Памяти группы Москальцова
Тридцать лет назад, на Памире, с восхождения высшей категории сложности на пик Клары Цеткин (6641 м) из пяти участников группы вернулся в базовый лагерь только один. За это время выросло поколение альпинистов, большинство которых ничего не знает об этой трагической и неординарной истории. Но мы-то помним…
……
Июль 1987 года. Наша киевская команда спортобщества «Буревестник» проводила сбор у подножия пиков Коммунизма (7495 м) и Корженевской (7105 м). Базовый лагерь был разбит на поляне у ледника Москвина.
По строгим правилам советского альпинизма численный состав сборов должен был позволять держать внизу группу соответствующей квалификации, выполняющую функцию спасотряда. Именно она в случае ЧП выходит на помощь другим. Две-три группы ходят на горы – одна сидит в «спасотряде». Потом – смена. Вследствие таких правил альпинистские экспедиции порой состояли из команд разных городов – малочисленным группам проще было удовлетворить требование наличия «спасотряда».
Именно по этой причине летом 87-го к нашим сборам присоединилась группа друзей из Харькова - Толя Танец, Василий Халик, Сергей Бондаренко, Боря Поляковский и Алексей Москальцов.
Толя и Вася неоднократно участвовали в наших киевских экспедициях. Лёгкие, позитивные, с ними было всегда комфортно.
Серёга и Боря присоединились впервые. И весь период общения с ними меня преследовал возникший сразу вопрос - как эти диаметрально противоположные по темпераменту люди могли дружить и ходить в одной связке? Громкий, разбитной, разухабистый Серж, шокировавший продавцов дынь на таджикских базарах раскатистым обращением: «Брр-рат!», и спокойный, рассудительный Боря.
Старшим в харьковской группе и по возрасту, и по опыту, был «эверестовец» Москальцов. Алексей не первый раз участвовал в наших сборах, и мы знали его замечательно. Мастер спорта международного класса по альпинизму, Мастер спорта по скалолазанию, участник первой советской экспедиции на Эверест 1982 года (к этой экспедиции, без преувеличения, в то время было приковано внимание всего СССР), Алексей был интереснейшим человеком. Негромкая литературная речь, мягкая улыбка из-под густых нависающих на губы усов, и ни малейшего намёка на «звёздность». Когда Лёша вполголоса начинал говорить, вспоминая истории из богатой на приключения жизни, все автоматически замолкали. Он делился впечатлениями о контактах с альпинистами за рубежом (что в стране с «железным занавесом» по периметру было в диковинку), об Эвересте, на который так и не взошёл из-за рокового падения в трещину, о жизни… Алексей обладал редким даром рассказчика.
Кроме того, меня, уже как спортсмена, поражало и то, что Лёша ходит сложные стенные маршруты «забойщиком» (т.е. первым, прокладывающим маршрут) … с ампутированными пальцами ног. К ампутации привели сильные обморожения во время зимнего восхождения на пик Коммунизма. И с тех пор Лёша лишь подшучивал над женским размером своих ботинок…
К харьковской группе присоединился и отличный парень из Запорожья – Саша Коваль. Причина - Москальцов нацелился не на безынтересные для него пики Корженевской и Коммунизма, а на «коллекционную», почти двухкилометровую Северную стену стоящего в верховьях ущелья «шеститысячника» - пика имени Клары Цеткин. Маршрут шестой (высшей) категории сложности. Сашу привлекло именно это. А поскольку Толя Танец был нацелен на «семитысячники», что совпадало с планами киевлян, группа Москальцова на стенной маршрут Клары Цеткин окончательно сформировалась из пяти человек – Москальцов, Бондаренко, Поляковский, Халик и Саша Коваль.
ПЕРВОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ВОСХОЖДЕНИЕ
Численного состава сбора хватало на то, чтобы действовать тремя группами – двумя киевскими и одной харьковской, обеспечивая себе «спасотряд». Будучи уже акклиматизированными на пике Ленина, киевская первая группа сразу же вышла на Корженевскую (далее я буду употреблять альпинистский сленг – «на Корженевскую», «на Коммунизма», упуская из названия вершин слово «пик»). Вторая сидела в лагере, выполняя функцию спасотряда. Прилетевшие с «равнины» харьковчане проходили акклиматизацию, постепенно адаптируясь к высоте.
Благополучно сходив на пик Корженевской, я с первой группой занял позицию «спасотряда» и проводил вторую команду на Корженевскую. Харьковчане вышли в направлении Клары Цеткин.
В СПАСОТРЯДЕ
Радиосвязь. Контролируем. Группа на Корженевской движется по маршруту 5Б по плану, у неё всё в порядке. Но повышенное внимание, конечно, к группе на Кларе. Всё-таки «шестёрка», всё-таки стена на высоте под 6000, сложное лазание …
Вот парни доложили, что подошли под маршрут, вот – оторвались, вот – лезут… день, второй, третий…
Голос Москальцова в рации 26 июля на дневной связи – находятся в одной верёвке от снежной «шапки». А это значит – стену прошли! Самое сложное позади, осталось пролезть последние метры, а далее уж «дотоптаться» пешком до вершины.
Вечерняя радиосвязь. В это время группы как правило уже становятся на бивак. Группа на Корженевской докладывает – всё нормально, на бивуаке. В эфире – юмор, слова поддержки. Группа на Кларе… впервые не отвечает на позывной. Вызываем ещё. Тишина…
Пропуск связи – это повод для зарождающегося беспокойства. Мозги сразу начинают плодить версии – от «посадки» батарей в рации до ЧП. В конкретном случае, после получения ранее информации о практически полном прохождении стены, мы готовы были принять как версию, что парни уже сходили на вершину и разбили бивак на пути спуска. А спуск ведёт в другое ущелье, и рельеф может не позволить пробиться радиосигналу. На этой версии и остановились, хотя на душе стало скрести.
27 июля. Утренняя радиосвязь. Группа на Корженевской – в эфире. Нормально. Группа на Кларе – не отвечает.
Дневная связь. Группа на Корженевской – в эфире. Группа на Кларе – молчит.
Пропуск трёх сеансов радиосвязи – Рубикон в альпинизме. После трёх пропусков связи должен выходить спасотряд, и этому нет альтернатив. Решение о выходе принимает начальник сбора – в нашей экспедиции его функции выполнял маститый Григорий (Гарик) Владимирович Полевой.
Полевой медлил с решением. Группа ведь должна быть на спуске? Спуск в другое ущелье! Куда посылать спасотряд? По леднику Вальтера, под маршрут? Но ведь парни прошли стену… Или выходить к пути спуска – на ледник Москвина? Эти вопросы роились не только в голове Полевого, ими задавался каждый из нас.
«Пойду поднимусь на морену ледника Москвина. Там повыше – попробую пробить сигналом путь спуска», - беря рацию перед вечерним сеансом связи, уведомил я Полевого. «Давай», - угрюмо в ответ буркнул он. Настроение царило прескверное.
Гребень морены. Вызываю группу на Корженевской – группа реагирует на позывной. Вызываю группу на Кларе… Ну четвёртая же связь будет пропущена, если они не ответят!! Молчание… Вызываю вновь, вновь и вновь, вглядываясь в даль ледника… И тут мой глаз на фоне камней замечает движущуюся серую точку. Человек… Рывок вперёд - инстинктивен. Навстречу мне, пошатываясь и спотыкаясь, на заплетающихся ногах шёл Саша Коваль… Один… Без группы…
ВСТРЕЧА
«Где остальные??», с напряжением спросил я, подхватывая Сашин рюкзак, который оказался неожиданно лёгок. Внутри болтался лишь карремат. Саша был чёрен, ноги с трудом его слушались – он был крайне уставшим. В глазах читался запредельный пережитый стресс. И за пятнадцать минут нашего спуска с морены Саша вкратце поведал, что произошло с группой…
МОНОЛОГ САШИ КОВАЛЯ
«Рассказывай», - без церемоний скомандовал Полевой, когда высыпавшие нам навстречу обитатели лагеря расселись на скамьях штабной армейской палатки и над столом воцарилось молчание. Саша начал рассказ…
В тот день он работал «забойщиком» - лез первым, навешивая верёвочные перила. Работал с пустым рюкзаком (внутри - один карремат). Личные вещи были распределены среди остальных членов группы – это обычная практика при прохождении сложных маршрутов. Страховал его Москальцов. Серж, Василий и Боря в это время двигались по перилам. Дойдя до верха стены и организовав станцию страховки практически под снежной «шапкой», Саша «принял» Москальцова. Оставалось выйти на «шапку» - пройти последние метры скал, перегиб, и ступить на предвершинный снежный склон. Алексей завинтил ледобур рядом со скальной станцией и стал на него на самостраховку, готовясь выпускать Сашу. К станции уже подходил Серж, и Саша ушёл наверх.
Последние метры скал, перегиб, выход на снег… Где закрепить верёвку, чтобы группа поднялась на «шапку»? Впереди из снега торчал небольшой скальный остров – удобное место для крепления перильной верёвки. И тут, практически подойдя к острову, Саша увидел, как снег слева и справа пришёл в движение, и огромная лавинная масса с «шапки» устремилась потоком на стену. Зарубившись под основанием острова, Саша почувствовал натяжение пытающейся утянуть его вниз верёвки, но… она вдруг ослабла. Через несколько мгновений движение снега вокруг острова прекратилось, и Саша поднялся в рост. Покричал вниз – тишина… Потянул за верёвку – она пошла. И Саша вытянул наверх всю связочную верёвку, конец которой был, оказывается, не закреплён… Всё…
НОЧЬ НА ВЕРШИНЕ
Это был кульминационный момент осознания непоправимого. Данность - на стену с «шапки» сошла лавина. Которая чудом не унесла и не сбросила со стены Сашу – его спас скальный остров, на котором он собирался крепить перила для группы. Снизу, из-за перегиба, на крики никто не отвечал. Рация - у Москальцова. На связь выйти невозможно. Вещей для бивуака нет… Еды нет… Воды на высоте 6000 метров нет… Примуса натопить воду из снега нет… НИЧЕГО НЕТ! Есть только навешенное на себя «железо» - крючья, закладки и карабины – снаряж, с которым он вылез на «шапку». А ещё - вытащенная связочная верёвка да карремат в пустом рюкзаке. В довершение ко всему, Саша абсолютно не знал… пути спуска. Маршрут планировал и прорабатывал Москальцов – именно он изучил путь, а Саша (положа руку на сердце, альпинисты нередко этим грешат, полагаясь на руководителя, инструктора, гида) деталями не интересовался, поскольку всё знал находящийся рядом Москальцов. И вот – руководителя нет. Саша слышал лишь мимоходом, из разговоров, что спуск идёт в соседнее ущелье, и находится он «где-то там…»
Сознавая запредельный экстрим своего положения (остаться одному на 6000 метров без спальника, еды и воды), Саша определился без колебаний, что через вершину уже не пойдёт. Все ресурсы организма, включая мышление, включились лишь в процесс выживания. И Саша траверсом начал обходить гору по склону, двигаясь по наитию к предполагаемому пути спуска.
Надвинулась ночь. Вырыв в снегу даже не пещеру, а нору, Саша забился в неё. Набросив на спину карремат и облокотившись на снежную стенку, сел на рюкзак. Жутко мёрзли колени. Он оторвал два куска карремата и обернул ими ноги. Дико хотелось пить – на высоте с дыханием из организма катастрофически быстро выводится влага. Спать было нельзя – это прямой риск замёрзнуть и не проснуться. Так, полусидя, на высоте более 6000 метров, под самой вершиной пика Клары Цеткин, в галлюцинациях, бреду и коротких провалах в беспамятство, Саша Коваль провёл ночь с 26 на 27 июля 1987 года.
ПУТЬ СПУСКА
С первыми признаками рассвета Саша двинулся искать спуск - в том направлении, куда махал рукой Москальцов: «Спуск – там!». От обезвоживания кровь густела, усталость сковывала. Двигаться становилось трудней. В какой-то момент Саша решил: «Буду спускаться здесь». И забил первый крюк.
Он спускался, складывая сорокаметровую верёвку вдвое и продёргивая её на забитых вверху крючьях/закладках, пока не растратил весь их запас. После чего полез без страховки лазанием вниз, пустив верёвку волочиться по скалам – трением она несколько помогала удерживать равновесие.
Через некоторое время верёвку заклинило. Сил подниматься и освобождать её не было. Саша отстегнулся от верёвки и полез вниз без неё. Недалеко уже виднелась поверхность ледника. Чтоб не спускаться по скалам последние две-три сотни метров, Саша прыгнул в идущий вниз снежный кулуар, и с небольшой лавинкой съехал по нему на ледник.
… Стоял яркий, солнечный день. «Пока не напьюсь, не пойду» - сказал себе Саша. Достав из рюкзака оборванный карремат, он положил его на ледник. Набросал сверху снег, и, распластавшись на рюкзаке рядом, стал ждать. Организм требовал отдыха и питья. Саша жадно выпил первую порцию талой воды, поставил вторую. Чёрный карремат на солнце делал своё дело. Чуть напившись и отдохнув, Саша двинулся вниз. Он понятия не имел, вдоль какого берега ледника идти – где больше трещин, где меньше. Обходя и перепрыгивая бергшрунды, Саша двигался вниз, руководствуясь лишь чутьём. Шёл и шёл, пока к закату, к тому самому вечернему сеансу связи, не встретил на морене автора этих строк…
ВЫХОД НА ПОИСК
… Штабная палатка нашего сбора. Сумерки. Саша окончил рассказ.
Через полчаса мы стояли под рюкзаками в полной экипировке. Наш путь уже был определён однозначно – выдвигаться следовало не на ледник Москвина, откуда пришёл Саша, а на ледник Вальтера, под стену Клары. Туда, где сошла лавина. И мы вышли в надвигающуюся ночь.
РАЗВЯЗКА
Путь от поляны Москвина под пик Клары Цеткин занимает несколько часов. Пройдя в темноте половину, мы заночевали. И с первыми намёками на рассвет продолжили путь к стене.
Вот она – стена. Издали видим у её подножья уходящий вниз по снежному склону лавинный конус. Подходим ближе. На поверхности снега глаз начинает различать небольшие тёмные точки. Ещё ближе… Это выпавшие из рюкзаков вещи. Ещё ближе… Вот кожаный ботинок Васи Халика. Один. Вот что-то ещё в стороне. Ещё… И тут мы обнаруживаем торчащий над поверхностью снега фрагмент верёвки. Начинаем копать по ней влево-вправо, и извлекаем первое тело. Это Боря Поляковский. Состояние тел после пролёта почти двухкилометровой скальной стены я не буду описывать из этических соображений. Мы опознаём Борю по белым с чёрными голенищами пластиковым ботинкам Koflach. Копаем дальше – второе тело, серый пластиковый вибрам. Это Серж. На его самостраховке откапываем деформированные крючья - Серж стоял на станции, которую силой лавины выдернуло из скал. Дальше верёвок нет.
Возвращаемся к Боре – от него верёвка уходит ниже. По ней находим ещё одну вырванную из скал станцию и под ней на перилах откапываем Васю. Всё, больше верёвок нет. Москальцова нет! Ищем. Тщетно! Просматриваем стену в сильную оптику - безрезультатно. Лёши нет.
Докладываем о положении дел в базовый лагерь. Получив информацию о столь масштабном ЧП руководители всех сборов, находящихся на поляне Москвина (а их там всегда немало), по радиосвязи отдают распоряжение группам прервать восхождения на все вершины и спускаться вниз. Всем. Без исключений. Район вмиг был закрыт для восхождений. Из-под вершины Корженевской развернулась и пошла вниз и наша вторая киевская команда.
Численного состава нашей небольшой поисковой группы было недостаточно для транспортировки трёх тел. Вследствие чего мы дождались прихода снизу участников других экспедиций, которые активно включились в помощь. Наверх поднялись и земляки погибших – проходившие на Москвина сбор перед восхождением на гималайский восьмитысячник Канченджангу харьковчане Сергей Бершов, Геннадий Копейка и Виктор Пастух. С ними же к стене подошёл и «гималаец», дончанин Михаил Туркевич.
Далее – транспортировка тел в базовый лагерь, вертолёт в Джиргиталь, Душанбе, поиск цинка, отправка «груза 200» на родину парней - в Харьков. Три гроба - с Сержем, Борей и Васей сопровождали все прервавшие свои сборы друзья-харьковчане, дончанин Туркевич, а также единственный вернувшийся с восхождения на пик Клары Цеткин запорожец Саша Коваль.
Алексей Москальцов так и остался где-то у последней своей вершины (тело не найдено до сих пор). По всей видимости Лёша упал в рантклюфт под стеной, а сверху трещину забило лавиной. И это, увы, на века.
РЕКОНСТРУКЦИЯ, ВЫВОДЫ, РАЗМЫШЛЕНИЯ
Это были две станции на скальных крючьях. На верхней станции, на самостраховке, стоял Серж. К нему по перилам двигался Боря (направление движения, «верх» и «низ» определяли по кулачкам надетых на верёвку зажимов). Замыкающим, к нижней станции по перилам подходил Вася, выбивая за группой крючья. Обрушившаяся лавина давила на парней с такой силой, что вырвала обе станции страховки из скал. Так они и прилетели вниз, со всей системой из двух станций и верёвок меж ними. Боря и Вася – на жюмарах. Серж – на самостраховке. Ни один репшнур не разорван. Ни одна верёвка не перебита. Только изогнутые, вырванные из скалы крючья с деформированными карабинами на них.
Москальцов… По словам Саши Коваля, Лёша для самостраховки завинтил ледобур и явно не сблокировал его со станцией – иначе Алексея мы б нашли рядом с Сержем, пристёгнутым ко всей системе. Но Лёши на прилетевшей вниз станции не было. Что случилось с его ледобуром/самостраховкой? Об этом не узнает уже никто.
А теперь – самое загадочное и мучившее меня долгое время в этой истории… Мне не давал покоя вопрос отвязанной верёвки, которую выбрал наверх Саша Коваль. Москальцов ведь страховал Сашу. С незакреплённым нижним концом страховочной верёвки?? Это невозможно по всем альпинистским канонам и не укладывается в голове. МСМК Москальцов не мог совершить столь грубую даже для новичка ошибку. У меня рвался шаблон, мозг кипел, пока я не пришёл к единственному объяснению имевшего место факта.
Алексей страховал Сашу, полагаю, по правилам – нижний конец верёвки был привязан к нему (что при движении в связке является аксиомой). Но в последний момент сделал то, что делали порой многие из нас. Это – огрех, но мы, увы, его допускаем. Слыша через перегиб, что Саша уже топчется на снежном склоне (по оценкам Лёши, риск срыва Коваля был уже мизерным), Алексей со стоящим рядом с ним Сержем решили из связочной верёвки начать делать перильную – закрепить её нижний конец на станции. Всё – для экономии времени. Москальцов продолжал страховать идущего по снегу вверху Сашу (держал верёвку руками), а стоящий на станции рядом Серж, будучи свободным, отвязал от Лёши нижний конец верёвки, чтобы секунд через десять привязать его к скальной станции (на которой стоял), закрепив, таким образом, нижний конец перил. Но тут сверху сошла лавина…
… Десять секунд. Если бы Сашина верёвка ЕЩЁ была привязана к Москальцову – Саша улетел бы вниз вместе с ним. Если бы верёвка УЖЕ была привязана к станции – Саша улетел бы вниз с выдернутой системой. Но Москальцов с Сержем именно в этот момент решили перевязать верёвку от Лёши к станции… Десять секунд, которые спасли Саше жизнь.
Такова моя личная, субъективная версия. Но я не вижу иных.
Всё. Конец истории. А теперь…
ЛИЧНОЕ
Я помню хорошо всех парней группы. И вся история в деталях сидит в памяти уже в течение тридцати лет. Но два раза в жизни я вспоминал выжившего Сашу Коваля особо и персонально.
В Приэльбрусье, в феврале 1989 года, в связке с Алексеем Гончаровым мы взошли на вершину Донгуз-Орун по Северной стене (маршрут Хергиани). Зима, минус 20, ветер. В налетевшем и бушевавшем сутки урагане мы спустились не к месту старта – в Баксанское ущелье, а на южную сторону Главного Кавказского хребта. Нас искали, в том числе с вертолёта. И мысленно похоронили, со временем прекратив поиск. А в это время мы осознанно двигались в противоположную от Баксана сторону - в Сванетию. Без еды, топлива и малейшего понятия – сколько нам ещё идти вниз по зимним снегам до ближайшего человека. И дойдём ли. Зарываясь по ночам в снег, мы шли вниз (а не вверх, через хребет, в Баксан), потому что в ущелье была вода в полыньях замёрзшей горной реки. Которая давала нам шанс. Её мы и пили. И вот тогда я вспоминал Сашу Коваля. Если он смог выжить – мы тоже должны! Слегка обмороженные, через несколько дней мы-таки вышли к людям. И воскресли для всех похоронивших нас в мыслях друзей. Спасибо Саше Ковалю за пример.
Второй раз я особо вспоминал Сашу, когда в 1994-м с Сергеем Ляхимцом попал на скитуре в лавину. Из лавины выбрался я один. После чего привёз родственникам Сергея гроб. И смотрел им в глаза. Вот тут я опять остро вспомнил Сашу Коваля, который повёз в Харьков гробы. Как оказалось, нет ничего мучительней в жизни, чем выжить в ЧП одному, после чего смотреть в глаза родственникам погибших.
И если первый урок и опыт Саши Коваля – никогда не сдаваться, я бы в качестве пожелания послал флюидами всем и каждому, то второй опыт – привозить родственникам гробы, я не пожелаю уже никому. Никогда.
……………
А харьковским парням – Лёше Москальцову, Сержу Бондаренко, Боре Поляковскому и Васе Халику – светлая память. Тридцать лет прошло. Помним.
……………..
Вот теперь – всё.
Николай Дроботенко, 26 июля 2017 года.
Светлая память ребятам..
Спасибо Николай за память, это история советского альпинизма...
Тяжелый и трагичный 87 год....
Все как рассказывал мне Коваль с которым не раз приходилось ходить в горы работая в "Эльбрусе". Интересно где он сейчас?
И Толик Танец - мой стажер. тоже хотелось бы с ними повидаться.
И еще в наблюдении под Цеткин был наш Валера Орлов которого Москальцов не взял на маршрут по какой то причине, чем тоже сохранил ему тогда жизнь, но он погиб в 1993 в моей экспедиции в Арчаканыше на Сов. школьнике.
Вот такая судьба.
Спасибо за память о ребятах
Ляжешь - над тобою, как над близким,
Наклонятся горные хребты
Самым прочным в мире обелиском."
Земля им пухом...
Фото Игоря Гаврилова (фейсбук). По его инициативе восстановили памятник.
Кто интересовался: Саня Коваль в Москве (или Подмосковье), а Толя Танец в Харькове. Оба выглядят хорошо.
Хотелось бы увидится.
Еще хожу по горам , но Спокойно.
Моя почта michsid44@gmail.com
Сидоров
Дядя Саша, если увидишь это сообщение - черкни пару слов. Это Соломонов Саша. Моя почта: alsolo@gmx.de
www.solomonov.de - мой сайт!
Преклоняюсь перед вами, ребята, за то, что принадлежите к "породе" тех однолюбов, которых не останавливают даже подобные трагедии. Это и есть дань светлой памяти ребят, которые не вернулись...
Время идёт, рана на душе не затянулась. Замечательные были ребята.
Мы ходили в это время в Караколе. На спуске с Джигита блуканули, заночевали. Утром пришли к палаткам, довольные сложным восхождением. Встречает заплаканная Света Бугай...
Действительно, на N-ный день, когда стало ясно до, что вертолёт нас не найдёт (облёт был произведен вплоть до соседнего с нами ущелья, а в наше не заглянули), мы с целью облегчения передвижения оставили почти всё снаряжение в оранжевом мешке на виду, на большом камне. И я написал записку с краткой информацией о случившемся и заключительными словами: «Нашедших данную записку просьба позвонить по /таким-то/ телефонам в Киев …» – тогда мы ещё не знали, выберемся или нет. Это была бы информация для родственников и друзей о нашем последнем месте пребывания (официально на КСП по результатам поисковых работ была принята за основу версия о срыве двойки в бергшрунд). Через три месяца, в мае, прозвучал звонок из Ленинграда – туристы нашли наш мешок. И передали с оказией снаряжение.
Ну а теперь – главное. Если Вы являетесь участником той ленинградской группы, либо знаете её участников (от которых и слышали эту историю) – я Вам и всем ребятам той группы крепко жму руку. Такое не забывается. Так им и передайте. Либо пусть прочтут этот текст. Такие зарубки в памяти - на всю жизнь.
А по поводу статьи об «эпопее» с Донгузом – я почти тридцать лет не могу взяться за эту историю. Там тысяча интересных моментов. И технических – как наощупь, в буране, мы пытались перевалить в Баксан (спуск с Донгуза по описанию идёт на юг - с обходом Накры с юга и перевалом на север через пер. Ложный Донгуз-Орун ), и психологических. После скаканья в кромешный туман по хребтам (мы проскочили ущелье Накры и выскочили в долину Ненскры) - момент осознанного принятия решения валить на юг по реке. Сам процесс выживания. О чём думается. Как ты слышишь звук вертолёта, который идёт сверху вниз по соседнему ущелью - ты орёшь в рацию, а там её не включают, поскольку уже ищут лишь трупы. Как вертушка за гребнем по тому же ущелью уходит наверх (нет, чтобы пройти вверх по нашему ущелью) и ты понимаешь, что она уже не вернётся (вот тут и было оставлено снаряжение). Момент выхода к людям. Процесс добирания до Сухуми. Перелёт в Минводы без денег и паспортов. Общение с «представителями власти». Неожиданная встреча в аэропорту Минвод Виктора Антоновича Яковины (нач.сбора), который уже летел в Киев с нелёгкой миссией сообщать родственникам о «пропавших». Его реакция, увидев нас. Приезд на КСП в Шхельду. Встреча с друзьями, с нач. КСП Махиновым, который, разложив карту сказал: «Вы выбрали самое длинное и буреломное ущелье в районе».
…
Это не укладывается в статью. А сесть за написание повести я пока не готов. И не знаю, вообще сяду ли. Да и не формат это Риска. Публиковать по главам? Не уверен, что это правильно. Это нужно воспринимать за один присест.
Устный рассказ «по свежим следам», лет 25-28 назад, занимал у меня три часа - люди слушали, не отрываясь (читал лекции в секции альпинизма). Сейчас, когда многое подзабылось (недавно меня раскрутили друзья) – часа полтора. К примеру, текст, под которым мы общаемся - о трагедии на Кларе Цеткин, читается минут десять. Математика подсказывает, что полтора часа чтения – это девять таких статей. Поэтому сложный это вопрос… У Клестова в «Записках спасателя» есть статья о нашем случае (он выпускал нас на маршрут). Но по понятным причинам Валера не мог описать всё, что может описать непосредственный участник событий. Я же пока не берусь. Поэтому пока так.
P.S. Формат-неформат - не обращай на это внимания, здесь иногда и всякую многосерийную чушь месяцами пишут, с "продолжение следует...". А твою с Лешей историю читать будут взахлеб, да и молодняку полезно будет очень. Удачи!
Такова моя личная, субъективная версия. Но я не вижу иных.
Мне кажется, имеет право на существование и другая версия. Люди с большим опытом, в том числе с опытом травм в рискованых ситуациях (А. Москальцов), порою обостренно интуитивно, по малейшим неуловимым признакам предчувствуют смертельную угрозу.
А. Москальцов мог ощутить еще фактически не начавшееся движение снега и понял: ВСЕ. СМЕРТЬ.
И успел выстегнуть веревку.
xa-xa
Поминки. Или вечер памяти. Друзья смотрят слайды, старые фотографии, вспоминают связанные с погибшим истории. И тут встаёт некий Lll и громогласно изрекает: «Ламер этот ваш покойник. Вон на той фотографии он на льду кошку на рант поставил. Ха-ха». Выпил, заел, вытер руки о скатерть, ушёл. А в зале повисло молчание.
Вот чтобы НЕ брякнуть вслух нечто подобное на (подчёркиваю) вечере памяти, нужно обладать двумя компонентами – умом и тактом. Хотя субъектам с отсутствием первого сложно пояснить, что такое второе. Поэтому с Вами мне будет сложно.
Полагаете, мы в узком кругу не обсуждали вариант страховки Москальцовым Коваля непривязанной верёвкой? Много раз обсуждали. Но ПУБЛИЧНО, в тридцатилетие гибели, под заголовком «Памяти группы Москальцова» я буду говорить и писать именно так, как написано в тексте статьи. Из чувства такта перед погибшими. И имея разум не писать иначе. Достаточно ли доходчиво я изложил для Вас свою нехитрую мысль? Не слишком ли она сложна для Вашего разумения?
Вы могли написать в личку: «Николай, а я вот не отбрасываю вариант страховки Коваля Москальцовым непривязанной верёвкой!» И я бы ответил: «Кто знает - всякое в жизни бывает». Тет-а-тет. Но Вы предпочли на вечере памяти прилюдно и громко продемонстрировать якобы свою «компетентность» и «прозорливость» (которую из чувства такта публично не проявил НИ ОДИН из читателей) и запредельную (по Вашему недалёкому мнению) наивность автора текста. На самом же деле явив миру отсутствие тех компонентов, о которых я писал выше – ума и такта. Удовлетворены собой? Вот и славно. А поскольку Вы своей выходкой вынудили меня публично озвучить то, о чём говорят в закрытых сообществах и разжевать индивидуально для Вас азы этики…
… в Фейсбуке для таких как Вы есть опция «бан». На Риске же вижу некий аналог - «игнор», которым я доселе не пользовался. Вот на Вас эту функцию впервые и апробирую. Зачем мне видеть тексты субъектов, не отягощённых двумя упомянутыми ранее компонентами, верно? Всех благ.
P.S. Кстати, когда в дальнейшем будете писать реплики (уже не мне), выделяйте фрагменты цитируемых текстов кавычками (или курсивом), как это делают нормальные люди и велят правила правописания. А то ведь понять сходу невозможно – где Ваш текст, где – чужой. Ну, это опять к вопросу отсутствия первого компонента. Не благодарите. Просто пользуйтесь – это будет маленькая ступень вверх. Начало роста, так сказать.
P.P.S. У остальных уважаемых читателей сайта я прошу прощения за несколько резкий тон данного, обращённого к пользователю Lll, комментария. Прошу ещё раз простить - он имеет вполне очевидную причину.
Здесь не очень понятна также и сама идея страховки - ведь видимо промежуточных точек не было, иначе бы впоследствии узел не прошел бы через карабины наверх, после уже схода лавины...
Если бы у этой связки были какие-то надежные промежуточные точки, вероятно он бы не стал отстегивать веревку, надеясь на то, что они оба зависнут на этих точках.
А так он просто отстегнулся, давая шанс выжить верхнему.
Конечно, это лишь мои предположения...
Ещё раз представим момент трагедии - конец связочной был свободен, без узла. Развязать же узел на 6000, на холодной верёвке, руками в перчатках – это несколько секунд в минимуме. А я не верю в эти несколько секунд от осознания Москальцовым опасности (предположим – звук начала подвижки снега) до момента, когда снег уже посыпался на голову. Не было там этих секунд. Там ведь всё произошло на расстоянии менее одной верёвки. Саша ушёл за перегиб, с которого и полетело. До перегиба, ну, пусть, метров двадцать (половина верёвки). Пусть тридцать – не имеет значения. Лавинная масса с перегиба на таких расстояниях – это мгновение. Не было там требуемого зазора времени на осознание трагедии и развязывание узла. К моменту схода узел уже был развязан. Поэтому я останусь на своей версии.
Николай, должен извиниться, я действительно не понял из текста, что на веревке НЕ БЫЛО УЗЛА. Это разумеется, многое меняет, нет сомнения, что в эти трагические секунды теоретически еще можно было успеть отстегнуть от себя веревку, но уж развязать узел - конечно нет. Я воспринял так, потому что нередко говоря фразу "отвязался от связки", подразумевают, что альпинист стал свободен от связочной веревки, не детализируя, каким образом это сделано, выстегиванием узла из карабина, или его развязыванием.
Ваша версия видимо предполагает, что веревка БЫЛА ПРИВЯЗАНА к обвязке у Москальцова (а не встегнута узлом в карабин), поэтому для переноса этой веревки на станцию узел НЕОБХОДИМО было развязать (а потом снова привязать). Если же у него веревка была встегнута узлом в карабин обвязки, то проще было НЕ РАЗВЯЗЫВАЯ узла, перенести его из карабина в карабин.
Поэтому, если есть какие-либо свидетельства о том, что Москальцов имел обыкновение привязывать к себе связочную веревку, то Ваша версия обретает почти 100% достоверности.
Если же нет, то на мой взгляд, остается некая часть тайны, необъяснимости, отсутствие некоторых логических звеньев, как это часто бывает в больших трагедиях.
Вечная СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ не вернувшимся с вершин! И да простят они нам наши досужие рассуждения, поиски причин и следствий...
Поиски причин и следствий – неотъемлемая часть сопряжённых с риском увлечений. И анализ причин трагедий (или счастливых исходов) мы всегда делаем именно затем, чтобы по максимуму оградить себя от негативных последствий. Эта мотивация - очевидна. Уверен, не вернувшиеся с вершин нам этот анализ не только простили бы, но и по максимуму в нём помогли.
И извиняться Вам, Виктор, совершенно не за что. Размышляем. Думаем. Обмениваемся мыслями и выводами. Удачи Вам. И всем, кто сейчас на маршрутах.