ПОЛЕТЫ ВО СНЕ И НАЯВУ.

В 93 они собрались поехать летать в Италию. Меня пригласили в качестве водителя-механика. Ну, конечно не водителя шара, а механика для этой многострадальной шестерки.Она, несмотря на свой преклонный возраст, передвигалась сама и умудрялась тащить за собой прицеп весом более 700 кГ.По приезде в Польшу, остановились на площадке рядом с дальнобойщиками чтобы сделать дозаправку бензином. Наше появление вызвало у них несомненный интерес. Они собрались вместе, стали говорить что-то на немецком и смеяться, показывая на нас пальцем. Я сам готов посмеяться над собой, но если шутка уместна и в тему. А когда не понимаю, то это меня раздражает. Ну думаю фрицы, забыли, что такое Курская дуга? Вытащили мы вдвоём 50-ти литровый газовый баллон из прицепа, сняли с него пломбу и начали откручивать винты на головке. Немцы замолчали и впали в ступор. Когда же мы выдернули из баллона голову, они с криками «O mein Gott!» бросились врассыпную. Вот фрицы тупоголовые: наверное подумали, что мы действительно с заправленного баллона свернули голову. А там вместо газа был залит бензин. В стране тогда была проблема с горючим: для заправки приходилось отстаивать в очереди по 2-3 часа даже ночью. Да и не только с бензином. В стране вообще была проблема. Но игра стоила свеч – в Москве он стоил 30 центов, в Польше – 50, а в Европе аж целый доллар (евриков тогда ещё не придумали). Да и на таможне разрешали провозить только одну канистру с бензином (20 л.), а мы на халяву провезли 300 литров. Наши таможенники мыслили одинаково с тупыми фрицами: если баллон газовый, то значит там должен быть газ. Потом была Германия, Австрия и на наше удивление «старушка» доехала до середины Италии без единой поломки. В маленьком городке Тоди (это была цель нашего путешествия) проводились соревнования по воздухоплаванию – по-ихнему фиеста. Позже я понял смысл этого слова: фиеста - это пошла на фиг любая работа. И ещё понял, что фиеста - это стиль жизни итальянцев. Поселили нас в мужском монастыре (на фото внизу в центре видна его высокая башня), выделив каждому по келье, чтобы лучше думалось о грехах наших мирских.Для питания нам отвели ресторан на центральной улице. Первый обед был для нас большим испытанием. Мы пришли последними, когда все уже начинали есть. Понять, что написано в меню были не в силах, но есть хотелось очень. Объяснить итальянскому официанту на русском мы не сумели, поэтому прибегли к языку мимики и жестов. Весь ресторан прекратил есть и начал с интересом наблюдать за нами. Когда наш пилот начал задирать себе большим пальцем нос, его жена помахивать сложенными в локтях руками и кудахтать, а я наставлять официанту рожки, ресторан захлебнулся от хохота. Официант сорвал с руки полотенце и рыдал, утирая им текущие по щекам слезы. На наше счастье за соседним столиком сидел венгр, который знал много языков, в том числе и русский. Он то и помог нам выкрутиться из неприятной ситуации и в дальнейшем помогал объясняться с итальянцами.
Рано утром и вечером, когда ветер обычно был наиболее слабым, проходили полеты. Стартовали с небольшого поля, находящегося рядом с городом.Что там только не летало в небе: и кроссовки;и кассеты от фотопленки;и бутылки;и даже зайцы.Высшим пилотажем я тогда посчитал посадку корзины шара прямо в прицеп, чтобы не затаскивать ее тяжеленную вдвоем на руках, а потом еще и газовые баллоны туда-сюда не таскать. Оказывается в безветренную погоду это не так сложно сделать. Главное подать прицеп как можно ближе к зависшему шару и на руках довести корзину до кузова.Программа полётов была ранообразной: прилёт на цель, «заяц и собаки», «вальс сомнений» и ещё много разнообразных видов, которые врят ли что-то скажут неспециалисту. Но самым зрелищным оказался последний день. На лётном поле установили 5-ти метровый шест, а наверху повесили ключи от новенького Гранд-Чероки, который стоял тут же. Пилот, снявший рукой ключи с шеста, получал машину. Нужно сказать, что в тот день в котловине, сложились уникальные метеоусловия: ветер через каждые 20-30 метров высоты менял своё направление. Стартовало сразу несколько десятков шаров и промахнувшийся пилот имел возможность вновь взмыть в небо и, работая горелкой и изменяя высоту полёта, сделать новый заход на шест. Началась феерия. Всё это походило на фантастическую карусель, фигурами в которой были шары. Наш пилот сделал шесть заходов на цель. Каждый раз, когда он оказывался рядом с шестом, я сжимал кулаки так, что костяшки белели. Я болел за него так, как наверное не болел за наших хоккеистов, когда они канадцев драли. Но судьба распорядилась по своему. Ключи в тот раз остались висеть на месте.Одновременно с фиестой проходил пробег раритетных автомобилей. В тот последний день, когда все эти анахронизмы выстроились в кавалькаду на летном поле для совершения почётного круга, к нам подошла очень пожилая англичанка. Увидев нашу «шестерку», она решила, что мы тоже участники пробега. Поинтересовалась, откуда мы приехали. Узнав, что мы из Москвы, её изумлению не было предела. Она лишь спросила: «И что, она сама доехала до Италии?». Мы с гордостью подтвердили сей факт. Тогда она задала совершенно обескураживший нас вопрос: «А на чем вы поедете обратно?». Мы ткнули пальцем в «шестёрку». Следующий вопрос: «И что, она доедет?» - уже заставил нас задуматься. Удаляясь, она что-то ещё бормотала себе под нос. Её скептицизм оказался пророческим. Наверняка была, если не ведьмой, то ясновидящей.
Полюбовавшись напоследок красотами «вечного города», мы тронулись в обратный путь.Но не дотянули даже до Венеции. Решив напоследок искупаться в Адриатике, повернули на пляж, и там окончательно «сдохло» сцепление. Слова той пожилой англичанки сбылись. Измотанные жарой и обескураженные произошедшим, мы отрешённо глядели на сверкающее в вечерних лучах море. Неожиданно к нам подгребли два одиночества в футболках и бермудах. Они задали стандартные вопросы, говорим ли мы на английском или немецком языках, и получили отрицательные ответы, правда, каждый раз не на том языке, на котором спрашивали. Взглянув на номера, они спросили напрямую, без обидняков: «Мужики, водка есть?». Ответ был утвердительным и на чистом русском: «А як же». Разговорились. Они оказались хохлами. Эмигрировали в Германию, устроились работать и уже позволяли себе съездить отдохнуть на машинах в Италию. А водку искали, потому что магазин уже закрылся, а в баре очень дорого.
На следующий день, после дружеского ужина и тостов за российско-украинскую дружбу, они на тросе потащили нас в автосервис. Однако немного заблудились и бросили нашу машину в каком-то болоте на окраине города, сославшись на отсутствие времени и запрет на подобную транспортировку автомобилей. Но нас до сервиса довезли, благо он был недалеко, и даже помогли объяснить начальнику наши проблемы. Проникшись ими, он вызвал механика, и они отвёзли нас на «Мерседесе» механика к нашей «старушке». Накинув на водительское сидение белый чехол (чтобы не испачкать о кресло свой белоснежный комбинезон, подумал я), завёл машину, понажимал на педаль сцепления и вынес вердикт, о котором я и без него знал: диск сцепления сгорел к хренам собачьим. На просьбу забрать машину в сервис, они ответили категорическим отказом, сославшись на то, что сегодня суббота, а завтра выходной, и забрать её смогут только в понедельник. Наш аргумент, что завтра заканчивается виза, не произвёл на них впечатление. Они сказали, что вызовут полицейского, и он продлит нам визу. Хорошо им рассуждать, сидючи в Европе, а у нас и Германская виза через два дня заканчивалась. А с немцами шутки плохи: народ педантичный – в этом, мы ещё в посольстве в Москве убедились.
После короткого совещания, решили ремонтировать машину сами. Но решить, не значит сделать. Хорошо, когда есть инструмент и подъёмник, а когда в наличии только реечный домкрат и накидной ключ вместо головки с удлинителем, которым практически невозможно отвернуть прикипевшие болты на коробке передач, ремонт превращается в пытку и кажется малореальным. Но на безрыбье, раком встанешь. В итоге мы втроём: пилот, я и чья-то мать, через пару часов открутили коробку, и я вынул корзину сцепления вместе с выжимным подшипником. Медным тазом накрылось всё: и диск, и корзина, и выжимной. Когда я появился в сервисе, неся в руках, по локоть изгвазданных в масле, эти сокровища, механик проникся ко мне уважением. Я прочёл это в его взгляде. Он тут же бросил работу, накинул на пассажирское сиденье белый чехол (чтобы я не испачкался об его кресло, подумал я) и повёз меня в магазин автозапчастей. Хозяин оказался «самой любезностью». Он с радостью сообщил, что у них такой устаревшей модели нет, но если я готов купить всё это за 200 долларов, то к 18-00 привезут из Рима. Уж не из антикварной ли лавки, с сарказмом подумал я, а вслух согласился, правда, с оговоркой, что у меня с собой нет мелких денег, и я расплачусь, когда буду забирать. Закралась мысль: пусть везёт, а я пока пошукаю, покажу ещё в каком-нибудь магазине, может быть и подешевле найду. Этот хитрован тут же срисовал мои мысли и предложил оставить у него моё грязное сокровище, чтобы он убедился, что привезённое соответствует оригиналу. Попытка сэкономить не удалась, подумал я направляясь к выходу, но случайно обернувшись у самой двери, успел заметить как хозяин, брезгливо взяв бумажкой мою запчасть, швырнул её в урну. Значит сравнивать не будет, лишь бы привёз.
Ровно в 18-00 я был в магазине. Хозяин сиял лучезарной улыбкой. Протягивая ему обещанную сумму, искренне испугался, чтобы он лопнул от счастья. А как был счастлив я, когда впервые в жизни ощутил в руках импортную запчасть. И как сразу стало обидно за Державу! Немного посоревновавшись с ним в ослепительности улыбок, я отправился в обратный путь, к тому болоту, где находилась наша раненая «старушка». Пока пришёл, пока то, да сё, стемнело. А предстояла куда более сложная задача: собрать ночью то, что с таким трудом разобрали днём. Больше всего меня беспокоило отсутствие специальной оправки для центрирования диска сцепления при установке корзины. Надеюсь, что любой автомеханик меня поймёт. Дневной зной ещё не успел смениться ночной прохладой, поэтому под машину я полез топлесс. И сразу же почувствовал укус итальянского комара. Карельские и таёжные просто отдыхают. У них там хоть звери есть, по деревням бездомные собаки и мужики пьяные валяются: ешь - не хочу. А что в Италии? Бездомных собак нет, пьяные не валяются, про зверьё только в исторических романах можно прочитать и даже автомеханики на «Мерседесах» в ресторан с работы ездят. Сейчас для них Италия – это как Россия в 20-е годы прошлого века: одна и та же проблема – тотальный голод. И так раздумывая о горькой судьбе итальянских комаров, я продолжал наживлять болты корзины сцепления. Неожиданно, и без того слабый свет полусевшего фонарика, стал меркнуть – это полчища комаров закружились надо мной, и в воздухе повис непрерывный гул. Я понял, что та гадина, которая меня первой отимела, растрезвонила по своему комариному интернету на всю округу, вплоть до Венеции. Представляете, какая началась вакханалия. Перед ними лежал 75-ти килограммовый кусок мяса с 5,5 литрами свежей горячей крови внутри. Ежесекундные удары по телу свободной рукой и поминания той третьей, с которой мы разбирали машину, результатов не дали. Я понял одно: если вылезу из-под машины, то обратно меня даже под дулом пистолета не загонишь. Представил себя коммунистом, которого пытают в гестапо, и под насвистывание «Варяга» начал самую сложную операцию: центрирование диска своим указательным пальцем, вместо оправки. С шестой попытки это получилось. Решил даже, что как вернусь в Москву, покрашу его золотой краской. Остальное было делом техники: затянуть гайки и покинуть этот пиршеский стол. Про свежий огурец говорят: зелёненький и в пупырышках. Я вылез из-под «старушки» как один красный пупырышек. А утром мы вновь штурмовали Альпы, надрывая свежее сцепление.
А через месяц мы были уже в Люксембурге с его лесами, теснинами и виадуками. Там я поимел прединфарктное состояние, когда утром увидел домохозяйку моющую каким-то шампунем тротуар и мостовую перед своим жилищем – опять обида за Державу подкатила. Был большой табор из русских экипажей рядом с лётным полем. Опять были полёты и застолья. Была поездка во Францию через тоннель в четыре утра в дансинг, когда изрядно обалдевшие после ночной смены официантки ещё больше обалдели от 12 здоровых русских мужиков, вылезающих из одного Гранд-Чероки и жаждущих танцев. Их язык жестов нам недвусмысленно подсказал, что пора убираться обратно в Люксембург. Была покупка машин для перегона в Россию, трёхсуточная очередь на таможне перед Брестом в компании с местными «братками», уход от погони с Минска до Красной горки и, наконец, Москва. Слава богу, что тот сезон закончился благополучно.
На следующий год мы поехали на Кубок Европы во Францию. Компанию нам, как и в Люксембурге, составил француз Мишель (на снимке внизу). Я всегда подозревал, что наши казаки память о себе не только в названии «Бистро» оставили. Наверняка своё семя по всей Франции разбросали. В Мишеле явно прослеживались русские корни. В прошлом году, увидев наших ребят и узнав цель поездки, он тут же повесил замок на свой детский аттракцион, который за тёплый сезон обеспечивал его заработком на весь год. Сел в свой Гранд-Чероки и поехал следом. Бесшабашный, общительный, пьющий – тут даже к гадалке не ходи, просто забыл русский язык с 1812 года. Но с ним языковой барьер не ощущался.В подвалах таких старинных замков и производят коньяки лучших сортов. Именно в этих металлических резервуарах происходит процесс получения чего-то, что в конце своего многолетнего пути становится тем самым изумительным напитком. Нам что-то пытались объяснить, но языковой барьер опять помешал, хотя главное мы поняли: коньяк зарождается в этих самогонных аппаратах.
Всех пилотов усадили за длинные столы, и они начали бриффинговать.А русские водители-муханики в это время разминались в буфете коньячком и анисовкой. Удивительный народ эти французы: они зачем-то анисовую разводят водой. Иногда, даже в рюмку с коньяком пытались воды подлить (наверное это был Otard 55). Но, что рускому хорошо, то французу… Поэтому мы сразу пресекли их попытки, забрав целый поднос с рюмками и уютно расположившись за отдельным столом. Мишель схватил бутылку и начал пить прямо «из горла», резонно опасаясь, что в рюмках официанты уже «разбодяжили». Это меня окончательно убедило в крепости его русских корней. Ну какой француз до этого додумался бы?В подвале было хорошо – прохладно, а выход на солнце в 40-ную жару после выпитой бутылки коньяка произвёл на мой организм впечатление хорошего удара киянкой по затылку: в глазах темно, в ушах звон. Была ещё одна неприятность: сразу пришлось сесть за руль, чтобы ехать к месту старта. Сидеть конечно хорошо если в машине есть кондиционер. А в раскалённой консервной банке, когда нет даже намёка на дуновение ветерка, просто плохо. Хорошо, что сразу тронулись, но на дороге появилась ещё одна неприятность в виде полицейского с жезлом, и это было плохо. Пришлось сразу закрыть окна, надеясь, что хоть от машины перегаром не должно тянуть, и это было очень плохо. Подъехав к полицейскому, я включил левый поворотник и уже начал выворачивать руль, но заметил, что он отчаянно машет жезлом, указывая мне прямо. Я ему жестом показал, что мне налево, а он какой-то упёртый оказался: машет мне прямо и жестикулирует, чтобы я окно открыл, типа сказать мне что-то очень умное хочет. Смотрю я на него и думаю: «сейчас, разбежался, открою я тебе: не видишь что ли, что кондиционер в усиленном режиме работает – даже стёкла запотели». После пары минут препирательств, когда я уже был готов закимарить и мне показалось, что у него появился двойник, пришлось согласиться с его французскими доводами и рвануть прямо. Дистанция образовалась солидная и, разогнавшись и открыв окна, сразу почувствовал облегчение.
А потом полёты, полёты, полёты. Утром и вечером. В последний день соревнований, накануне показательных выступлений, организаторы устроили для нас прощальный ужин прямо на лётном поле. Чтобы не портить аппетит, мы постились до самого вечера. И, как стемнело, изрядно голодные всей ордой двинулись к лётному полю. Ветерок доносил до нас аппетитный запах французской кухни. Но по мере приближения, запах становился всё более резким и уже не вызывал прежнего энтузиазма. Оказалось, что так пахнет эскарго – французский деликатес. Когда же узнали, что он приготовлен из виноградных улиток, аппетит у многих пропал. Я всё- таки решил попробовать это изысканное блюдо: уж больно жрать хотелось. Честно говоря, понравилось. В меру наперчёное мясо с чесночком и зеленью имело специфический вкус. Особенно в букете с белым вином, как посоветовал мне Мишель, но на всякий случай решил обеззаразить желудок крепким алкоголем. В спиртном, слава богу, недостатка не было. Все-таки в провинции Kognac находимся. После того, как все изрядно «подогрелись», дирекция мероприятия уговорила нашего пилота заключить договор от ущерба "третьему". На следующий день мы по достоинству оценили их инициативу. А это наш шар. Как видно, одним из спонсором нашей поездки выступала газета «Экономика и жизнь», без чьей помощи она бы, возможно, не удалась.И вот его последний полет. Шар летит над виноградниками в поисках удобного места для приземления. Я еду следом на машине.Обогнув очередную лозу, становлюсь свидетелем незабываемой картины. Шар летит низко над землёй, а пилот пытается на русском языке получить разрешение у француза разрешение на посадку: ведь земля - это частная собственность. Француз изумлённо глядит на него и ни хрена не понимает. А я с ужасом наблюдаю, как шар неуклонно приближается к высоковольтной ЛЭП. Когда пилот увидел опасность, было уже поздно. Удар пришёлся как раз металлическими тросами по проводам. Электрический разряд разрубил два троса, корзина опустилась на землю и пилот выпрыгнул из нее. Подбежал к нему, я и убедился, что травм нет. Корзина, тем временем сползла на землю, а оболочка ещё стояла, но начала медленно проседать. Появилась надежда поддуть её вентилятором и потихоньку стянуть с проводов. Рванул к машине и схватив вентилятор, помчался обратно. Пилот в это время медленно подтягивал к себе оболочку. Включил вентилятор и мы начали поддувать шар и тянуть его вниз, но в этот момент подъехал главный судья соревнований и категорически запретил нам что-либо предпринимать. Вот из-за этого педантичного француза и погиб наш шар, а ведь его вполне можно было спасти. Оставалось только пассивно наблюдать, как охлаждающаяся оболочка медленно тянет провода к земле.Быстро наступила кульминация: нуль сошёлся с фазой, раздался треск от электрических разрядов, посыпались искры и оболочка загорелась. Сразу же погасли фонари на столбах. Что тут началось! Примчались две пожарные машины и три скорых помощи. Они объяснили, что с нашей помощью электроснабжения лишилось три поселка. Ну что поделаешь, се ля ви.
Созерцая догорающую оболочку, мы радовались тому, что накануне застраховали шар. Незнаком с УК Франции, но думаю за такие «шутки» какой- нибудь срок нам бы намотали.Полёты наяву закончились, а вот во сне ещё продолжались.
А после был Париж с его Эйфелевой башней, все ступеньки которой пришлось отсчитать самому, так как в карман был почти пуст. Наверху закралась мысль: сигануть бы отсюда на параплане. Но это были только несбыточные мечты.Реальной была улица Пигаль с полногрудыми мулатками, которые, впрочем, тоже оказались несбыточной мечтой (в кармане 20 франков – это на пару минут поговорить и только), и в завершение музей Сальвадора Дали на Монмартре. Прощай Париж – по Москве соскучился.