ГОРЫ И ГОДЫ. На Ушбинском перевале
Фото Александра Боля
В 1969 г. Федерация альпинизма СССР послала в Приэльбрусье комиссию под руководством В.Шатаева для проверки спорных маршрутов. Во время восхождения на Ушбу группы Шатаева я был в числе наблюдателей.
В 1968 г. в Чемпионате СССР по альпинизму I место в классе технических восхождений получила команда Украины за северо-восточную стену Ушбы, за легендарные «зеркала» – участки с гладкими отвесными скалами.
Впервые «зеркала» прошел свободным лазанием Михаил Хергиани в 1964 г. Лишь на одном особо сложном участке ему пришлось использовать 24 шлямбура подряд – это метров 20. До Хергиани было несколько попыток пройти «зеркала» – все не удались.
Украинцы – команда В. Моногарова – впервые в Союзе прошли на шлямбурах все скальные участки «зеркал». У них был мощный «молотобоец», который делал крюк за пару минут. Вешалась лесенка, через метр – еще крюк, и так до верха стены. Не надо умения работать над крюком (точка страховки ниже тебя). Никакого удовольствия, что сам работал на микрорельефе, сам пролез, сам участвовал в организации прохождения участков... Да и маршрут испорчен.
Альпинисты, особенно старшее поколение, возмущались: «Это не альпинизм, а какая-то слесарня!»
В запале споров моногаровцев даже обвиняли в том, что сами «зеркала» они обошли. Прошли-то маршрут быстро!
К этому времени в Приэльбрусье набралось несколько спорных маршрутов, даже такой анекдотичный, как на пик Зимний, где пасутся козы и куда водят новичков. Там умудрились «найти» и сфотографировать отвесные стенки.
В 1969 г. Федерация альпинизма СССР решила послать проверочную комиссию в Приэльбрусье. Ее возглавил Гостренер Союза Владимир Шатаев. В нее вошел и мой тренер Валентин Гракович.
Комиссия базировалась в альплагере «Шхельда» и собиралась на «зеркала», когда я приехал к Валентину после альплагеря «Узункол». Мы с ним должны были лететь в Фанские горы, а пока я пригодился для группы наблюдения за восхождением членов комиссии на Ушбу.
Путь к С-В стене идет по Шхельдинскому леднику. Далее подъем по Ушбинскому ледопаду с выходом на Ушбинское плато и одноименный перевал (отметка 3700 м) между Северной и Малой Ушбами. Сюда команда Шатаева и мы, наблюдатели, поднялись к вечеру и заночевали.
С этого места северо-восточная стена как на ладони – до нее метров 200 по прямой. Спуск под стену серьезен: крутой лед; отвес, на котором навешаны наискось (откидывает и закручивает) лесенки; опять лед и далее по снегу к скалам, к стене.
Наутро Шатаев с группой ушли под стену. Поставили там палатку и вышли на обработку – связка налегке к вечеру прошла две веревки, забросив наверх часть «железа». Главными задачами было показать, что маршрут проходим; снять предстартовый стресс, ускорить прохождение стены – ибо завтра одновременно работать будут все, никто никого не будет ждать. Для обедов мы еще в лагере наготовили собоек – сваренную и разложенную по пакетикам замазку: мед, какао, орехи, имбирь, масло, мука, молоко. Горсть пакетиков в карман, еще сухофрукты – и о'кей. Стена такова, что все ночевки сидячие или висячие. Все вместе собираться смогут лишь по вечерам.
А мы трое, наблюдатели, стали обживаться на перевале. Мои сотоварищи – Володя и Виктор, москвичи, весомо старше меня. Нам предстояло пробыть тут неделю, не менее, и надо было устроиться комфортно.
Место довольно ветреное, сюда идет сильный переток холодного воздуха с ледопада, и мы сгородили снежную стенку вокруг палатки. Нам предстояло поддерживать связь с КСП, вести дневник наблюдения и информировать ребят на стене, что у них над головами. Было время чаевничать, разговаривать. Первые два дня на перевале прошли спокойно, потом начались приключения.
Утром на перевал поднялись два отделения значкистов из «Джан-Тугана» – альплагеря МВТУ. Шли на Малую Ушбу на маршрут 2А.
Спустя время мы услышали крики и увидели, что по снежному склону в нашу сторону катится человек, опутанный веревкой. В метрах 150 он остановился. Стал ворочаться. Жив! Кинулись к нему.
Оказалось – вырвался крюк. Итог – перелом ноги, что-то с рукой, много ушибов и кровоподтеков.
Мы передали информацию о ЧП на КСП, поставили палатку для пострадавшего, утеплили его, чем могли; сделали чай.
Ребята на стене Ушбы были уже выше нас и хорошо видели перевал. Вышли на связь, все им рассказали.
Значкисты тем временем спускались к нам. По приходу оказалось, что их инструкторы – совсем молодые ребята – растеряны вконец. Они только весной окончили какую-то московскую городскую школу инструкторов и не очень-то понимали, что им в этой ситуации делать.
Спасотряд подойдет только через 7-8 часов. Значкисты вышли из лагеря в 3 утра, уже устали и скоро начнут замерзать. К тому же, ждать спасотряд – значит, спуск по ледопаду будет в темноте. Надо срочно организовывать спуск значкистов и пострадавшего.
Сказали это инструкторам значкистов. В ответ услышали:
– А где взять носилки?
– Сделать! Собирайте все ледорубы и репшнуры. На верхней трещине есть пара досок – несите сюда. Свяжем носилки.
– Нас этому не учили.
– Свяжем.
Мы с Володей стали вязать носилки, попутно обучая инструкторов. Виктор тем временем поил всех чаем.
Конечно, спуск по Ушбинскому ледопаду всей этой компании (к тому же с пострадавшим) без ледорубов и с условной страховкой – риск, но куда деваться?
Наконец, носилки готовы, мы начали спуск. Часа в 3, пройдя две верхних трещины, увидели вдали на Шхельдинском леднике спасотряд. Около шести вечера, спустившись до середины ледопада, мы состыковались с ним.
Передав спасотряду значкистов, мы распрощались и ушли к своей палатке, а там нехорошие новости от Шатаева: участник группы, Алексей, уже второй день в психологическом шоке. Стена испугала его, реакции стали замедленными, порой неадекватные. Ему стал нужен сопровождающий. Темп движения группы замедлился. В довершение Алексей сегодня упустил свой рюкзак и впал в прострацию.
К вечеру следующего дня к нам поднялись швейцарцы, человек восемь. Пришли на маршрут 4А. Поставили палатки – у каждого своя. Свой газовый примус, своя кастрюлька, своя еда.
Утром они ушли поодиночке наверх. Так же поодиночке спускались. Мы каждого спустившегося встречали чаем и поздравлениями:
– О'кей! Гуд бай!
К вечеру мы забеспокоились – троих, в том числе женщины, еще не было. Я и Володя взяли фонари и термос и пошли встречать – мало ли что. Если там ЧП, то КСП нас все равно задействует.
Где-то через полчаса мы их увидели, всех троих. Спустились к палаткам вместе. Швейцарка – невысокая спортивная дамочка – в восторге прыгала:
– Ушба – прима! Ушба – прима!
На Западе среди альпинистов очень престижно сходить на Ушбу по любому маршруту.
То, что мы их угощали чаем и даже ходили встречать, швейцарцев удивило. У них такой альтруизм не принят.
Вечером следующего дня группа Шатаева вышла на предвершинный гребень. Отлично! Следующая ночь у них будет на вершине, в палатке.
Сутки спустя мы встречали ребят на перевале. Напоили чаем и закидали вопросами, среди них был и этот:
– Ну как, украинцы, прошли «зеркала»?
– А… на шлямбурах, где надо и где не надо били!
Утром, пока ребята просыпались и собирались, я и Гракович спустились под «зеркала» в попытке найти рюкзак. Бесполезно.
Вечером мы все спустились в «Шхельду» и очень вовремя – швейцарцы давали прощальный ужин. Наш альтруизм был вознагражден: каждому швейцарцы подарили что-либо из снаряжения.
Наутро Шатаев попросил меня и Володю написать объяснительные по поводу ЧП на Малой Ушбе. Я спросил его:
– Писать с подробностями?
– Пишите, как было.
В середине дня пришел посланец из «Джан-Тугана». Меня приглашали к шести вечера на разбор к ним. Я пошел – надо было заодно и свои теплые вещи забрать.
На разбираловке зачитали мою записку. Комментарий Мысловского был странен: мол, я оклеветал инструкторский коллектив МВТУ. И дальше пошло: какие классные восхождения делают наши люди и сколько много у нас альпинистов среди студентов и преподавателей… А потом вопрос:
– Кстати, школу инструкторов вы кончали? Какой у вас разряд?
Когда я сказал, что школу, нормальную, в «Шхельде» окончил в прошлом году, а разряд у меня второй и что городская школа инструкторов – профанация, то получил по полной: будет еще какой-то второразрядник нам указывать!
Я пытался объяснить, что я всего лишь написал, что эти два инструктора плохо подготовлены – не более, но меня не слушали. Тогда я встал и ушел.
В «Шхельде» я рассказал Володе о «разборе». Он на это мне:
– Зря подробно писал. Между МВТУ и Федерацией терки. По поводу нормативов, хождения в двойках, женщин, школ инструкторов, денег… Но я тебе ничего этого не говорил.
Уже в октябре в Минске тренер нашей секции «Спартак» Леонид Лозовский объявил собрание по моему персональному делу. Оказалось, пришла бумага из МВТУ, что я оболгал их коллектив альпинистов.
На собрании я рассказал, как было дело.
Лозовский:
– Видимо, все так и было, вот и Гракович говорил то же самое, но раз бумага из Москвы, то мы должны отреагировать. Предлагаю вынести выговор.
На собрании присутствовал Феликс Наркевич, председатель Федерации альпинизма БССР. Его реакция была философской? Или точной?
– Никогда, Брегман, вам не быть дипломатом.
Прошло 50 лет.
Не стал, Феликс.
.
Значки(!!!), две связки организовывают без присмотра дюльфер на стене на крючьях, после Ушбинского ледопада.
Впрочем, 2А на м.Ушбу (именно «м.» - самым мелким шрифтом), как и 2Б на Уллу-Тау (остальные забылись – может, кто напомнит) входили в совершенно невозможный дрим-список «на третий» у значков того времени.
И чтобы два раза не вставать, как говорил Стеценко.
Очень жаль, что интересная серия исторических рассказов омрачилась выяснением отношений, точку в которых никто и никогда не поставит.
А имеющиеся неточности и нестыковки в историях полувековой давности вещь неизбежная.
Конечно, лучше избегать спорных моментов, но не надо быть слишком строгими.
А так - похоже на участников. Не думаю, что инструктор ответил бы "нас не учили".
Спасибо, прояснили ситуацию.
Принять «крутых» разрядников за «некрутых» инструкторов действительно вполне вероятно. Что, скорее всего, и произошло.
Как понимаю, руководством на 2А закрывали кому-то второй?
(Это если в соответствии с Правилами.)
Или это был бонус сильным участникам с почти чистым третьим, который они бесславно …
Это как?
161. Ушбинский (3А, 3863)
167. Чалаат (3Б, 4096)
168. Академика Александрова (3Б, 4116)
Но через столько лет я бы забыл все эти возможные недочеты
Это личное восприятие, через много лет
Начиная от того что тогда по молодости вы могли все это не так понять
И заканчивая что все что описано это такая хрень по прошествию этого времени
Спасибо за рассказ!