Интервью с Симоне Моро - март 2020г.

Знаменитый итальянский альпинист Симоне Моро рассказывает о пекле в своем родном городе Бергамо. Он хвалит польских альпинистов и критикует Дениса Урубко.

Симоне Моро. Фото Simonemoro.blogspot.com



Якуб Радомский: «Я читал, что каждый житель Бергамо в последние дни утратил кого-нибудь из близких. Вы тоже?

Симоне Моро: Да. Четыре дня назад умер от коронавируса мой хороший товарищ, с которым мы совершали восхождения. Ему было 60 лет. Другой приятель, с которым мы часто летали в горах на вертолете, младше меня на четыре года. Он попал в больницу и сейчас находится на грани жизни и смерти. Это страшно, что они так умирают. Три недели назад я покинул Бергамо и переехал к сыну, который живет в районе Больцано со своей матерью. Мы сейчас там вместе, но в Бергамо остались мои мама и брат с родственниками. Слава Богу, пока они здоровы и чувствуют себя хорошо. Я надеюсь, что так будет и дальше. То, что там происходит: массовая гибель людей - похоже на войну.

Итальянское правительство отреагировало слишком поздно?

Сегодня легко говорить и обвинять наши власти, но я не буду следовать этой волне. Наши власти принимали решения тремя этапами и на это ушло чуть больше недели. Наверное, можно было отреагировать немного быстрее и решительнее, так как они это делают сейчас. Перекрыть все, и тогда, вероятно, зараза не распространилась бы так быстро. Напомню однако, что мы были первой европейской страной, в которой так мощно распространился вирус. Мы стали наглядным пособием для других стран. Власти многих стран приняли решения, исходя из того, что происходит в Италии.

Как ваше здоровье? Сейчас я спрашиваю не о коронавирусе, а о последствиях аварии, которая произошла в январе этого года, когда вы с Тамарой Лунгер пытались пройти зимний траверс двух восьмитысячников: Gaszerbrum I и Gaszerbrum II.

Я чувствую себя хорошо, мне очень повезло. Мы шли к первому лагерю.
После 18 дней утомительной разведки маршрута, мы траверсировали оставшуюся часть ледника. Снежный мост подо мной рухнул, и я пролетел 20 метров вниз. Это примерно также, как если бы упасть с седьмого этажа. Трещина была длинная и узкая. Я помню, что сильно ударился спиной о её стенку, но потом у меня были только синяки на заднице и спине. К счастью, я ничего не сломал. Если что-то и случилось , так это у Тамары, с которой я был связан веревкой и которая задержала меня. Она получила травму левой руки и долгое время её не чувствовала. Вот почему мы решили закончить экспедицию.


Симоне Моро и Тамара Лунгер.
фото Simonemoro.blogspot.com

Многие альпинисты, с которыми я разговаривал, признавались мне, что были такие моменты, когда они считали, что умрут через мгновение. Вы также попрощались с жизнью тогда?

Нет. Я думал только о том, чтобы задержаться. Я был удивлен, но не шокирован. Я мог думать рационально. Когда до меня дошло, что я тащу Тамару в пропасть, и мы можем умереть оба, я сразу же вонзил ледобур в стену трещины. Такое у меня уже было. Даже в 1997 году, когда мы поднимались на зимнюю Аннапурну вместе с Анатолием Букреевым и Дмитрием Соболевым и на нас обрушилась огромная лавина, я не думал: «Это мой конец». Я пролетел 800 метров, с высоты 6300 на 5500, и казалось, что у меня нет ни единого шанса, но с первой секунды я боролся за выживание. Мне это удалось, мои товарищи, к сожалению, умерли. Они исчезли под лавиной навсегда.

Чем вы руководствуетесь в горах?

Инстинктом. Тем, что подсказывает моя интуиция. Знаю, что некоторые альпинисты, как и животные, могут чувствовать опасность до того, как она наступит. В тот день, когда мы с Тамарой попали в аварию, я проснулся, была прекрасная погода, мы чувствовали себя прекрасно. Мы планировали выйти сразу, так как необходимо было пройти сложный участок . Но за завтраком я сказал Тамаре: «Может быть, не стоит идти сегодня? У меня странные предчувствия". Почему? Понятия не имею, я просто это почувствовал. Так случалось много раз, и я всегда прислушивался к этому голосу. На этот раз впервые в жизни я решил его проигнорировать. И вы знаете, что произошло несколько часов спустя. Я никогда не допущу подобную ошибку снова.


Фото:sportyakutia.ru

Итальянец не только восходил на самые высокие горы. В 2001 году он спас британца Тома Мура, за что получил премию «За честную игру» ЮНЕСКО

Через несколько недель после того, что с тобой случилось, Денис Урубко предпринял соловосхождение на Броуд-Пик. Это ему не удалось. Позже он объявил, что завершил восхождения на восьмитысячники. Он также дал интервью, в котором сказал: «Часто мои партнеры оказывались балластом. Так было, например, с Симоно Моро и многими поляками на К2 зимой 2018 года». В других интервью он назвал польских альпинистов слабыми людьми и лжецами.

Я возмущен такими словами. Независимо от того, насколько отчасти были правдивы его слова, Денис проявил элементарное неуважение ко всем. Он описал меня так, как будто я многократно был тяжелым камнем в его рюкзаке и не позволял ему идти быстрее. Это хорошее сравнение, верно? Между тем, в этом же интервью Денис перечислил достижения, которые он ценит. Он говорил, что был очень счастлив пройти по новому маршруту на Северный Барунцзе в 2004 году. И я восходил вместе с ним. Идем дальше: он вспоминает, что на него произвело впечатление первое зимнее восхождение на Шишапангму в 2005 году. Он упоминает Петра Моравского, но на вершине вместе с поляком был и Симоне Моро. Мало того - я был лидером успешных зимних экспедиций на Макалу и Гашербрум II, во время которых стоял на вершине вместе с Денисом. Я не понимаю, почему он мог нести вздор о том, что я задерживал его много раз. Могу сказать о себе, что я создал Дениса как альпиниста, я научил его многим вещам и многократно оплачивал его экспедиции и проживание. Я нашел ему влиятельных спонсоров: North Face, La Sportiva, Acerbis. Эти люди доверяли мне и решили его поддержать. Думаю, после того, что он говорил не только обо мне, но и о Доне Боуи, и прежде всего о коллегах из Польши, все возможные компании задумаются, стоит ли ему помогать и дальше. Некоторые из них уже не будут сотрудничать с ним. После интервью Дениса , глава компании Франко Ацербис, который когда-то поддерживал его по моей просьбе, позвонил мне и сказал: «Симоне, что он говорит ?! Этот Урубко спятил ?! Я был с вами в лагере под Аннапурной в 2004 году и видел, что там происходило ".


Симоне Моро и Денис Урубко.

А что там происходило?

У нас была возможность подняться выше и штурмовать вершину, но у Дениса возникли проблемы с желудком. Я решил вернуться с ним на базу, чтобы он восстановил здоровье. Во время следующей попытки мне пришлось прекратить восхождение, потому что я поморозил стопы. Не потому что у меня не хватило сил. Я вернулся в последний лагерь, а Урубко пошел к вершине один. Это было не так, что я постоянно его задерживал. Когда я прочитал это интервью, я сказал: «Слава Богу, я не поляк». Вы имеете полное право прийти в ярость. Вы дали ему гражданство, вы дважды оплачивали его участие в зимней экспедиции на К2. Вы предложили ему поддержку, вы сделали его известным не только в вашей стране. И теперь он говорит: «Поляки слабые». Или: «Я не признаю первого зимнего восхождения поляков на Гашербрум I в 2012 году, потому что это произошло 9 марта, и, по моему мнению, это не зима». Денис имеет право иметь свое мнение о зиме, но, в соответствии со своим мнением, он играет по другим правилам. Прежде всего, он должен быть благодарен вам и заткнуться. Урубко никогда не говорил мне ничего против или против зимних правил, когда мы лазили вместе 13 лет, потому что знал, что я его за это повесил бы. В этом интервью Денис плюнул в тарелку, которую ему поднесли. Я ценю, уважаю, люблю польских альпинистов так же и, может даже больше, чем итальянцев. Я чувствую себя лично обиженным после того, как он вас изобразил. Вы дали ему так много, а он сказал, что вы дерьмо. Если Денис думает, что он силен, а все остальные - придурки, то пусть остаётся один, платит за своё содержание, экспедиции и снаряжение. Этот человек должен учиться стилю и уважению к другим от таких гигантов альпинизма, как Ежи Кукучка или Райнхольд Месснер, которые никогда не говорили плохо о своих партнерах.

Во время зимней экспедиции на К2, о которой он упоминает в интервью, Урубко решил штурмовать вершину без согласия руководителя Кшиштофа Велицкого. Как вы оцениваете это поведение?

Я думаю, что если ты отправляешьсь в экспедицию в составе большой команды, то можешь действовать только в команде, а не как одиночка, если только не наступит момент, когда кто-нибудь не скажет тебе: «Денис, мы не можем подниматься выше. Двигайся дальше, как хочешь. " Это единственная ситуация, когда ты можешь идти один. Но если есть лидер, есть правила, дисциплина, то нельзя заниматься анархией. Ты не можешь вначале просить, чтобы за тебя заплатили, а затем сказать: « .бись всё это конём, я иду один!». Денис всегда говорит о себе: «У меня менталитет солдата, военнослужащего». Он также совершал восхождения в военном клубе в ЦСКА. Представьте себе, что Урубко повёл бы себя там таким же образом . Он нарушил бы приказ, стоял на своем. Наверное, его сразу бы выгнали, и, возможно даже, он оказался бы в тюрьме. Я сам был офицером итальянской армии, поэтому знаю, что это значит - нарушить приказ.

Я недавно прочитал интервью с Петром Томалой, руководителем программы «Польский Зимний Гималаизм». Он сказал: «Не исключено, что Симоне Моро или Денис Урубко пойдут с нами в очередную зимнюю экспедицию на К2». Вы говорили с ним на эту тему?

Мне приятно слышать такие слова, но сейчас для меня невозможна экспедиция вместе с Денисом. Я человек, который может прощать другим, но сейчас он должен сначала извиниться передо мной и поляками, которых он обидел, а я предполагаю, что он не будет этого делать.

Давайте допустим, что Томала звонит и говорит: «Симоне, мы не берем Дениса, но хотим, чтобы ты работал с нами на К2».

Я конечно не сказал бы «нет». Я бы расспросил о стратегии, планах восхождения на К2. Насколько я знаю, поляки хотят создать две группы - одна готовит маршрут, другая будет штурмовать вершину. В этой ситуации я бы попросил, чтобы работать с самого начала. Мне не нравится, когда в экспедиции кто-то держит меня за осла, провешивает перила. Мне также кажется, что в такой экспедиции не должно быть слишком много участников, что необходимо правильно отобрать людей, а вершину надо штурмовать в немного более легком стиле, хотя здесь можно и подискутировать. Я мечтаю, чтобы на зимний К2 взошёл поляк. На самом деле. Я совершил первые восхождения на четыре зимних восьмитысячника, но считаю, что вы просто заслужили это. Было бы неплохо, если бы я мог помочь в этом, но пока я не говорил конкретно об этом с Томалой. Я написал ему в Facebook по этому поводу, так как в этом интервью журналист говорит: «По словам Симоне и Дениса, март - это не зима». Это неправда, я это отрицаю. Вздор, что мы с Тамарой решили пройти траверс Гашербрумов только потому, что, если бы мне это удалось, я бы считал себя первым зимним покорителем Гашербрума I. Эта вершина уже была пройдена зимой, и поляки сделали это. Денис может сказать, что земля плоская, но это не изменит науку или историю. Это астрономическая зима, и если кто-то встанет на вершине К2 15 или 16 марта 2021 года, то он станет его первым зимним покорителем. Если это произойдет и кто-то позже захочет изменить правила, то это нормально. Но вы не можете изменить правила во время игры. Кроме того, я был много раз в марте на леднике Балторо под K2. Уверяю вас, что там чертовски холодно и дует ужасный ветер.


Симоне Моро. Фото - sportyakutia.ru

Вернемся к вашему возможному участию в экспедиции на К2. Как насчет сна вашей жены?

Ей снилось, что я умираю под этим пиком. Вот почему какое-то время я не хотел идти туда. Тем не менее, я думаю, что сны похожи на йогурт. Через некоторое время срок их действия истекает.


Что сделать, чтобы взойти на К2 зимой?

Вы должны быть как можно лучше натренированы и акклиматизированы. Необходимо подниматься как можно быстрее, когда погода хорошая. Хорошая идея - акклиматизироваться на другой вершине, хотя я не обязательно делал бы это в Южной Америке. Если я отправлюсь на Аконкагуа, там проведу некоторое время на высоте почти семь тысяч метров, а затем перееду из Южной Америки в Азию, то пройдет 15 дней, прежде чем я доберусь на базу под К2. Это много. Можно, например, взойти на какой-нибудь семитысячник Непала, а затем переехать в Пакистан.

Вы говорите о хорошей подготовке, тренировках и оперативности. Кроме того, вы известны тем, что тренируетесь до изнеможения. Этого не хватало Томашу Мацкевичу, который умер в 2018 году на Нанга Парбат? В одном из интервью вы говорили об этом.


Когда в 2016 году мы первыми в истории взошли на зимний Нанга Парбат (кроме Моро на вершине были испанец Алекс Чикон и пакистанец Мухаммед Али Садпара – прим. редактора), Томек не смог смириться с тем, что кто-то смог сделать это раньше и начал нападать на меня. Он стал другим человеком. Я думаю, что тоска и, возможно, депрессия привели его в такое состояние. Сегодня во мне нет больше злости на такие моменты и слова. Я помню, как мы встретились с ним под Нанга Парбат несколько лет назад. На базу пришел мужик с очень тяжелым рюкзаком. Мне было интересно, когда подойдет его караван, только он и его дружок Марек находились здесь. Они собирались на восхождение. Томек был мечтателем и очень милым человеком. Однажды я попросил своего повара приготовить побольше и принести им еду. Они ели все, были страшно голодны. Томек, наверное, был недостаточно быстр в горах, но я уважаю его стиль действий. На Нанге в тот неудачный год он провел 12 дней подряд на большой высоте. Зимой это много. Это была не лучшая стратегия, но я понимаю, что он шёл к цели таким образом. Я думаю, что Кшиштоф Велицкий или другие лидеры под К2 этого бы не допустили, но Нанга Парбат - это гигантская гора. Я не буду больше говорить, потому что не хочу судить мертвых. Я знаю, что такие интервью читают их жены, матери и дети. У меня тоже есть семья. Если кто-то начнет говорить обо мне плохо после моей смерти, то это воспринималось бы болезненно моими близкими и стало бы для них ужасным испытанием. А Томек? Я буду помнить его как человека, которому было тяжело в его жизни, но он нашел трамплин, правильный путь и умер, стремясь к свое мечте.

******

Симоне Моро - итальянский альпинист , совершивший первые в истории зимние восхождения на четыре восьмитысячника. 14 января 2005 года вместе с Петром Моравским он поднялся на Шишапангму (8027 м), 9 февраля 2009 года взошёл на Макалу (8463 м) с Денисом Урубко, 2 февраля 2011 года с Урубко и американем Кори Ричардсом , взошёл на Гашербрум II (8035 м). ), и 26 февраля 2016 года он достиг вершины Нанга Парбат (8 126 м) вместе с Алексом Чиконом и Мухаммедом Али Садпаром. Уроженец Бергамо, Моро взошел на восемь разных восьмитысячников, четыре раза был на Эвересте (8848 м.д.).В прошлом он был офицером итальянской армии, горным гидом и тренером по плаванию. Он написал несколько книг о горах.

Интервью для портала https://www.onet.pl/sport/ брал журналист Якуб Радомский
Перевод Константина Гузовского