Чегем. ВИП-86

Не всем любителям гор довелось стать Месснерами, Урубко, Букреевыми или другими звёздами первой величины. Но это ни в коей мере не умаляло желания быть в горах, дышать их воздухом и восходить к горизонту...

А таких желающих было много, они рядовые армии горовосходителей - новички, начинающие разрядники, не титулованные КМСы и мастера, тренеры-инструктора низовых альпинистских и туристских секций, клубов со всеми их устремлениями, достижениями и проблемами.

Вот о них, волею случая встретившихся на семинаре ВИП, и написана эта история.

НАЧАЛО

Заканчивался первый месяц лета 1986 года. Ещё до появления мобильной связи было бог знает, сколько времени и я не удивился, когда меня вызвали к городскому телефону в соседней комнате. Поспешая к аппарату, думал о том, кому это я понадобился. Звонок был из Краевого совета по туризму и экскурсиям. Мне предлагали стать участником Всесоюзного туристского семинара и, в случае согласия, срочно подъехать для оформления документов. А что? В свои ещё не старые сорок лет я выполнил норматив кандидата в мастера по горному туризму, имел опыт работы тренером-преподавателем в турсекции Ставропольского мединститута, прошёл обучение и стажировку на семинаре инструкторов среднего звена. Кандидатура – самое то для дальнейшего роста! Долго не раздумывал, скоро отпуск, рабочий план месяца выполнен, домашние не возражали.

Предстояло прибыть на турбазу «Чегем», где ЦСТЭ проводил семинар высшей инструкторской подготовки по горному туризму. В течении месяца предстояло прослушать курс лекций, отработать в реальных условиях практику преодоления разного рода препятствий, пройти учебно-тренировочный поход четвёртой категории сложности, сдать зачёты и, кроме всего подготовить материалы к занятию, тема которого сообщалась заранее. Мне достались «Элементы горного рельефа».
Времени перед отъездом оставалось в обрез. На листах ватмана я за полчаса набросал эскизы разнообразных трещин на ледниках, всякого рода щели, карнизы и полки «для посуды» на скалах. Картинную галерею завершил контурами гор. Они, горы, ведь тоже разные, есть пики, купола и даже столовые горы, ничего не имеющие общего с обеденным столом! Затем, использовав служебное положение, поручил своей группе техников и конструкторов до конца дня всё раскрасить и подписать. «Третьяковка» получилась хоть куда! Заглянувший в отдел мой начальник только головой покрутил. А через день я уже был в Нальчике.

Полуденная жара степных предгорий резко сменилась прохладой узкой теснины в высоких скалах. Несколько минут назад закончился асфальт, по которому ехали в открытом бортовом ЗИЛе от Нальчика до Чегемских водопадов. Мельчайшие капли водяной пыли от потоков, низвергавшихся с многометровой высоты приятно освежили лица людей в штормовках, сидевших на скамейках вдоль бортов. Посредине кузова громоздились рюкзаки с нехитрыми походными пожитками и связки ледорубов.
Промелькнул, разместившийся напротив водопадов, под скальными навесами небольшой рынок. На натянутых шнурах висели свитера, платки и носки, связанные из овечьей шерсти, на небольших столиках лежали папахи и фетровые шляпы. С ними соседствовали куски сушёного мяса, сыр, бутылки с айраном и банки с мёдом. Успели заметить рога туров и характерные для горского народа кувшины с высокими и узкими горловинами и носиками.

Дорога потянулась дальше и выше. Оказалось, что от Нальчика до нашей турбазы больше ста километров и на каждом из них я побывал впервые! От редких встречных машин над дорогой клубилась серо-коричневая пыль, от неё прятались под капюшоны штормовок, но она проникала всюду и даже хрустела на зубах!
По сторонам было на что поглядеть. Открывшаяся после теснины долина быстро превратилась в настоящее ущелье со скалами с обеих сторон, лес на склонах сменился ярко-зелёной травой с темными пятнами рододендрона. Дорога шла высоко над водой Чегема и там, где становилась узкой захватывало дух. У противоположного от обрыва края в склоне были карманы, чтобы можно разъехаться со встречной машиной. На самой дороге иногда лежали камни, упавшие откуда-то сверху, некоторые из них из-за их величины приходилось объезжать. Подумалось, что если идти здесь пешком, то держаться надо ближе к стене, которая местами выдавалась козырьками над головой, а там, как повезёт!

Без остановок проехали несколько селений, их названия я узнал потом – Хуштосырт, Верхний Чегем, Булунгу. Несколько раз по мостам через поток Чегема объезжали скальные прижимы, спускавшиеся с невидимой высоты прямо в реку. Перед Булунгу пологий склон вдоль дороги прямо-таки кишел сусликами. Одни стояли столбиками, наблюдая за наши грузовиком, другие рылись в земле в поисках чего-то вкусного, третьи просто носились друг за дружкой.
После очень крутого подъёма дорога выровнялась и вскоре мы оказались на территории турбазы. Взор поразил остроконечный пик, возвышавшийся вдали за крышами домиков. Эта громада носила название Тихтенген (4612м). Сразу появилась мысль – а как на неё залезть? Здесь начиналась область неведомого.

_{Тихтенген}

До вечера на поляне за домиками поставили в линию свои палатки, совсем близко текла рек Гарааузсу – восточный исток Чегема. Ужин состоялся в турбазовской столовой. Уже в сумерках ЗИЛ привёз вторую партию слушателей семинара, оказалось, что занятия одновременно будут на семинаре ВИП, а ряд участников прибыли набраться ума-разума на занятиях школы средней инструкторской подготовки.

БУДНИ И ЛЮДИ

С утра в столовой объявили, что днём будет общее построение и инструктаж. Он свёлся к оглашению распорядка дня и правил поведения, из которых в основном вытекало то, что ничего нельзя делать без ведома руководства. Перечень запретов был обширен, легче было запомнить разрешённое – свободный час для отдыха после обеда (но с территории базы ни-ни!) и посещение туалета в любое время, когда припрёт. Ещё курильщикам строго настрого наказали – дымить только в отведённых для этого местах!
Палаточный лагерь существенно подрос, почти весь день приезжали новые люди. После обеда контингент ВИПа собрали в актовом зале. Всего нас оказалось 81 человек со всех концов и республик Советского союза. Руководитель семинара зачитал списки отделений, общим счётом девять по девять участников в каждом. Я попал в команду со Станиславом и Володей, прибывших из Находки, тут же оказались Алик из Самарканда, Толик с гитарой из Уфы, Саид из Ташкента, пермяк Лёша. На семерых гномов нашлась и «Белоснежка» – Алла из Таганрога, только была она брюнеткой. Возглавил отделение сам начальник семинара – москвич Евгений Иванович Веретенников, мастер спорта, крепкий высокий мужчина возрастом под пятьдесят. В дальнейшем я назвал его Шефом.

_{Наше отделение
Стоят Алик, Толя, Я, Шеф, Володя. Внизу Алла, Леша и Саид. Снимал Станислав (на врезке)}

_{Из интернета:}

Веретенников Е.И – Мастер спорта, судья Всесоюзной категории по спортивному туризму, педагог дополнительного образования высшей категории, заслуженный путешественник России, старший инструктор-методист.

Родился в 1941г. в г.Павлове Нижегородской (Горьковской) области.

Свой первый поход совершил в 1957г. на байдарке. Затем последовали пешие, лыжные и горные походы по Кольскому полуострову, Полярному Уралу, Восточным Саянам, Кавказу, Тянь-Шаню, Памиру, Прибайкалью. Преобладающие походы – горные. Всего, преимущественно руководителем, прошел более 50-ти походов I-VI к.с. по Центральному Кавказу – 10 IV-VI к.с., по Северному и Центральному Тянь-Шаню 15 V-VI к.с., по Памиру – около 10. Мастер спорта СССР с 1980г.

Веретенников Е.И. был заместителем руководителя и руководителем горных экспедиций ЦСТЭ. Путешествовал со школьниками и студентами по Кавказу, Кольскому полуострову, Полярному Уралу, по Алтаю в районе Белухи и Прибайкалью. Руководил Всесоюзными горными семинарами средней и высшей инструкторской подготовки. Вёл большую работу с туристским активом в Пензенском областном совете по туризму и экскурсиям, в центральных комиссиях по видам туризма и разделом работы. Занимался подготовкой общественных кадров при Пензенском областном совете по туризму и экскурсиям и в клубе туристов г.Жуковского Московской области.

Он же и провёл первое занятие, тема была интересной – обзор района, в котором мы находились. В его конце лектор пообещал, что в учебно-тренировочных походах скучно не будет и настоятельно порекомендовал вести конспекты, которые пригодятся при подготовке к зачётам. Народ покинул зал несколько задумчивый, уясняя для себя, что надо быть готовым ко всему и что праздной жизни не ожидается.

Я стоял возле доски объявлений и знакомился с расписанием и темами занятий, когда ко мне подошёл темноволосый парень с располагающим к себе лицом и, протянув ладонь, сказал: «Пятилетов, Петропавловск!» В тон ему ответил: «Жижин, Ставрополь», крепкое рукопожатие завершило знакомство. Никогда не задавался вопросом, почему Володя – так его звали, вдруг выделил меня среди остальных. В голову это пришло более, чем тридцать лет спустя, когда начал писать этот рассказ. Но обо всём чуть попозже, а пока мы стояли рядом и рассказывали кто чем занимался до того, как попал в Чегем.

После ужина наше отделение собралось у палатки Толика. В одном из заповедных уголков Кавказа зазвучала под гитарный перебор Азиатская песня о «кусочке моей Европы». Трудно было описать состояние наших душ, а Толя всё пел и пел бессмертные строчки Визбора, погружая благодарных слушателей в мир гор, путешествий и любви…

А на следующий день курсантов ожидало моральное потрясение, которое устроил Александр Аппенянский – кандидат медицинских наук и КМС по туризму. Он выглядел очень подтянутым и аккуратным даже в туристской штормовке. Временами казалось, что у него под ней надета тщательно отглаженная сорочка с галстуком под воротником и с запонками в обшлагах рукавов. Тема проводимых им занятий шокировала простых туряг, привыкших к практическому решению возникающих на маршрутах проблем. Она называлась примерно так: «Формирование системы знаний, умений и навыков (ЗУН) в организации рекреационных и спортивных туристских мероприятий различного уровня массовости и сложности».
Лекции Александра Ивановича сопровождались обилием разного рода диаграмм и графиков. Народ обычно окосевал к концу учебной пары и всерьёз готовился к разрушению своей нервно-психологической системы на предстоящих в будущем зачётах.

Однако все сложности семинарского бытия отходили на второй план с наступлением обеденного перерыва. На столах миски с едой, в руках ложки и куски хлеба, кружки с чаем или компотом – всё до прозрачности понятно и ясно! Ешь и ни о чём другом не думай, пока не сделаешь последний глоток!

Выйдя из столовой вздрогнул от громкого восклицания: «Шима!!!» Обернувшись, увидел двух, уже немолодых мужчин, обнимавших друг друга.Один из них, седой, круглолицый с большими очками, делавшими его похожим на доброго дедушку, был никто иной, как Мастер спорта СССР Владлен Шимановский, с которым я познакомился в прошлом году в Волгограде во время семинара руководителей походов по местам боевой и трудовой славы. Дома у меня на полке стояла его книга «Горнолыжный туризм» с автографом на вклеенном листке из блокнота. С собой в Чегем я привёз другую книжку –- «Горный туризм», где он вместе с Юрием Гранильщиковым и Сергеем Вейцманом, известными корифеями туризма, изложил нечто вроде маленькой энциклопедии, содержание которой здесь, на семинаре, оказалось очень полезным справочником. Дождавшись окончания их беседы, подошёл к Шимановскому поздороваться. К моему удивлению, он узнал меня, назвал по имени и поинтересовался что я тут делаю. Сам он руководил школой средней инструкторской подготовки. Разговор наш длился совсем недолго, пожелав успеха, он пожал мне руку и заторопился по своим делам, поразив меня своей доступностью и простотой в общении.

_{Из интернета:}

Владлен Федорович.Шимановский (1925-2004) Горным туризмом начал заниматься в 1950 г. Активный организатор и руководитель армейских туристских школ В Терсколе, Карпатах, на Памире.

В 60-е гг. прошлого века неоднократно проводил на Центральном Кавказе школы горнолыжного туризма, явившиеся вехой в развитии этого вида горного туризма в стране.

Автор прохождения и первопрохождения сложных перевалов Центрального Кавказа в зимних условиях (в том числе одного из сложнейших Кавказских перевалов – Чалаат.

Путешествовал пешком, на лыжах и в горах. Первые его маршруты проходили по Колькому полуострову. Он трижды был в этом районе. Дважды прошел по Архангельской обасти., по Южному и Приполярному Уралу, и Карпатам. Пешие походы совершил по Баргузинскому хребту, Алтаю и Западному Саяну. В большинстве горных походов на Памире, Тянь-Шане, Центральном Кавказе был руководителем. В 1961 году совершил зимнее прохождение сложных перевалов, в том числе пер. Чалаат. В последующие годы в зимний период совершил ряд первопрохождений сложных перевалов. Мастер спорта СССР с 1962 г. Заслуженный путешественник России, один из составителей первого «Перечня классифицированных перевалов»

Закончилась вечерняя половина занятий – полный восьмичасовой рабочий день! В аудитории появился начуч семинара Мастер спорта Юрий Виноградов (тоже имя в отечественном туризме, был ранее чемпионом и призёром СССР по горному туризму) и зачитал список из девяти фамилий, среди которых оказалась моя и моего нового товарища – Пятилетова. Нам предписывалось утром до завтрака прибыть в актовый зал, зачем – не сказал. Распорядился и всё!
В глубине души зародилось беспокойство. Выйдя на улицу, поделился им с Володей – что бы это могло нам сулить? Реакция товарища напомнила известный афоризм – «больше роты не дадут, дальше фронта не пошлют», выгнать с семинара не должны, ещё ничего такого не успели натворить. На всякий случай завтра надо особенно тщательно умыться с мылом. Мысль о том, как сложно устроен этот мир, неотвязно преследовала меня до самого отбоя.

Утро вечера мудренее, ларчик открылся просто. Собравшимся курсантам предложили ни много ни мало – стать стажёрами в своих отделениях. Из выступления Веретенникова уяснили, что выбор кандидатур был обусловлен наличием у нас справок об инструкторской работе и что пройти стажировку после окончания семинара ВИП будет сложным делом. «Не упустите шанс!» – сказал Шеф и добавил, что лёгкой жизни у стажёров не будет. Где наша не пропадала, подумал я и согласился.
То, что придётся делать стажёру, походило на обязанности старосты группы в учебном заведении – контролировать посещаемость занятий и доводить народу до сведения указания руководства. А затем последовали «непохожести» – проведение утренней зарядки, проверка состояния личного снаряжения, обеспечение прохождения медконтроля, разработка и защита маршрута учебно-тренировочного похода, продукты, безопасность и даже соблюдение «руссо туристо облико морале» – вроде всё успел записать…

На утреннем построении стажёров – «микробугров» представили остальным участникам семинара. С этого момента будущность представилась неспокойной – мне как маленькому, но начальнику предстояло руководить и, не дай бог, «власть употреблять». При этом значимость обретённого титула не избавляла от возможности схлопотать по кочану в каске или без оной в случае несоответствия занимаемой должности.

К исполнению обязанностей приступил с вечера. В очень корректных выражениях описав пользу утренней зарядки, попросил (обратите внимание – не распорядился даже, а попросил!) собраться в 6.30 на «аппельплаце» в спортивной форме. Ждать около пяти минут пришлось только Алика, который вразвалку и жмурясь словно кот, не спеша присоединился к команде. Лёгкой трусцой прометнулись около километра вдоль берега реки, затем на уютной полянке средь редкого криволесья я выдал комплекс упражнений. Придумывать его не было необходимости – уже пять лет я практиковал такую разминку перед основной тренировкой в турсекции Ставропольского мединститута, где подрабатывал по совместительству тренером. Потягивания, наклоны в разные стороны, разминание запястий рук и подъёмов ног – всё шло хорошо до приседаний «пистолетиком». Для первого раза десяток-полтора приседов даже поочерёдно дались моим соплеменникам с заметным напрягом, в полную печаль их вогнала демонстрация того, что за пару минут это упражнение можно выполнить на одной ноге сорок раз подряд, даже не пользуясь опорой. Но зауважали меня больше за то, что я не стал настаивать на количественных показателях, упаси бог повредить аппетит перед завтраком!
На четвёртый или пятый день слушателей, слегка одуревших от многочасовых сидений в актовом зале, инструктора повели на практику – скалы и вода. И то и другое оказалось рядом. Скалодром – каменный «забор» вдоль дороги, начинался в нескольких метрах от въезда на турбазу. Он как бы подпирал собой сосновый лес наверху. Высота «забора» местами достигала более десятка метров, что вполне позволяло устроить лазание по «коробочке» – подъём, косой траверс вверх-влево и по замшелому кулуарчику чуть вниз с последующим возвращением в исходную точку по зацепкам и выступам. Попутно отработали движение по перилам и навыки страховки. Особого внимания на коробочке заслужили скользкие нашлёпки влажного мха, вызвавшие возмущённые междометия у курсантов и реплики страхующих, среди которых упоминание коровы на льду носило наиболее литературный характер.

Если занятие на скалах носило относительно условный характер, то организация переправы через Гарааузсу была что ни на есть очень реальной и мокрой. Во всевозможных туристских справочниках приводилась куча примеров и способов преодоления водных преград. Знать их ещё не означало уметь. Шеф, собрав отделение в кружок и, пересиливая шум реки, озвучил самое главное – ПЕРЕПРАВА ПЕРВОГО! Понятно, что имелись в виду не ручейки, где было воробью по колено. Мы уже знали, как наводить бревно, переправляться таджикским способом, натягивать трос для воздушной переправы, правильно располагать основную и вспомогательную верёвки при страховке идущего вброд с шестом или без него и, может, ещё несколько особенностей, касавшихся темы занятия.
Однако рассказанное Шефом оказалось в новинку. Суть её заключалась в том, что первого выпускали на усах, которые крепились, как и положено на спине, но передвигался он задом наперёд! Преимущество этого сразу стало ясным – переход осуществлялся в форме жёсткой фигуры пирамиды, где два ребра образовывали верёвки, отходящие от узла на спине к страхующим, а спина упиралась в этот узел, третьим были ноги, переходящий пятками отталкивался от дна реки. Такое значительно повышало устойчивость к напору потока. Возможность лицезреть товарищей, оставшихся на берегу, в какой-то мере поддерживала моральный дух и уверенность в себе. Было в этом нечто от сванской страховки: «Иди, мы тебя видим!»

Честь «первопереправщика» выпала Станиславу, и он с этим справился! Затем по верёвке через Гарааузсу перешли Алик и Володя. Остальных Шеф пожалел, а они не стали обижаться. Чуть позднее первопроходец поделился впечатлением: «Ходить можно, но непривычно и пятками дно щупать стремно!»

Тем временем семинар набирал обороты. Уже от Шефа поступило указание – готовить документы для похода, раскладку продуктов и обеспечить прохождение отделением медосмотра для допуска на маршрут.

Вызывали в учебную часть, где предложили передать привезённую мною «Третьяковку» преподавателям СИП. Я этому только обрадовался, не зря делал! Под очи Шимановского явился с рулоном наглядных пособий подмышкой и с книжкой «Горный туризм», о которой упоминал в начале рассказа. Вид её не выглядел подарочным изданием, потрёпанная с надрывами обложка, замусоленные страницы, было даже неудобно за такое! Мэтр только улыбнулся, сразу поняв – издание читали и перечитывали не один раз! Что может быть приятнее знать автору, чем то, что его книга интересна и нужна для других? Как добрая память о второй и последней нашей встрече осталась надпись на её титульной странице:

Автограф заканчивался длинным росчерком, уходящим вверх, словно взлетающий самолёт. Это было очень символично, ибо в биографии Владлена Фёдоровича была служба в рязанском летном центре дальней авиации…

Покоя не давала задача составления маршрута УТП. В первый раз здесь, описаний перевалов под рукой нет, более того, даже плохо представляю где что находится и как набрать километраж – та ещё проблема! Но Шеф, как добрый ангел, пришёл на помощь. Сходу продиктовал нитку маршрута, велел поделить её на две более-менее равные части и добавил: – «Не робей, я ведь иду с вами»!
По огромной карте – плакату в актовом зале отыскал, правда не сразу, перечисленные Веретенниковым нужные седловины и на глазок определил расстояния. Первое кольцо к востоку – семь дней и возвращение на базу, второе на закат, немного короче первого, но сложнее. На другой день отдал заполненные маршрутки в выездную МКК семинара. Защищаться особо не пришлось, практически все члены комиссии были инструкторами в своих отделениях и окрестности Чегема знали не понаслышке.

Осталось только разобраться с продуктами, тут уже в работу включилось отделение, запомнились энергичность Аллы и Леши со Станиславом. Они составили меню и распределили продукты, я в этот процесс не вмешивался.

Два дня шла подготовка к походу. У врачей добро получили все, а вот при проверке личной снаряги вышел казус. Участники семинара выложили свои спецманатки по периметру площадки для построений, а проверяющие – инструктора отделений пошли по кругу, останавливаясь возле каждого, перебирая и осматривая ледорубы, кошки и верёвочное хозяйство. Вот один из инструкторов, молодой и рослый парень, взял длинный ледоруб нашего Толика и попробовал согнуть его руками перед собой. Древко неожиданно треснуло и развалилось пополам! Проверяющий оторопел, не веря тому, что случилось, а у Толика открылся рот и расширились глаза! Вокруг сразу собралась маленькая, но толпа. Беглый осмотр установил, что древесина попросту сгнила от старости. И хорошо, что поломка произошла сейчас, а не когда реально потребовалось бы зарубаться!

В результате происшедшего, комиссия по второму разу осмотрела все ледорубы. Мой тоже привлёк внимание, уж очень маленьким гляделся диаметр самодельного древка. Глаза отказывались верить в его прочность, пока я не положил ледоруб одним концом на бордюр площадки, а другим на камень и встал на середину древка ногами! Весь секрет был в том, что материалом для этой детали послужила ровная ветка кизила – куста или дерева, значения не имело. Важным было то, что высохший кизил становился очень прочным и лёгким! Толику в тот же день со склада выделили на время похода новенький ледоруб, на котором, как говорилось, муха ещё не сиживала.

Вечер перед походом выдался особенным. Ещё накануне инициаторы-энтузиасты предложили собраться всем участникам семинара и воздать должное бардовской песне. Я немного запоздал и у входа в актовый зал в нерешительности остановился. Небольшое помещение было переполнено. На сцене стояло три стула, на двух из них сидели парни с гитарами, один из них был Пятилетов. Увидев меня, пробиравшегося сквозь ряды к стене, он взмахнул рукой и крикнул: «Витя! Иди сюда, я тебе место занял!» А когда я застеснялся, Володя без церемоний соскочил с сцены и чуть ли не силой затащил меня туда на стул рядом с собой. Потом взял гитару, провёл рукой по струнам и в зал потекли слова: «Люди идут по свету» … Собравшиеся, как один, на вдохе подхватили песню. Пели до самого отбоя, звучали «Атланты» Городницкого и «Бригантина» Когана, Визборовские «Шхельда», «Домбайский вальс», «Милая моя» и, конечно, «Военная песня», «Баксанская» Владимира Семёновича и много разных песен других авторов. Расходились по палаткам в приподнятом состоянии, как после прикосновения к чему-то очень проникновенному и светлому…

Утро было чуть пасмурным, когда Шеф повёл нас к первому перевалу. По выданной позднее справке нитка похода уложилась в четыре строчки:

т/б «Чегем» – пос. Булунгу – пер. Тютюргу В. (1Б, 3800 м) – пер. Шаурту В. (2А, 3800 м) – пер. Твибер (1Б, 3580 м) – пер. Ласхедар З. + пер. Каракая (2А, 3510 м) – пер. Джантуган (2Б, 3460 м) – пер. Гумачи (2А, 3540 м) – пер. Фрешфильда (2б, 4100 м) – дол. р. Башиль-Ауз-Су – т/б «Чегем».

ЭПИЗОДЫ УЧЕБКИ

При происшествии более тридцати лет некоторые детали того путешествия в памяти стёрлись, остались только некоторые эпизоды, о которых попробую рассказать, не ручаясь за последовательность в хронологии, точности местонахождения, а также игнорируя паузу двух-трёхдневного пребывания на турбазе между двумя кольцами маршрута.

Было какое-то несоответствие пройденного пути с текстом справки. Во всяком случае ни одного посёлка, как не старался, не мог вспомнить и, только позднее понял, что УТП не спортивное мероприятие, а учебное! Учимся ходить по горному рельефу! Дороги и тропы – это не для семинаристов ВИПа! А потому ну их вместе с посёлками! Шеф привёл наше отделение в ущелье Шаурту, озвучив тему учений первых дней как занятие на снегу, которого хватило всем, несмотря на июльскую жару.

_{На леднике Шаурту. Мужскую часть отделения запечатлела Алла.}

Щебнистая тропинка постепенно растворилась на сплошном моренном чехле, шли за ним гуськом, старательно выбирая места, куда ставить ногу. И тут, о ужас! Я, назвав, Шефа полностью по имени-отчеству, сделал ему замечание, что на марше держать ледоруб за древко штычком назад недопустимо! К его чести он не вспылил, а спросил: «Почему?» В ответ я обрисовал картину – впереди идущий в такт шагам размахивает руками, одна из них, с ледорубом, штычком назад, совершает некую амплитуду. Следом движется второй, не особо соблюдая дистанцию, спотыкается и что? Правильно лицом вперёд вниз навстречу штычку! Куда попадает тот, не уточнил, может быть и мимо фейса… Шеф молча перехватил свой инструмент и двинулся дальше, отделение потянулось следом заметно подрастянувшись. Штычки – они всё-таки острые!

Первая полевая ночёвка. Компаньоны по палатке Алла и Леша. Утром наша тётка на чью-то подковырку – мол как рядом со стажёром спалось, нараспев протянула: «Кобель, ох и кобелина!» и пристально посмотрела мне в глаза. Ну что ты будешь делать после этакого неожиданного заявления и строить предположения, что она собственно имела в виду? Такая двусмысленность появилась, ну прям попал в положение многоуважаемого Александра Городницкого, которого разбирали на заседании пароходства за текст стиха-песни про жену французского посла! Надеюсь, читатель знает это произведение!

После прохождения простенькой седловинки перевала Кору, то ли другого, со смешным, будто подпрыгивающим названием Тютюргу, по заснеженному склону ушли траверсом вправо, чтобы через ещё более высокую перемычку вернуться в ущелье Шаурту. Ниже нас с левой стороны, словно мураши, тёмными точками на снегу двумя группами копошились люди. Судя по всему, они отрабатывали движение по снегу. Причём одна команда была на сотню метров выше другой и находилась под кромкой выступающего скального обнажения, на котором блеклыми пятнами различались рюкзаки. Только мы сделали несколько шагов, как услышали крики. Обернувшись увидели, как с верхних скал на нижнюю группу людей, бросившихся в стороны, покатились камни. Наш Шеф во весь свой начальнический голос проорал чьё-то имя и потряс над головой кулаком. Налицо было хрестоматийное нарушение правил техники безопасности! По счастью обошлось. На турбазе позже говорили о том, что инструкторов этих групп вроде отстранили от работы с отделениями.

Вечером на одной из стоянок мне досталось. В ожидании ужина царапал на листке отрывного блокнота свои впечатления, намереваясь затем отправить их из Чегема с оказией домой. Такое не раз делал в многодневных походах. Проходящий мимо Шеф спросил: «Что пишешь?» Я в ответ: «Письмо!» У него резко изменилось выражение лица, и он громогласно объявил: «На перевал завтра не идём!» Собрал в кружок всех и рассказал, что неоднократно видел, когда у погибших в горах находили неоконченные письма. Вот мол и стажёр сейчас письмо пишет, а чем это завтра закончится? И кивнул в сторону склона под перевалом Шаурту. Потом настоятельно попросил очень внимательно одеваться перед выходом, чтобы не было вещей, надетых задом наперёд или наизнанку. Причина опять-таки та же. Поймал на себе несколько взглядов, в которых так и не разобрался: то ли осуждают меня как виновника случившегося, то ли благодарят втихаря, за то, что вместо предстоящей пахоты на длинном и крутом снежнике будет простой переход?

В какой-то день, с утра прошли перевал Твибер, известный тем, что являлся единственным категорийным перевалом, ведущим в Закавказье, через который проходил 88-й пешеходный Всесоюзный туристский маршрут. Для плановых туристов-матрасников он был достаточно серьёзным.
Трудность этого перевала, измерялась шкалой соответствующего классификатора как «единица Б». Для людей, впервые попавших в горы, склоны Твибера вызывали чувства, сопоставимыми с переживаниями профессиональных альпинистов на каком-нибудь восьмитысячнике. Об алюминиевом тросе, провешенном на южном склон я умолчу, ибо он резко снижал пафос момента и градиент ЧСВ. Но, несмотря на некоторую унизительность для крутых туристов, идущих четвёрку, мы этими перилами не пренебрегли. А чо? Как говорится, со всеми удобствами!

Под Китлодом

Кстати об удобствах. На пути к Твиберу остановились передохнуть на леднике Кулак прямо напротив перевала Китлод. Шеф, показав на крутое ребро, спускающееся с Китлода на ледник, сказал, что по нему ходят как на перевал, так и с него, и что этот путь оценивается категорией трудности как «двойка Б». Все другие варианты сложнее и тянут на «тройку». Это мне запало в память. Однако спустя двенадцать лет, поднявшись на Китлод с юга, мы увидели внизу справа от ребра крюк, приглядевшись, ещё ниже второй! Значит здесь кто-то уже дюльферял на ледник. А мы чем хуже? Удобно идти по проторенному пути? Конечно удобно, но добравшись до второго крюка, ниже него мы ничего больше не нашли! Схлопотали себе около четырёх часов напряжённой работы в поисках надёжных выступов и мест, где можно было забить крюк на непрочном щебнистом склоне. Палатку внизу ставили уже в полной темноте… Хороший был урок – не ищите лёгких путей там, где их нет, а то, что кажется удобным, не всегда бывает таким!

С утра после завтрака собрал консервные банки, пробил клювиком ледоруба отверстия в центрах днищ и аккуратно завальцевал острые края. Собранную на репшнуре гирляндочку подвесил к рюкзаку снаружи. Опять-таки словил взгляды, на этот раз удивлённые, но вопросов не было, видимо сошлись во мнении, что наблюдают редкий случай безобидного помешательства с моей стороны.

Где-то под Твибером

После Твибера вышли на Западный Ласхедар. Сразу за скальным гребнем перед спуском широкая снежная терраса, за ней ледовый отвес около десятка метров. Наши верёвки, закреплённые на скале, чуток не доставали до площадки под отвесом. В этот самый момент я вышел на сцену, в штормовке, ставшей из бледно-зелёной белой и пушистой, и предложил спускаться на банках, позвякивавших за спиной на рюкзаке. На банках? Это как?! Похоже, что все восприняли мои слова в буквальном смысле и уже успели посчитать, что банок на каждого не хватит!

По команде Шефа зашаманил спусковую станцию. В развальцованные отверстия днищ продел сложенный пополам трёхметровый репшнур, связал петлю и забил банки снегом. На длину древка ледоруба прорыл в снегу траншейку, вложил в неё банки и опять засыпал. Под выходящую петлю подложил камень, немного потоптался, уминая снег, встегнул в петлю карабин со спусковой верёвкой – готово! Шеф нагнулся, взялся за карабин и попробовал выдернуть петлю. Было видно, как под ветровкой у него напряглись мышцы. После произнесённой мной вполголоса фразы, что мы это хозяйство впятером выдернуть не могли, бросил карабин, словно обжегшись и распорядился: «Пойдёшь первым!»
В голове быстро мелькнуло и исчезло: «Ехать, так ехать, сказал попугай, когда кошка потащила его из клетки!» Аккуратно завёл верёвку в тормозной лепесток и карабин, подвинулся к краю и шагнул вниз. Мягкая посадка, сигнал наверх: «Свободен!» Через пару минут рядом приземлился второй, а за ним и остальные. Шеф во всеуслышание заявил, что с таким способом страховки встретился впервые, а я в который раз мысленно поблагодарил Геннадия Буковского – ветерана ставропольских альпинистов, научившего нас этому.

Во время перерыва между кольцами УТП был неожиданно вызван к Шефу. С нахмуренным видом, не предвещавшего ничего доброго и светлого, он сразу дал указание подготовить рапорт на отчисление с семинара за нарушение режима Алика из нашего отделения! Вот новость! Оказывается, тот накануне провёл ночь вне расположения лагеря, покидать пределы которого было строжайше запрещено (одним из обоснований к тому было наличие в лесной части Чегемского ущелья медведей) и это стало достоянием гласности. Всё тайное когда-нибудь будет явным, почему факт самоволки вскрылся – я даже не задумывался. То ли попался на глаза начальству, когда возвращался в лагерь по дороге, то ли вахта на воротах проявила бдительность, а может быть и настучал кто-то из «доброжелателей», что было особенно противным… Но в конечном итоге: «Грубейшее нарушение правил!» – констатировал Веретенников.
Огорошенный случившимся, пошёл искать виновника события. Он сидел возле своей палатки с весьма понурым видом. У меня тоже в душе вовсю скребли кошки, надо же, такая неприятность! Ответа на риторический вопрос: «Как же ты так?» не последовало, да я и не ждал его. Задал другой: «Хочешь остаться здесь?» – утвердительный кивок. «Тогда давай, буду просить за тебя».
С этим и пришёл к Шефу после обеда, не без основания считая, что сытое состояние располагает к доброте. Так оно и вышло. Задумчиво глядя на меня, начальник семинара сказал: «Под твою ответственность!»
Много ли человеку для хорошего настроения надо? Кошки с моей души рванулись врассыпную, а про Алика и говорить нечего – как он обрадовался, узнав окончательный вердикт! Сам себе я записал балл в актив, ибо считал сохранение личного состава отделения самым главным – будь то на маршруте или в такой вот ситуации.

Где-то во второй половине времени нашего пребывания на высоте 2060 метров над уровнем моря в точке нахождения турбазы «Чегем» состоялась демонстрация самодельного снаряжения, привезённого с собой участниками семинара. На «аппельплац» вынесли столики, на которых разместились образцы туристского рукоделия. И чего только не было тут! Разнообразные кошки, среди которых внимание привлекла пара с длинными передними зубьями круглого сечения, похожими на прямые шилья. Наличествовали устрашающей формы фифы, вызывавшие мысли о крючьях на скотобойне для подвески туш. Выделялась пара-тройка жумаров, которые только начали у нас появляться. А уж другого, в виде тормозных устройств, крючьев, роликов и прочей слесарни было пруд пруди! Если честно, то кое-что из этого было и у меня, но удивить повтором изделий слегка видоизменённых форм и размеров было нереальным делом. Найдя свободный уголок на одном из столиков, поставил на него ёмкость с бензином в двух консервных банках из-под килек, спаянных по горловинам, и шагнул в сторонку.
Группа руководителей семинара и инструкторов в окружении любопытствующей публики переходила от столика к столику и, наконец, подошла к нашему. Раздался возглас: «А это ещё что такое?!» Шеф вертел в руках толстую жестяную шайбу, пытаясь понять, почему она оказалась здесь, посреди кучи спецснаряги. После моих разъяснений сей экспонат был отмечен как оригинальный. Но рекомендовать его для широкого применения нельзя, а почему?

Вот вкратце история этого «изобретения» уже насчитывающая четыре года, когда я послал сообщение в популярный журнал «Турист».
В сообщении была описана технология изготовления ёмкостей из консервных банок и перечислены преимущества этого способа упаковки жидкого топлива, среди которых были возможность подобрать любую величину ёмкости для разового расхода, удобство хранения и транспортировки, полное отсутствие запаха, а также простота утилизации использованной тары. Произошло это ещё в 1982 году!

Спустя некоторое время пришёл ответ, подписанный консультантом ТТТ (Техническое творчество туриста) Мастером спорта СССР Петром Лукояновым.
… Ваше предложение – ёмкости для транспортировки бензина мы получили.
Чего греха таить: туристы ухитряются доставлять бензин к начальным пунктам маршрута, используя всякие способы. И Ваш – может быть, один из лучших. Но делают это они, идя заведомо на нарушение установленных положений.
Исходя из этих соображений, мы воздержимся от публикации Вашего материала, чтобы не давать официального прецедента (а публикацию в журнале истолкуют именно так) нарушения установленных законов перевозки взрывоопасных и легковоспламеняющихся материалов… Вот так – безопасность допрежь всего! Грело душу только признание моего способа, как одного из лучших. Остался он сугубо для личного пользования, пока не появились бутылки ПЭТ… Остались и проблемы обеспечения топливом маршрутов, находящихся на далёком расстоянии от ПМЖ путешественников.

Наш лагерь на Джантуганском плато

Сохранилось в памяти приключение со мной на перевале Гумачи. Взгромоздились на него через перемычку Ложного Гумачи с Джантуганского плато после траверса короткого снежного склона. Затем несложный, с удобными зацепками и выступами, слегка заснеженный скалистый кулуар вывел на седловину. Какая нелёгкая потащила меня с фотоаппаратом обратно на гребешок? Ровный, почти идеальный пятачок для установки палатки перед гребешком оказался заснеженной поверхностью небольшого озерца или большой лужи! Летний ледок не выдержал моей тушки, раздобревшей на харчах ВИП, и она погрузилась в воду значительно выше развилки. Пришлось снимать и выкручивать всё, что было ниже пояса. Ещё то кино было. На турбазе инструктор отделения, перешедшего Гумачи после нас, похохатывая, показал мне контрольную записку, снятую с перевала, где юмористы приписали, что их стажёр там утоп!

При «разборе полёта» - УТП.Шеф особо не заморачивался детализацией наших характеристик, отметил, что уровень подготовки нашей группы соответствовал категории похода и велел мне заполнить справки со стандартной для всех записью:

«Во время учебного похода тов. (Фамилия, И.О.) показал себя физически подготовленным, технически и тактически грамотным спортсменом.
Был активен на бивуаках, пользовался авторитетом среди участников.
Рекомендуется для участия и руководства в походах последующих категорий сложности».

Вот так, немного формально, но без лишних антимоний!

Как проходили разборы в других отделениях – сказать трудно, они проводились при закрытых дверях, но стало известным, что участники отделения, где стажёром был Володя Пятилетов, заявили о готовности идти с ним на «пятёрку» без подготовки. Классная оценка! Такое не о каждом скажут!

Июль в Чегеме подходил к концу, а вместе с ним и наше пребывание здесь. На одном из утренних построений объявили, что сегодняшний день отводится на подготовку к сдаче зачётов по теоретическому курсу. В палаточном лагере настала тишина, сквозь которую просачивалось шуршание страничек из тетрадок с конспектами. Народ готовился к последнему испытанию. Где-то сидели кучками по два-три человека, кто-то терзался в одиночку, мучительно вспоминая формулировки и аббревиатуры из цикла лекций Аппенянского… Куда проще было на практике, когда после попадания молотком по пальцу вместо крюка интеллектуальный багаж курсанта ВИП становился безоговорочно ясным для всех – преподавателя-инструктора и остальных участников занятий!

Из состояния глубокого погружения в дебри системы ЗУН (Внимательный читатель помнит, что означает это сокращение, расшифрованное в начале рассказа!) меня вывел голос Шефа: «Жижин! Что делаешь?»
- Готовлюсь к зачёту, Евгений Иваныч!
- Ты что, не слышал, о чём было сказано на построении?
- Ну, в самом деле, не дошло до меня…
- По тебе и Пятилетову вынесено решение засчитать экзамены автоматом!

Шеф пошёл дальше, а я впал в некоторое состояние ступора, ещё не осмыслив толком услышанное. Затем потянулся, как кот после сладкого сна, бросил за спину свой конспект. Тот с треском крыльев взлетающего перепела нырнул в приоткрытую палатку, а я двинулся гоголем по лагерю, подначивая приятелей-курсантов, усердно штудировавших гранит науки.

Накануне отъезда наряду с остальными получил удостоверение об окончании семинара, текст которого привожу ниже. Кому не интересно, чем мы занимались в Чегеме, могут его пропустить.

Настоящее удостоверение выдано Жижину В.В. в том, что он с 29 июня по 27 июля 1986 г. повышал свою квалификацию с отрывом от производства в Институте повышения квалификации работников туристско-экскурсионных организаций на семинаре высшей инструкторской подготовки по горному туризму по курсу теории, методики и практики массового самодеятельного туризма. Проработал следующие темы по указанному разделу:
1. Актуальные проблемы развитого социализма 6 час.
2. Актуальные проблемы управления – 6 час.
3. Актуальные проблемы экономики – 6 час.
4. Теория, методика и практика (теория – Отл. методика – Отл. практика – Отл.) массового самодеятельного туризма – 186 час.
Участвовал в УТП IV кат.сложности.
Ректор – подпись
Секретарь – подпись
Город Сходня, Московской обл. 27 июля 1986 г.
Регистрационный номер 8804.

При этом оценки «Отл.» были написаны поверх зачёркнутых «Хор.» и заверены подписью начуча Ю. Виноградова – что-то не так произошло в документационной кухне. Я отнёсся к этому без обиды, даже оригинально получилось – шесть оценок вместо трёх, у кого ещё такое было!

Вместе удостоверением мне вручили справку, которую я посчитал более ценным документом. Вот она:

Справка о прохождении стажировки
Всесоюзный семинар высшей инструкторской подготовки
Тов. Жижин В.В. прошёл стажировку по горному туризму в течение 30 дней с 29 июня по 28 июля 1986 г. на турбазе «Чегем» под руководством старшего инструктора – методиста тов. Веретенникова Е.И.
Директор института повышения квалификации работников туристско-экскурсионных организаций – подпись.
Руководитель семинара – подпись.

Позднее, вернувшись домой, получил от Шефа пару бандеролей с методическими материалами по актуальным вопросам тактики горных походов, которые, конечно, очень пригодились

НЕСКОЛЬКО ЛЕТ СПУСТЯ…

Прошло пять лет и так называемая «перестройка» привела к глобальному событию – развалу СССР. На его фоне всё остальное казалось несущественным, судьбы отдельно взятых людей бесследно терялись в хаосе, охватившему некогда большую страну. Нет смысла затрагивать и каким-то образом комментировать здесь случившееся. Моё повествование о людях, связавших свою жизнь с горами. Кто-то продолжал ходить в них, кто-то перестал.

Одно слово – Дудаев и Кавказ опустел. Для примера – через Теберду ежедневно проходили десятки туристских групп, в 1994 году наша команда, закончив горную пятёрку в конце августа отметилась у Хасана Кочкарова в журнале тебердинского КСО всего лишь одиннадцатой за весь сезон!

После возвращения из Чегема я переписывался с Пятилетовым. Мы по-прежнему уходили на маршруты, обменивались впечатлениями и фотографиями. В начале 1991 года он предложил мне участвовать в горной шестёрке на Тянь-Шане. Возможно бы я и согласился принять приглашение, но большие сроки – отпуска явно не хватало и, если быть честным, поддался робости. В том году я впервые побывал на Эльбрусе, дался он мне с большим трудом. А тут Тянь-Шань с его пятитысячными перевалами! Долго ли продержусь?

_{Владимир Пятилетов (1946 - 1991)}

На пару-тройку моих писем после этого от Володи не было ответа. А потом пришло известие от его жены Людмилы с ужасным – он замёрз на Хан-Тенгри… Прошёл ещё год и связь с семьёй Пятилетовых оборвалась.

Через тридцать четыре года на сайте Риск.ру я встретился с Виктором Пятилетовым – сыном моего товарища – уже взрослым мужчиной. От него узнал, что их семья перебралась в Краснодар. Он также прислал мне письмо с записью рассказа Вениамина Реутова, бывшего вместе с Пятилетовым в том роковом восхождении и разрешил использовать его в моём повествовании. Но, неоднократно перечитав документ, я понял, что сделать это не смогу – очень больно было видеть, как тяжело и страшно умирал человек, которого ты знал и с которым сдружился. Его убили высота и мороз. Тело со склона Хана сняли только через год. Это была отдельная история.

Горы красивы и одновременно жестоки, ласковы и коварны. И, подобно сказочным сиренам, не перестают звать к себе. Мы поддаёмся их зову и уходим к ним вновь и вновь, невзирая на всё то, что может с нами там произойти…

_{г. Ставрополь 2020 г.}