Гренландия для бедных, или причудливые лики исландского альпинизма.(5)

Все фото - автора, кроме тех, под которыми указано авторство других людей.

Дьюпивогур и Папей: пираты, монахи и некропанталоны...

Вернёмся, однако, в Дьюпивогур. С этим небольшим рыбачьим посёлком связано одно странное, печальное, и в контексте викинговой славы несколько ироническое событие исландской истории, осевшее в памяти народной под именем "Турецкий Набег". К туркам, впрочем, это дело не имеет ни малейшего отношения, и они попали под историческую раздачу лишь по причине принадлежности к той же религии, к которой принадлежали и герои - или, если угодно, антигерои - этого набега, но, в отличие от последних, обладали мощной государственностью и, соответственно, представительским качеством...
В 1627 году, на юго-восточном побережье Исландии высадилась могучая пиратская армада. Родом пираты были из северной Африки, из тех самых мест, где ныне находится государство Алжир, но в их рядах было также и несколько европейцев, в том числе и скандинавов. Ирония этого события заключается в том, что пиратскому рейду подверглись потомки тех самых викингов, набеги которых держали в страхе всю Европу на протяжении столетий, в остальном же, эта история трагична и оставила глубокий шрам в исландской национальной памяти.
Спалив все фермы, находившиеся на побережье, в том числе и Дьюпивогур, и подавив нестройное сопротивление давно уже осевших и погрязших в быте северных увальней, черные бестии вывезли в Алжир около 250 человек - мужчин, женщин и детей. На долгие годы всё юго-восточное побережье острова превратилось в безлюдную пустыню.
По прибытии в Африку, пленников большей частью продали в рабство.
В одном англоязычном блоге мне попалась на глаза интересная информация, касающаяся "Турецкого Набега". Некий исландский пастор Олафур Эгилссон шестидесяти лет отроду был захвачен вместе со своей беременной женой и одиннадцатилетним сыном и вывезен в Алжир. Жена его благополучно родила во время плавания, но по прибытии в Алжир старший сын был отделён от семьи и продан на невольничьем рынке. Сам Олафур, проведя в рабстве несколько лет, был отпущен на свободу, вероятно, по причине преклонного возраста, и, оставив на чужбине жену с ребёнком, вернулся в Данию, которая в то время имела для Исландии статус метрополии, с намерением просить датского короля уплатить выкуп ради спасения остававшихся в рабстве пленников. Датский король, однако, как раз проиграл очередное сражение силам католиков в Тридцатилетней Войне, а потому был раздражен и не склонен к филантропическим жестам.
Вернувшись на родину, в Исландию, Олафур написал книгу, в которой изложил историю своих странствий и своих бедствий. Благодаря его рассказу, "Турецкий Набег" перестал быть абстрактным историческим фактом, но облекся плотью, кровью и страстями конкретных живых людей.
Будучи человеком любопытным и весьма образованным для своего времени, пастор заострял внимание в своём рассказе на чужеземных обычаях и на экзотических особенностях чужеземья. Три вещи необычайно поразили его воображение: головные уборы алжирцев (вероятно, чалмы), не подлежащее исправлению и самой могилой уродливое животное верблюд, а также - полное отсутствие у мусульманских пиратов привычки к потреблению спиртного. Последнее, в совокупности с тем фактом, что часть угнанных в рабство исландцев спустя годы всё же вернулась на родину, быть может, объясняет, некоторым образом, вопиющую пустоту дьюпивогурского ликеро-водочного магазина в момент его открытия...

Дьюпивогур:




Утром следующего дня мы отправились в пешую прогулку по окрестностям Дьюпивогура.
Погода, наконец, наладилась окончательно: выкрашенный со скандинавской тщательностью порт, россыпь игрушечных корабликов у пирса, строгой пирамидальной формы гора, придающая городку облик посёлка строителей некой египетского размаха пирамиды - где ты, Мулдашев?.. - всё это смотрелось в залив, цвета густо разведенной синьки. В условиях Исландии, небо отражается в воде таким образом, что светлые тона тонут, оставляя плавать на поверхности синюю рябь немыслимой вангоговской интенсивности цвета.
Неспешная прогулка, ворошение оранжевых морских трав, чью гниющую прелесть облюбовали сонмы деловитых насекомых, пике красноклювой полярной крачки да эфемерные островки ромашек-однодневок - это всё, что занимало и заботило нас этим утром.
Острые, как края консервной банки обрывистые берега, да сытое пузо океана до горизонта - "край Ойкумены".





По пути к острову Папей наш кораблик приблизился на расстояние четкого снимка к скалистому островку, усеянному тушками тюленей самых разных возрастов: от крохотных белков, похожих на глазастую куклу с кустарно выполненными и небрежно пришитыми подобиями не то лап, не то ласт, и до матёрых самцов, напоминающих небольшой лоснящийся дирижабль.
Внимательные плоские морды с щетинистыми щёчками как по команде повёрнуты в нашу сторону - с совиной независимостью от положения тел и почти с совиной же бесстрастностью. Каждодневное развлечение: явление уродов в час урочный...
- Скажи мне, как зоолог, это морские львы или морские котики?
- Это ни то, ни другое, это - тюлени, не знаю только какого вида.
- А морские львы - это разве не вид тюленей?
Недоверчивый прищур, - крушение мифа...
- Не-а, морские львы, котики, сивучи - это одна группа, а тюлени - совсем другая. Раньше их объединяли в одну группу ластоногих, но сейчас, вроде, считается, что они даже не одного корня.
- И как их можно различить?..
- Проще всего по задним ластам. Когда они лежат на берегу, у котиков ласты торчат вперёд - под брюхо, а у тюленей - назад, как хвост...
"Хотя бы совесть ластоногих..." - а теперь нет и ластоногих...


Подходы к Папею живописны: многоцветьем скал и зелёными шапками трав они напоминают скорее какой-то тропический островной рай, чем приполярный архипелаг.
Причал расположен в зеркальной бухте, наверх ведёт добротная деревянная лестница.
Фотографируя бухту, причал и кораблик, я слышу за спиной девичий голосок встретившей нас женщины-гида. Поворачиваюсь, ищу глазами, делаю "повторный заход на посадку", но глаз не находит ничего соответствующего и уходит на третий круг. Снова зазвучал женский голосок, нехотя сливаясь в сопротивляющемся сознании с фигурой молодого спортивного парня, как нехотя сходятся в бинокле два изображения в процессе фокусировки... Не может быть!.. "Симпатичный мальчик или страшненькая девочка..."
Экскурсия по острову. Длинный хвост туристов во главе с "симпатичным мальчиком" петляет меж зелёных холмов, проглотивших небо луж, флуоресцентного мха и торчащих тут и там гибких стебельков, увенчанных белым пушком - своеобразным местным хлопком.
Воспалённый пожилой соотечественник, обрадованный тем, что я не сумел увидеть вблизи паффинов, не ленится похвастаться своими, сделанными с пяти метров, фотографиями. Паразитическое воодушевление... Воспользоваться физической формой...
Соотечественник запыхался и отстал, но настроение слегка подпорчено. Не паффином единым...
На острове мы посетили три достопримечательности: скалу, на которой более удачливые посетители наблюдают гнездовье тупиков, маяк, а также крохотную деревянную церковь, выкрашенную по странной прихоти островитян в дьявольский черный цвет. Набором достопримечательностей Папей напомнил мне полуостров Дирхолай, но только вместо каменной арки на Папее была эта церквушка. С церквушкой связаны два интересных факта, сообщенных нам гидом: во-первых, это - самая маленькая церковь в Исландии, а во-вторых, она построена из древесины, принесенной течениями к берегам острова якобы из самой Сибири...
Первыми заселили Папей ирландские монахи, от названия которых "paper" и пошло, как полагают, название острова. Было это еще в довикинговы времена, и с появлением в Исландии последних, демографический баланс изменился не в пользу монахов... Проще говоря, с появлением подопечных Одина, слуги Христовы были вытеснены отовсюду, но, спустя некоторое время, сами викинги приняли христианство, поскольку единоначалие выглядит привлекательнее бардака, в котором, кто смог - тот и бог, и не понятно кому стоит поклоняться и приносить оторванные от собственного голодного рта жертвы. Да и потом, хоть и хиляки все эти материковые святоши, но шибко умны - не поспоришь.
Приняв христианство и построив церковь в каждом посёлке, исландцы не слишком смягчились нравом, оставаясь людьми простыми, суеверными и скорыми на правую расправу. Обычаи и суеверия их были, порою, не менее причудливы и монструозны, чем блюда их кухни. На крохотном кладбище у церкви, по словам гида, похоронен один самых колоритных глав островной колонии, прославившийся своей силой, буйным нравом и богатством - не души, разумеется... Богатством своим он был обязан ношению особых кожаных брюк, которые называются Nabrokarstafur, что можно перевести на русский язык, как "некропанталоны".
Обряд ношения некропанталон настолько "своеобычен", как сказал бы писатель-почвенник, что на нём стоит остановиться поподробнее.
Некропанталоны служили в древней Исландии способом быстрого и верного обогащения, хотя и чреватого некоторыми осложнениями для бессмертной души, в случае неточного следования инструкциям. По-сути, такие "панталоны" представляют собой кожу, снятую с нижней части человеческого тела. Хотя спускание шкуры с ближнего во имя собственного обогащения нельзя считать чисто исландским изобретением, но буквальность исландского метода, всё же, несколько шокирует...
Вся процедура изготовления некропанталон выглядела следующим образом. Прежде всего, нужно было извлечь из могилы свежеусопшего мужчину, предварительно заручившись его согласием. Последнее, с одной стороны, представляется мне уступкой христианскому смягчению нравов, а с другой - проливает неожиданный свет на вышеупомянутую сделку между фаллологическим музеем и тем жителем Хусавика, который завещал ему своё имущество. В этом новом свете его жест видится мне продолжением древней традиции некропанталон, хоть и в символическом виде.
После того, как тело извлечено из земли, необходимо аккуратно снять с него кожу от пояса и ниже - вплоть до больших пальцев ступней. Затем, следует изобразить на кусочке пергамента специальный магический знак и положить его в мошонку будущих волшебных брюк. По причине того, что знак должен быть помещён не куда-нибудь, а именно в мошонку, сырьём для изготовления подобных брюк может служить лишь герметичное мужское тело - никак не женское.
Следующая технологическая операция заключается в том, что вы должны украсть монету у бедствующей вдовы, но, разумеется, не у вдовы донора кожи - на то он вряд ли дал бы своё согласие, - а у женщины сугубо посторонней, не имеющей отношения к делу. Совершать подобную кражу следует в Рождественскую ночь, или на Пасху, или же на Вознесение, иными словами, - в день ясного праздника, а не в серый, убогий будень. Вообще говоря, кража монеты у бедствующих вдов была частью множества исландских колдовских рецептов, однако, строгие временные ограничения на это действо накладывались лишь рецептом изготовления упомянутых панталон.
Как и магический знак, украденную монету необходимо разместить в мошонке.
Когда же все ингредиенты собраны вместе и помещены должным образом, наступает, наконец, светлый момент волшебства: будущий "король" должен натянуть на себя своё новое платье, твердя при этом специальные заклинания. Если всё сделано правильно, некропанталоны станут неотличимы от кожи своего владельца, а деньги станут притягиваться к магической монете - этому зерну конденсации... - и скапливаться в мошонке. И вот тут, когда я размышлял об этом странном обычае и о его носителях, меня посетила фантастическая догадка относительно происхождения русского слова "мошна", и, будь я Пелевин, я сумел бы заставить вас поверить в существование обычая некропанталон у древних славян, но я великодушен и не стану отбирать хлеб у признанного мэтра этимологических мистификаций...
Периодически, монеты следует извлекать из мошонки, дабы освободить место для новых вкладов, поступающих от потусторонних вкладчиков, ну и просто для того, чтобы не жало в паху...
Опасность ношения некропанталон заключается в том, что, если неожиданная смерть застигнет вас в этой одежде, с душой вашей приключится нечто ужасное. Что именно, древние исландские источники умалчивают, но можно предположить, что она отойдёт вкладчику в качестве компенсации за переведенные вам суммы. Чтобы этого не случилось, вы обязаны перед смертью передать некропанталоны некоему доверенному лицу, и сделать это необходимо вполне определённым способом: сперва извлекается одна нога, и доверенное лицо надевает на себя освободившуюся штанину, затем та же операция проделывается и со второй штаниной...
Насколько я понял нашего гида, носителю некропанталон с острова Папей не удалось обхитрить вкладчика - смерть застала его в штанах (ср. с русским "застать со спущенными штанами"), и душе его, вероятно, пришлось отдуваться за грехи тела.

Остров Папей был населён людьми вплоть до 1966-го года, когда его покинула последняя семья фермеров. Я подчеркиваю - людьми, поскольку помимо людей обыкновенных, таких, как мы с вами, остров был населён и специальной исландской породой "спрятанных людей" (huldufolk). Они, разумеется, никуда с острова не делись - как были спрятанными, так и остались.
Не стоит путать спрятанных людей с эльфами и троллями, которые тоже водятся тут в изобилии, но являются существами, лишь отдалённо напоминающими человека, в то время как спрятанных людей отличает от обыкновенных лишь их способность оставаться невидимыми. В принципе, спрятанные люди относятся к нам, выставленным на всеобщее обозрение, благожелательно, оказывая мелкие услуги тем из нас, кто этого заслуживает, но я бы лично не стал с ними связываться. По крайней мере, гид наш понизил голос до шепота, когда расписывал их добродетели. Он показал нам церковь этих созданий, спрятанную в обыкновенной на вид скале, и место их собраний, где они обсуждают насущные проблемы своего спрятанного мира.
- Кроме них, - сказал он - только я один могу ещё считаться местным жителем, хотя ночую на материке. Я - это всё население Папея - добавил он с усмешкой, и сказано это было таким ангельски тонким голоском, что я не удержался от дополнения: "мужкое и женское в одном лице" - в уме, разумеется, и без какого-то ни было отрицательного подтекста...

Охотник на оленей

Рисунок добыт в сети

В Эгилстадир мы приехали поздно вечером, по отвратительной грунтовке, в которую на этом участке превращается главная исландская "автотрасса" - шоссе номер один. Вероятно, большинство водителей пользуется более длинным вариантом - на восток вдоль фиордов, мы же польстились на "главность" первого шоссе и на значительно меньший километраж. В итоге, дорога была пустынна, - похоже, ею пользуются одни лишь бараны, и я имею в виду не нас, - в конце концов, каждый имеет право на ошибку, - а именно баранов - мелкий рогатый скот с закрученными спиралью рогами. Бараны эти выходили на дорогу группами и поодиночке, и самозабвенно слизывали с грунта какие-то полезные для их бараньего организма микроэлементы. На наши отчаянные гудки они почти не обращали внимания, - лениво глянув через плечо, возвращались к прерванному занятию. В довершение наших бед, опустился туман, и езда окончательно превратилась в исландскую дорожную версию русской рулетки: каждые пять минут на нас вылетал из тумана очередной баран. Бараны знали, что эти огромные, вонючие железки поднимают много шума, но, в сущности, абсолютно безобидны, а потому они клали с прибором на наш клаксон.
- Боря, давай задавим эту сволочь - пусть нам придётся платить за ремонт, но они нас хоть уважать будут...


Приехав в Эгилстадир, мы, прежде всего, позвонили водителю джипа, с которым мы списались, будучи ещё в Израиле, и который должен был на следующий день везти нас к началу трека. Его звали красивым нордическим именем Агнар, но, несмотря на германский эпос и пафос, которыми дышало его имя, я не был спокоен на его счет и готов был к любому подвоху. Дело в том, что в процессе переговоров о цене он вёл себя не как герой нордического эпоса, а как типичный обитатель Аравийского полуострова.
Первым на него вышел Лёня. На запрос о цене за поездку, длиною около ста километров, исландский бедуин запросил 200 евро с человека, т.е. в сумме - 800 евро. Решив, что кто-то из них двоих слаб в английском, Лёня снова написал ему, сформулировав вопрос в форме, намекающей на правильный ответ: "Правильно ли я Вас понял, что стоимость поездки - 200 евро с МАШИНЫ, а не с человека?", на что получил, изложенное с германской прямотой, подтверждение бедуинского прейскуранта: "Нет, цена - 200 евро с персоны, т.е. 800 евро с машины"...
Мы не верили своим глазам...
- Такого не может быть, - что за бред!.. Где это видано, чтобы брали с пассажира, а не с машины! А если бы мы отправили одного участника с вещами, он за ту же поездку взял бы двести?.. Ты уверен, что ты правильно его понял?
- Нет, ну ты перечитай письмо - я отправил вам всю переписку!.. Да он просто козёл - перечитайте переписку!..
И я перечитал её три раза, хотя нельзя сказать, что это была сложная для понимания литература. Если бы в этой переписке было хоть что-то, оставляющее место для иных толкований, я бы и словом не упомянул здесь об этой истории...
Наше обсуждение происходило в чисто мужском коллективе - мы решили избавить Наташу от напрягающих логистических подробностей, - а потому речь наша изобиловала буквой "Х". С её помощью нам удавалось охарактеризовать, как степень обнагления этого "исландского урода", так и плату, которую он сможет получить от нас за свои услуги, качество которых мы также характеризовали с помощью универсальной буквы.
- Да в жизни!.. Да пошел он!.. Да я сам за такие деньги куда угодно и что угодно допру!..
И мы стали с утроенной энергией искать других, более совестливых, водителей, но какие бы варианты мы не прорабатывали и с кем бы не вступали в переписку, нас неизбежно прибивало к Агнарову берегу. Все пути приводили к Агнару.
Мы стали впадать в лёгкую панику, поскольку график нашего перемещения по Исландии был довольно жестким, в конечной точке нашего трека была заказана машина, а потому, даже если бы мы действительно хотели "допереть всё сами", у нас всё равно не было на это времени.
И тут, мы с Борей провернули гениальную в своей простоте комбинацию. Прежде всего, Боря написал в информационный туристический центр Эгилстадира, спросив, кто в этом городе занимается извозом, и какова принятая цена на подобную услугу. В ответ он получил адрес Агнара, и ему сообщили, что мы должны рассчитывать на 200 евро с машины. Не убоявшись выглядеть идиотом, Боря переспросил, действительно ли указанная сумма берётся со всех гуртом, а не с каждого индивидуально, и получил утвердительный ответ. Затем, он переслал полученное письмо Агнару с просьбой подтвердить свою готовность служить нам за указанную мзду. Припертый к стене "бедуин", к тому же не догадывающийся, что Боря и Лёня - члены одной мафиозной группировки, на всё и сразу же согласился.
Вся эта история настолько противоречила моему опыту переговоров со всякого рода "аутфиттерными" агентствами, - в первую очередь, европейскими, - что я долго пытался понять мотивы этого человека...
- Скажи, а ты написал ему, из какой ты страны?.. - спросил я Лёню задумчиво, - уже в Исландии, когда мы в очередной раз пытались разобраться в загадочной исландской душе...
- Да... - ответил Лёня, помолчав, и тоже очень задумчиво - даже задумчивей, чем я спросил.
- Это ты зря... Возможно, он нашёл в этом спортивный интерес: нае-ть евреев в финансовом вопросе... Если он человек азартный, ему это могло быть интересно, - он мог бы потом похваляться перед знакомыми и повышать свой рейтинг... Это даже извиняет его, в какой-то мере... Спортивный интерес, я имею в виду.
- Ты думаешь?..
- Угу.
- Наивный...
- Но ты, когда о чем-то таком договариваешься: "имя-подпись" - и всё. Есть несколько стран, названия которых могут ощутимым образом повлиять на ценообразование...
Вся эта неприятная прелюдия вполне объясняет мою подозрительность в отношении Агнара. Я, вообще, считаю, что за такие вещи надо наказывать, и если бы существовал другой водитель, который просил бы больше, но вел себя честно, я предпочел бы уплатить больше, но не иметь дело с человеком, ведущим себя, как на восточном базаре... Но другого водителя у нас не было, а высечь самих себя мы были не готовы...

И вот тут мне важно отметить, поскольку речь идёт о реальном человеке, имя которого мною названо, что с того момента, как мы договорились с ним о цене, он вёл себя безупречно, и у нас не осталось к нему никаких претензий - он был точен, корректен, старался помочь нам, чем мог.
"Осадочек", однако, остался. У меня, по крайней мере.

Утром, как раз, когда Боря с Лёней, сдав нашу тойотину, вернулись пешим порядком в кемпинг, к лобби подъехал могучий серебристый джип, из которого спрыгнул на землю соответствующих размеров мужик - светловолосый, квадратный, с тюленьей шеей и мощной башкой. Огромные ручищи торчали из полосатой футболки, при том, что было утро, и температура вряд ли превышала двенадцать градусов. Одну из ручищ он предложил нам для пожатия, - с ухмылкой, в которой приветливость сочеталась со сдержанным нахальством в пропорции пятьдесят на пятьдесят.
Маленькие, уверенные глазки... живые... - вепрь, коренастый вепрь.
Как таких называют?.. Large. Рубаха колоколом. Уверенный тип - прочно обеими ногами, только на джипе и смог бы, - какая легковушка потянет. Килограммов двести кабанятины. АНТИПОД.
- Агнар, мы хотели спросить тебя насчет маршрута. На леднике нужны кошки, ледоруб и верёвка?
- Нет, не нужны. То есть, хорошо, если они есть, но, в общем, они не нужны - "It's rather flat I think" - задумался, куда-то позвонил, подтвердил ранее сказанное.
Мы извлекаем из рюкзаков кошки и добавляем к оставляемым нами в кемпинге вещам.
- Верёвку возьмём - может на переправах понадобится.

Мы едем берегом длинного и узкого фиорда, Боря ведёт с Агнаром светскую беседу на английском, а я глазею по сторонам и слушаю вполуха.
- Агнар, почему в ваших магазинах так мало рыбы? Мы думали, в Исландии - это главная отрасль...
- Всё уходит на экспорт - ответил Агнар со смешком - вся стоящая рыба уходит заграницу - "overseas, you know..."
Тундра пошла... "Олешка куцыми рогами..."
- Спроси его насчет оленей. Тут должны быть олени - самое то место.
- Как северный олень по-английски?
- Reindeer
- Агнар, здесь водятся северные олени?
- О, да, - здесь их довольно много, - "lots of them"
Ого, как оживился...
- По-твоему, мы сможем их увидеть - тут, по дороге?
- Может быть, - это как повезёт, их тут довольно много, но держатся в отдалении - "but may be..."
Ёрзает и зыркает...
- У вас на них охотятся?
- О, да, у нас разрешена охота, но нужно купить лицензию. У меня есть лицензия на одного оленя, но надо успеть до осени - "before fall comes"
Ага-а... Охотник. "Охотник на оленей"... Закрывает им глаза - большие выразительные каштаны. Таскает он в пламя каштаны оленя... Не то...
- Вы охотитесь на джипах?
- Да, и на джипах, и так просто. Близко не подпускают - знают уже запах, - "they smell us, I mean"
Гонят по тундре, а что - равнина, хоть и кочки. "Мерзлотное пучение"... Джип догонит. У этих оленей широкие мягкие копыта или путаю... Ходить по ягелю по ягель... Рога точно мягкие. Или пушистые. Широкие - точно. Наверное кровищи, долго с удовольствием фыркает под душем, на подошвах ботфорт пучки травы... нет - мазки мха. Как зелёный кал. Мазки зелёного кала.
- Куда ты тушу деваешь? Он же большой - в холодильник не влезет...
- О, да - это проблема. Что-то съедаем сами, остальное раздаю друзьям, знакомым, - "It's really big animal..."
Находит удовольствие... Азарт конечно, но кровь из горла - струйкой из уголка, так всегда показывают - наверно неправда... Звери о ней не думают, но понимают, когда приходит - глаза тоскливые. Собака может обмочиться от страха. Олень убегает - не до того. Весёлые глазки. Толстошкурый, - широкие все такие. Одним выстрелом двух зайцев: шкуру под ноги, рога - на стену. А что - БЫЛА ЛИЦЕНЗИЯ, не будь оленем.
Какое-то время едем молча, впереди растёт на глазах громада вулкана Снайфедль, у подножия которого находится одноименная хижина - стартовая точка нашего трека. Агнар уверенно рулит, джип обходит кочки, пересекает мелкие сухие ложбины.
Как ему не холодно... печка. Косая сажень в плечах, - широка кость воина. Намахались на поколения вперёд. Как рай их называется? Валгаллище... Страна вечной охоты. Во всех смыслах... Распугали всех оленей, хоть одного бы увидеть. Скоро приедем.

хижина Снайфедль:


Мы осмотрели хижину, в которой не было ни души, посетили туалет, и Агнар повёз нас к той точке, где собственно начинается пешая тропа. Он созвонился с держательницей хижины, которая отлучилась в самоволку в Егилстадир, сообщил ей о наших планах и передал нам её рекомендации по пересечению первого ледника:
- Переходите его как можно выше - на километр дальше, чем на старых схемах. Сейчас там открылось много больших трещин - "very big cracks... Crevasses?.. Y-yes! - crevasses"
Ау... кошечки...
Наконец, мы остановились у подножия большого холма с пятном снега на вершине, спрыгнули на землю и ахнули: перед нами лежала каменистая равнина, сплошь покрытая пёстрыми пятнами мхов и синими прожилками бесчисленных ручьёв. На юге она была оторочена пологими горами, в понижения которых вываливались льды Ватнайокюдля - тяжелые ледники проломили осаду гор и выплеснули на равнину потоками белой лавы. На западе льды не знали преград: вдаль до горизонта и в обе стороны до последней точки, цепляемой уголком глаза, простиралось ледовое плато. Покровный ледник, - последний оплот ледникового периода!.. Гренландия для бедных... Передний его край выглядел, как замёрзшая волна, накатывающая из океана на плоский берег - застывшее подобие далёкого цунами.
Дул резкий, холодный ветер, и мы натянули ветрозащитные куртки поверх флисовых, Агнар же стоял на ветру в футболке, подставлял лицо студёному исландскому солнцу и довольно щурился:
- Зимой по этому леднику при хорошем состоянии снега можно доехать почти до вершины Кваннадалсхнюкюр - "when conditions permit"
- Мы лезли на него три дня назад - это было ужасно... Всё время дождь, полно трещин...
Заинтересованный взгляд, чуть напряженное лицо: "правильно ли я понял"...
- Сейчас плохой сезон для восхождений. Я уже двадцать пять лет езжу в горы - "I like this job!"
ЕЗЖУ в горы...
Мы прощаемся, он в очередной раз интересуется, есть ли у нас GPS с топографической картой, и просит послать ему SMS с конца маршрута.
Как же ему не холодно? Заботливый... Всё равно: "охотник на оленей"...

продолжение:
http://www.risk.ru/users/ianr/13430/