Об ишаках, Визборе и моей нелегкой судьбе! Окончание.

Герману Андрееву, альпинисту, врачу, спасателю посвящается. Детям до 16 и новичкам в альпинизме прочтение не рекомендуется из-за возможного неправильного понимания сути описываемых событий.

Я раздумывал: публиковать ли эту часть рассказа – уж больно много в ней водки. Но потом вспомнил Юрия Иосифовича на одном его закрытом выступлении. Будучи в добром расположении духа он со словами «Из песни слов не выбросишь!» исполнил свою песню с не очень нормативной лексикой. Из этой - моей "песни" под названием "жизнь", то же – слов не выбросишь.

ХОРОГ. Областная больница.

Сквозь полудрему я почувствовал, что часть спины онемела, и надо сменить положение. Попытка закончилась неудачно: боль пронзила тело и зафиксировала меня в неудобной позе. Наверное, я застонал, потому что сосед спросил:

- «Что брат, больно?». Что ответить?

- «Угу!».

Сосед поднялся со своей койки, помог мне перевернуться на другой бок и поправил подушку.

- «Я – Кадамшо. А ты?». Познакомились. Он:

- «Больница плохой, совсем плохой! Наркоты нет! Чем лечиться? Ладно, есть чем!»

Кадамшо полез в свою тумбочку и извлек бутылку водки и пиалу:

- «Пей, брат. Обезболивающее!»

Вы пили когда-нибудь плохую водку из пиалы в жару за 40? Водка была очень плохой, отдавала керосином. И горячей: над пиалой курился дух Зеленого Змия. Тонкие струйки водки стекали из уголков рта на подбородок, и оттуда – капали на грудь. От выпитого замутило, но и боль постепенно притупилась.

Как же это вышло так?

Мы заканчивали маршрут, до вершины – не более 20 м стены, далее короткая «крыша». Я лез первым.

За полгода до экспедиции я был на семинаре по безопасности, проводимом Виталием Михайловичем Абалаковым. Он только вернулся из США, где возглавлял делегацию Советских альпинистов. Там наши впервые познакомились с закладками, Абалаков привез их (закладок) целую коллекцию, которую и демонстрировал на семинаре. Новшество всем понравилось, и к экспедиции мы изготовили стоппера.

Вот и стою я на узкой полочке, оценивая ситуацию: тут принять товарищей, или пройти чуть выше? До ближайшей точки страховки 5 метров. Подумалось: «Чё так стоять, дай закладку пока заложу.» Как только заложил – сверху пошли камни, много камней. Каска раскололась и улетела. Я потерял сознание. Если бы не «заложился» – лететь бы мне, да и веревку могло перебить.

Очнулся я на плечах Пети Старицкого, когда нас с ним тащили на вершину. Затем меня спускали с горы по простому пути в ущелье. Спасотряд прибежал из базы: большой, несут меня уже в акье по очереди. Первую помощь на горе оказали ребята, вот-вот должен подойти из базлага врач. Вот и он! Герман Андреев! Первый вопрос:

- «Сознание терял?». Я как-то сразу понял, куда он клонит:

- «Нет, не терял».

- «Вот и отлично! Понимаешь - спешил, собирался на спасы, и забыл наркоту, чтобы обезболить тебя. Но раз сознание не терял, значит – обошлось без сотрясения. А раз обошлось – значит спирту можно!" Он выстроил эту логическую цепь и громко приказал:" Стойте! Пострадавшего надо обезболить!»

Герман «обезболил» меня хорошей порцией спирта, подумал о чем-то, и принял решение тоже «обезболиться». Понесли дальше. Герман – хороший врач, знал толк в обезболивании , и довольно часто процесс повторялся. Наконец - лагерь! Меня поместили в большой армейской палатке – каюткомпании.

Герман ушел за новой дозой «лекарства», а на меня налетели наши доктора. Их интересовало, нет ли у меня внутренних травм и отрывов органов. Мучители ощупывали меня, ворочали, и заставляли помочиться. Последнее никак не получалось, и доктора возбужденно обсуждали возможные причины: «Больной скорее жив, чем мертв!» – «Нет, больной скорее мертв, чем жив!». Тут пришло спасение в лице Германа и доброго ангела Наташи Тихоньковой. Герман взашей вытолкал конкурентов-врачей («Умные нашлись! Человек на горе три дня провел, организм обезводился, а они ссать его заставляют!»). Наташа на подносе внесла закуску. Лечение продолжилось.

В это время начспас Владимир Гинзбург «со товарищи» решал проблему – как меня пронести по берегу озера? Крутые берега, обрывающиеся в воду, не позволяли сделать это. Решили изготовить плот. Через время я, Герман и Наташа, на большом плоту из подручных материалов продолжили путь: бурлаки-спасатели шли по берегу. Периодически Герман пытался спихнуть Наташу с плота, припевая «И за борт её бросает в набежавшую волну!»

За озером меня вернули на акью и по ущелью принесли в Рошткалу, где передали Владимиру Самохвалову – начальнику КСП Заалайского района. На машине КСП мы быстро добрались в Хорог, и я «поступил в отделение травматологии» местной больницы.

Больница и правда не блистала средствами и методами лечения. С утра сестричка по имени Марипе всем в отделении, не зависимо от характера травмы, делала укол в вену хлористого кальция и давала выпить рюмку глицерину (до сих пор ни один мой знакомый врач не смог объяснить мне - зачем?). Следом – перевязка (тяжелым – на месте, остальным – в перевязочной). Затем – самолечение: выздоравливающие больные обносили лежачих водкой (утренняя доза) и пили сами. В течении дня эта процедура повторялась несколько раз. Еще в ходу было мумие, которое больные употребляли кто с водкой, кто с водою. Мумия на Памире много. А вот с водкой у меня сразу вопрос возник:

- «Кадамшо, где водку берете?»

- «Станешь выздоравливающим – узнаешь.»

В палате днем скучно, делать нечего. Один из больных поочередно подсаживался на койку к вновь поступившим и что-то рассказывал по- таджикски. Иногда проскальзывали и русские слова: «…статья 213 уголовного кодекса…. Статья 158… статья 162 пункт а». «Юрист»- подумал я уважительно. Через время он и ко мне подсел: «Когда я первый раз сел по статье 213 уголовного кодекса….» начал он долгий рассказ на русском.

С одной стороны от меня лежал Кадамшо - он водитель, на Памирском тракте попал в аварию. С другой – молодой боец-пограничник: получил ранение во время учебного гранатометания. В основном лежали – таджики и памирцы (по легенде памирцы – потомки воинов Александра Македонского, отбившиеся при походе в Индию зимою от войска и осевшие в Бадахшане).

Лежал в больнице я долго: травмы головы, спины, и, извиняюсь, задницы. Периодически меня навещал Герман. После традиционной обезболивающей процедуры мы обычно где-нибудь в больничном саду беседовали на философские темы: «А нафига мы вообще в горы ходим, рискуем жизнью и здоровьем?» Постепенно Герман, опытный альпинист, объяснил мне, что делаем мы это – чтобы понять себя и сделать себя лучше! А все остальное – мутная пена!

Наконец я перешел в разряд выздоравливающих. Кадамшо давно выписался. Из старых оставался только рецидивист - уголовник, косивший здесь от нового срока. Как-то он подошел ко мне:

- «Водка кончился, твоя очередь идти! Марипе, подготовь его!»

В перевязочной Марипе забинтовала меня так, что без бинтов остались только глаза.

Мне всучили костыли, двух сопровождающих, и вывели на площадь перед больницей. Остановив первого встречного, один из сопровождающих, указывая на меня, с чувством проговорил:

- «Брат! Ему больно, очень! А больница плохой, даже наркоты нет!»

- «Чем помочь, брат?»

- «Водка нужна, брат!»

Через час у нас образовался недельный запас лекарства, постепенно перенесенный сопровождающими в отделение. Жизнь продолжалась.

Но вот и меня выписали. За мною приехал Саша Хорошев, чтобы доставить домой. Марипе последний раз забинтовала меня с ног до головы, что - бы без очереди купить билеты на самолет в Ош. Фокус удался: нас пропустили к кассе и мы взяли билеты «на завтра».

Ночевать нас пустили на крышу гостиницы – там под тентом стояло коек двадцать и было проведено электричество. Все койки были заняты, но и нам нашлось место. Через время на крышу поднялся человек «славянской внешности» довольно потрепанного вида с большим потертым портфелем в руках. Окинув всех оценивающим взглядом, он подошел к нам:

- «Привет, земляки! Вот, забухать захотел, а не с кем! Хорошо – вас встретил!» И открыл портфель: там была выпивка на любой вкус: водка, коньяк, вина крепленное и сухое.

Через пол часа общения, я заметил, что вопросы он задает нам однотипные, часто переспрашивая: кто мы, откуда, как попали в Хорог, где и как я получил ранения. Меня осенила догадка, и я решил гостя подпоить. Он, в общем, и не сопротивлялся. Дойдя до нужной кондиции, он показал удостоверение капитана КГБ, и начал жаловаться на службу:

- «Да разве это жизнь! С утра – на службу, писать отчет о прошедшем дне. Затем за портфелем к снабженцам. Потом рыскай по городу в поисках подозрительных лиц! И опять пить! Печень больная, жена ушла! Все, завтра пишу рапорт! Больше не могу!» Тяжела жизнь оперативника на периферии!

Утром начался наш перелет Хорог-Ош-Одесса. Так бесславно закончился мой визит в Бадахшан! После этой экспедиции я долго не мог заставить себя даже думать об алкоголе, любом. Лет двадцать даже запах не переносил. Думаю, последняя рюмка была лишней!

P.S. С Германом мы встречались в последующем многократно. Это был очень интересный человек, со своими суждениями о жизни и об альпинизме. Я благодарен судьбе за наше знакомство. Герман ушел из жизни 26 сентября 2015 года.