Первая украинская экспедиция «Эверест-99»

"ФАКТЫ" за 19 марта остались на вершине Эвереста.
Владимир Горбач вернулся в Киев в конце мая вместе с остальными
альпинистами прерванной Первой украинской национальной экспедиции на
Эверест. Ему предстоит долгое лечение, но жизнь Владимира уже вне
опасности. Мы встретились с ним в Городском ожоговом центре киевской
больницы N 14. Владимир может ходить, но беседовать предпочел, сидя в
инвалидной коляске -- врачи не рекомендуют стоять из-за сильных обморожений
пальцев ног Серьезно пострадали и пальцы левой руки -- они черны, как
напрочь сгнившее яблоко. Голосовые связки до сих пор не пришли в норму, и
речь Владимира порой еле слышна.
-- В переплет мы попали, когда почти весь маршрут был пройден -- при
спуске, метрах в 150 от штурмового лагеря, -- рассказывает Владимир. -- До
этого, несмотря на резко усилившийся ветер, все шло по плану. Собственно,
погода на прохождение маршрута сильно не повлияла, нам просто роковым
образом не повезло. Впрочем, все по порядку.
План был такой: налегке, без кислородных приборов следовало добраться до
вершины, водрузить флаг Украины и до наступления темноты вернуться в
лагерь. Нам предстояло подняться на 548 метров -- из лагеря, расположенного
на высоте 8300 метров, к пику -- 8848 метров. Но это по прямой. На деле
путь составил многие километры.
В штурмовой группе нас было трое: я, Василий Копытко и его земляк, одессит
Владислав Терзеул. Мы вышли в 4 утра. До рассвета оставалось часа три, но
темноты не страшились, ведь двигались по веревкам, освещая дорогу
фонариками. Шли не в связке, а порознь, в пределах видимости друг друга.
Особых проблем по дороге не возникало, и, как было намечено, через 12 часов
пути мы поднялись на вершину. Впрочем, Вячеслав Терзеул опередил нас с
Василием почти на полчаса. Откровенно говоря, я сразу и не понял, что моя
мечта сбылась и я на пике Эвереста. Знал, что китайцы в свое время оставили
там большую треногу -- хороший ориентир на вершине, но ее нигде не было
видно. Ребята из базового лагеря по рации успокоили: мол, недавно эту
железяку сбросили вниз. Уже тогда, примерно в 4 часа дня, погода начала
ухудшаться. Это даже из лагеря было отчетливо видно -- нам передали, что
вокруг вершины кружит снежный "ореол".
Замечу, что погодные условия здесь и без того крайне неблагоприятные --
морозы, как в Сибири зимой, пронизывающий ветер, ко всему этому --
сильнейшая нехватка кислорода, из-за чего движения становятся замедленными,
как будто стынет кровь. И даже соображаешь значительно хуже. Из базового
лагеря нас стали торопить с возвращением. Мы быстро водрузили флаг,
сфотографировались и свернули флаг -- оставлять его на вершине не принято.
Зато я положил там пакет с вымпелами и своей любимой газетой "ФАКТЫ" -- это
был номер за 19 марта. А на память о восхождении мы взяли по небольшому
камешку.
"Владислав ушел вперед, и мы с Василием остались вдвоем".
-- Владислав Терзеул ушел вперед. У него осталось больше сил, и он сказал,
что будет поднимать из снега веревки, чтобы нам было легче спускаться, --
продолжает Владимир. -- Хотя обычно тот, кто сильнее, идет замыкающим,
чтобы подстраховывать остальных. Мы с Василием решили держаться вместе. К
тому времени ухудшилась видимость -- ветер поднимал снежную пыль, и она
висела в воздухе. Тем не менее, метров на 70 предметы оставались
различимыми. Идти помогали веревки -- их проложили еще наши
предшественники, -- и мы двигались в хорошем темпе около пяти часов.
Серьезные проблемы возникли совершенно неожиданно, после прохождения
пологого участка, на котором веревок не было -- там они попросту не нужны.
За этим участком начинается крутой склон, и нам следовало отыскать на нем
начало веревки, которая вела в штурмовой лагерь. У нас в голове не
укладывалось, что это нам не удастся. Для подстраховки следовало сложить на
пологом участке турики -- небольшие насыпи из камней, которые служат
ориентирами. Но мы, когда поднимались, этого не сделали, чтобы выиграть
время, -- надеялись при спуске быстро отыскать веревку.
-- Из-за того, что не было туриков, вы отклонились от маршрута?.
-- Вовсе нет. Мы вышли как раз туда, куда следовало. Собственно, это и
спасло мне жизнь -- в конце следующего дня, когда к этому месту по той
самой веревке к нам на помощь поднялся Сергей Ковалев, он увидел меня
сидящим метрах в двадцати. Сергей к тому времени основательно выбился из
сил и вряд ли смог бы продолжать поиск. Поэтому отклонись мы с Василием от
маршрута, я не уверен, что Ковалев нашел бы меня.
А веревку мы с Василием просто не увидели. Крутились на небольшом участке
-- знали, что она где-то здесь. Оказалось, веревка "пряталась" за небольшим
выступом -- мы ее не нашли по какому-то нелепому стечению обстоятельств,
ведь искать-то начали еще засветло! Сопутствуй нам чуть больше удачи -- уже
вечером грелись бы чаем в теплой палатке вместе с Владиславом Терзеулом. Он
без проблем спустился в лагерь.
-- А как исчез Василий?.
-- Когда стало ясно, что мы не можем найти веревку, Василий решил
посигналить в лагерь Терзеулу фонариком. Мы договорились, что я продолжу
поиск, а он поднимется на гребень и будет подавать сигналы, потом мы
встретимся в назначенном месте. Через какое-то время я вернулся, и мы
перебросились с Василием парой фраз. Он продолжал светить, взобравшись на
гребень. Мне делать было нечего, я снова отправился на поиски. А потом
Василий перестал откликаться. Было около 10--11 часов вечера. Но я особенно
не расстраивался -- решил, что он пошел обратно по направлению к вершине,
там мы оставили палатку. (Взяли ее на всякий случай, но забыли в лагере
металлический каркас. Вот и решили бросить.).
Фонарь остался у Василия, и я даже не помышлял подниматься к палатке. К
тому же Вася мог вернуться с минуты на минуту. Стало окончательно ясно, что
мне предстоит провести бесконечно длинную ночь в одиночестве. Но страха не
было: без бахвальства скажу, что я альпинист бывалый и незапланированные
ночевки на Кавказе и Памире переживал не раз. Нашел укромное местечко между
камней: посижу там, чуть согреюсь, а потом заставляю себя подниматься и
идти на ветер -- взбодриться. И так всю ночь. Ощущения, надо сказать, были
коварные -- сильного холода не чувствовал, при этом будто чей-то голос
нашептывал: "Посиди, отдохни..." А поддашься соблазну -- смерти не
избежать. Еще очень хотелось пить. На большой высоте вообще нужно обильное
питье, тем более -- попал в экстремальную ситуацию. Но вода во фляге
замерзла.
"Рации у меня и Василия вышли из строя одновременно".
-- Вы что-нибудь чувствовали в ту ночь? -- задаю вопрос Ларисе, супруге
Владимира Горбача.
-- О ЧП нам сообщили только 10 мая, спустя два дня, -- отвечает Лариса. --
Но женское сердце, действительно, обладает каким-то сверхъестественным
чутьем. В ту ночь, когда ребята остались на горе, я не могла сомкнуть глаз.
На улице как раз потеплело, но меня жутко знобило. К тому же известие, что
ребята покорили вершину, почему-то радости не вызвало. Кстати, и жена
Василия Копытко Татьяна, на мой взгляд, также предчувствовала беду. Обычно
они с мужем прощаются быстро, а в этот раз Татьяна никак не могла отпустить
суженого.
-- Товарищи знали, что с вами стряслась беда? -- вновь обращаюсь к
Владимиру.
-- Они поняли: что-то неладно, но решили, что с Терзеулом, ведь он отдал
свою рацию Василию и на связь выйти не мог А мы связывались с ребятами,
когда стали искать веревку. Я описал место, где находился, и из лагеря
подтвердили, что мы на верном пути. Но затем в рации что-то щелкнуло, и она
замолчала. Почти одновременно вышла из строя рация Василия.
-- А Владислав Терзеул пытался вам помочь?.
-- Утром он начал подниматься, но вернулся с полпути -- не было сил. А я,
когда рассвело, вдруг сообразил, что мы с Василием упустили возможность
вернуться в лагерь без той роковой веревки: можно было попросту обойти
крутой склон по гребню. Это заняло бы часа два, но в той ситуации такой
вариант стал бы для нас спасительным. Утром я немного прошел по этому
маршруту, однако сил идти долго уже не осталось. Да и с глазами становилось
все хуже -- их как будто затянуло пеленой. Был момент, когда казалось, что
на гребне, по которому я двигался, за камнями лежит снег Какое-то шестое
чувство вынудило остановиться и потрогать этот "снег" руками -- оказалось,
там пустота. Словом, я решил вернуться.
-- Когда вас потом нашел Ковалев, вы смогли идти без посторонней помощи?.
-- У Сергея был кислородный баллон, и он дал мне хорошенько надышаться. И
мы стали спускаться. А уж затем, когда встретили Игоря Свергуна и Николая
Горюнова, ребята спускали меня, как мешок. Кстати, это был, пожалуй, первый
случай, когда альпинист таким образом покинул вершину Эвереста.
Показательный пример: три года назад одна американка почти двое суток
умирала невдалеке от вершины. Мимо прошли несколько групп, ей помогали
медикаментами, другими припасами, но никто не решился нести женщину на
себе. Вообще на такой высоте нормы морали несколько иные, чем внизу, -- они
жестко подчинены принципам рационализма. Например, тела погибших на
Эвересте никто и не думает спускать вниз. Лично я на подступах к вершине
насчитал пять трупов -- такова суровая реальность гор.
-- Не повлияли ли эти "правила игры" на ход поисков Василия?.
-- Его искали везде, где это было возможно. Остались неисследованными
подступы к одной очень опасной стене. Но пройти к ним чрезвычайно сложно, у
ребят на это попросту не осталось сил.
-- Как вы себя чувствовали, когда вас спустили в базовый лагерь?.
-- Судите сами: я потерял больше половины веса, а давление было очень
низким. Собственно, я нуждался в реанимации. Ее в сложных полевых условиях,
используя переносную барокамеру, успешно провел врач экспедиции Владимир
Лебеденко. Когда он немного привел меня в чувство, предстоял переезд в
больницу Катманду. Но машиной из базового лагеря не добраться, пришлось
нанимать носильщиков-шерпов. Они по очереди несли меня до трассы на плечах.
В госпитале в Катманду врачи проверили состояние внутренних органов --
слава Богу, они оказались в порядке -- и заявили, что лечить отморожения не
будут: они этого попросту не умеют. Но мне повезло: в городе оказалась
другая украинская экспедиция, врач которой, харьковчанин Алексей Боков,
буквально дневал и ночевал возле моей постели. Уже в Киеве врачи
констатировали: если бы не квалифицированная помощь Алексея, последствия
отморожения оказались более серьезными.
Владимира, похоже, ожидает ампутация пальцев на ногах и левой руке. Но
доктора говорят, что ходить он сможет. Кроме того, Лариса уже ищет врачей,
которые смогут, если нужно, нарастить мужу некоторое подобие фаланг пальцев
на руке.


04.06.1999, Факты