Истории моих картин. Курорт

А как иначе, Домбай горный курорт, кто же там по путевке работает? Тем более что путевка новичковая. Но в горах я был не новичком. Вернее это был второй подход. Горы у меня шли до этого по-возрастающей: Крымские, Карпаты, Кавказ, Тянь-Шань и опять Кавказ.
И была, конечно, первая книжка альпиниста, и она как память есть. Не успев, заполнится посолиднее, как для альпиниста. Но даже то немногое мне очень ценно. У меня к тому моменту были только два инструктора.
Первый Валера Поломарчук, Снежный Барс. Он был в опале, после беды на Пике Коммунизма и согласился развеяться с новичками, инструктором. В Цейском ущелье на майской альпиниаде. Я у него был старостой. Не вследствие моей исключительности, а по причине телефона на рабочем месте. Вторым инструктором был Валера Клестов, который на прощанье сказал.
– Петя у тебя зубы крепкие, но на зубах далеко не уйдешь.
И конечно Дима Ляпин, который был моим наставником. Ведь ни тогда, ни позже я не состоял ни в какой альпинисткой секции. Когда Дима возглавлял «Буревестник», я ездил от студентов, а когда он стал председателем в «Авангарде», то соответственно от пролетариев. Стал он меня опекать, увидев мои первые работы, посвященные горам. А, просмотрев кипу эскизов с горными сюжетами к моему диплому, предложил. Если я их доведу до законченности, то он пробьет для меня постоянно действующую выставку при КПИ. Но у меня не нашлось времени на это. А точнее не было еще уверенности….
Моим первым и единственным тренером был Виктор Семенов. Это была первая и единственная команда, в которой я тренировался и занимался скалолазанием, скалы Денышей, карьеры, а потом Школа инструкторов Горного туризма и альплагерь. У Семенова я научился держать постоянную форму. Вне коллективных тренировок. Непростой поход на Тянь-Шане и альплагерь «Эльбрус» уверили меня, что горы это мое и мне там комфортно.
Но мирская жизнь меня перетянула. Я поступил на графический факультет в Полиграфический институт, одновременно женился.
Родился сын, потом дочка. Мы были автономной семьей, то есть без бабушек и дедушек на все случаи жизни.
Создал лабораторию дизайна при Министерстве образования и естественно ее возглавил. А параллельно начал работать внештатным художником в издательстве. Перерыв в альпинизме затянулся и свел меня к нулю. И тут мне дали иллюстрировать книгу «Воспитание смелости на уроках физкультуры». В рукописи было 300! иллюстраций детей трех возрастных групп. Срок исполнения не более трех месяцев! Будучи начинающим художником-графиком, не мог сказать нет, сказал, сделаю. И сделал в срок. Получилось 430 детских фигурок в цвете. Моя работа была отмечена Госкомиздатом Украины и была представлена на международной выставке книги в Москве. Гонорар был 1200 рублей! (В 1982 году это были деньги).
Вот тут меня и накрыло. Книгу сдал. Деньги получил и….
И начался «творческий процесс» но только по ночам. Когда работал, спал мало, но крепко, а когда закончил, то, засыпая, приступал к рисованию беско-нечных рисунков. Просыпался с головной болью, как после кошмара. Неделю, вторую. Перепробовал все: нагрузки, парную и т.д. На второй неделе накатил по-черному. Протрезвел, опохмелился и, засыпая, приступил к работе….
По истечении второй, а может уже и третей недели, летним солнечным днем направился в кулинарку на Крещатик по кофеек. Бреду с мыслью, что, по-хоже, прав был все-таки Высоцкий, осталось последнее средство, «уколоться и забыться…» И думаю об этом вовсе не с иронией, а как о единственном реальном выходе из творческого ступора. И тут вижу, сидит на ограждении перехода Дима Ляпин и ухмыляется. Мне, объясняю, не до юмора. А он, продолжая сиять улыбкой, отвечает.
– Я тебя уже квартал как наблюдаю. Ты, какой то истощенный, бледный и глаза красные. Книжку разрисовал? Молодец. Пора тебе ехать в горы.
Я объясняю ему, что нулевой, а ехать новичком в компанию юных…. Потом, какая у меня физическая подготовка, если меня сквозняком уносит. И видя, что он не реагирует, почему-то добавляю. Так меня ведь сразу в старосты отделения определят. Он, выслушав меня, все равно настаивал.
– Прикинешься чайником, занесенным по недоразумению в горы, и отдохнешь, окрепнешь, а потом ведь на новичках девушек сколько! И, видя, что я еще сопротивляюсь, добил, решительно.
– Бесплатную, от своих отрываю! И куда, в Баксан! А там, нарзанные источники, природа, горный курорт одно слово. Или ты хочешь, чтобы я еще и дорогу оплатил!?
Ну, шара вообще-то всегда была двигателем прогресса советского, и я решился. Но надо было зайти на альпинистскую киевскую тусовку, именуемую федерацией, за путевкой. И мне стало грустно в толпе жизнерадостной альпинистской братии. Ни одного знакомого лица. И тут из толпы вынырнул Гена. Мы вместе начинали в Цейском. Он уже закрыл КМС. Мне хвастать было нечем. И я изложил свою стенографию: семья, двое детей и институт…. И тут он вдруг погрустнел, пробормотав.
– Как по мне то лучше двое твоих детей, чем мой КМС….
В отделении понятно мужиков нас было двое, еще повезло. Инструктор Игорь, сразу положил глаз на меня, я был старше, некоторых милых дам в два раза. Но я не помню, под каким аргументом съехал. Хотя инструктора, похоже, не убедил. И он меня вычислил. Пошли мы на скальные занятия, ну какие-то смешные. Даже не скалы, а так что-то около. Я мысленно себя настраиваю ни каких там отжимов и прочего. Покорячусь для видимости. Надеваю систему, застегиваю в карабин узел страховки, и… большой палец на автомате прокатывается по муфте карабина, закручивая его. Поднимаю глаза и вижу инструктора так внимательно смотрящего на меня. Я пожимаю плечами, мол, нечаянно. Потом мы вышли на снег. Инструктор вывел нас на крутой снежный склон отрабатывать самозадержание. Я дождался своей очереди. Мысленно крутнул последовательность. «Сорвался» и руки ноги все проделали как надо. Я вернулся к отделению с мыслью, что ничего не забыто. И спокойно стал наблюдать, как мои товарищи, раз за разом хлопаются и кувыркаются прямо в каком-то азарте. Инструктор посмотрел на меня, и дал установку, возможно предположив мандраж с моей стороны.
– А теперь срыв, спиною к склону.
Я кувыркнулся через голову и впечатался в склон. У остальных было поразному, кто с третьего, кто с четвертого. Соседние отделения мирно отрабатывающие, с пятой точки переворот на задержание, оставили занятия и стали наблюдать за нашим цирком. Тем более что и склон у нас был по круче. И тут инструктор, все так же спокойно произнес.
– И последний срыв, лицом к склону. Кувырок через голову, разворот и задержание. Но только парни. И пошел вниз ловить, у кого из нас не получится. Я опять крутанул в голове последовательность и кувыркнулся. Переворот, разворот, ледоруб и ноги. Учителя были серьезные.
Мой напарник улетел на спине вниз и был пойман за шиворот инструктором. Перепуган он был серьезно, хотя и пытался хорохориться.
В последний день занятий вышли на ледник, одели кошки, я не прошел и трех шагов, Игорь подошел ко мне. И безапелляционно произнес.
– А ведь был в горах – и, повернувшись к отделению, произнес. – Всем стой. Петр будет у нас старостой. А что делать, согласился.
Но самое было восхитительное. Я крепко спал по ночам. Без сновидений! И на четвертый день к моему потрясению, не мог вспомнить номер домашнего телефона. Во как попустило. Единственным необычным было на той смене, увиденное на снежном перевале, когда утром шли на вершину. Весь перевал по снегу был услан белыми бабочками, вроде капустницами мы их в детстве называли. Инструктор объяснил, что когда солнце пригреет, то они проснутся и полетят дальше в долину. С вершины было видно Черное море, за прикрытой облаками, грядой понижавшихся гор. И кто-то мечтательно произнес.
– Там пляж, теплые волны и холодное пиво….
Да, еще на спуске был сюжет с натуры. Наш инструктор ослушался командира отряда и повел наше отделение не через ледник, а в обход. И мы сверху увидели, как судьба развлекается. Отряд ниже нас, уходил напрямик, через ледник в связках, а командир отряда налегке и свободный шел впереди. Один, не в связке. И тут барышня, идущая сзади, что-то у него спросила. Он пропустил ее вперед, похоже сострив. Мы услышали, как она засмеялась…. И улетела в закрытую трещину. Но к счастью не глубоко, у нее напарник в связке был толковый. Успел среагировать, да и командир быстро вышел из столбняка. Вытащили ее тут же. На что наш инструктор изрек.
– Я был прав. И трещины там глубокие.
В лагерь мы пришли, часа на два раньше отряда.
Эта смена, окончательно, убедила меня в одной закономерности. Во всех моих поездках в горы до того и после, дождь не сорвал ни одного восхождения. Так вот в Домбае, когда мы возвращались на базу с занятий, хлестал ливень и сверкали молнии: на занятиях, на перевале, на горе сияло солнце. И уже много лет спустя, в Фанских горах, на Куликалонском плато состоялась такая беседа. Максим из Москвы, мой товарищ по команде, посмотрел на небо, на меня и произнес.
– Перистые облака во все небо, завтра мы без горы. Будет дождь.
На что я отвечаю.
– Согласен, перистые к дождю, но дождя не будет.
Дождя не было, гора была. Но несколько крупных капель упало, дабы наш метеорологический спор имел нейтральную окраску.