Время скоротечно... как удар молнии... как свет падающей лавины...

Альпинист от Бога! Таких единицы! Был знаком, Судьба свела! Спасибо за пост! Игорю (Командору) привет с Одессы! Где он кстати?

Командор в Терсколе... На посту...

Здоровья ему! Думал в родной Молдавии уже! Старожил!
PS Что вспомнил Толика Прохулдеева и Славика Черкашина, а они как?

Видел Киргиза на Уллу-Тау, когда он соло на Мальцева лез...силен был, таких мало было и мало есть. Сниму шапку, помолчу... Спасибо за память...

.....помним.

Спасибо, Володя! Очень хорошо, даже отлично

День Памяти друзей в ущелье Адыр-Су, 8 августа 2016 года... Место успокоения Киргиза... Помним...

Foto K.Minaichenko

Встречался в 85 на Юго-Западном Памире, на вооруженке практически мимоходом.
В ущелье Сейдж, шли на Треугольник 5А.
Пока мы акклиматизировались медленно и печально, он шустро нас обогнал, сходил на вершину и убежал вниз.
Произвел неизгладимое впечатление своей техникой передвижения и скоростью.
Дал большой импульс, куда и как надо стремиться.
Светлая память Александр.....

Не знал,что Игорь стихи пишет...(шапка топика)...Вечная память Всем,кого нет с нами!

Познакомились мы с Саней осенью 1979 года на Башне в Царицынском парке. Тогда он не был Киргизом, был Карандашом. Так его Валера Трошин прозвал, и как-то поначалу прицепилось. Лазить Саня стал сразу без страховки и красиво. Сильно он на меня повлиял – альпинизм только свободное лазание, а ещё лучше соло. Но я медленно рос, а Саня как ракета.
В мае 81 в Ласпи встречаемся. В руке Саня несет магнитофон, а из него поет Высоцкий: «Посмотрите, вот он без страховке идет…». Спрашиваю –«ну как?» -«Три пятерки на Куш-Кае.»-«Скайхуки?»-«Вот мои скайхуки.» И показывает мне Саня свои заскорузлые пальцы.
На скалах пересекались мы с Саней довольно часто. В конце 80-х, прогуливая девушек в Новый Свет перед трудностью, сверху с Сокола скатился Саня. «Вот где трудность надо проводить» - говорит он и показывает на Большой Карниз. Саня прошел Большой Карниз соло свободным лазанием!
В середине 90-х лазая по Башне наткнулся на живой кирпич, вспомнился Карандаш 80 года: «Мужики, внимательно тут живой камень!» Обидно стало, Сане уже нет, а кирпич все шатается. Выдрал кирпич и бросил его от стены.

Наверно, почти у всех из нас был свой "Саня" без которого теперь всё не так и всё не то......

Странно, что ни в посте, ни в комментариях нет ни одной фотографии Сани...

...

У меня в "Записках" есть новелла в память о Саше Шейнове. Он был оптимистом даже в критический момент жизни.

ФЕВРАЛЬСКИЙ ДЕНЬ

Как обычно начинаются спасательные работы?
Заканчивался снежный февральский день. После дежурства на лавине, объезда на снегоходе альплагерей, обычно собирались мы на маленькой кухоньке нашего уютного спасательного пункта, пили чай, говорили о политике, о любви, о теплых краях. Ботинки, носки, одежда после мокрого дня сохли в сушилке. На восхождениях у нас зарегистрировались всего три группы. Одна из них, сборная команда, на Эльбрусе акклиматизируется, подготавливаясь на гималайский восьмитысячник, а две другие вышли на восхождения, участвуя в первенстве армии по альпинизму. Со сборной командой на Эльбрусе радиосвязи не было: их там много - человек двадцать, а с армейцами связь поддерживается в оговоренное время. В горах заканчивается мертвый сезон, но альплагеря еще не заполнены альпинистами, да и лыжников немного. Из спасателей на весь район нас зимует семеро. Это Виталий Волынский, Андрей Исупов, Виктор Автомонов, Александр Коляс, врач из Запорожья Евгений Гладкий и Михаил Валько - наш шофер. Виктор приболел, но периодически прослушивает эфир, а остальные - в постоянной готовности. Погода за стенами нашего теплого дома ужасная: идет снег, сантиметров десять в час прибавляет. Это очень много. После штатной радиосвязи заходит на кухню Виктор Автомонов и говорит, что с бивуака "Немецкие ночевки" наблюдатели сообщили о срыве на Ушбинском ледопаде связки Шейнов - Вдовиченко. Шейнов без сознания, предположительный диагноз - перелом основания черепа. Передали эту информацию Виктор Янченко и его напарник и сразу же вышли на помощь к пострадавшим. Они находились на бивуаке "Немецкие ночевки" и были ближе всех в районе к месту аварии.
В пятом часу вечера заработала спасаловка, а это, как всегда, битва против времени, расстояния, стихии и местности.
Местность, которую предстояло пройти, была очень известная - Шхельдинский ледник и Ушбинский ледопад. Ледопад - чудесное явление природы, страшное и красивое. Нагромождение многотонных ледяных глыб стекает по крутому ложу, изменяя поверхность в течение суток до неузнаваемости: появляются новые трещины, закрываются старые, возникают ледовые стены. Иногда, особенно зимой, исчезают снежные мосты, а участки чистого льда становятся труднопроходимыми. Эти ледовые столбы по сложности можно сравнить с маршрутами высшей категории трудности. Ледопад течет между красивым пирамидальным пиком Щуровского и величественным массивом вершины Шхельда. Через Ушбинский ледопад пролегает путь на высокое плато, по которому можно спуститься в высокогорную Сванетию. С этого плато выходят на вершину, ради восхождения на которую приезжают к нам сильнейшие альпинисты со всего мира. Это двуглавая красавица Ушба.
По ледопаду многие альпинисты спускаются после восхождения на такие горы, как Чатын, пик Щуровского и Малую Ушбу. Путешествуют через Ушбинский перевал, проходя ледопад, и горные туристы.
Почти одновременно с Янченко на помощь вышли спасатели КСП. Но у них впереди Шхельдинский ледник, который в хорошую погоду проходят до ледопада за шесть часов.
Рации включены в аварийных случаях на постоянный прием.
Зимний день в горах очень короткий, тем более в этот февральский день, когда видимости практически нет из-за метели. Порывы ветра сбивают с ног. Фактически в темноте продвигаются по Шхельдинскому ущелью Виталий Волынский, Андрей, Евгений и Михаил. Около двенадцати часов ночи получаю по радио известие от Волынского: "Накрыла нас лавина, откопались. Будем продолжать движение, ведь у нас акья". Да, без акьи транспортировать лежачего больного по ледово-снежному бездорожью невозможно. Место, где сошла на ребят лавина, Виталий в темноте определить не смог, но по времени они должны были подойти к "немецким ночевкам", ведь шли уже семь часов. Прошло еще десять минут и снова в эфире срывающийся голос Виталия: "На нас сошла вторая лавина, откапываемся, травм нет, но мы с Андреем промокли насквозь". Даю команду возвращаться, ведь температура на градуснике - минус двадцать пять. Михаил с Евгением не так промокли, пошли с акьей дальше, а Виталий и Андрей повернули домой. Все время на связи Александр Демченко - старший тренер армейской команды. Договорились с ним о совместных действиях. С рассветом на спасательные работы вышел второй состав сборной армейцев. Группе, находящейся на вершине Шхельда, по связи сообщаю о происшествии с предложением прекратить восхождение, начать спуск со стены и подключиться к спасательным работам. Для транспортировочных работ нужно сорок два человека, а в ущелье в это время было только двадцать пять. Виктор Янченко и его напарник около полуночи, не дойдя до пострадавшей группы, из-за опасности в темноте попасть в трещину, сели на ночевку посередине ледопада. Пострадавшего закутали в спальник и палатку: к этому времени группа успела спустить его с верхней части ледопада на пару веревок и тоже села на ночевку. Всю ночь шел снег, с рассветом пурга усилилась. В четыре утра двинулась на спасаловку молодая армейская команда. Вышли и я с Александром Колясом (в это время он был второразрядником и это была его первая зимовка на КСП). Виктор Автомонов остался дома - он был болен, пусть сидит на связи. Больше никого в ущелье нет. Иду по Шхельдинскому ущелью, все мне здесь знакомо, знаю каждый камень, поворот ледника, трещины, "карманы". Но в этот день пурга делала рельеф неузнаваемым. За час до нас прошли двенадцать человек, но их следов уже нет: перед нами снежная целина. Ветер и снегопад сделали свое дело. Иду уже несколько часов наощупь, Александр за мной. Снег постоянно на уровне груди и месишь его, разгребая руками, трамбуя ногами, телом. Саша просится вперед - пробивать тропу. Выпускаю его вперед, и он тут же пропадает - с головой уходит под снег. С его небольшим ростом идти впереди сегодня тяжело. Пока он барахтался в снегу, я отдышался и снова вышел вперед. Сталкиваемся с Виталием Волынским и Андреем - они почернели от холода, руки подморожены. Смерзшаяся одежда взялась на них колом. Перекинулись несколькими словами и разошлись: ребята - домой на КСП в тепло, а мы с Сашей - к пострадавшему Шейнову на ледопад.
Проходя по леднику мимо Шхельды, услышали голоса. Это четверо армейцев спустились с маршрута. Мы встречаемся и идем уже вместе. Наконец мы добрались к бивуаку "Немецкие ночевки". Под ночевками в огромном снежном надуве вырыта пещера. Ее вырыли питерцы за полмесяца до этих событий, жили в ней, и из нее выходили на восхождения. Эту же пещеру использовали как базовый лагерь и армейцы. Заглядываю внутрь - в темноте лежат выдохшиеся Михаил и Евгений. После борьбы с ночным бураном и попадания в две лавины тяжело им было заставить себя дальше двигаться на ледопад. Пересекаем с Александром ледник и идем вверх до тех пор, пока не вырастает перед нами вертикальная ледовая стена метров пятнадцать высотой. Это и есть подножье Ушбинского ледопада. Под стенкой сидят люди, накрывшись полиэтиленовой пленкой. Спрашиваю:
- Почему вы здесь, а не наверху возле пострадавшего?
- Забыли на базе кошки, не взяли ледового инструмента, не предполагали, что может быть так круто.
Все ясно! Связываемся веревкой с Александром, вытаскиваем из рюкзаков ледобуры, карабины, "ice fi-fi". Он тихо меня спрашивает:
- Что, сюда, на эту ледовую стену надо лезть?!
- Да, Сашенька, надо. Страхуй!
Заворачиваю ледобур, надеваю на него карабин, прощелкиваю веревку для страховки и на "фифах" быстро начинаю движение вверх. Ребята, спустившиеся со стены Шхельды, работают параллельно. Прохожу стенку, на ледовом уступе делаю из трех ледобуров страховочную станцию для последующего спуска, становлюсь на самостраховку и принимаю Александра. Поднимаем веревкой акью. Таким же образом с попеременной страховкой движемся по следующей стенке вверх и так с одной ледовой ступени на другую - до встречи с пострадавшим. Перекладываем Шейнова в акью и начинаем быстрый спуск по оставленным на страховочных станциях петлям. Ребята из команды А. Шейнова несколько подавлены, но стараются чем-то помогать. Спустившись с ледопада подтаскиваем акью к пещере. Подходит Евгений, врач, начинает над Александром "колдовать". Включаю налобный фонарь, смотрю на часы - 18.00. Видимости нет. Буран продолжается. А. Шейнов очнулся, узнал меня. Просит развязать веревки, вытащить его из спальника. Этого как раз делать нельзя - ведь врач требует срочной транспортировки больного вниз, в стационар. Но Шейнов настаивает, говорит, что хочет в туалет. Разрезаю ножом спальник в соответствующем месте, а он командует:
- Наклоните акью покруче, поставьте на ребро, а теперь все, кроме Валеры, отойдите подальше, пусть он меня подержит.
- Шура, зачем?
- Будет такая струя, что посбиваю всех с ног.
В этот момент я понял, Шейнов будет жить. Правда, после того как сделал свои дела, он тут же отключился.
В толпе спасателей роптание. Предлагают занести акью с больным в пещеру, побыть там до рассвета, отдохнуть, а затем начать транспортировку. Чувствую - этого делать нельзя, тем более, врач говорит, что Шейнова можно спасти, только срочно отправив в стационар. Сначала мягко пытаюсь убедить, что надо двигаться. Это не помогает. Тогда начинаю убеждать жестко, с выражениями, как только могу, что транспортировку необходимо начинать немедленно. Понятно, сил нет, холодно, ветер, темно, а рядом - теплая пещера, впереди же предстоит многочасовая изнурительная работа по транспортировке. Убедил! Деваться ведь некуда, тащить надо. Начинаются предложения по выбору пути. Дебаты по этому вопросу тут же прерываю. Распределяю ребят по шесть человек, определяю кому за кем тащить акью, договариваемся о смене через каждые десять минут и выхожу вперед выбирать путь в кромешной тьме. Перед началом движения увидел при свете фонаря Михаила Валько, он почему-то без кошек.
- Миша, ты не прав, дорогой, надевай быстро кошки, включай свой фонарик и догоняй нас, но иди точно по следу, проложенному акьей, чтобы не попасть в одну из многочисленных трещин. Ты должен быть возле меня с рацией для связи с КСП.
И началось движение спасательной кавалькады. Свет от налобного фонарика упирается в снежную стену, видимость сантиметров пятьдесят. Продвигаюсь во тьме на одной интуиции. На ходу спрашиваю, где Валько: мне понадобилась рация. По цепи кто-то крикнул, что он где-то тут позади и передают мне рацию. Связываюсь с базой и сообщаю о начале движения. По ходу движения, выбирая путь, несколько раз проваливаюсь в занесенные снегом трещины, но каждый раз самостоятельно выбираюсь. Нервы, мышцы, все напряжено. Периодически идет смена носильщиков. Акью с Шейновым перетаскиваем через трещины на руках, но в основном тащим волоком. Чувствую, силы постепенно покидают меня. Но держусь. Подходим к повороту Шхельдинского ледника, остается еще пара часов работы. Подбадриваю себя и ребят. Выдержим! Какие-то голоса слышатся сквозь завывание пурги. К нам на помощь подошли гималайцы. Спустившись с Эльбруса и узнав о спасательных работах, они бросились на помощь. Узнаю Сергея Бершова, он командует прибывшей группой. Здороваемся. Бершов - выдающийся альпинист, восходитель на многие экстремальные маршруты, в том числе на самую высокую гору в мире - Эверест.
Вот облегчение, свежих ребят - шестнадцать человек. Вдруг слышу, по рации меня вызывает главная радиостанция, узнаю хриплую скороговорку Виктора Автомонова:
- Валько в трещине, он из трещины со мной связался, просит помощи. Подробностей нет, у Миши, видно, "села" радиостанция.
Мгновенно мозги переворачиваются. Возникает множество вопросов. Надо выделить основные: где искать, каково состояние, кто пойдет искать? Решил определиться с ответом на последний. Все, кто транспортировал больного, без сил. Обращаюсь к Сергею Бершову, но у его группы проблемы. Оказывается ребята выскочили к нам на помощь, не взяв теплых вещей и снаряжения. Что делать? Принимаем с Сергеем единственно верное решение. Собираем теплые вещи, ледорубы, кошки - весь необходимый комплект снаряжения с транспортировщиков. Мы раздеваемся и одеваем восьмерых только что пришедших помощников. Они идут на поиски Михаила, а мы продолжаем тащить по буеракам Шейнова. Другого решения просто нет. Все альпинисты Приэльбрусья в данный момент собрались на повороте Шхельдинского ледника. Я предположил, что Валько влетел в трещину недалеко от места, где мы начали транспортировку, вблизи пещеры. На этом участке решили начать искать его. Молча расходимся. Восемь спасателей уходят к "немецким ночевкам", а мы тащим акью с Шейновым дальше. Через некоторое время лицом к лицу сталкиваюсь с Виталием Волынским и Андреем Исуповым. Они успели немного отогреться, переоделись и снова рванулись на помощь. Прошло чуть менее суток после того, как они побывали в двух лавинах. Поистине человек - единственное создание на земле, которое может добровольно и сознательно рисковать собственной жизнью, чтобы спасти жизнь другому, себе подобному. Морена за языком ледника состоит из крупных камней, заваленных снегом. Тут и летом трудно пройти, а сейчас вместе с акьей проваливаемся с головой под снег. Месим снежную кашу, и вот, наконец, упираемся в мост через Шхельдинку. На мосту наша машина "скорой помощи" уже ждет. Загружаем туда Шуру и отправляем в Тырныаузскую больницу.
Все ребята идут спать, а я отправляюсь на главную радиостанцию. Смотрю на часы - двенадцать часов ночи. За шесть часов дотащили Шуру до дороги. В этих условиях - это очень быстро. Для сравнения: этот путь летом проходится тоже за шесть часов. За двенадцать минут пролетает это же расстояние вертолет в нормальную погоду.
Запрашиваю по радио поисковую группу:
- Как дела с поиском Валько?
- Ищем, просим подготовить смену, очень холодно.
- Подумаем.
А сам знаю, что со сменой можно определиться не раньше рассвета. Мужики спят мертвецким сном. Реально же смена подойдет на бивуак "Немецкие ночевки" лишь в тринадцать-четырнадцать часов. Корю себя, что не остановил колонну с пострадавшим, не проверил где же все-таки был Валько. Несмотря на смертельную усталость, сна нет. Пью кофе и слушаю эфир. Изредка - доклады от ребят, они лаконичны: "пока нет". Ребята пашут под бивуаком "Немецкие ночевки", прочесывая ледник, заглядывая в каждую трещину. Уже четыре утра, а поиски продолжаются. Опять напоминают мне о смене. Решаю, что дам еще час поспать мужикам, пришедшим после транспортировки. Вдруг слышу в эфире голос: "видим голову". Бросаю взгляд на часы - 4.30. Состояние - полушоковое. Неужели?! Но следующая фраза снимает напряжение: "Миша появился из трещины, вылазит сам". Меня начинает колотить - совсем расклеился. Надо радоваться, все закончилось. Правда, состояние Шейнова неизвестно, но это уже дело врачей и Бога. А Миша оказался в ледовой трещине самым прозаичным образом. Он надел кошки и пошел не по следу акьи, как я ему посоветовал, а напрямик, и тут же влетел в трещину. Посидев там около десяти часов, а одет он был неплохо, вытащил из рюкзака ледовый инструмент, начал работать и выбрался на поверхность сам. Спасатели были рядом и сразу увидели его. Так закончился февральский день спасателей длиной в тридцать шесть часов.
На этом можно было бы и точку поставить, но трагедия Александра Шейнова не закончилась. Из Тырныаузской больницы его перевезли в Нальчик, а затем на самолете отправили в Москву. Долго лечился. Восстановился. "Сходил" на одну из престижных гор Памира, прошел траверс Конченджанги - гималайского восьмитысячника. Были новые мечты. Но они не сбылись. Шуры не стало после одного из прыжков на параплане. Душа его, вместе с мечтами, улетела в небо...

Комментарий можно спокойно оформлять отдельным постом. Очень хорошо написано. Настолько подробно про спасработы после срыва на Ушбинском ледопаде читаю первый раз.

Канченджанга была до травмы Шейнова.
Он так и не восстановился.
После травмы высота уже не пускала.
Саня очень переживал по этому поводу.

Очень сильный и заряженный на горы был альпинист. Земля ему пухом.

Светлая память...