Элиас Миллеру: "Ты – это твой опыт, как плохой, так и хороший."

Усов нет, но может быть они вернутся в одной из следующих экспедиций, тем более что, сама "банда" на месте!

Через неделю международная горная общественность соберется в Польше - подводить итоги этого сезона и отмечать заслуги прошлого года вместе с лауреатами Piolets d'Or. Среди гостей фестиваля Ladek Mountain Festival будет и Элиас Миллеру из "усатой банды", прошедшей южную стену Нуптце, и с которым у меня была возможность встретиться и коротко поговорить о горах.



Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet/Alpinist.com

- Эта стена притягивает взгляды альпинистов всего света, но успешных восхождений на этом массиве не так много. Это понятно. Два с половиной километра стены и четыре до северо-западной вершины на высоте 7742 м. Что вдохновило вас на это восхождение?
Нас очень вдохновило восхождение французов Стефана Бенуа и Патриса Гларо Ропаза. Мы решили, что это хороший маршрут для командной работы нашей «усатой банды» (Элиас Миллеру, Фредерик Дегуле и Бенджамин Гугонне – прим. ред.), и решили, что тоже можем попробовать.

- Какой участок этой стены – самый сложный?
О, да вся стена! В первый день нужно было пролезть питчи сложностью 5с+, второй день очень сложный, потому что там совсем нет мест для ночёвки, так что пришлось лезть 500 метров, чтобы добраться до более-менее безопасного участка. Нужно пролезть много протяжённых питчей. Третий день был немного спокойнее и короче, хотя там тоже были протяженные участки, чуть менее сложные, но всё равно далеко не простые. Но самые сложные верёвки пришлись на четвёртый день – в этот момент ты уже очень высоко и окружён снегами, много ледовых участков, проходить которые трудно и небезопасно. Для меня самая большая трудность именно в протяженности, в какой-то момент тебе кажется, что вот, становится легче, но на самом деле нет. Психологически это очень непросто.

- Необходимо быть собранным весь маршрут…
Именно. Иногда тебе может показаться, что вот теперь-то можно хоть немного отдохнуть, расслабиться. Но нет, ни разу.


Линия маршрута на легендарной стене. Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet/Alpinist.com

- Ты сказал, что до более-менее безопасного места для ночёвки пришлось лезть 500 метров. В чём состояли основные опасности?
Особенность этой стены состоит в том, что камни, падающие с вершины, никогда не останавливаются, а летят вниз до самого конца. Это не такой риск, как с сераками, потому что, если серак обрушится, у тебя практически нет шансов. Но здесь, казалось бы, камни не должны падать, но они падают. Даже когда ты устанавливаешь бивак в безопасном месте, оно всё равно не безопасно. Как по мне, это еще хуже сераков. В 2015 году нам не удалось осуществить задуманное, было очень много камнепадов, мы решили, что это слишком опасно, и приостановили проект. Было очень тепло, 7 дней из 15 стояла хорошая погода, просто невероятно. В 2016 были очень хорошие условия, много льда и снега, а когда вся стена покрыта льдом – это идеальные условия для восхождения. Когда мы акклиматизировались на Чолатзе, мы видели, что погода ухудшается. Мы понимали, что это не очень хорошо, но мы хотели продолжать, потому что условия всё же были намного лучше, чем в 2015. Но в итоге нам и тогда всё равно пришлось повернуть назад.

- Да, если тепло – падают камни, а если холодно …
В Непале, когда тепло, нет риска получить обморожение, идти намного легче. Но при этом намного опаснее. Нужен баланс.


Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet/Alpinist.com

- Считаешь ли ты ваше успешное восхождение удачей или это только заслуга профессиональной подготовки?
Мне кажется, когда ты лезешь на такую вершину, тебе нужно много удачи и везения. Потому что существует слишком много вещей, которые могут тебе помешать. Чем выше ты поднимаешься, тем больше ответственность, и меньше путей отхода. Именно поэтому мы приезжали пробовать три раза – потому что нужна не только подготовка, но и удача. Мы провоцировали удачу. Без везения ты не сможешь пролезть такой маршрут, ты можешь, например, потерять рюкзак, спальный мешок, да что угодно. Я очень боялся этого, потому что понимал, если я потеряю свой рюкзак – придётся прервать восхождение. Такое ведь иногда случается. В таком восхождении ты проводишь целых 6 дней на стене, все эти дни ты рискуешь, и на тебе лежит огромная ответственность, но помимо этого непременно нужна удача. В конце концов погода может поменяться, одному из твоих напарников может стать плохо, или он может получить травму. Слишком много всего должно сойтись для успешного восхождения. Конечно, опыт играет огромную роль, и от него зависит очень многое, но всё же есть вещи, которые мы не в силах контролировать.


Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet/Alpinist.com

- Как вы ощущали себя наверху в условиях недостатка кислорода?
Мы все были в ясном сознании, если ты об этом. В 2016 году что-то вроде помутнения сознания, наверно, было, мы тогда совершили ошибку – хотели пройти за один день то, что нужно было пройти за два. Возможно, как раз из-за высоты было сложно думать правильно. Мы получили прогноз погоды, в котором говорилось, что завтра условия будут хорошими, а потом погода испортится. Мы подумали и решили сделать всё за один день, просто глупцы. В итоге мы пошли не туда, потеряли нить маршрута.

- То есть высота всё равно влияет, вы двигались медленнее и хуже реагировали?
Конечно, в день восхождения на вершину Нупцзе мы двигались со скоростью примерно 50 метров в час. Это медленно, но совершенно нормально. Мы же не «швейцарская машина» (отсылка к швейцарскому альпинисту Ули Штеку; по иронии судьбы Ули погиб именно под склонами Нуптце – прим. ред.).


Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet/outdoorjournal.com

- Как вы организовали ночёвки на маршруте?
Мы находили небольшое место, где было возможно установить палатку. Нас было трое, и мы расчищали снег, кололи лёд, чтобы сделать более-менее ровную площадку.

- Все ночёвки были комфортными?
Да, для нас это было важно. Если бы нам пришлось спать без палатки или сидя, нам было бы очень трудно психологически на следующий день двигаться дальше. Так что каждый раз мы пытались найти подходящее место для ночёвки, и один раз нам даже пришлось немного уйти с маршрута в сторону.

В моей голове постоянно шла борьба. Мы были на этой горе уже в третий раз, и даже если бы ничего не вышло, наверное, это был бы последний раз. После трёх попыток ты скорее всего спросишь себя: ну что, может, теперь хватит? Так что это было довольно сложно психологически, мне было трудно получать удовольствие от восхождения. В 2016 мне всё было в радость, мы открывали для себя новые участки, наш новый маршрут. Но на этот раз было очень тяжело, и я просто лез и лез, думая только о том, как бы долезть до следующей станции. Когда мы добирались до места ночёвки, я снова думал: так, остался еще один день. В момент, когда ты уже близок к вершине, на самом деле ты далек от неё, как никогда, потому что может случиться что угодно. Психологически очень сложно принять это. Мы сражались каждый день, боролись с нашими страхами. В этом году я потерял друга в Шамони, его убило камнепадом. Так что в голове постоянно были мысли о камнях, о том, что мы никогда не доберемся до вершины, и с этими мыслями приходилось бороться.


Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet/Alpinist.com

- Как ты справляешься со страхами?
Трудно сказать. Я люблю горы, люблю то, чем я занимаюсь, и мне приходится сталкиваться с разными ситуациями. Со временем всё плохое стирается из памяти. Однажды я попал в лавину, и первое время после этого я постоянно жутко нервничал на снегу, всё время был напряжен. Точно так же и с камнепадами. Но со временем это меняется. Два дня назад я лез по кулуару, было очень тепло и солнечно, я снова думал обо всём этом, но старался контролировать свой страх, принимать его. Это формирует меня, делает сильнее. Ты – это твой опыт, как плохой, так и хороший. В молодости я был очень упёртым, меня ничто не могло остановить, но сейчас, когда я старше, я думаю гораздо больше, стал более ответственным и осторожным. Возможно, я боюсь больше, чем до этого, но у меня более трезвый взгляд на горы.

- У нас в России проводят чемпионаты по альпинизму, и в некоторые команды попадают довольно молодые участники. Таким образом всего за два-три года они могут стать мастерами спорта. При этом сам опыт жизни в горах у них может быть относительно небольшой, что в будущем может повлечь за собой ошибки в оценке ситуаций. Хорошо, если опыт придёт раньше.
Да, в альпинизме опыт играет очень большую роль. Чем ты старше, чем больше у тебя опыта, тем больше возможности стать хорошим альпинистом. Когда ты молод, ты стремишься всем что-то доказать, пытаешься пролезть самые сложные маршруты, чтобы потом рассказать об этом своим друзьям. А когда ты становишься старше, это перестает иметь значение, тебе больше не нужны самые сложные маршруты, чтобы кому-то что-то доказать. Тебе хочется совсем другого – пролезть какую-то красивую стену, интересный маршрут, забраться на красивую вершину. Год назад я взошёл на Нанга-Парбат, это был мой первый опыт восхождения на восьмитысячник. В молодости мне было бы не интересно, я бы сказал: это не технический маршрут, нужно просто подниматься, это скучно. А теперь я понимаю, что дело не в сложности, а совсем в другом. Нанга-Парбат – очень красивая гора, огромная, она притягивает. Для меня это был потрясающий опыт.

- Для Томека Мацкевича это притяжение оказалось слишком сильным.
Видимо, да. Думаю, есть что-то такое между человеком и горой, какая-то энергия.

- Что ты думаешь обо всех этих обсуждениях случившегося? (интервью было записано после бурной дискуссии, развернувшейся по следам зимних спасработ на Нанга-Парбате – прим. ред.)
В основном свои претензии высказывают люди, которые вообще ничего не знают об этом. Они даже могут знать многое о высоте, но их там не было, так что как они могут судить?


Элиас и Ферран на пути в Лагерь 4, Нанга-Парбат

- С какой стороны вы поднимались на Нанга-Парбат?
Я пробовал с обеих сторон. Со стороны Диамира нас было трое: Янник Грациани, Ферран Латорре и я. Мы дошли до 7770 метров, а дальше было очень ветрено, становилось слишком опасно, поэтому мы решили повернуть назад. Мы спустились в базовый лагерь, и Яннику пришлось уехать к семье, а я пробыл там еще 15 дней с Ферраном и Бояном Петровым. Я не очень хорошо знал Феррана, мы никогда вместе не лазали, а Бояна я вообще встретил только в базовом лагере. Я –технический альпинист, у меня уже был опыт восьмитысяников, у Феррана тоже был большой опыт, Боян выглядел очень крепким, у нас троих уже была акклиматизация, так что мы всё обсудили и решили снова пойти наверх вместе. В последний день восхождения я был измотан, а Боян наоборот, очень хорошо справлялся, он шел первым и прокладывал путь всю дорогу до вершины. Но в самом конце он вдруг сказал мне, что он не сможет спускаться без закрепленной веревки, и ему понадобится наша помощь. Но в итоге всё завершилось успешно.

- Самый главный вопрос в интернете после трагедии на Нанга-Парбате – могла ли Элизабет спустить Томека?
Нет, это было просто невозможно. Мы спускались с вершины уже на закате, я смотрел на всё вокруг и думал – вот это да, это же просто безумие! Мы одни высоко в горах, на плато шириной в два километра, и, если со мной что-то случится здесь, я уже никогда не вернусь домой. На классическом маршруте, на крутой части, ты можешь сбросить высоту, и тебе сразу станет немного легче, ты окажешься в более-менее безопасном месте. Но если что-то случится на огромном плато, и ты не сможешь идти самостоятельно – всё, тебе не выжить. Я не думаю, что спасатели могли добраться туда. До плато идти три дня. Какими бы быстрыми они ни были, они бы не добрались туда за один день, это слишком далеко. Если Томек не мог идти, Элизабет не могла ничего сделать. Если бы она осталась ждать там, она бы скорее всего тоже погибла, поэтому спуститься ниже было правильным решением. Когда что-то случается в горах, тебе приходится спускаться очень быстро, и чем ниже ты, тем тебе легче.

- И гораздо легче получить какую-то помощь.
Именно. На высоте 7000 практически невозможно получить никакую помощь. Я уверен, что спасение Элизабет было проведено на высоком уровне, и это уже многого стоит. Да, Томек погиб, но их могло бы быть двое. Большим везением было то, что там была и пакистанская армия, и польская команда, которая на тот момент уже прошла акклиматизацию. Все на самом деле сложилось удачно. Попросите французскую армию отправиться в горы на поиски какого-нибудь французского альпиниста, я не уверен, что они станут это делать. А вертолеты очень сильно зависят от погоды. Так что, я думаю, операция по спасению была успешной.


Встреча "усатой банды". Фото: Guillaume Moncel

- То есть, когда ты в горах, тебе приходится думать не только о напарнике, но и о спасении самого себя.
Так и есть. Теперь я переживаю, что правила восхождения в Пакистане поменяются, что они поднимут плату за вертолёт. Это пугает меня, потому что альпинисты – не очень богатые люди. Я – не профессиональный альпинист, все мои восхождения я оплачивал сам. Иногда мне выделяли какое-то количество денег, но этого хватало только чтобы оплатить билеты на самолёт.

- Кем ты работаешь?
Горным гидом. Я работаю весь год, чтобы обеспечивать себя. Мою первую экспедицию на Нупцзе я полностью оплатил сам, там было что-то около 8000 евро. Для этого я работал целый год. В 2017 нам повезло, потому что с нами был друг, который оплатил часть экспедиции. Мы были его проводниками, помогали пройти акклиматизацию на Чолатзе, и он взамен помог нам оплатить наш проект.
Кстати, во время спуска с Нупцзе, на высоте 7100 метров, я попал под обвал и получил травму – у меня было сломано три позвонка и четыре ребра. Я не мог пошевелить рукой, и я безмерно благодарен за помощь двум своим друзьям, которые были там со мной. Мне пришлось спускаться с одной рукой, но я считаю, что мне очень повезло, потому что камень мог бы попасть мне в голову, и тогда бы я точно погиб, или в ногу – это бы тоже было критично. Ещё нам повезло, что это произошло уже на спуске, ведь если бы это случилось во время подъёма – все, экспедиция была бы закончена, мы бы не дошли до вершины.


Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet

Для меня наше восхождение на Нупцзе – это большое достижение. В таких экспедициях ты отдаёшься полностью, ставишь на кон свою жизнь. Так что теперь мне нужен перерыв, я хочу отдохнуть, прежде чем двигаться дальше. Конечно, у меня есть уже какие-то идеи, но я не очень люблю говорить о таких вещах заранее, я суеверный. (Это лето Элиас провёл в Пакистане, но не каждый год удаётся совершить восхождение года, а маршрут «усатой банды» на Нуптце, безусловно, такой – прим. ред.)


На вершине Нуптце. Фото: архив Helias Millerioux, Benjamin Guigonnet, Frederic Degoulet

- Ты любишь лыжи так же, как и альпинизм?
Я люблю всё, что связано с горами. Когда ты любишь горы, ты любишь там всё. Зимой не всегда можно совершать восхождения, это опасно и слишком холодно, погода чаще всего не позволяет этого сделать. Поэтому мне нравятся лыжи. Но прежде всего, конечно, я альпинист. Я хочу совершить еще много экспедиций, но не всегда так просто найти напарников. У альпинистов и скалолазов очень большое эго, в случае с Нуптцзе мне повезло, потому что со мной были мои друзья, мы отложили своё эго в сторону, и только благодаря этому нам всё удалось. Ты не можешь считать себя самым лучшим, самым сильным, так ты ничего не добьешься. Нужно уметь идти на компромиссы, иногда просто заткнуться и сказать – окей. Необходимо уметь спокойно обсуждать чужие идеи и какие-то проблемы, уважать друг друга, а не меряться силами. Всё это очень важно в горах, потому что горы – это не просто камни, они живые.


Публикации по теме:
Французы пролезли южную стену Нуптце в альпийском стиле!
Меньше трёх недель до вручения альпинистских
Банда усатых, Южная стена Нупцзе и Золотой Ледоруб

Материал подготовили: Елена Дмитренко, Светлана Шовковая