Гроза на гребне./из ранних рассказов/

В 1982 году совершая восхождение на в. Тю-тю Баши в ущелье Адыр-Су, установили палатку на широком гребне п. Шогенцукова, с целью обработки маршрута. Ночью неожиданно началась сильнейшая гроза. В жизни много раз поподал в грозу, но такого даже представить себе не мог.

Молнии с шипением вонзались в гребень горы, запах озона из за насморка не почувствовал, грома не было, лишь иногда вдалеке слышны раскаты. Лежа в спальном мешке я понял, что скоро может и нас накрыть разрядом, так как короные рязряды проскакивали между пальцев высунотой из спальника руки.

Приняли решение спустить все железо, которого было немало, ниже по гребню, я вылез из палатки. От стоек "Памирки" с сильным шипением сантиметров на 5-8 светились разряды, как пламя автогеновой горелки. При закрытии и открытии глаз искры проскакивали между ресницами. Подняв вверх руку я увидел,

что от кончиков пальцев то же идет свечение с шипением, как от автогена. Собрав железо я сказал Сергею, чтобы он отбросил его вверх по склону как можно дальше, я сново залез в палатку и закурил от нервного напряжения. Палатка ходила ходуном под порывами ветра и дождя. Сергей что-то задерживался с возвращением.

Наверное по нужде приспичило- подумал я и стал расправлять спальные мешки. Вдруг что то стало меня бить током ниже поясницы. Обнаружив под собой скальный молоток я решил выкинуть его подальше из палатки, в приоткрытый полог. После сильного замаха, что бы отлетел подальше, я его отправил в приоткрывшийся проем.

В момент броска я увидел, что Сергей вползает на четвереньках в палатку. Дальнейшее не поддается описанию, Сергей хватается за голову и с криком- меня молнией убило- падает на спальный мешок. Включив фонарь, я увидел, что по его лицу течет кровь. Лоб под каской был сильно разбит от удара молотка, кровь хлестала ручьем. Достав аптечку, обработал рану,

сделал обезболивающий укол и уложил его в спальник. Как мы провели остатки ночи, я описывать не буду. Практически я не спал и все утешал Сергея, что у Кохиани сгорел от молнии весь штормовой костюм и трикони, остались лишь подошвы от ботинок. Утром гроза утихла, но непогода не позволила нам выйти на маршрут и по прогнозу еще на пару

дней выход был закрыт. Сняв обработанные веревки, я спустился к палатке и стал с Сергеем, который был весь в засохшей крови и с забинтованной головой, сварачивать палатку, чтобы идти в лагерь. После утомительного пути через "Райские ночевки" мы пришли в а\л Уллу-тау. Зайдя на КСП и оставив свое снаряжение, я пошел в лагерь на обед.

Зайдя в столовую я увидел такую картину- Сергей в окружении молоденьких альпинисток рассказывает им, как его ночью на гребне, когда он заползал в палатку, ударило в лоб шаровой молнией. Его рассказ потряс даже меня. Представляете себе, говорит Сергей, во время сильнейшей грозы я оттащил все наше железо вверх по гребню и когда стал залезать в

палатку, увидел, что над Эдуардом висит шаровая молния и двигается на меня. Я в право- она вправо, я в лево- она влево, потом она взрывается, и меня прямо в лоб бьет под каску. Хорошо, что не убила. Девченки с уважением смотрят на героя, а он снисходительно принимает поздравления, с чудесным спасением. Этот рассказ я слышал несколько раз за смену.

Все девченки были в восторге от его рассказа. Как же, живая легенда, прямо как Кохиани. В конце смены я не удержался и рассказал ему всю правду, о происшедшем случае, во время грозы, на гребне Шогенцукова. Более обиженного человека я в своей жизни не видел. Он со мной не разговаривал целых три дня, правда потом отошел от стресса и простил меня.

Вот такая была хреновая ночевка под маршрутом.