Замин-Карор. А судьи кто?

– Судья международного класса, мастер спорта, готовил этот обед, он сегодня дежурит, – как всегда, бодрым голосом с оттенком юмора, комментирует Пятницин для телевизионщиков 1 канала, оказавшихся с нами за столом в кают-компании.

Изначально еду должны были готовить местные таджикские повара, но от них отказались после Школы по причине неудовлетворительной готовки. И все судьи готовили по очереди.

///

– Господа, кому ферментики? – на десерт в дежурство доктора у него всегда наготове упаковки таблеток, которые он щедро всем раздает. Утром мы уже успели получить от Андрея по паре каких-то подозрительных капсул. Док сказал, что они способствуют. Решили поверить на слово.
В кают-кампании в его же дежурство стерильно, как в операционной. Андрей не жалея хлоргексидина, протирает им тщательно все столы.

///

– Ты это будешь есть? Сырое мясо?
– Да. А что? – с растяжкой неспешно произносит Володя Боголюбов, сидя за столом с видом большого вальяжного кота. Перед ним возвышается грудой свежеразделанная туша барана. – Это хе (кажется я не перепутала, как эта сырятина называлась), я сейчас ее посолю, поперчу, через пару часов можно будет кушать.
После чего он так же вальяжно осматривает всех за столом, высоко приподняв брови, что создает ощущение, будто он удивляется, что никто не хочет разделить с ним это блюдо для гурманов.
– Ты будешь хе? – на этот вопрос все отрицательно мотают головой, кто с улыбкой, кто с легким шоком в глазах.
Но от целой бараньей лопатки или мосла, выловленных из готовой шурпы, мало кто из сидящих за столом мужчин стал отказываться. Свежеразделанный баран возбудил у всех аппетит. Доктор был на перевале, потому хлоргексидин и ферменты были позабыты.

///

– Мы идем на перевал. Что-нибудь нужно взять мужикам из еды? – спрашиваем перед выходом. Нам дают немного яблок, немного овощей, говоря, что у них там все есть.

На перевале.
Овощей у дежурящих там Попова с Александровым оказывается даже больше, чем мы принесли. Пока мы с Никитой бегаем кругами со своими фотоаппаратами и видеокамерами, Владимир тихо и неспешно чистит огурчики и стругает салатик.
– Ребята, праздничный обед готов. Бросайте свою съемку.
Подхожу к импровизированному столу и…
– Курица. Свежая. Вот это да!
– А ты что думала. Завтра рыба будет. Мы ее тут в озере ловим.
– Да бросьте вы. Разыгрываете. Какая рыба в талой воде.
– Ну да, маленькая, конечно. Но на уху вполне сойдет.

Чуть позже, когда закатное солнце осветило склоны.
– Эх, надо было с собой бутылочку вина взять. Сейчас бы как приятно и романтично оно дополнило настроение.
Мужчины скромно улыбаются.
– Или хотя бы коньяк, тоже хорошо.
– А у нас коньячок есть, – сразу оживляются, – мы его утром в кофе добавляем, но гостей можем угостить.
– Вот это да, – снова восхищаюсь я. – Вот это высотный судейский лагерь. Как в лучшем ресторане – все есть.

Утром и мы находим, чем порадовать мужиков. Никита варит натуральный кофе, в который Валерий Николаевич с Владимиром с наслаждением добавляют по ложечке коньячку. У них-то кофе был растворимый.
Это первый завтрак. После него мы уходим снимать северные стены Замин-Карора. Возвращаемся ко второму завтраку. Вареные яйца, хлеб, масло, маасдам, печенье. Все как в лучших дома ЛондОна.
Я уже перестаю удивляться, только смеюсь.
– А меня-то питерцы спрашивали, как донести свежие яйца до вертолетной площадки, – произношу, глядя на целую решетку яиц, – а вы их на перевал умудрились спокойно занести.
Вот это опыт и мастерство.

Отступление. Все продукты, как и палатку и вещи для этого лагеря, судьи Попов с Александровым заносили наверх сами без всяких волонтеров. А подъем на перевал по крутому каньону и затем по леднику – 4-6 часов в зависимости от состояния. Даже спортсмены утром ходили за 5 часов туда.

18 числа, когда после Школы все перебазировались на вертолетную площадку, Попов с Александровым, стартовав из Маргеба утром, добежали до перевала, закинули грузы, и вечером спустились на «вертолетную».
– Попов с Александровым спускаются, скоро будут, – произносит Морозов, заходя в кают-компанию. – Идут не быстро, потому что у них нет фонарей.
Все с нетерпением и волнением ждут. Наконец, мужики вваливаются в кают-компанию, взмыленные, уставшие, но довольные и бодро улыбающиеся улыбками, что называется, «до ушей».
– Как же вы там без фонарей?
– Ну мы расчитывали раньше спуститься, – слегка виновато, но с каким-то упрямым молодым задором в глазах, отвечает Попов.
Когда мы потом пошли на перевал, даже нам с Никитой, как говорится, молодым и здоровым, было трудно представить, как там можно было спуститься ночью без фонарей в темном каньоне, форсируя бурные потоки и снежные мосты.
И спустившись ночью после дня заброски, рано утром, как только команды стартовали, Попов с Александровым снова вышли наверх, так как две команды стартовали именно на маршруты за перевалом – Питер и Ростов, а значит там должны были уже находиться судьи.

Мне вспоминается другой Чемпионат и другой год.
Судьи на ДВА ДНЯ задержали старт восхождений, потому что не был готов для них судейский лагерь, который должны были забросить вертолетом, но вертолет не прилетел и пришлось искать волонтеров, которые в итоге и занесли для судей палатки, продукты и прочий груз. В том числе и эта задержка потом послужила причиной, что команды успели сходить два восхождения, а не три, как было заявлено в Положении (тогда был спринт с фиксированным кол-вом восхождений).
Я, как обычно, жила тогда в палатке, удаленной от всех, т.к. люблю по вечерам и ночам тишину и уединение. Утро. Подхожу к судейскому лагерю. На том Чемпионате я была единственная в судейской бригаде женщина и судья-стажер. Картина – десять мужиков (судьи) сидят кружком вокруг камня, являющегося столом, на котором сиротливо лежит кусочек сала и голодным взглядом тоскливо смотрят на него.

И как разительно отличается атмосфера и люди на нынешнем Чемпионате на Замин-Кароре.

///

В базовом лагере завтрак в 8 утра. Мы же с Никитой, как обычно, вернувшись в очередной раз откуда-то сверху, до 12 и часу ночи занимаемся обработкой фото, рисованием картинок и ниток маршрутов, написанием репортажей и борьбой с интернетом, который то есть, то нет, то есть, но за ним надо бегать кругами по площадке и ловить сигнал. Поэтому утром только в восемь просыпаемся. Пока моцион – туалет, умывальник, цигун, зарядка. А еще надо с командами, спустившимися ночью пообщаться, пока они снова не убежали, узнать планы, настроение для следующих репортажей. До кают-кампании добираемся часам к 10-ти.
– В кастрюле каша. В чайнике зеленый чай, – все уже знают гастрономические предпочтения друг друга. И кто какой чай пьет и любит. – Вам подогреть?
– Нет, спасибо. Молочную кашу можно и холодной есть, – неловко напрягать, чтобы нам еще и разогревали еду. Хотя чувствуется, что предлагают разогреть с искренней заботой, без малейшего раздражения, что мы опоздали к общему завтраку.
А иногда даже ставили подогревать чай не спрашивая, только завидев, что мы идем к палатке-кухне.

///

– Мне не удобно. Я чувствую себя иждивенцем, – переживает Никита.
Нас Пятницин освободил от дежурств по причине самой сильной загруженности. Как не дежурило еще пару человек, кто был также предельно загружен.
– Помоги тогда дежурным, помой посуду, если есть время.


///

– Парни заходите. Чаю выпейте. Еда еще тут осталась, – очередную команду, которая спустилась с маршрута и пришла снимать контрольный срок тут же зовут в кают-кампанию.
Здесь в кают-компании постоянно полно народа. На плите весь день стоит чайник горячего чая, а то и два – черный и зеленый. И дежурные судьи всегда готовы накормить и напоить не только судейскую бригаду, но и спустившиеся команды.


///

– Куда ты дела Никиту? – спрашивает Андрей.
– Он стирает.
После того, как меня «прополоскало» на стене, не было сил даже на такие простые вещи, как стирка.
– Как самочувствие?
– Слабость. Но в остальном все уже похоже устаканилось.
Всю ночь и утро закидывала в себя ударные дозы полифепама, который абсорбирует все. Плюс съела чуть не полкило сушеной черники, которая тоже способствует.
– Я смогу дойти до судейской палатки и поработать за компом. Займусь фото и репортажами, а ты сможешь постирать грязные шмотки?
Предыдущий вечер, когда после нашей съемки ростовчан на Лапшина, я буквально сползла со стены и вернувшись в лагерь, свалилась в палатку, трясясь от озноба под двумя спальниками, Никита сам один рисовал все шарики, картинки, таблички и отправлял репортажи.


///

– Каждый день, три раза в день в одно и то же время мы должны отправлять информацию по местоположению команд, – произносит главный судья.
И весь секретариат спешно учится в фотошопе двигать шарики.
– На РИСК не возможно загрузить экселевскую таблицу, можно только дать ссылку, – отвечают девушки на вопрос Птяницина, почему не отображается таблица с баллами.
– Для меня нет слова «невозможно», – произносит он. – Давайте думать, как дать картинку.
И мы опять же с Никитой показываем всем, как сделать сриншот таблицы с баллами и сохранить jpg.
Никто не спорит и не возражает. Все настраиваются на новые задачи.

///

Школа.
Дожумариваю вторую веревку на верхнюю станцию и стараюсь срыть свое удивление. На верхней станции стоит Попов. Я не знаю возраст всех судей, но в этой судейской бригаде на Замин-Кароре, кажется он самый старший по возрасту.

Дюльферяю с верхней станции, завешиваясь над трассой. Меняя точки съемки, приходится постоянно закачиваться то вправо, то влево. И как только я начинаю в очередной раз смещаться в сторону, Валерий Николаевич с завидной легкостью приподнимает нагруженную моим весом веревку, чтобы она не терлась об острые выступы.


///

– Гена Копейка – это же сильный высотник, – удивленно произносит Никита. – А говорят, что высота действует разрушающе на организм.
И мы долго обсуждаем насколько спортивно и по-юношески подтянуто выглядит Копейка.
– У вас с ним в два раза разница в возрасте, а он в такой же форме, как и ты, – констатирую я.
Для харьковской команды Гена был во всех лицах – и тренером, и видеооператором и вспомогателем и носильщиком. Как и питерские вспомогатели, он так же помогал доносить парням вещи под стену, встречал с маршрутов, и даже сбегал на вершину.


Постскриптум

Когда есть единая команда – это всегда чувствуется.
Те люди, которых собрал Пятницин в судейской бригаде и оргкомитете, и даже те, кто там оказался случайно – представители других стран – все они составили одну единую команду. Каждый делал то, что он должен был делать, и даже больше своих прямых обязанностей.
Когда люди делают какое-то событие сообща, а не тянут одеяло в стороны, как лебедь, рак и щука – это сразу очевидно. Тогда все мероприятие становится целостным. Таким целостным был на мой взгляд Чемпионат на Замин-Кароре.


PS. По техническим причинам у меня к сожалению нет всех фото. Подробный фотоальбом по Чемпионату потом должен выложить Никита Скороходов. А пока немного фото в лицах из того, что есть. (Фото Никиты Скороходова)