой причине он распорядился ставить лагерь не на «зеленой гостинице» под маршрутом, а на травке у реки, за приличный переход до начала маршрута. И остался в лагере. Под маршрутом у нашего инструктора скрутило живот резкой болью, потом оказалось, язва. Так что он сделал очень умно, что остался, а мы под присмотром других инструкторов ушли на маршрут. Старостой он у нас пребывала Нина, кмс по горному туризму, как бы было, на кого положится. Где-то на середине маршрута к горе прилепилась какая-то тучка и морозца как небывало. Стали постукивать камни, и темп подъема стал постепенно возрастать. В результате, когда мы подошли под гребень, народ был в кондиции, хуже некуда, у меня самого как-то странно себя вела челюсть. Как обычно, я хотел Наташке, напарнице что-то брякнуть, но получилось только мычание. Говорить не получалось. Если честно, то и жить как-то не хотелось, так куда ж денешься из живого коллектива.
Но, мы вышли к гребню, оставив тучу внизу. Сияло солнце. Навесили перила вдоль гребня, и благополучно оказались на вершине. То, что с нее видна была Ушба, я обнаружил потом на своем слайде. Но, дойдя до бывшего Советского воина, теперь несшего нелегкую службу жандарма, мы повстречались с группой из другого альплагеря. Хотя этого не должно было быть. Пришлось их пропускать долго и нудно. Потом опять навесили перила вдоль уходящего вниз гребня. Нину, нашего предводителя, как опытную, определили на выходе с перил. Я в отделении ходил замыкающим. Подходя к станции, где стояла Нина, увидел, что моя Наташка ей, что втолковывает, но, оглянувшись на меня, поспешно выстегивается и уходит на гребень. Подхожу и слышу как эта, довольно здоровая баба, хлюпая носом, плаксиво говорит.
– Петя вы уходите и меня бросаете….
Хотя сзади было еще пол отряда. Болтать было некогда. Наташа стояла на гребне, глядя на меня. Я сказал ей вязать узел по средине, она, было, начала возражать, но тут же завязала узел и подала его мне. Следом уже подходила участница из другого отделения. Я скомандовал ей.
Становись на станцию. Она, вытаращила на меня глаза. И выдала возмущенно.
– А ты кто такой, чтобы командовать, – я не реагируя, застегнул ее на крюк станции, бросив на ходу. – Принимай следующего. Застегнув Нину на нашу связку, вышел на гребень. Но Нина стояла как столб, что-то еще бормоча и по-прежнему всхлипывая. Хотя Наташа уже пошла по гребню. Я заорал на нее, начиная свое выступление, с упоминания ее мамы, с продолжением, второй раз в жизни озвученным в общественном месте. Нина замолкла и вытаращила на меня глаза. Она почему-то была без темных очков. Тогда я не очень вежливо добавил.
– Чего стоишь! Вперед ду-ра! И Нина пошла, и главное как аккуратно, просто душа радовалась смотреть, что значит опытная горница.
В конце маршрута был длинный и довольно крутой снежник. Благодаря всем нашим потерям времени, мы попали на него, когда он безнадежно раскис. Инструктора, мрачно оглядев нас, объяснили, что по склону следует бежать, сколько есть сил, потому как он может сдвинуться и тогда бежать уже нам не поможет. И мы побежали, осознав, что выбора у нас нет. Ноги в снег проваливались по колено, и я почему-то не мог отделаться от мысли, что если, провалившись, очередной раз, опрокинусь вперед, то ноги сломаются в коленях. Где-то на середине склона Наташка кувыркнулась, и полетела вниз, нелепо барахтаясь. Я подхватил пару колец веревки на ледоруб и, загнав его в снег вертикально, лег на него, раскинув ноги. Веревка меня рванула, но не сорвала. Выждав, глянул вниз. Наташа вставала, глядя на меня. Я окликнул ее.
– Все в порядке? Она кивнула. Я встал, поспешно. Сверху ведь народ валился. Мы не последние были в очереди. Я попытался улыбнуться, и сказал.
– Ну, раз в порядке, то побежали дальше.
Когда вышли на тропу Наташка, отдышавшись, спросила.
– Петя, почему ты меня не матюкаешь?
Глянув на нее удивленно, спросил.
– С какой стати? Она расстроено проговорила.
– Ведь я корова! На что я ответил.
– Ну ладно, ко-ро-ва! Но ведь симпатичная!

Когда уходили с перевала в ущелье, открылся вид на Ушбу. Инструктор объявил привал. Нина спросила у него.
– А вы были на Ушбе? Он ответил.
– Был.
Нина все не могла успокоиться и опять спросила.
– А кто из наших ребят сможет на Ушбу пойти? Он, кивнув на меня, серьезно ответил.
– Петя сможет, – и добавил. – Если захочет.
Не то, что бы я так и не захотел. Вопрос был в другом.
Надо чтобы тебя захотели взять, те, кто на нее идут.

А в белых триконях забыл сфотографироваться!
Кто ж теперь поверит….