Трагедия на Монблане.

ТРАГЕДИЯ НА МОНБЛАНЕ

Они были студентами. Молодые, полные сил и здоровья, влюбленные в горы, они жаждали подвигов и приключений и безгранично верили в свою счастливую звезду. К тому же оба были далеко не новичками в альпинизме. Двадцатичетырехлетний парижанин Жан Венсандон уже был инструктором альпинизма и каждое воскресенье обучал новичков на скалах Фонтенебло. Вместе со своим неразлучным другом, бельгийцем Франсуа Анри, он совершил немало сложных восхождений в Альпах. Ими были успешно пройдены такие классические маршруты, как ребро Валькера на северной стене Гранджорас, «смертельная» стена Эйгера, головокружительные отвесы «Проклятой вершины» — Мон Моди. В Доломитах, преодолевая на стременах грандиозные карнизы западной стены Ляваредо или восьмисотметровый отвес Мармолаты, они чувствовали себя как рыба в воде. Они мечтали о новом поле битвы, в их воображении вставали седые вершины Кавказа, Памира, Анд, их влекли к себе восьмитысячники Гималаев.

Этой весной их кандидатуры должны были рассматриваться на включение в состав ближайшей гималайской экспедиции.
Франсуа был моложе Жана на два года, и тем не менее в их связке именно он играл роль старшего. Хладнокровный бельгиец обычно сдерживал кипучий темперамент парижанина. В то же время его железная воля и настойчивость, умение мгновенно принимать правильное решение не раз выручали друзей в тяжелые минуты.

Необычайно рано проявились у Франсуа эта ясность мышления и хладнокровие... Шел 1943 год. Маленькая Бельгия задыхалась под сапогом фашистского оккупанта. Отец восьмилетнего Франсуа, известный в Брюсселе профессор Анри, был активным участником Сопротивления. Навсегда врезалось в память Франсуа то хмурое утро, когда в их тихую квартиру ворвалась банда гестаповцев. Профессор не успел сделать и шагу, как был схвачен двумя дюжими головорезами. Маленький Франсуа все понимал. Как вспышка молнии, озарило его мозг смелое решение. На ребенка не обращали внимания. Мгновенно проскользнул он в кабинет отца. Быстро выхвачены из портфеля, из ящиков стола все бумаги. Скорее, скорее все за пазуху! Когда гестаповцы ворвались в кабинет, Франсуа уже заперся в уборной, где ожесточенно рвал и спускал в канализацию документы. Как стало известно впоследствии, среди этих бумаг были списки участников Сопротивления, и многие бельгийские патриоты поплатились бы головами, если бы не находчивость юного Франсуа.

Но вот исчезли последние клочки бумаги. Спокойно выйдя из уборной, Франсуа берет свой ранец и направляется к выходу мимо перерывающих шкафы разъяренных гестаповцев. «Куда?» — «Господин офицер, мне пора в школу!»
Его пропустили. Свернув за угол, он, вместо школы, бросился бежать к дяде Филиберу, который часто бывал у них в последнее время и долго сидел с отцом в его кабинете. Через час руководители подпольной сети Сопротивления в Брюсселе были предупреждены об аресте профессора Анри, и соответствующие меры были приняты.

Отец не вернулся из лагеря смерти в Равенбруке, и маленького Франсуа воспитывала тетка. После школы был университет,
где он сдружился с Жаном. Образование обоих юношей завершила «школа мужества» — альпинизм.

КАК ЭТО НАЧАЛОСЬ

В этом году зима началась рано, и даже в благодатной Франции холод давал себя знать. Приближалось рождество. Трудно сказать, кому из двух друзей первому пришла в голову эта оригинальная мысль. Да это и не важно! Решение было принято единодушно: сочельник они отметят на вершине Монблана! Ужин 24 декабря в полночь, как полагается, будет с шампанским, как бы только пробка не вылетела раньше времени: ведь
высота четыре тысячи восемьсот метров!
Получить отпуск в университете было нетрудно, оба были примерными студентами.
Товарищи пытались их отговорить. «Конечно, зимние восхождения не диковинка и вам не впервые штурмовать вершину
зимой, но все же... это ведь Монблан! Да и зима нынче лютая!»
Но друзья не отступили...

22 декабря. Чуть начали розоветь вершины, окружающие Шамони, когда Венсандон и Анри, бросив прощальный взгляд на спящий городок, вышли из уютного шале знаменитого гида, ветерана славной ассоциации проводников Шамони, Себастьяна Перия. Остановившись накануне у него, они не скрывали своего намерения. Старый гид отнесся неодобрительно к этой, как он выразился, «дурацкой затее».
— Щенки! — ворчал он, попыхивая трубкой. — Вы ведь не только сами рискуете, вы подвергаете опасности всех, кто пойдет вас спасать! |
— Полно тебе, дядя Себастьян, — смеясь, возражал Венсандон, — смотри, какая великолепная погода! Уверяю тебя, все бу-
дет в полном порядке. Мы выпьем бокал на вершине за твоездоровье и в честь компании гидов Шамони!

Погода и впрямь была прекрасной. Полный штиль. Легкий морозец румянил щеки, живее гнал кровь в жилах. Бодрое при-
поднятое настроение, радужные мечты. Прощальный взмах ледорубом. Вышедший на крыльцо старый гид дает последние напутствия.
— Следите за погодой, бойтесь фена и лавин.
— Мы вернемся двадцать шестого!
— Ну ни пуха вам, ни пера!
И долго он провожает взглядом тающие в утренней дымке силуэты. Затем он поднимает голову. Там, на высоте, вершина Монблана, озаренная первыми лучами солнца, как будто заливается кровью.

ТРЕВОГА

24 декабря в районе Монблана разразилась буря. Ветер валил с ног, срывал с крыш черепицы. С диким воем и свистом носились снежные вихри. Уютные домики горцев тонули в громадных сугробах. Резко упала температура. Отсиживаясь у каминов, где пылали смолистые поленья вековых сосен, посасывая свои неизменные трубки, старые проводники с тревогой говорили о том, как не сладко приходится сейчас тем двум, наверху. Да,спасать их придется, это почти неизбежно...

26 декабря кончился контрольный срок возвращения. Буря продолжала бушевать, и о выходе в горы нечего было и думать, Впрочем, в Альпах само по себе истечение контрольного срока еще далеко не служит основанием для выхода спасательного отряда на помощь. Мало ли почему могут задержаться восходители! Вот если приняты сигналы бедствия, тогда другое дело! В данном случае ясно было, что Венсандон и Анри отсиживаются где-то в палатке, пережидая бурю. Правда, в такой холод и в палатке не весело... И не знал никто, что в это время молодые восходители были, по существу, безоружными перед лицом белой смерти, ибо палатка их была сорвана порывом урагана и унесена в белесую мглу...

27 декабря ветер немного утих, и свинцовые облака разошлись. В большую подзорную трубу, что установлена на террасе Национальной школы альпинизма, были обнаружены сквозь разрывы облаков две черные точки на снежном фоне, там, высоко-высоко, недалеко от вершины. Они еле двигались, но все же двигались! Они подошли к краю Большого плато и здесь почему-то остановились. В чем дело? Одно несомненно: нужна помощь. На здании правления компании гидов зазвонил большой колокол. Сигнал бедствия! Невольно сжимается сердце каждого альпиниста при этих зловещих звуках. Нужна помощь!


Но увы! Нет сейчас в Шамони лучших, наиболее опытных гидов. Они уже вышли ранее на поиски трех итальянских лыжников, попавших в лавину. Только через три дня приедет из Лиона «король проводников», прославленный герой Аннапурны и Кэрро-Фицроя, Лионель Террай.
И все же нужно действовать, и действовать немедленно. Выходит в горы передовой спасательный отряд. В нем мало опытных проводников, «вожаков связки». В большинстве это горные носильщики, «подмастерья», кандидаты в проводники.

Им не хватает опыта и выдержки. А условия невероятно тяжелы. Трещины на леднике завалены предательским снегом. На каждом шагу можешь угодить в бездну. Выбиваясь из сил, проваливаясь по грудь, продвигаются вперед спасатели. За ними остается целая траншея. С грохотом обрушиваются со склонов мощные лавины. И снова портится погода, усиливается ветер, крепчает мороз. Слышны — сначала робкие, затем все более настойчивые — жалобы. Стынут ноги. Как бы не разделить участь Эрцога и Ляшеналя, обморозившихся на Аннапурне!
А как быстро бежит время, и как медленно движется отряд. Скоро вечер, а до приюта еще бесконечно далеко!
Начальник отряда, опытный Луи Дюфур, принимает решение. Он не может подвергать своих людей смертельному риску. Кругом! Надо спускаться...

В БИТВУ ВСТУПАЕТ АВИАЦИЯ

Поздней ночью совещались в правлении компании гидов. Что делать? Нужно поднять на ноги все и всех. Нужно вырвать у Белой горы ее жертвы! Было далеко за полночь, когда в квартире командира 18-го авиационного полка, майора Ле-Галя, зазвонил телефон.
— Алло! Господин майор? Простите, но дело не терпит отлагательства. Говорит президент компании гидов. Двое альпинистов гибнут на склонах Монблана. Мы бессильны что-либо сделать. По такому снегу нам не добраться доверху. Требуется помощь армии. Необходимы вертолеты!..
— Хорошо, я немедленно свяжусь с командованием. Уверен, что разрешение будет дано. Завтра (вернее, это уже сегодня!) беру дело в свои руки!..

29 декабря в восемь часов утра два тяжелых вертолета «Сикорский 58» вылетели в разведку. С надеждой провожали их взором молодые солдаты, гиды, альпинисты — все, кто знал уже о развернувшейся борьбе за человеческие жизни. Однако Ле-Галь был мрачен. Нет, не «Сикорские» — тяжелые, неуклюжие машины — здесь нужны. Как жаль, что нет сейчас в полку маленьких, вертких «Жаворонков»! Этот французский вертолет, установивший в свое время мировой рекорд высоты восемь тысяч двести девять метров, совершил недавно посадку с грузом в Гималаях, на высоте шесть тысяч двести метров. Недаром эту машину так любят пилоты.

...«Сикорские» кружили над Большим плато. Но где же Венсандон и Анри? Наконец! Две точки на снегу. Они неподвижны. Неужели уже поздно? Нет, заслышав шум мотора, они с трудом поднимают головы. Один из них машет платком.
Снова надвигаются облака. Скорее, пока есть видимость! Быстро сброшены тюки с теплой одеждой, палаткой, едой. Увы! Они врезались в снег метрах в ста пятидесяти от терпящих бедствие.

Слишком далеко! Альпинисты уже не в состоянии двигаться. А может быть, и слишком поздно? Поможет ли им сейчас теплая одежда, палатка? Не вернее ли, что только немедленная доставка в госпиталь и врачебная помощь еще могут спасти им жизнь? Что же делать?..
«Сикорские» вернулись с разведки. Погода снова испортилась. Небо закрылось свинцовым пологом.
Весть о случившемся уже разнеслась далеко по горным районам.

Монблан стоит на стыке трех стран — Франции, Швейцарии, Италии. Со всех сторон поднимались спасательные отряды. Из Италии вышли альпинисты клуба «Белки» под руководством знаменитого Боннати, в Швейцарии Вошэ, Лямбер и другие
лучшие гиды, неоднократно штурмовавшие Эйгер и Маттергорн, тоже готовились осуществить невозможное.


Но что же авиация? Во второй половине дня облака рассеялись, ветер стих, однако ни один вертолет не вылетел. В чем дело? Постепенно нарастало возмущение.
На запрос президента компании гидов Ле-Галь холодно ответил:
— Что же, по-вашему, я должен рисковать пилотом и аппаратом стоимостью в несколько миллионов франков ради каких-то сумасшедших? «Сикорский» сесть там не может, склон крут, да и трещин много. Будем ждать, пока подойдут «Жаворонки!»

ПОЯВЛЯЕТСЯ „КОРОЛЬ ПРОВОДНИКОВ"

30 декабря с раннего утра сияло солнце, но затем снова на-ступила нелетная погода. Прибыл, наконец, из Лиона Террай. Он узнал о случившемся из газет, немедленно вскочил в поезд и примчался в Шамони. Как буря ворвался он в правление:
— Трусы, сопляки! Долго вы тут будете греть свои зады у каминов, когда там люди гибнут! Давайте мне пять человек! Я немедленно выхожу! Пойдем кратчайшим путем, через ледник Боссон и Приют Гран Мюлле!
— Ты что, Лионель, спятил? Вспомни, что именно там погиб Пайо*! Там сейчас каждый шаг сопряжен со смертельным риском.
— Проклятие! Вояки удрали в кусты, неужели и мы, всемирно известные гиды Шамони, будем сидеть сложа руки?! Да я просто повешусь от стыда!
— Хорошо, Лионель, мы дадим тебе пять человек, попытайся. С тобой пойдут Птижан, Леклер, Данглон, Лелюк и Бернар. Только помни, что у этих пяти гидов в общей сложности шестнадцать детей. Все знают, что ты сверхчеловек и можешь сделать невозможное. Но не суди всех по своей мерке!
Через час отряд выходил из Шамони. На этот раз это были все «асы» высокогорья, лучшие из лучших. Вел их «сам» Террай, Затаив тревогу и украдкой смахивая скупую слезу, провожали, их жены в опасный путь. Не слышно было обычных веселых шуток и пожеланий. Каждый сознавал, на что он идет.

Майор Ле-Галь только что плотно поужинал и, попыхивая сигарой, углубился в чтение газеты, когда в комнату вошел денщик.

— Господин майор, к вам пришли пилоты Сантини и Блан!
— Пусть войдут! В чем дело, господа?
Сантини выступил вперед.
— Господин майор, мы тут посовещались с товарищами. Надо что-то делать. Мы должны попытаться сесть на Гран плато. Я думаю, что это мне удастся.
Если посадка окажется невозможной, можно будет высадить гидов на Дом-Дю-Гутэ, это значительно проще. Оттуда они легко доберутся до потерпевших. Ждать дальше нельзя, иначе нам придется иметь дело уже не с людьми, а с трупами! | — Нет, господа, все это не так просто. Вы можете, конечно, ставить свою жизнь на карту, но рисковать военным имуществом стоимостью в несколько миллионов я не намерен. Вот не сегодня-завтра должны прибыть к нам «Жаворонки», они смогут сделать это весьма легко. А пока... что же делать, будут ждать!
— Господин майор, нельзя ждать. Нам просто будут плевать в лицо. Вы слышали, что говорит народ в Шамони? Я не стану вам повторять, но смею вас уверить, что мало лестного и для вас лично и для французской армии!
— К тому же, — прибавил Блан, — приехали родители Венсандона и тетка Анри. Невозможно без содрогания смотреть на эти мрачные фигуры, бродящие, по улицам в надежде, что какое- то чудо спасет их погибающих детей!

Разговор продолжался долго. Кончился он совершенно неожиданно. В комнате зазвонил телефон. — Алло, майор Ле-Галь слушает!
— Говорит полковник Нолле. Господин майор, к нам поступила на вас жалоба. Говорят, что вы проявляете преступное бездействие, когда дело идет о жизни людей. Я не знаю, насколько эти жалобы обоснованны, но вы сами понимаете, что престиж наших вооруженных сил должен стоять выше всего. Так или иначе я сейчас вылетаю к вам и беру на себя руководство всеми летными операциями. Приготовьте машины к вылету завтра утром!

АВАРИЯ

На следующее утро, дождавшись, когда туман, укутавший склоны Монблана, несколько разошелся, первый «Сикорский», пилотируемый Сантини и Бланом, поднялся в воздух. Кроме пилотов, на борту мощной машины находились два гида — Жермен и Бонэ. Внизу неслись облака. Видно было, что сильный ветер крутит на склонах поземку. Как садиться в такую погоду? Но Сантини уверен в себе. Напряженно всматриваются все в редкие разрывы облаков. Вот промелькнули две знакомые черные точки. Все ниже, ниже ведет Сантини машину. Осторожно! Облака вплотную закрыли склон. Потерпевшие живы, они слабо машут руками! Справа и слева от них зияют громадные трещины. Для посадки остается буквально пятачок крутого склона. Осторожно подводит пилот к земле свою тяжелую машину. Бешено вращающийся ротор поднимает тучи снега... Резкий порыв ветра...удар, все в кабине летит кувырком, грохот и скрежет ломающихся профилей, затем тишина... вертолет, перевернувшись, лежит неподвижно на снегу.

Еще не веря своему счастью, недоуменно себя ощупывая, вылезают из разбитого фюзеляжа чудом уцелевшие гиды и пилоты. Только Блан ударился головой. Из неглубокой раны стекает по лицу ручеек крови. Остальные отделались лишь царапинами и испугом. Могло быть хуже! Проваливаясь в глубоком снегу, они подходят к несчастным альпинистам. Кошмарное зрелище открывается их глазам. По пояс в снегу, с отмороженными руками и ногами, с черными лицами застыли перед ними живые статуи. Анри не в силах отвести свой полный ужаса взор от останков «Сикорского». Венсандон прикрыл глаза, опустил голову, и по впалой щеке медленно скатываются слезы, тут, же превращающиеся в ледяные сосульки.


— Какое смертельное разочарование, — говорит Анри, — а я уже видел нас в госпитале, в Шамони.
Венсандон что-то шепчет, с трудом можно различить пробивающиеся сквозь распухшие губы слова:
— Если бы не Анри, я был бы уже мертв. Какой парень! Спасите его!
Что ответить? Сердце сжимается, но спасители бессильны. Они сами превратились в спасаемых. Оба пилота никогда раньше не бывали в высокогорье и совершенно беспомощны.

На долю двух проводников, Бона и Жермена, выпала непосильная задача — спасать четырех человек, из которых двое не могут двигаться. Мороз тридцать градусов, ветер снова крепчает, рыхлый снег по пояс. Если не придет помощь, погибнут все.
Прежде всего надо спрятаться от ветра. Перевернутый вертолет явится спасительным убежищем.

— А ну, мальчики, — командует Бонэ, — двигайтесь! Помогите перетащить Венсандона и Анри! И осторожно, кругом трещины!
С неимоверными усилиями удалось, наконец, всем перебраться в вертолет. Прижавшись друг к другу, полные мрачных мыслей, сидели они, скорчившись, в тесной кабине. От дюралевых стенок фюзеляжа, казалось, веяло смертельным холодом. Анри начал тихо бредить.
Ему чудилось, что он купается в Средиземном море, а кругом горячий песок, лазурная вода и ослепительное солнце. Временами он обращался к Венсандону, уговаривая посидеть еще немного в кафе, не уходить так рано. Но Жан его уже не слышал, он был без сознания.

На втором «Сикорском» летели четверо гидов — Мюнстер, Роман, Новель и Шапаз. На их глазах произошла авария, мелькнул перевернутый вертолет, и затем все скрылось в снежной мгле.
— Проклятие! — проворчал пилот Дюпре. — Что делать? Сесть там невозможно...
Гиды заволновались.
— Не возвращаться же не солоно хлебавши!

— Вот что, — решил Шапаз, — там теперь наши товарищи, Бонэ и Жермен, да и ваши друзья тоже. Бросить их мы не имеем права. Высаживайте нас на Дом-Дю-Гутэ. Там совершенно ровно и безопасно. Мы можем спуститься по веревочной лестнице. Оттуда до места аварии семьсот метров. Мы доберемся и постараемся всех доставить в приют Валло!
Дюпре согласен. Спорить некогда. Скорее, пока еще буря не разыгралась!

Вот и Дом-Дю-Гутэ, обширное ровное снежное плато. В обычное время посадка на него — детская игра, но сейчас начинается буря. На высоте десять метров «Сикорский» остановился. Машину бросало вверх и вниз. Веревочная лестница не доставала до земли.
— Черт с ней, прыгайте,— проревел Дюпре,— я не могу больше держать машину.
Толстые, неповоротливые в своих пуховых костюмах, гиды с трудом протискивались сквозь узкую дверь... Первый, второй, третий. Последний!.. Особенно сильный порыв ветра бросил вертолет вниз. Ударившись боком, он сильно накренился. Лопасти ротора чиркнули по снегу, подняв настоящую метель. В следующее мгновение мотор взревел, и аппарат рванулся вверх.


Дюпре вытер пот со лба. «Ух, пронесло!»
Высаженный «десант» барахтался в глубоком снегу. Было решено разделиться. Шапаз и Мюнстер направились к месту аварии. Роман с рацией и Новаль стали пробиваться к зданию приюта Валло с тем, чтобы промаркировать туда путь и наладить радиосвязь с Шамони.

ПОРАЖЕНИЕ ТЕРРАЯ

Вторые сутки пробивалась вперед горстка отважных гидов под руководством «железного Террая». Беспрерывная борьба с глубоким снегом и адским холодом измучила людей. Но еще большей была моральная усталость: подстерегающая на каждом шагу опасность держала нервы в непрерывном напряжении. Они были опытными горцами, и каждый из них прекрасно сознавал, что в любое мгновение тысячи тонн свежего снега могут сорваться лавиной и склон, по которому они сейчас с таким трудом под-нимаются, станет их могилой.

В голову невольно закрадывались тяжелые сомнения. Каждый из них — отец многочисленного семейства. Имеют ли они право подвергать себя такой смертельной опасности? Кто позаботится о женах и сиротах, в случае если они останутся здесь, как Ранэ Пайо, навсегда? И ради чего такой безумный риск? Ради спасения каких-то сумасшедших или самоубийц!
Один Террай об этом не думает. У него лишь одна мысль в голове— вперед, только вперед. Кажется, ни холод, ни усталость не действуют на него, для его железной воли и нечеловеческо выносливости не существует преград... Где-то наверху слыше гул мотора. Внезапно из облаков выскакивает маленький, верткий самолет горноспасательной службы. Бреющим полетом он проносится над отрядом. Пилот выключил мотор, чтобы его мог-
ли услышать. Высунув голову через боковое окно фонаря, он кричит что есть силы:
— Эй, Лионель! Они разбились!.. — и тут же исчезает в тумане.


Что это значит? Как они могли разбиться? Ведь они едва двигались. Может быть, свалились в трещину? Для Террая нет сомнений, что речь идет о Венсандоне и Анри.
— Ну вот, выходит, зря мы лезли... — вздыхает Ледюк. — Теперь одна задача — самим вернуться живыми!
Действительно, теперь уже нет смысла рисковать. Террай поворачивает отряд.

...К вечеру они встретились с группой швейцарских спасателей, поднимавшихся по их следам.
— Почему вы возвращаетесь?
— Сейчас уже незачем туда идти, они разбились!
— Кто разбился?
— Как кто? Венсандон и Анри, конечно!
— Да нет, вы все перепутали! Разбился «Сикорский», все живы, и сейчас надо спасать уже не двух, а шестерых!
Террай был совершенно убит своей ошибкой. Возвращаться было уже невозможно. Все смертельно устали, и даже сам «сверхчеловек» начал сдавать. С тоской в душе он продолжал спуск. Победа осталась за вершиной.

В ОЖИДАНИИ ПОМОЩИ

Начинало уже темнеть. В ледяном фюзеляже вертолета скорчившиеся, окоченевшие люди чувствовали, как их покидают последние крупицы тепла. Сначала они пытались двигаться, шевелить руками и ногами. Затем наступила тупая апатия. Скорее бы заснуть, и все будет кончено. Венсандон был недвижим. Может быть, он уже умер? Анри перестал бредить, лежал с закрытыми глазакми и тяжело дышал.
Сквозь свист и завывание ветра послышались какие-то звуки.
Со скрипом открылась дверка. Внутрь ворвался снежный вихрь и просунулась голова Шапаза...
— Вы живы? Надо немедленно двигаться к приюту Валло. Давайте собирайтесь, живее!
Взор его упал на Венсандона, и он сразу умолк.
— Он, кажется, еще дышит, — ответил Бонэ на его безмолвный вопрос.

Перед спасателями встала тяжелая задача. Шапаз поставил точки над «i».
— Оставаться здесь нельзя. Все погибнут. Венсандон и Анри двигаться не могут. Перенести их в такую погоду и по такому снегу невозможно. Поэтому я предлагаю: составим две связки по три человека. В одной Жермен, Бонэ и Сантини. В другой — я, Мюнстер и Блан. Венсандона и Анри укутаем во все наши теплые вещи. Завтра за ними вернемся вшестером. К этому времени нам, может быть, подбросят вертолетами еще людей.
Мюнстер отвел его в сторону.


— Луи! — начал он пониженным голосом, что, впрочем, было излишне, так как свист ветра все равно заглушал его слова.— Луи, подумай, что ты говоришь! Ведь они еще живы! Как же мы можем их бросить?! Ведь я потом всю жизнь не смогу спать спокойно! Никогда еще не бывало, чтобы Мюнстер оставил кого-нибудь в беде!

— Рожэ, старина, я все понимаю, я сам готов подохнуть от бешенства и стыда! Но что ты предлагаешь? Не забудь, что пилотов самих надо спасать! Если мы сейчас же не выйдем, вместо двух трупов будет восемь!
— Да, ты прав! Быстрее вылезайте, друзья! Нельзя терять ни секунды!
Через несколько минут Венсандон и Анри, впавшие уже в бессознательное состояние, остались в своем металлическом гробу. С чувством глубокой вины, хмуро опустив головы, прощались гиды с остающимися («с умирающими!» — подумал Шапаз).
— Мы завтра вернемся за вами! — крикнул на прощание Мюнстер. Ветер унес его слова. Да он и сам в них не верил...

СПАСАЯ СВОЮ ЖИЗНЬ...

Впереди шла связка Шапаз, Мюнстер, Блан. За ними следовали Бонэ, Жермен и Сантини.
У Блана сильно болела голова. Сквозь повязку просочилась и застыла на морозе кровь. Привязанный посередине между двумя сильными гидами, он шел как автомат, качаясь из стороны в сторону. Шапаз отчаянно боролся с глубоким снегом, пробивая след.
— Точнее ступайте по моим следам! — кричал он назад.— Кругом трещины, берегитесь!


Слышал ли Блан это предостережение? Вряд ли! Если и слышал, то пропустил мимо ушей, ибо не прошло и получаса, как он внезапно, со сдавленным криком, исчез из глаз, провалившись в бездонную трещину. В снегу чернела дыра... Резкий рывок свалил Шапаза навзничь. Захлебываясь в снегу и чертыхаясь, он с трудом сумел подняться на ноги, после того как Мюнстер, выбрав веревку, взял на себя нагрузку. Шапаз осторожно приблизился к краю трещины.


— Оэй! Ты жив? Никакого ответа.
— Оэй! Блан! Отзовись!
Наконец из глубины слабо донеслось:
— Жив!


Началась тяжелая работа. Как известно, два человека не могут вытащить из трещины упавшего, если он сам не предпринимает активных действий и если веревка врезается в снег. На Блана надеяться было нечего. Он, конечно, не смог бы применить хорошо известный альпинистам способ подъема по веревке с помощью схватывающих узлов. Да он и не знал никаких альпинистских приемов. По существу, он был беспомощен, как куль муки.

Пришлось отвязать Сантини и организовать подъем силами четырех гидов. Тяжелая и длительная процедура. Только через тридцать пять минут появился, наконец, на поверхности измученный и морально травмированный пилот. Гиды к тому времени обливались потом, а Сантини, которому не доверили участвовать в спасательных операциях, чуть не замерз совсем.


Стемнело. При скудном свете карманного фонаря находила дорогу передняя связка. По очереди менялись, пробивая путь Шапаз и Мюнстер. Как ни странно, Блану, казалось, падение в трещину, пошло на пользу. Во всяком случае, он шел гораздо бодрее. Впрочем, «шел» не то слово применительно к движению со скоростью не более ста метров в час.


Буря продолжалась. Несущийся почти горизонтально снег слепил глаза. Каким чутьем находили свой путь опытные проводники? В разгар работы как-то позабыли про вторую связку. Она бесследно исчезла во мраке ночи. На крики — никакого ответа. Да и бесполезно было кричать: все равно в десяти шагах ничего не было слышно. Все звуки уносились бешеным ветром. Он был «врагом № 1». Он замораживал кровь в жилах, рвал из рук лыжные палки, превращал в железо гибкую веревку. После особо резкого порыва рукавица Мюнстера, сорванная неодолимой силой, взлетела, как реактивный самолет, и исчезла во мгле. Быстро сняв шерстяной шарф он укутал им голую руку. К счастью, спасение было близко.

...Темный контур приюта как-то сразу неожиданно выплыл из тьмы. Света не было. Дверь заперта. Где же Роман и Новель? У последнего ключ от приюта. Черт с ними. Ждать нельзя! В ход пущены ледорубы, и через несколько минут взломанная дверь открылась.
— Они здесь были, — заметил Мюнстер, — вон рация!
— Бр! Здесь ненамного теплее, — скорчил гримасу Шапаз.
— Ничего, есть печка, дрова найдутся. — Через полчаса в печке полыхал огонь. Он не мог, конечно, нагреть утлую постройку летнего типа, к тому же с выломанной дверью. Внутри температура упорно держалась много ниже нуля, и трое людей жались около печки. Блан лежал у самого огня и тихо стонал. Шапаз оттирал ему замерзшие ноги.

Хлопнула дверь. Вместе с ворвавшимся вихрем снега вошли Роман и Новель.
— Где вы были?


— Мы ходили к вам навстречу, но сбились с пути и чуть не попали на ледовые сбросы. Ну и погодка! А где остальные?
— Они где-то отстали от нас. Должны вскоре прийти. Давай, Роман, налаживай свою рацию, скоро время связи!
Через несколько минут в эфир неслись тревожные вести:
— Алло, алло, говорит Роман. В приют Валло пришла первая связка — Шапаз, Мюнстер, Блан. Состояние удовлетворительное. Второй связки — Бонэ, Жермена, Сантини — еще нет. Венсандон и Анри не в состоянии двигаться. Они оставлены на месте. Нужны еще люди. Присылайте помощь, как только сможет приземлиться вертолет. Говорил Роман. Как меня слышали? Как меня слышали? Прием, прием!


Вторая связка добралась до приюта только в десять часов утра. В пурге она сбилась с пути и вынуждена была провести ночь укрывшись от ветра в подгорной трещине. Эта кошмарная ночь была бы для них последней, если бы не опыт и сила воли Бонэ и Жермена. Всю ночь напролет они двигали руками и ногами, колотили, тормошили, растирали Сантини и друг друга. К утру они были вконец измучены, но живы. У Сантини было отморожено лицо, но в общем все отделались сравнительно легко.

ПЛЕННИКИ БЕЛОЙ ГОРЫ

— Господин полковник, неужели ничего нельзя сделать? Неужели...
Пожилой мужчина в черном пальто с печатью отчаяния на лице умоляюще смотрел на полковника Нолле. Еле сдерживаемые рыдания мешали ему закончить фразу.
— Дорогой господин Венсандон! Поверьте, я понимаю ваше состояние. Для спасения вашего сына и его товарища было
опробовано все. Теперь уже восемь спасателей сами преврати-шсь в пленников Монблана. Они в тяжелом состоянии, обмороженные, раненые, без пищи, ждут от нас помощи. Вы видите, что творится кругом? Кто сможет вылететь в такую бурю?
Как только наступит хоть малейшее улучшение, спасательные операции возобновятся с новой силой. Сейчас уже близки «Жаворонки». Они застряли в Мон-де-Марсане, это полчаса лета отсюда. С их помощью мы сможем снять кого угодно откуда угодно.

Мужайтесь, господин Венсандон, и уповайте на всевышнего! В Шамони царила всеобщая тревога. Уже третьи сутки свирепствовала буря. По данным метеостанции, на склонах Монблана температура упала до минус сорока градусов. Как передавал по радио Роман, в приюте Валло, несмотря на непрерывно горевшую печку, температура держалась минус пятнадцать градусов. Найденные в приюте продукты промерзли и не годились в пищу. Приходилось пользоваться какими-то экспериментальными консервами. Состояние Блана резко ухудшилось. Он то бредил, то терял сознание. У Сантини появились признаки гангрены. В страхе и тревоге жены проводников осаждали правление компании, требуя активных действий. О Венсандоне и Анри почти никто не вспоминал. Считалось, что им уже никто не в силах помочь и что спасать нужно остальных.

Все спасательные работы к тому времени были прекращены.
Французские, итальянские, швейцарские альпинисты и проводники не могли ничего предпринять и вынуждены были в качестве безучастных зрителей следить за трагедией, разыгрывающейся на склонах Монблана. Даже Террай ничего не мог сделать.
В бессильной ярости он то и дело подбегал к окну, смотрел на небо и осыпал ругательствами членов правления компании гидов.
От него все терпели. Ему все прощали. К его темпераменту привыкли.


Наконец Террай выступил по радио. Это было горячее, но непродуманное выступление. Террай обвинял военные власти в возмутительной нерешительности, плохой организации и волоките. Он указывал, что 28 декабря была хорошая погода, однако,для спасения Венсандона и Анри ничего не было сделано. Двадцать девятого после обеда погода снова была летной, и вертолеты могли бы высадить отряд на Дом-Дю-Гутэ. Этого снова не было сделано.

Тридцатого, вместо того чтобы вылететь с рассветом, провозились до десяти часов, когда снова нашли облака.
Тридцать первого уже в плохую погоду «Сикорский» высадил, наконец, гидов на Дом-Дю-Гутэ, доказав тем самым, что это прекрасно можно было сделать на три дня раньше. Может быть, Венсандон и Анри были бы тогда спасены!

В своем выступлении Террай неосторожно задел и компанию гидов, утверждая, что Венсандона и Анри можно было спасти дружными и решительными действиями спасательных отрядов.
Это переполнило чашу терпения.

Правление компании обиделось и потребовало от Террая извинения за то, что он «набросил тень на славную ассоциацию проводников Шамони». Поняв, что он зашел слишком далеко, «король проводников» пошел на попятный и официально заявил, что он никогда не ставил под сомнение мужество гидов и что во всей этой прискорбной истории они единственные, кто заслуживает похвалы.
С трудом был ликвидирован возникший конфликт. Увы! Пленникам Белой Горы было от этого не легче!

КАК ЭТО КОНЧИЛОСЬ...

Только 3 января стихла буря. Сквозь разрывы быстро несущихся облаков мелькнули пятна голубого неба.
В восемь часов тридцать минут утра показались, наконец, долгожданные «Жаворонки». Они совершили посадку на катке Шамони, где была организована импровизированная посадочная площадка и куда был перенесен штаб полковника Нолле. Последние напутствия — и легкая машина взмывает в воздух. Посадка была совершена в восьмидесяти метрах от приюта Валло. Первым был вывезен Сантини. Через десять минут сел второй «Жаворонок». Блана пришлось переносить. Он был в тяжелом состоянии, почти без сознания. Нес его на спине Шапаз, придерживали с боков Бонэ и Мюнстер.

В Шамони вертолет совершил посадку в поле, в сорока метрах от госпиталя. Через несколько минут Блан уже был в руках хирурга.
— Тяжелый случай, — проворчал главный врач, выйдя после осмотра из палаты. — Боюсь, что придется отнять левую руку. Впрочем,еще поборемся!
В одиннадцать часов тридцать минут окончились спасательные операции; последний из гидов был вывезен из приюта.


Погода стояла чудесная. Штиль, яркое солнце, ослепительно блестевший снег. Стихия, сделав свое черное дело, утомилась и сейчас мирно отдыхала.
Майор Ле-Галь лично вылетел на «Жаворонке» к месту аварии «Сикорского» и попытался произвести посадку. Однако в нескольких метрах от склона воздушный поток от ротора поднял такие тучи рыхлого снега, что всякая видимость была утеряна. Опасаясь аварии, пилот был вынужден резко взмыть кверху. Фюзеляж разбитого «Сикорского» был наполовину завален снегом, и никаких признаков жизни в нем не наблюдалось. Полковник Нолле отдал приказ о прекращении спасательных работ.

В тот же день над местом аварии несколько раз пролетел на бреющем полете знаменитый «горный ас» — швейцарский летчик Гейгер, прославившийся тем, что он на своем маленьком самолете совершал десятки раз посадки на самых недоступных склонах и вершинах. Вернувшись, Гейгер заявил:
— Они мертвы, в этом нет сомнения, однако тела их можно взять. Я берусь совершить посадку на Большое плато, в двухстах метрах от «Сикорского». Если со мной полетит кто-нибудь из гидов, то вдвоем мы их дотащим до самолета и свезем вниз!

— Нет, — заявили родственники погибших, — хватит риска. Мы никогда не забудем, как много было сделано для спасения наших детей. Но мы не хотим, чтобы были еще жертвы!
В тот же вечер поезд увозил убитых горем стариков. В багряном уборе заката, блистая алмазами и рубинами своих снежных полей, провожал их Монблан. Всю зиму покоились под белым саваном тела юных безумцев, бросивших дерзкий вызов могучей стихии. Только поздней весной вершина разжала когти и отдала людям свою добычу.

* Ренэ Пайо, один из лучших гидов Шамони, провалился в трещину и погиб в ноябре 1950 года во время поисков индийского самолета «Принцесса Малабар», разбившегося на склонах Монблана с 48 пассажирами.












Рассказ приведен в оригинальном изложении.
Фотки и картинки я надергал из папки "Разное" из недр своего компьютера. Если кто-то знает, чьи это работы, напишите, я вставлю автора или уберу иллюстрацию по его просьбе.