альпинизм

ищу любой повод для свидания с ним. После терактов в Приэльбрусье в 2010 году, сложно было привлечь сюда европейских гостей. Потому я так обрадовался первому звонку с просьбой организовать поездку для восхождения на «пик Европы».
Бернд Вернер нашел меня через Тирольский союз альпинистов. Но вскоре, уже в феврале, при подготовке, у меня с Вернером начались разногласия. Его «блиц-план» основывался только на Альпах, я же твердо знал: этой акклиматизации будет для Эльбруса мало. Каждую неделю он «перекраивал» классический график, то вводя между авиарейсами экскурсии по Москве, то вклинивая в недельный тур на Эльбрус «вылазки» в соседние долины. Он считал важнейшим для успеха очень ранний выход, забывая, что ночной холод и ветер часто срывают шанс быть на вершине, быть здоровым, не обмороженным и способным к длинному спуску вниз. Отказаться мне было поздно: за билеты была уже уплачена не малая сумма.
Впервые я летел на Кавказ с тревогой. Она оправдалась. Bernd Werner, гид с диплом UIAGM, проявил там дилетантство: «шапками забросать» - на Эльбрусе не удалось, без хорошей акклиматизации Эльбрус поддался не просто. Об этом немного ниже.
Проблемы начались у нас в день заезда: в ущелье Адыр- Су подъемник в этот день не работал, оплаченные услуги нельзя было вернуть, гости недоумевая, злились, а местный гид-менеджер с издевкой утешала меня: «разве ты забыл Кавказ, Боря.»
Внезапное появление в Терсколе, раньше сроков брони, приняли в «Вольфраме» сердечно. Утром стандартный тур на «купол Чегета». Наш «профи» пытается от верхней станции канатки подниматься справа от гребня, по лавиноопасному северу, ошибочно размышляя, что на юго-восточном склоне снега нет. Огромных трудов стоит направить его на «здоровый» путь.
Даже после бессонной ночи при перелете, короткий скитур на Чегет дался гостям легко, и они начинают форсировать подъем сразу на «Бочки». Приходится, меняя график, втиснуться в хижину на 3800 м. Сбросив у входа в Бочку лишние вещи, команда бросается в бой: наверх, - до «скал Пастухова». Для тренированных альпинистов это и без «аклимухи» под силу. Высота здесь еще не работает. Это вводит в заблуждение нашего шефа. В итоге его решение: завтра, после одной короткой ночи на 3800, вершина. Рядом в соседних «Бочках» несколько немецких групп. Бернд активно расспрашивает коллег, и по рекомендации соотечественников, уже сходивших на Эльбрус, решает внезапно, переменив свой план, заказать на утро «Ратрак», и наш выход переносит на два часа позже, когда рассвет близок. В тот момент я перекрестился, «чуя» шанс на удачу! Подумал: все становится на места.
Так шло только вначале восхождения. От скал Пастухова Бернд повел команду не проложенным следом, а стал «тропить» свой новый пологий след, «наматывая мили на кардан». Как мы не торопились, команды, идущие в хорошо пробитый след, обгоняли нас. Мы теряли напрасно силы. Была необычно теплая ночь. Но усталый человек быстрее мерзнет: гости «подмерзали». Что творит он, профессиональный гид - стучало в голове. Мы уходили пологими траверсами далеко влево в зону трещин, сейчас плотно забитых весенним снегом, но все же потенциально опасных. Потом таким же длинным пологим траверсом вправо, где лед покрыл тонкий слой снега, и канты лыж, обнажали лед, на котором «камус» не спасает от проскальзывания.
Взошло солнце. Оно согревает восходителей, прибавляя силы. Но мы стали идти медленней. С тяжелым рюкзаком, обвешанный «железом», наш «UIAGM» - гид непомерно сжигал свои силы дальше. Гости попросили паузу, жадно пили. Вчера они фотографировали мусорные баки и развалины в Терсколе, сейчас не достали камер. Я понял: начали сдавать. Тень Эльбруса в облаках, озаренные восходом Ушба, Шхара, лежащая внизу Сванетия не вдохновляли их больше. Начиналась «горняшка». Глядя сверху на восхитительный утренний Кавказ, мое сердце клокотало от прилива эмоций, я щелкал в те минуты, как папарацци, камерой, не замечая, что мерзнут мои пальцы, словно видел восход на Эльбрусе в первый и последний раз.
На «косой» Бернд уступил мне место впереди группы. Я тщательно пробивал лыжную тропу с оптимальным подъемом. Высота знакома мне с первых лет в горах. Кавказ мне родной, здесь я получил значок «Альпинист СССР», первая моя вершина: сванская Гвервишер, хоть ныне заграничная. Но вскоре познакомился с высотой на Памире. Благодаря работе в альплагере «Высотник», за одно лето я прошел путь от троек до 5-Б на пик Энгельса, ходил высотно-технические маршруты. Следующим летом, встретившись в Ош с Эриком Ильинским, упросил его взять меня на «луковую поляну» рабочим, а после и выйти с командой на гору. В тот год, - год трагедии на пике Ленина, я ехал памирским трактом в кузове армейского «ЗИЛа» в Алайскую долину, вместе с женской командой Эльвиры Шатаевой. Это было знаменательно для меня, начинающего альпиниста. На пик Ленина поднимался с еще не известными, но сильными высотниками Валерием Хрищатым и Казбеком Валиевым. Шли по «классике» через Раздельную. Но на 7050 м. мы должны были повернуть вниз, спуская больного альпиниста ГДР. Первый высотный урок был усвоен у прекрасных учителей. Через три года, в 77-м я был с экспедицией Эрика на леднике Москвина, взошел на пик Коммунизма. Позже была «Победа» и пик Корженевской, Уаскаран, Аканкагуа. Высотный опыт копился. И из года в год я познавал коварный Эльбрус.
Но, заслонив догмами разум, мой фюрер Бернд этот опыт не ставил в зачет: до истерики требовал показать значок UIAGM, который был ему иконой. В 2007 я работал с подобным гидом на Ленина, который, связав пять человек одной веревкой, одновременно проходил глубокие открытые трещины выше лагеря 4200, неся две другие веревки на 5100 в рюкзаке. Слава богу, не ушли «паравозиком» все вместе в трещину, но на Ленина тогда не взошли. Этот гид от фирмы «Диамир» первым повернул вниз, оставив на меня 12 гостей. Он очень гордился дипломом UIAGM. Чего стоил его диплом в сравнении с профинализмом Андрюхи Байназарова, уступившего мне место в его палатке на «Раздельной»? Я ценю этот диплом, но мне важней квалификация его обладателя. Иногда не совпадает, к сожалению. Забирая на перемычке под западной часть вещей и очень толстую тяжелую веревку у Бернда, я подумал об этом.
Дойдя до перемычки 5300, словно мертвые, гости повалились на снег, мой гид тяжело дыша, был бледен: цена неполной акклиматизации. Он командовал: я должен спустить ослабевшего Карла, он продолжит подъем с Вальтером. А мое «сердце рвалось из груди», к западной вершине. Понимая, каким будет для Карла спуск, все же пытаюсь уговорить его на «пару шагов». Мы тащимся, зато верх - еще пару шагов, еще. Прекрасная погода позволяет это. При плохой погоде у нас не было б шанса не обморозиться при таком темпе. Безветренно, голубое небо. Вершина!
Спуск на лыжах с Эльбруса прекрасен, но если есть силы владеть ими. Разбитому «горняшкой» лыжнику, лыжи не большая подмога. Особенно в тяжелом снегу. Мы делаем безобразные дуги с частыми остановками. И очень медленно сбрасываем высоту. Ощущение, что скребемся на одном месте. Сброс почти на тысячу вертикальных метров не возвращает силы. У «Пастухова» все валятся, в который уже раз, на снег, и шеф требует вызвать для помощи Ратрак. Лишь прошедшим днем мы стремительно летели отсюда вниз, выписывая красивый след. Сейчас они не слышат моих слов о том, что Ратрак не поднимется так высоко, и следует съехать совсем немного еще. Асхат все хе поднимается на Ратраке и выручает. Мы уже не мечтаем, как планировали с вечера, о душе, благодарим, что есть постель и чай в его хижине. Восхождение сделано, но не красиво, каким мог стать в биографии величавый Эльбрус
Борис Тенигин,
Май 2013, Терскол