Пап, а п-а-а-п, ну своди меня на Эльбрус...

По иронии судьбы миллениум совпал с совершеннолетием моей дочери - Наташки, и кто в этом больше виноват: христиане, придумавшие летоисчисление, или мы с женой, установить сейчас трудно, но я лично грешу на христиан. Именно в начале того года она дёрнула меня за рукав, и заканючила: «Пап, а п-а-а-п, ну своди меня на Эльбрус!» Удивлению не было предела – ведь она горы ногами не щупала, только горные лыжи и сноуборд. Но в её просьбе я услышал железные нотки, которые смог прочувствовать уже только перед самой вершиной. Я уже и раньше замечал, что в ней присутствует соревновательный дух. За несколько лет до этого, мы в очередной раз собирались ехать во Францию кататься на горных лыжах, но она категорически потребовала сменить их на сноуборд. После долгих уговоров, она пошла на компромисс – решили, что борды возьмём в прокате и потом сдадим, если не понравится на них кататься, а лыжи с собой на всякий случай. В глубине души я был удивлён её решимости пересесть на другой снаряд, но позже выяснилось, что её одноклассник стал призёром чемпионата Москвы по скейтборду, и она решила вставить ему дыню. Вот и в этот раз, видимо, опять кому-то приготовила очередной бахчевой овощ. Ну и характер - вся в папу!

Но желание дочери - закон для отца. Пригласил двух приятелей: ещё одного «барсика» - Лёню, и Женю, с опытом семитысячника. Пятой в компании была Лена, воспитанная в лучших мазохистских традициях туристов МАИ, которая тоже рвалась в бой. Я с ужасом думал о предстоящем восхождении, потому что уже десять лет предавался вредным привычкам, и не ходил в горы. Пришлось с миру по нитке тянуть одежду и снаряжение у знакомых, только ботинки пришлось доче купить, так как на её маленькую ножку ни у кого ничего не нашлось. На майские праздники отправились покорять большие высоты.

К сожалению, фотографий у очевидцев этого маршрута, и даже у их дальних родственников не нашлось. Поэтому большинство фоток надёрганы из интернета, за что приношу свои глубочайшие извинения авторам и последующим лицам, перепечатавшим эти фотографии. В посте будут воспоминания двух участников, выделенные курсивом, и несколько отрывков из фильма, которые хоть как-то подтвердит реальность описываемых событий, а не пьяный или наркотический бред автора.

В поезде весь день провели на рыбалке – ловили мизеры. Клёв был отменный, да и состав команды оптимальный: трое играют, четвёртый на раздаче, пятый на подаче… Из Нальчика, после непродолжительного трансфера, заселились в гостиницу Чегет. На здании огромные светящиеся буквы рекламировали Мегафон, но первые две буквы кто-то спёр, и его ещё долго называли «гафоном». Чтобы быстрее набрать форму, мы сразу же покарабкались по скотным тропинкам на левый склон Баксанского ущелья. Лёня с Наташкой сразу же учесали куда-то вверх, а мы - три пыхтящих Винни-Пуха поплелись следом. Когда желудочный сок начал выжигать мозги авангарду, они вернулись, и дружный хоровод побежал на Чегетскую поляну. Поводов было много: приезд, новоселье, и ваще, поэтому пришлось навестить Султана в его кафе, где и скоротали весь вечер за бараньими шашлыками, жаубауром из бараньей печёнки и бараньими яйцами. До этого я думал, что несутся только пернатые, но ошибся – правильные бараны тоже несутся, только летать не умеют. Но упаси Вас бог брать яйца всмятку – только крутые. Уж больно примета для альпинистов плохая. На десерт было мороженое, только не помню какое: пломбир или струганина. Еле удалось выползти из-за стола - мешал раздувшийся живот. Вернувшись в гостиницу, поняли, что с до перестроечных времён здесь мало что изменилось - горячей воды не было. Первым эту традицию обнаружил Лёня, но он беззвучно вытерпел ледяную струю и, выйдя из кабинки, так расписывал горячий душ, что я ему поверил. Подвох вскрылся моментально, и с диким криком я выскочил наружу.

Утром решили покататься на Чегете. Тепло, хорошо, но снег очень тяжёлый, а склон изрыт и заточен под могул – лыжникам не понравилось, а нам с Наташкой на бордах одно раздолье. На сноубордную иглу она меня подсадила несколько лет назад. Правда пришлось заработать несколько сотрясений мозга, потому что катались в самом низу, где был только голимый лёд. На третий день я решил отказаться от уродования своей тушки и пересесть на лыжи, но услышал стандартное: «Пап, ну п-а-а-п, давай заедем на самый верх, один раз как-нибудь спустимся, а там сам решай». Наверху был мягкий пушистый снег по колено, в который падать было даже приятно. Через 1,5 часа мы уже легко рассекали по нему, а к концу дня перешли и на жёсткие склоны. Так она сделала из меня великовозрастного сноубордиста. Тем не менее мы хором почти весь день рыли склон и забивали гвозди. Опять не обнаружили горячей воды, а под окном раздавались крики необузданных горцев, проводящих футбольный матч – как раз тех, кто должен был ремонтировать бойлер. Ленка не выдержала, матюкнулась, спустилась к ним и стала им что-то горячо втолковывать. Её слов через стекло не было слышно, но жестикуляция была чисто с кавказским акцентом. И это ей удалось – они бросили игру и принялись за работу. Вечер опять провели у Султана, наполовину уменьшив поголовье форели в его аквариуме, пока глазки не стали вылезать из орбит, как у раков.

На следующий день гору накрыл плотный туман, и о катанье можно было забыть тем, кто не окончил ускоренных курсов камикадзе. Решили сходить пешком в сторону вершины Чегет. Лёня шёл первым и все время опасался карнизов. Он постоянно призывал дам быть как можно аккуратнее, ходить только по следам, что не помешало ему самому выйти на какой-то камень на гребне, и вместо того, чтобы вернуться и спокойно обойти его, сиганул куда-то вперед в туман, показывая наглядный пример собственной безбашенности. Долезли, куда смогли, и вернувшись вечером традиционно отправились к Султану. Ни баранина, ни рыба в горло уже не лезли, и, как беременные женщины, мы водили взглядами по меню в поисках того, что можно было съесть, не соля и не перча предварительно. Пора было лезть повыше и садиться на гречнево-тушёночную диету.

Приехали к подъёмникам. Погода была как слоёный пирог: на Азау хлопьями валил снег, на Мире солнечно с иногда налетающим туманом, а выше «Приюта 11» всё затянуто облаками. Это позволило проехаться на креселке до «Бочек», не кутаясь в пуховки и заворачивая лица шарфами. Там нам вручили ключи от домика гляциологов, который был метров на 100 выше и левее по ходу - практически, над сбросами. В залог оставили связку горных лыж, пару бордов и большой рюкзак с горнолыжными ботинками. Пошли вверх. Моя попытка поймать попутный ратрак не увенчались успехом. Странно! В Москве, в те годы, бомбилы даже на поднятый палец, слетались как мухи на говно. Поднялись в домик, бросили рюкзаки.

Чтобы не сидеть весь день сложа ноги, прогулялись налегке к «Приюту 11», бывавшему нам иногда кровом, и увидели горестную картину современности.

после пожара 1998 года остался только первый бетонный этаж

Поностальгировал о бурных днях и ночах моей молодости, проведённых здесь, и мы отправились в обратный путь.
Решили завтра переехать в домик Валеры Шувалова и Шурапи, ключи от которого Лёня забрал у Валеры ещё в Чегете, и сходить на Пастухова. Погода утром следующего дня звенела. В хорошем темпе добрались до сегодняшнего пристанища, внутренний вид которого совсем не порадовал, несмотря на Лёнину рекламу. Ни тебе отдельных номеров, ни кают-компании, ни белых простыней, ни горячего душа.

Но время терять не хотелось, бросили рюкзаки и пошли. Часа два-три мы ползли вверх, а Лёня, как всегда, намного обогнавший нас, сидел и томился в ожидании. На Пастухах, чувствуя своё превосходство в высокогорной медицине, начал учить дочку, как себя вести при появлении симптомов горняшки: тошнит – поблюй, если голова кружится – всё равно поблюй. В общем, мои методы лечения не отличались разнообразием.

Лёня ушёл вверх на седло или на гору, а остальные, погрев полчаса лица на солнышке, а попки на камешках, побрели обратно. Приют Шувалова опять вызвал у меня чувство отторжения. Но немного ниже был домик по прозвищу Дизельхата. Это бывший остов дизельной, разрушенной ещё в войну, но уже с крышей покрытый железом и обитый внутри тёсом. Он импонировал мне гораздо больше. Сбегал, поговорил с обитателями – как раз освободились места человек на восемь. Почувствовал, что моя мечта кочумать на нарах сегодня сбудется. Попросил зарезервировать на пятерых, но на всякий случай бросил ледоруб на козырное койку – подальше от параши.

Пока Лёня отсутствовал, перетащили вещи, постелились и пообедали. Захотелось чего-то большого и чистого. Вышел на улицу погладить умиротворённое пузико и покурить. Вдруг сверху прилетел мужик, воткнул лыжи в снег и покарабкался в домик МЧС. "Что-то здесь не спроста" - подумал я, и не ошибся. Через некоторое время, услышав шум ратрака, я выскочил из хаты и бросился ему наперерез, голосуя, чтобы остановился. В голове свербело одно: либо спасает Лёня, либо спасают Лёню – уж больно долго он не возвращался. Водила тормознул. Спросил у него куда путь держат. Он ответил, что на Пастухах прижмуренный. Тоном, не терпящим возражений я сказал, что поеду с ним - помочь забросить жмура в кузов. Под Пастухами стоял вполне здоровый Лёня, и с каким-то юным МЧСником поддерживали парня с повреждённой ногой. Помогли ему забраться в кузов и сами туда же полезли, но злой как собака, водила выгнал нас обоих. Наверное, его отвлекли от игры в нарды, чтобы ехать за поломанным.

Пришлось топать пешком. Вскоре повстречалась до боли знакомая фигура Вали Божукова. Как всегда, в лёгком олимпийском костюме и кроссовках со специальными кошками, адаптированными к ним. Немного поболтали. Оказалось, что он приехал на армейские сборы, чтобы испытать свой уникальный дыхательный аппарат на жидком кислороде. На вопрос куда он так поздно идёт, ответил: «Я сейчас быстренько - туда и обратно». Хорошо зная повадки Валентина, мы не удивились что он сегодня собирается взгромоздиться на вершину и спуститься вниз. Чтобы не отнимать у него время, на скорую руку попрощались и пошли дальше. Лёня очень удивился, когда я прошёл мимо Шуваловского домика. Пришлось объяснить, что в Дизельхате гораздо лучше и теплее.

Женя: я думал, что вообще до Пастухов не долезу. Для меня это был первый раз в жизни и, надеюсь, что последний, когда я пошёл в горы после очень большого перерыва, имея много лет полностью сидячую работу, личного водителя, минимум две пачки сигарет в день и ежедневные пьяные совещания. Как результат - вес в 100 кг.

Лёня: пришли на Пастухова, состояние группы в целом было никакое, а я не чувствовал ни малейшей усталости. Пошел один вверх, а остальные вниз. Вскоре обогнал лыжника, медленно передвигавшим ноги в неудобных горнолыжных ботинках. Перекинулся с ним парой фраз. Уже почти на седле встретил спасы: двое вели вниз третьего, а он ковылял на одной ноге, опираясь им на плечи. Ну ведут и ведут, вроде, никакой драмы, подумал я и пошел дальше. На седле у развалин старой хижины, собиралась вниз группа из двух наших гидов и кучи французов.

Подошел к ним и попросил попить. Ребята вылили из термоса полкрышечки какой-то жидкости и сказали «больше нет». Это оказался тонизирующий напиток, который так меня торкнул, что, спустившись в приют, я никак не мог успокоить дыхание. Лена постоянно отодвигала от меня свечи, а я своим дыханием, просто взглянув на них, задувал на расстоянии метров двух. Даже на именинном торте не всегда удается их так легко задуть. Эта котовасия творилось со мной как минимум пару часов.

Французы одели скитуры и непринужденно упорхнули вниз. Примечательно, что среди них был здоровенный одноногий мужик. Он тоже стал на лыжу с двумя палками, к которым были приделаны небольшие лыжики для равновесия. Каким-то образом, они заменяли недостающую ногу. Герой!
Время четыре часа, сил вагон. Тем не менее, на гору решил не идти, потому что спускаться придется ночью. Потом ещё долго гордился этим решением, куда больше, чем удачным «Крестом» на следующий день. Неторопливо отправился вниз. Почти в том же месте, что и на подъеме, встретил тех двоих ведущих третьего. Прошло часа полтора, а они прошли метров пятьдесят, не больше. Стало ясно, что хоть пока драмы и нет, но ночью она будет обязательно.

Надо сказать, что за десять лет до этого мы с Кузьминым в обществе еще двоих нашего уровня мужиков чуть было не остались на Эльбрусе. Рыли пещеру миской, поскольку другого снаряжения не было, ловили падающего в бергшрунд Женьку за лямки рюкзака, так как веревки тоже не было и т.д., и т.п. Воспоминания еще были живы, поэтому хоть фляги я и не взял, но в рюкзачке, «на всякий случай», лежала лавинная лопата, ледоруб и метров 30 веревки-восьмерки, которую Кузьмин подарил перед отъездом. Ни системы, ни какого-либо другого снаряжения кроме, палок и кошек не было, но одежда, как всегда, для 7000. В отличие от ребят, я мог бы спокойно пересидеть здесь ночь.

Верёвка оказалась весьма кстати. Мы положили пострадавшего на пузо, обвязали его серединой веревки за поясницу, сделали в районе рук петлю для ледоруба, чтобы тянуть его за руки, а не за поясницу. Кошку с больной ноги сняли, на здоровой оставили. Спросил, умеет ли он зарубаться - оказалось, что умеет. Дал указание в случае чего зарубаться, особо не рассчитывая на страховку. Пострадавший просунул свой ледоруб в петлю и взялся за него руками. Волоком потянули его вниз, так как на нежности вроде «нести на себе» ни сил, ни времени не было. Я страховал сзади, парень-балкарец буксировал спереди. Этот парень в форме МЧС попытался заработать денег, и взялся сводить троих на вершину. Вроде сходили, но на спуске с Восточной один из мужиков решил проехаться на заднице, зацепился за что-то кошкой, и изрядно подлечил голеностоп. Сам парень-балкарец, вроде бы был младшим братом какого-то МЧСника, и форма была с чужого плеча. Это я узнал через пару дней в магазине в Нейтрино: окликнул парня, с которым вроде бы мы в паре работали на спуске. Он сказал: «Там был почти я, но моложе», и рассказал про младшего. Нужно отметить, что совсем молодой паренёк делал и сделал всё, что от него зависело, чтобы по возможности целым спустить Человека, доверившего ему свою жизнь.

По пути встретили того самого лыжника, с которым обменивался приветствиями. Попросил вызвать спасателей. Парень, вдохновленный окончанием нужды топать вверх, и значимостью, возложенной на него миссии, подцепил лыжи, и с энтузиазмом ринулся вниз. В конце косой, когда пошли вертикально вниз на Пастухова, я увидел, что правее, примерно на нашей траектории, собираются какие-то люди. «Откуда тут люди? Наверное, КСС. Сейчас будут разборки», – подумал я, и распорядился изменить направление, чтобы их обойти. Вот ведь советский менталитет! И это несмотря на форму МЧС на моем партнёре и сквозанувшего мимо них за помощью лыжника. Обойти себя они не дали, а устраивать гонки с пострадавшим не хотелось, поэтому подошли к ребятам сдаваться. Оказалось, они из МЧС, но не местного, а из Свердловска, и тоже как мы решили сходить на Эльбрус в праздники. Среди них был врач или, по крайней мере, представившийся таковым. Он осмотрел страдальца, и поставил диагноз: «жить будет». Поскольку я в своей одежде диссонировал с группой, меня спросили, имею ли я к ней какое-то отношение. Ответил: «Я, так, случайный прохожий». Все развеселились, даже пострадавший. Потом, встретившиь внизу, именно так меня и называли.

На встречу к нам приехал ратрак, из которого неожиданно выпрыгнул Никита. Впрочем, понятно, что весть о спасах не могла пройти мимо приюта. А я, ушедший в одиночку вверх, не мог не оказаться вовлеченным в происходящее либо в качестве спасаемого, либо в качестве спасателя. Ратрачник был злой, выгнал всех, в том числе и нас с Никитой, увез вниз страдальца вместе с его группой. По дороге встретили Божукова в олимпийском костюме и кроссовках. Поздоровались. Услышав привычное: «Я сейчас быстренько - туда и обратно», не стали задерживать. К моему удивлению, спустились мы вовсе не в Шуваловский приют, а в Дизельхату. Пока я геройствовал наверху, внизу вовсю занимались хозяйством, даже квартиру сменили.

День штурма. Ни свет, ни заря что-то перекусили, оделись и вышли, надеясь сегодня подняться на гору. На крыльце обнаружил смёрзшийся комок, который ещё вчера назывался кошками и, по привычке брошенный у входа, чтобы не тащить всякую дрянь в жилище. На всякий случай сунул их в рюкзак, надеясь, что от моей мокрой спины фитили отойдут. Медленно, но верно, мы карабкались вверх. Как всегда, впереди Лёня, за ним Наташка, и три пыхтящих Винни-Пуха в арьергарде. На Пастухах возник вопрос о кошках. Попытки отбить ремни камнями были безуспешны. Плюнул на них, от чего они ещё больше смёрзлись, и вернул их в рюкзак. Дочь заявила, что если я без кошек, то и она надевать их не будет, и ваще не потерпит дискриминации по гендерному признаку. Вот характерец! Пришлось подчиниться, но вести её на короткой сванской страховке. Набор высоты продолжился в том же порядке.

До седловины шёл нормально, а дальше начались мои мучения. Ноги, особенно около камней, штопором вворачивались в снег, и это не только сбивало темп, но и психически напрягало возможным повреждением конечности. Дочка шла на удивление легко, а мне приходилось тащиться за ней из последних сил. При выходе на вершинное плато они уже стали покидать меня. Тут на выручку пришла дочурка. Она стала тянуть меня за рукав и уговаривать: «Пап, ну п-а-а-п. Давай поднатужься, ведь совсем немного осталось…» Была бы посильнее, взвалила бы, наверное, на закорки и потащила. Железная девчонка с бойцовским характером! Пришлось собрать всё оставшееся в организме в кулак и плестись к вершине, в душе проклиная всю табачную и ликёроводочную промышленность России. Вдруг идти вверх стало некуда. Четверо были в сборе, и фигура Жени тоже замаячила невдалеке. Наташка прыгала от счастья, что ей это удалось. Торопиться никуда не хотелось – по-летнему грело солнышко, только птичек и зелёной травки не хватало. Можно было расслабиться, покурить и оправиться. Но пора было и честь знать. Лёня решил сбегать ещё и на Западную, Женя спускаться с нами отказался, сказав, что у него свой неподражаемый темп, пошли втроём. Спуск был скучный и незатейливый. После Пастухов начали дуреть в знойном мареве. Лену почему-то стало заносить в сторону правой скальной гряды. В каждой скале она видела Дизельхату, и упорно пыталась свернуть к ней. Пришлось даже несколько раз одёргивать и направлять на путь истинный. Протирали лица снегом, но это мало помогало. Облегчение наступило, когда уселись в тени приюта. Через некоторое время притопал и Женя.

Женя: Моё ощущение - когда еле-еле дополз до седла - точно понял, что до вершины дойду. Кстати, до сих пор так - при подъеме на Эльбрус самое мучительное – идти по «косой» до седла. Если уже на седле и погода позволяет - точно знаю, что до вершины уже гораздо легче. Но тогда это не помешало мне идти медленнее всех. Даже какой-то спускающийся мужик остановился, и прочитал мне короткую нотацию, что идти так медленно нельзя, а надо быстрее. Он был мною полностью проигнорирован -буквально с ног до головы и даже не послан на...

На спуске с горы начал приплывать, и до теплового удара оставалось совсем немного. Лёня дал дельный совет - натирать голову снегом, и даже снежок положить под шапку. Мало того, я развил этот способ. Когда мне стало совсем хреново на спуске между косой и Пастухова, я лёг на склон, расстегнул куртку, и те же манипуляции проделал с волосами на груди. Полежав так минут десять, уже в улучшенном состоянием пошел вниз.

Лёня: на следующий день вышли на восхождение. Шлось совсем не так легко, как вчера, я все равно обгонял группу, но ходить взад-вперед, снимать во все стороны никакого желания уже не было, побаливала голова. Тем не менее, я опять сильно оторвался и не сильно напрягаясь, опять вышел к тем же развалинам на седловине, сел на той же утоптанной площадке, что и накануне. Ждал группу около часа. С первого взгляда стало ясно, что дальше никто не пойдет, но к моему удивлению, все пошли на Восточную и взошли все!

Подъем от седла на Восточную показался мне мучительным тягуном. На вершине встретил тех же вчерашних МЧСников. Они сильно удивились: «Опять «случайный прохожий»! Ты что каждый день сюда ходишь?» Я скромно умолчал про «снежного барса», Победу и прочее, просто тогда ходить каждый день на Эльбрус казалось вполне нормальным и обычным делом.

Надо отметить, что с погодой нам исключительно повезло: солнце и ни ветерка. Всё пришлось точно на полнолуние, причем Никита сказал потом, что это не случайное совпадение - он еще в Москве планировал график с учетом фаз Луны. Эта погода сыграла злую штуку с Женькой: на спуске он начал приплывать с симптомами солнечного удара. Как ни странно, похоже, за все прежние годы в горах, этого с ним не случалось никогда, и что делать, он не знал. Я поделился маленькими хитростями: берешь полные пригоршни снега и растираешь его в волосах (нужны волосы на голове, по лысине растирать бесполезно), смоченные волосы приятно, но не слишком сильно охлаждают голову. Чтобы волосы не сохли, кладешь в каску или под шапку снежок - он постепенно тает и поддерживает прохладу. Только не надо набирать полную каску снегом и одевать это на голову. Судя по тому, что ничего не помню о транспортировке вниз Жени, ему это помогло.

Спускались с Восточной вместе с Женей. Мне повезло - в какой-то момент, мы оказались одни, и в прямой видимости никого не было. Вокруг только снежные заструги, в которых я соорудил себе туалет, и, опорожнившись, почувствовал прилив сил. Уже вечером поделился этим наблюдением с Никитой. Он подтвердил, что с ним точно такое же было в 79-ом (https://www.risk.ru/blog/217714), когда после ночёвки на седле и опорожнения, он рванул на передних зубьях на Западную по крутой левой части склона как олень. Дело было вечером, делать было нечего, а ракетное топливо как никогда располагало к беседам. Подискутировали на тему, что хорошо бы было провести социологический опрос среди поднимающихся на Эльбрус сколько в процентном отношении взошло опорожнившихся из числа стартовавших, и сколько аналогичных с полным брюхом, а потом сравнить обе цифры. Но как-то в суете сует мы про это забыли. А сейчас, кажется, самая пора вернуться к этому вопросу. Уважаемые Рисковчане, высказывайте о своих наблюдениях. Опрос начался! Только не испражняйтесь в комментариях, а пишите Никите в личку – он будет счастлив!

Отдал Женьке камеру и напрямик пошел на Западную, не заходя на седло. Позже выяснилось, что у развалин хижины, меня ждала Ленка, также мотивированная идти на неё. Вечером она просила меня сходть с ней на следующий день, но я почему-то отказался, о чём до сих пор жалею. Подъем на вершину простой, но все же требует каких-то технических навыков. Помню тело испытывало удовольствие от отточенности и правильности движений, ведь лет пять уже в нормальных горах не был. Особое удовольствие доставил спуск, который как известно сложнее подъема. Поднимаясь, на плато попал на сковородку. Чтобы не приплыть, применил тот же способ, при этом постепенно раздеваясь. На вершину пришёл в одной майке, и даже позагорал там немного.

На спуске был забавный момент. Вдоль всего пути вчерашнего спуска пострадавшего тянулся характерный равномерный желоб. Для понимающего человека, это не самое приятное зрелище – знак произошедшей здесь совсем недавно беды. Для чайников совсем наоборот. В конце косой, где тропа поворачивает вертикально вниз к Пастухам, догнал двоих немолодых усталых мужиков. Посмотрев на желоб, один из них предложил другому проехать дальше на заднице: «Ведь кто-то съехал». К счастью, этот разговор происходил при мне. Пришлось объяснить, что этот желоб оставлен прижмуренным, которого вчера здесь спускал, но если они хотят последовать его примеру, то вперёд и с песней «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг, пощады никто не желает…». Мужики пошли дальше пешком…

Когда усталый Лёня появился в Дизельхате, народ уже нежился в спальниках. Он не пыхтел на свечи, как вчера – видно ему сегодня на седле не наливали. Решил исправить эту несправедливость, и сделал хороший замес этанола с чистой горной водой в армейской кружке. Он опустил туда два камешка, взятых с обеих вершин, произнёс короткий, как выстрел, тост: «Ну, за два камешка!», и одним махом опустошил бокал. Крякнул, закусил салом, и начал опять снимать. Угощение ему понравилось, и он продолжил. Хотя и остальные тоже причастились...

Утром спустились на «Бочки». Забрали снарягу, и тщетно пытались распихать всё по рюкзакам. Получалось плохо. Даже странно, как мы всё это припёрли наверх?

Прокатились на подъёмниках до Азау и вновь причалили в гостинице «гафон». В наше отсутствие горцы одумались, и появилась горячая вода. Отмылись, накупили пива, и Женя стал под объективом кинокамеры вещать историю нашего восхождения. Для речистости я плеснул ему в пиво ракетного горючего, когда он отвернулся. Но, похоже, слегка переборщил. Он перепутал всё на свете, и даже сейчас, спустя 20 лет, мы втроём, мозговым штурмом, это вспомнили гораздо точнее, чем он тогда.


P.S. Восхождение прошло в хорошем маёвском стиле: три дня на Чегете - ночёвка 3800 - ночёвка 4100 - Гора. Для новичка Наташки – это прекрасный темп. Я не стал им перед маршрутом рассказывать об акклиматизационной «пиле» по нескольким соображениям: мужики забросают меня тухлыми яйцами, приговаривая яйца петухов не учат; в Ленкиных данных я нисколько не сомневался, о чём уже писал в начале поста, а по поводу дочки проявились отцовские чувства: взойдёт – дыню вдует, и больше гора будет не нужна, не взойдёт – тогда не понравится, и я буду спокоен до конца дней своих, зная, что горы – это не её. На Эльбрус она вспорхнула как мотылёк, и больше в горы не просилась. Наверное, дыня точно попала в цель или появились другие интересы? Да и чем Эльбрус лучше сноуборда?