Одержимость скалами: Интервью с Дейвом Грэмом

Фото: bearcammedia.com

Дэйв всегда довольно сильно отличался от других профессиональных скалолазов, которые постоянно появлялись на обложках скалолазных журналов и охотно давали интервью. Несмотря на то, что Дейв очень открыт, дружелюбен и словоохотлив, он все-таки в меньшей степени открыт сообществу и в большей - сосредоточен на себе.

На выходные в середине апреля у меня были совсем другие планы. Но когда я узнала, что на BigWall Masters 2016 едет Дейв Грэм, с которым я смогу пообщаться, у меня просто не осталось вариантов. Мало того, что это один из самых ожидаемых скалолазных фестивалей сезона, так еще и реальная возможность «прикоснуться к легенде»! Накануне интервью были сомнения, а вдруг общение не задастся. К счастью, оказалось, что Дейв совсем не против поговорить о вещах, которые имеют для него значение.

Дэйв Грэм (полное имя: David Ethan Graham) родился 10 ноября 1981 года в Портленде (штат Мэн). Начал лазать в 1997 году и уже спустя год залез довольно серьезную категорию - 5.14a! В короткие сроки Дэйв залез огромное количество маршрутов в районе Rumney (штат Нью-Гэмпшир) и начал делать первопроходы новых трасс. После окончания школы Дэйв надолго уехал в Европу, где полностью посвятил себя лазанию.

Сегодня лучший результат Дэйва в трудности – 9а+ ("Thors Hammer", Flatanger, Norway) и лучший результат в боулдеринге – "The Story of Two Worlds" (8С) 2005, Cresciano (первопрохождение).


Фото: theblindmonkey.com

Во-первых, добро пожаловать к нам! Надеюсь тебе понравится здесь. Кстати, ты сейчас откуда?

Из Испании, из Барселоны. Но там я был всего пару дней. До этого я был в Фонтенбло, возле Парижа, до этого – в Хельсинки, был на других соревнованиях, а до этого был… тоже в Испании – я там жил в течение двух месяцев, а потом отправился путешествовать. И вот, я всё ещё путешествую. Завтра я отправлюсь обратно в Испанию, мне нужно будет поехать в Мадрид – там я немного поработаю с другом, а затем полечу в Штаты. Да, получается большое путешествие!

Как я вижу, большую часть времени ты проводишь в Европе…

Ммм, тут не все просто. В течение нескольких лет я практически жил в Европе. Мне было 19, когда я уехал из Мейна. Я не был патриотом, и тогда от меня частенько можно было услышать что-нибудь вроде «к черту Штаты, я уезжаю отсюда». Я переехал в Европу и много путешествовал – у американцев, в основном, нет проблем с европейскими визами. Практически круглый год я проводил либо в странах Евросоюза, либо в Швейцарии: так как она не входит в ЕС, визовые требования там другие, я нашел способ перемещаться между ЕС и Швейцарией и оставаться в Европе практически весь год. И так продолжалось около 10 лет. За это время я научился говорить по-французски, по-испански. А затем Швейцария выдворила меня на два года за то, что я просрочил визу. И в 2009 я вернулся в Колорадо.

«В плане скалолазания мне все-таки больше нравятся Штаты. И для таких людей как я, которые любят находить новое, здесь есть все условия. Хорошо, ребята, вы сидите в залах, а я пойду разведывать боулдер вот в том районе!»

После этого у меня было две травмы: сначала я повредил колено. Тогда пришлось ограничить путешествия. Как только я подлечил колено, я серьезно травмировал пальцы. И я снова выпал из спорта. В каком-то смысле это было полезно для меня: сейчас мне 34, а в тот момент только исполнилось 30, и я ни разу не делал передышки между путешествиями. Двенадцать лет только я только и делал, что разъезжал по миру, и, возможно, устал. Я стал больше времени проводить в Колорадо, у меня там что-то вроде «базового лагеря». Туда я возвращаюсь недели на три, или на месяц, затем снова в очередное путешествие. Иногда поездки длятся по три месяца, иногда по четыре, иногда по месяцу. Еще одна причина, по которой я чаще бывал в Колорадо – девушка, с которой я встречался три года. Но когда мы разошлись, я подумал «а, к черту, я снова могу путешествовать». Я сам не уверен, хочу ли я так много путешествовать, но у меня так выходит. И вот я снова в поездках, почти круглый год.


Sisu Masters 2016, 02.04.2016 Хельсинки. Фото: Леонид Жуков

Ты много времени провел в Европе, а что насчет Азии, может быть, Африка?

В Азии почти не бываю, иногда посещаю Южную Африку, Австралию, то есть те страны, которые на пути, скажем так, из Австралии в Европу. Но, должен признать, в плане скалолазания мне все-таки больше нравятся Штаты. На удивление там очень много неразведанных мест – очень мало людей развивают новые боулдеринговые районы или районы под трудность, все они лазают в залах, в городах. И для таких людей как я, которые любят находить новое, здесь есть все условия.

«Хорошо, ребята, вы сидите в залах, а я пойду разведывать боулдер вот в том районе». Это моя страна, мне здесь легче: я могу спокойно говорить по-английски, сесть в машину и поехать в любое место. В Европе все гораздо сложнее: ты не знаешь правила, законы, иногда язык.

Ты упомянул о скалодромах. Сейчас очень многие начинают лазать именно в залах, тренируются там, и порой никогда не ездят на настоящие скалы. Например, ближайшие скалы от Москвы находятся в 400 км.

Я как раз хотел спросить, где у вас ближайшие скалы. Это примерно как там, где я начал лазать.

Видишь ли ты проблему в том, что люди все чаще предпочитают скалодромы?

Сложно сказать. Я сам вырос в далёком от скал месте. Когда мне было 19, до того, как я закончил школу и уже мог сам ездить на машине, я был привязан к городу. Я, как и многие, начинал лазать именно в залах, и выехать куда-то было настоящим приключением. По выходным мы вставали очень рано, ехали по несколько часов в одну только сторону, лазали целый день, потом ехали домой несколько часов, и на следующий день то же самое. Мы были школьниками и не могли остановиться в отеле, а в кемпинге слишком холодно. Так что я понимаю, каково это, когда скалы очень далеко. Но, с другой стороны, мы – я и мои друзья того времени – стали pro-скалолазами именно потому, что использовали каждую возможность выбраться на скалы. Мы – 1% из тех скалолазов, которые занимаются в залах, мы были одержимы своим делом, это было всё наше будущее, наша мечта. Но, конечно, я понимаю тех людей, которые могут заниматься только в залах: не у всех есть возможность проводить много времени на скалах, и занятия на скалодроме – это всё, что им остаётся.

Но важно пытаться избегать зала. Лазание на скалодроме – совсем не то же самое, что лазанье на скалах, и никогда не будет скалолазанием. Но скалодром дает и компанию единомышленников, и место для тренировок, там ты тоже развиваешься как скалолаз. И это очень важно: ты не бросаешь занятия, даже если поблизости нет скал. И тогда к выездам ты становишься очень сильным и мотивированным, ты ждешь этого с нетерпением. Наверное, это как у фрирайдеров – раз или два в год они имеют возможность поехать на настоящие горные склоны покататься, и используют эту возможность по максимуму. Те же, кто живет в горах, скажем, в чем-то более ленивы: встают к обеду и думают «Ну нет, сегодня я не пойду никуда», для них горы часто не являются чем-то примечательным. Так что есть определенные плюсы в том, что не удается проводить так много времени на скалах: это делает выезды особенными.

«Мы стали pro-скалолазами именно потому, что использовали каждую возможность выбраться на скалы. Мы – 1% из тех скалолазов, которые занимаются в залах, мы были одержимы своим делом, это было всё наше будущее, наша мечта»

Вот еще пример: в Испании или Франции очень много неразведанных скал, а местным дела до этого нет – они и не подозревают, как им повезло! У них под боком есть столько скал! Каждый раз я смотрю на это и думаю: «Мы бы взялись за развитие вот этого, этого, и этого района!» Зачастую отличные скалы находятся прямо рядом с дорогой, и когда мы проезжаем их, я спрашиваю: «Что это? Это же отличные скалы! Почему вы их не развиваете?» – «Да, но нам не особо это надо». И тогда я думаю, какого черта?! Вот я б здесь развернулся! В целом не важно, где ты живешь, так или иначе приходится иметь дело со скалодромами.

Да, это правда. У нас в Москве туговато со скалами.

В Москве очень тяжело с этим, как я вижу. Когда я ехал на машине, я удивился, насколько Москва огромна. Тут, наверное, только выехать из города занимает много времени? Пару часов?

Да, час или два.

Но у вас в Москве есть такой большой скалодром как BigWall, и это здорово. Скалодром в небольшом городе Портленд, в котором я начинал, был очень маленьким, и так или иначе приходилось ездить до скал по три часа. Но! Сейчас я практически не лазаю в залах. Только скалы. Если и приходится лазать в зале, то только для тренировки в плохую погоду, и когда я не собираюсь ни в какое путешествие. Для меня это самое тяжелое, потому что я одержим скалами, мне хочется открывать новые районы. И иногда мне даже не нужно лазать, поиск новых районов и скал – вот что может интересовать меня больше, чем сам процесс лазания! Я прихожу, чищу их, пробую. Также, когда я не лазаю, я люблю просто ходить пешком по горам. В целом, в мире профессионального скалолазания чтобы просто оставаться на том же уровне, нужно много тренироваться. И независимо от того, хочу я этого или нет, иногда я вынужден проводить тренировки в зале.

И сейчас много сильных молодых спортсменов, которые «рвут всех на части».

Да, и я постоянно сталкиваюсь с ними на скалах, вижу, как они тренируются. Я был в поездке с Дэниелом Вудсом: он тренировался перед выездом три месяца, а я и другие ребята вообще не тренировались. И он просто уничтожил нас! Потому что он тренируется. Ок, в следующий раз мы тоже готовимся и тренируемся к выезду! И так всегда – если ты тренируешься, то приезжаешь на скалы в отличной форме, с запасом сил. А если нет, то через месяц ты только на полпути к его форме, через два месяца ты достигаешь этого уровня, но уже пора возвращаться. Так было со мной тогда: через два месяца я наконец почувствовал, что набрал форму, но сезон закончился, стало очень жарко и я уехал в Хельсинки. И все мои проекты коту под хвост. И я не один такой: думаю, многие не вылезают свои проекты, потому что недостаточно тренируются.

Ты – профессиональный скалолаз, можешь рассказать о своей жизни про-клаймера, ведь о ней нам не так много известно. Простой жизненный вопрос – как у тебя с доходами?

Спонсорские средства – это мой основной доход. Налаживаешь отношения с компаниями, и они тебе платят за то, что ты их представляешь. Они хотят поддерживать твой имидж, использовать твоё имя для продвижения. Например, Trango World используют мои инициалы для линии одежды (показывает на инициалы DG на своей толстовке). Мое имя своего рода связь со скалолазами, которые знают меня, но не знают Trango World. Так они могут связать эти два имени.

То же самое с Petzl: они выбирают, кто будет их представлять, кто подходит им по духу. Я провел много времени во Франции, говорю по-французски, многие французские скалолазы знают меня, и поэтому они спонсируют меня. И если кто-то увидит мое имя, то они легко ассоциируют его с Petzl.


Дейв на BigWall Masters 2016. Фото: Иван Разыграев

Собственно, так и зарабатываются деньги. И это на самом деле не так сложно, идея очень проста. Что людям кажется сложным, так это то, как попасть в эту среду, как начать работу с этими компаниями. Я очень рано стал налаживать эти отношения – мне было 16, я лазал только два года, и меня уже спонсировали такие компании как Five Ten, Petzl, Prana. И я смог это сделать, потому что я сильно выделялся из общего числа скалолазов: молодой, талантливый парень в месте, где почти никто не лазает. Представьте: Крис Шарма в Калифорнии, Томи Колдвел в Колорадо, а затем полстраны и никого из скалолазов. И тут в Мейне появляется новый перспективный скалолаз (я), почему бы не проспонсировать его? Сначала ты получаешь какую-то одежду, снаряжение, затем ты начинаешь появляться в журналах, когда люди начинают говорить о тебе, ты путешествуешь, и люди видят тебя и говорят: «Мы знаем его!» Как только ты зарабатываешь себе имя, компании сами ищут связь с тобой: «Парень, мы заплатим тебе, если ты будешь носить нашу одежду!» – «И сколько же вы мне заплатите?» – «Пять тысяч долларов» – «Бинго! Отлично!» Но все начинается с малого, вначале речь не идет о больших деньгах. Нельзя говорить: «Мне нужно больше денег, дайте мне 20 тысяч!» Я же всегда просто беру столько, сколько дают. По большому счету, деньги нужны для путешествий и выездов на скалы. Ты не думаешь о том, как бы сколотить состояние побольше.

И одного спонсорства хватает на жизнь?

Да, вполне, я даже умудряюсь откладывать. Все сильно зависит от моих приоритетов и моего выбора. Если я буду ужинать каждый день в ресторане, брать в прокат дорогую машину, конечно, я не смогу откладывать деньги. Вместо дорогих прямых рейсов я могу лететь с пересадкой, и тратить в итоге меньше. Но все это мой выбор. Мои основные расходы – еда, газ, аренда машин, перелеты, может быть, вино и иногда рестораны. Мои расходы весьма лимитированы: одежду я не покупаю. У меня даже есть одна шляпа – я нашел ее просто лежащей на земле в Южной Африке, и подумал «а почему бы мне не подобрать почти новую шляпу?»

«Иногда мне даже не нужно лазать, поиск новых районов и скал – вот что может интересовать меня больше, чем сам процесс лазания!»

"Приключения в стране Оз": боулдеринг в Австралии


У меня достаточно денег, чтобы делать то, что мне нравится, деньги – это не самоцель для меня. Главное – это скалолазание. Но это мое видение, есть и другие про-скалолазы, больше заинтересованные в заработке. Однако у меня есть еще и небольшой бизнес – проект island.io – некая социальная сеть для скалолазов. Мне помогает мой талантливый друг веб-дизайнер, он работает в Apple, он очень прошаренный программист. Уже несколько лет мы работаем над этим проектом, но пока дело продвигается медленно: у него есть основная работа, а я много лазаю. Медленно, но верно мы развиваем проект, и, возможно, в скором времени он начнет приносить нам больший доход. Мы сможем с его помощью снимать фильмы, спонсировать других спортсменов, и как-то в целом изменить индустрию скалолазания.

Проект уже существует, но приносит ли он сейчас доход?

Приносит, но совсем немного. Пока я, наверное, больше вложился, чем получил с него. Это, скорее, инвестиции в будущее: я знаю, что этот проект никуда не денется и будет только развиваться. Мы делаем софт, с помощью которого скалолазы могут общаться и взаимодействовать между собой. И пока никто ничего подобного не делал, и вряд ли сделает, потому что этот проект, по сути, – детище самих скалолазов. Вот Дэниэл Вудс, например, имеет долю в нем. И мой друг программист тоже очень сильный скалолаз, хоть и не профессиональный. Но все мы хотим изменить индустрию, хотим сделать ее лучше, перспективней. Вот, например, в России стать профессиональным скалолазом довольно сложно, и мы хотим, чтобы это стало легче. Или не только в России, в любой другой стране поменьше – Латвии и даже Финляндии. В каждой стране свои нюансы, везде возможности сильно отличаются. Где-то не хватает денег для развития скалолазания. Но ведь это спорт, не имеющий границ, и, допустим, если есть американская компания, которая занимается поддержкой и развитием скалолазания по всему миру, разве это не здорово? В этом наша глобальная цель – развитие профессионального скалолазания по всему миру. И, на самом деле, мы черпаем вдохновения из индустрии скейтборда. Мы долго наблюдаем за ней, и видим, как стремительно она развивается. То, как скейтборд перешел от любительского спорта к профессиональному – настоящая революция. И многое из их опыта мы берем на заметку. Они для нас – ориентир. Но ты, кажется, спросила, что представляет из себя моя жизнь как про-скалолаза?

Да. Расскажи, например, про свой обычный день?

Все довольно просто. Я просыпаюсь, пью чай/сок, ем завтрак и иду лазать. В целом примерно так проходит каждый мой день, в течении года. И если я не лазаю, то есть два варианта: просто отдыхаю дома и расслабляюсь, если я очень устал за предыдущие дни. Если же идет дождь, погода плохая и я не могу идти лазать, то тогда мне приходится идти в зал и тренироваться там, или я заставляю себя отдохнуть и занимаюсь какими-нибудь не-скалолазными вещами, про которые мало кто знает. Например, последнюю пару лет я увлекся поиском и коллекционированием кристаллов. Я выясняю, где я могу их найти, иду туда, копаю или так нахожу. Это стало моим очень серьезным увлечением. У меня уже сложилась приличная коллекция.

Также мне нравится снимать видео и делать небольшие фильмы, продюсировать их. Не сказать, что я люблю монтировать ролики: я снимаю видео и обычно у меня есть идея, как это должно выглядеть в итоге. Затем я отдаю материал кому-то, кто может это смонтировать, а сам занимаюсь музыкой к этому фильму. Иногда я ди-джею на вечеринках, но также люблю делать свою музыку: последние лет 10 я много времени посвятил электронной музыке. Довольно удобно, что этим я могу заниматься в путешествиях. Но в последнее время поиск кристаллов постепенно вытесняет музыку: это более активное увлечение, лучше для меня. Так я выбираюсь из дома, хожу в горы, вместо того, чтобы полночи сидеть за компьютером. И это более познавательно: я узнаю много нового, изучаю минералогию. Это сложно объяснить: все эти вещи - поиск кристаллов, музыка - для меня это как жизнь, а скалолазание настолько вошло в мою повседневность, что это уже не является чем-то необычным для меня. Скорее наоборот: странно, когда я не лазаю - очень необычное состояние для меня, непривычное. Я чувствую себя очень виноватым за то, что не лазаю.


В роли ди-джея. Фото: Cameron Maier, rockandice.com

Ведь каждый день я хочу становиться лучше, развиваться и прогрессировать. И дело не в спонсорах и деньгах, я сам от себя требую движения, и это давление – весомая часть работы над собой. На самом деле я часто испытываю страх: я боюсь, что я могу серьезно травмироваться, или даже погибнуть. Ведь и в боулдере, и в трудности ты часто приходишь в непонятные и опасные позиции, и тебе становится страшно. Мы часто переживаем из-за того, что может случиться с нами. И чем больше ты проводишь времени на скалах, тем больше вероятность того, что что-то случится.

Благодаря этому я задумываюсь о том, что происходит со мной, каждый день, оцениваю риски. Но бывает, что все это уходит, и ты окунаешься с головой в лазание.

Об этом твоя презентация, которую ты нам покажешь?

В целом, да. Я привез в Москву презентацию, в которой попытался показать ежедневную жизнь про-скалолаза. Многие и не подозревают, какую тяжелую работу мы проделываем, чтобы добиться успеха. Этакое закулисье, которое очень сильно отличается от того, что люди привыкли видеть. Никто не знает о том, как месяцами ты лазаешь в плохую, мерзкую, холодную погоду, чистишь болдер от снега, льда, пытаешься одеть холодные дубовые скальники, а потом ничего не получается и ты едешь три часа домой. И так может продолжаться долго: один день не получилось, на следующий день пытаешься еще раз, пока не доходишь до состояния, когда уже совсем ничего не можешь. В этой закулисной жизни довольно много стресса: я часто переживаю из-за снаряжения, безопасности, боюсь не так упасть, сорваться, повредить что-нибудь. Ведь каждая травма – это и потерянное время, это лечение и восстановление, это большие расходы. У меня это часто случалось. Уходит около года, чтобы просто прийти в прежнюю форму, не говоря уже о каком-то прогрессе. Это как проделать огромный путь пешком, а потом тебя берут и увозят на машине в начальную точку. И тебе снова нужно преодолеть весь этот путь. Но у тебя нет выхода, кроме как продолжать работать над собой.

«Ведь каждый день я хочу становиться лучше, развиваться и прогрессировать. И дело не в спонсорах и деньгах, я сам от себя требую движения, и это давление – весомая часть работы над собой»

Этим мне и нравится скалолазание: не важно, что произошло, ты заставляешь себя работать. Ты становишься сильным духом, ты становишься сильной личностью. Ты готов ко всему, у тебя будет решение для любой ситуации. В путешествии может случиться что угодно: угонят машину, тебя ограбят, стихийное бедствие. Ты более уверен в себе, ты можешь справиться с этим. Но люди обычно видят только проекты, с которыми ты справился, они смотрят на фотографии, видео, где ты лазаешь. Они не видят эту борьбу, которая происходит внутри тебя, то напряжение. Мне всегда интересно посмотреть и на других скалолазов: Джимми Вебб, Дэниэл Вудс, у них тоже часто бывают проблемы с мотивацией - делать одно и то же каждый день и заставлять себя работать с максимальной отдачей. Это определенный стресс, и каждый по-своему справляется с ним.

Дейв Грэм и Дэниэл Вудс: прохождение 9а+ "Thors Hammer", Flatanger, Norway


Появляется ли у тебя страх во время лазания и как ты с ним борешься?

Да, конечно. И возможно даже, что я боюсь несколько больше, чем другие. У меня была пара очень серьезных случаев, когда я чуть не погиб. И сейчас я очень четко осознаю: я не хочу, чтобы это повторилось, я не хочу травмироваться или умереть. Я действительно очень боюсь, поэтому для меня всегда безопасность – это правило номер один. Есть люди, для которых безопасность явно не на первом месте. У некоторых даже выражение такое ходит – безопасность третьим делом (а не первым, как у меня). Когда не испытываешь страх, можешь наделать глупостей. Вообще, страх это довольно значимая часть скалолазания. Для несчастного случая много не надо: ты делаешь ошибку, твой страхующий делает ошибку, и вот у тебя уже есть все шансы погибнуть.

Ты должен научиться контролировать страх, чтобы достигать новых уровней в скалолазании. Это и делает нас профессиональными скалолазами – мы учимся ладить со страхом, настолько фокусируемся на цели, что страх отходит назад. Хотя говорить про «контроль» страха не совсем правильно: ты его не контролируешь, он просто уходит назад, исчезает, и остается только цель. Это еще одна интересная черта скалолазания: ты боишься чего-то, пока не начинаешь делать это, а когда делаешь – не думаешь о страхе. Только когда опускаешься на землю, думаешь «Вау, вот это был действительно опасный момент!»

Все говорят, что скалолазание – вполне безопасный спорт. Да нифига он не безопасный. Тут ты понимаешь, что ты привыкаешь к адреналину и страху, и в этом тоже есть определенная проблема. Да, тема страха очень интересна. Я вот только что говорил, что довольно сильно боюсь, а когда начинаю лезть, страх уходит, интересно, да?


Фото из архива Дейва Грэма

Очень хотела бы поговорить о будущем скалолазания. Как думаешь, будут ли новые категории, такие как десять, одиннадцать?

Да, конечно, будут!

И как тогда будут выглядеть эти трассы?

Что может произойти, на мой взгляд, так то, что боулдеринг и трудность постепенно будут сливаться в одно. Это уже происходит сейчас. Когда я ездил с Дэниэлом Вудсом в Испанию, мы пробовали трассы категории 9b, и мы с удивлением обнаружили, что это, по сути, несколько боулдеров, соединенных в трассе на трудность. Например, боулдер 8а+, боулдер 8а, затем небольшой отдых, затем снова боулдер 8а+, вот так и выглядит трасса категории 9b на трудности. Так-то мы каждый день лазаем болдеры 8а, но пролезть три штуки подряд в трассе на трудность – иногда на это уходят годы. Посмотрите на Ондру, на Мегоса – они совершенно на другом уровне, нежели мое поколение скалолазов. Ондра залез онсайт около тридцати 8с, это невероятно! Ему всего 23, через 10 лет его уровень онсайта может подняться до 9а. То есть его уровень его проектов может подняться до 10а или около того. Но! Тогда ему будет 33, и на смену придет новое поколение ещё более сильных скалолазов, которому не нужно искать и пробивать трассы предельной категории. Это делаем мы, более «старое» поколение: я развиваю боулдеринг, Крис Шарма пробивает сложные трассы на трудность, Томи Колдвелл «отвечает» за бигвольные маршруты.

«Говорить про «контроль» страха не совсем правильно: ты его не контролируешь, он просто уходит назад, исчезает, и остается только цель. Ты боишься ровно до того момента, пока не начинаешь делать, а когда делаешь – не думаешь о страхе»

Вновь приходящим не нужно всё это искать и задаваться вопросом «Возможно ли это?» Всё уже есть! Так что да, ближайшие лет пять-десять наверняка появятся трассы категории 10 или около того. И вместо цепочки из болдеров 8а они будут выглядеть цепочкой боулдеров 8с, что, кстати, вполне потянет на 10с! И в боулдеринге мы тоже пытаемся выйти на новый уровень, поднять категории. Ведь самый сложный боулдер на данный момент (8с+) – это две проблемы категории 8b/+, соединенные вместе. Если же мы возьмем две 8с и соединим их, то у нас вполне получится новая категория в болдере – 9а/9а+. Так что новые категории совсем не за горами, это точно.

Вероятно, что в трассах предельной категории будут совсем маленькие зацепки, дырки с режущими пальцы краями, и т.д. Ведь многие и не подозревают, что на трассах высокой категории типа 9b на самом деле полно очень хороших зацепок – просто они слишком далеко друг от друга! С боулдером дела обстоят по-другому: на самых сложных проблемах, типа 8с/8с+, в отличие от трудности, зацепки действительно плохие. И что будет, если поместить эту боулдеринговую трассу на большую стену, тут остается только гадать, но определенно это будет что-то феноменальное. Скалолазание довольно молодой спорт, и у нас ещё всё впереди!

Очень красивое и необычное видео о прохождении The Ice Knife (V15):


Раз уж ты у нас в гостях, знаешь ли ты кого-нибудь из российских скалолазов?

Да, конечно! Я знаю Рустама (Гельманова), Дмитрия (Шарафутдинова), в Южной Африке мы пересекались с Алексеем (Рубцовым). Рустам как-то оставался в нашем доме, когда приезжал в США. Дмитрия я знаю по соревнованиям. В какой-то мере мне с ними сложнее общаться, чем, с другими скалолазами из Европы, которые знают английский лучше. Ну, и к тому же, я не знаю русского. Но, так или иначе, мы общаемся. Меня очень вдохновляют российские скалолазы, и я очень их уважаю, ведь они из страны, где сложно стать профессиональным скалолазом. И Рустам, и Дмитрий, и Алексей – отличные ребята и сильные скалолазы. И что еще мне в них нравится, они спокойные и сдержанные. Меньше слов, больше дела! Мне очень нравится такой стиль: твои достижения и твои действия говорят о тебе больше, чем твои слова. И это позволяет нам находить общий язык, будучи представителями разных стран.

Скалолазание может войти в программу Олимпийских игр. Это преимущество для скалолазания? На мой взгляд, в скалолазании сформировалась особая дружеская атмосфера, в нем нет места конкуренции в олимпийском смысле. Не потеряет ли скалолазание эту ценную черту? Что в целом ты думаешь об этом?

Пока то, что я читал, мне не очень нравится. С помощью Олимпийских игр мы можем показать, насколько скалолазание красивый спорт, насколько он не похож на всё остальное. Но есть риск, что при том формате, который они хотят принять (когда всем придётся соревноваться во всех дисциплинах, даже если они в них не сильны), скалолазание покажут людям не с самой лучшей стороны. И появится конкуренция между скалолазами, а это опасно. Ведь изначально скалолазание не настолько соревновательный спорт, как многие другие.


На BigWall Masters 2016. Фото: Иван Разыграев

Нужно хорошо продумать формат. Мне нравятся параллельные выступления: как в скорости, так и в трудности, и в боулдеринге. То есть, два спортсмена лезут одну и ту же трассу одновременно, и те, кто не занимается скалолазанием, смогут лучше понять суть – молодец тот, кто сделает больше перехватов или кто быстрее дойдет до топа. Но также важно, чтобы все выступали в той дисциплине, в которой они сильны. Я переживаю, что Олимпийские игры могут показать миру что-то, что не является скалолазанием. С другой стороны, это важный шаг для спорта, ведь не всегда всё идеально в начале, и первый блин порой получается комом. На все нужно время.

«Этим мне и нравится скалолазание: не важно, что произошло, ты заставляешь себя работать. Ты становишься сильным духом. Ты готов ко всему, у тебя будет решение для любой ситуации»

Вообще, в Олимпийских играх много странного происходит. Например, керлинг. Совершенно странная штука, однако, олимпийский вид спорта, в отличие от более естественного скалолазания.

Кстати, о естественности скалолазания - у человека нет жизненной необходимости лезть на стену! Допустим бег: мы бежим за чем-то или от чего-то. Но лазание?...

У современного человека действительно нет необходимости лезть на скалу, да. Однако в далеком прошлом такая необходимость могла возникнуть. Когда люди открывали новые земли, пасли животный в горах, ходили на охоту и так далее, им совершенно наверняка приходилось преодолевать преграды, которые нельзя было обойти пешком. Так что я уверен, что до появления цивилизованного мира людям приходилось заниматься скалолазанием в том или ином виде. Современным людям скалолазание не особо нужно, как и бег не нужен, по большому счету: если посмотреть на улицу, как много бегающих людей мы увидим? Все ходят пешком или ездят на машинах. А занятия скалолазанием – это как некое возвращение к основам.

А как ты относишься к соревнованиям в целом? Любишь ли ты сравнивать себя с другими?

Я думаю, что соревнования – это очень здорово, но только тогда, когда ты не воспринимаешь их слишком серьезно. Даже если я проигрываю, я не расстраиваюсь и просто получаю удовольствие от процесса. Ну а если я побеждаю, то это вдвойне приятно - ты знаешь, что сегодня ты отлично поработал. Главное – правильно настроиться и спокойно к ним относиться. Однако я не так часто принимаю в них участие. И, на мой взгляд, лучшее проявление конкуренции в скалолазании - это непосредственно лазание на скалах, ведь сделать первопроход сложной трассы куда круче, чем победить в соревнованиях, не так ли? Можно торчать в зале и готовиться к соревнованиям, а можно это время посвятить самой сложной в мире трассе.


С "новичками" на BigWall Masters 2016. Фото: Леонид Жуков

И последнее: думаешь ли ты о том, чтобы еще раз приехать в Россию?

Думаю, да. Когда приезжаешь куда-то, всегда легче потом возвращаться.
Мир огромен, и если ты ездишь всё время в одно и тоже место, ты становишься старше, и ты начинаешь спрашивать себя «а зачем, собственно, ездить в одно и тоже место все время?» Например, я езжу в Испанию каждый год, во Францию часто езжу, однако я не езжу каждый год в Россию. Так почему же? Всегда нужно разведывать новые места.


Благодарим скалодром BigWall за организацию интервью