Вдоль Акбекской подковы (Дневник 1994)
…Ах, зачем вам эти приключения?
Можно жить, ребята, не спеша,
Но исполнен важного значения
Каждый высоту дающий шаг…
Ю. Визбор
1994 год – по всей территории бывшего Советского Союза разрушительным ураганом пронеслась перестройка. Огромная держава распалась на удельные княжества, переоценивались духовные ценности, упал материальный достаток населения. Жители городов и сёл стали терять работу, покидать насиженные места, вовлекаться в межнациональные конфликты.
А туризм? Из массового вида отдыха и спорта стал дорогим и ещё более опасным занятием. На Кавказе появился человек с ружьём и не один… Мы хорошо понимали это, когда решились на участие в летней туриаде, турклуба «Траверс» из Ставропольского высшего военно-инженерного училища связи.
2 августа в посёлке Рудничный местные спасатели предупредили о бандитизме на перевалах, граничащих с Грузией и о необходимости соблюдать осторожность. У них мы оставили заброску с продуктами и часть снаряжения. На другой день вместе участники туриады добрались до Архыз в урочище Аюлю. Безлюдная поляна ожила, звенели голоса, пестрило разноцветьем штормовок и анораков, везде лежали рюкзаки, тюки с палатками. Только шесть из семи рюкзаков собравшихся на пятёрку – выстроились отдельно, они уже были собраны под ключ. Рюкзак Саши Даржании – нашего завхоза, одиноко стоял возле машины, сам он куда-то отошёл. Прижимая к животу массивный гусеничный трак, из кустов вылез Генка Ворсин. Оглянувшись, подобрался к оставленному рюкзаку, открыл его и аккуратно уложил туда железяку. Потом застегнул ремни и поправил подвешенную сверху каску, восстановив прежний вид.
Вернувшийся хозяин привычным движением схватил лямки и… колени у него подогнулись, круглое лицо исказилось. Мужественно дойдя до общей шеренги, поставил свою ношу рядом и начал кружить по поляне, не замечая, что все скрывают улыбки и откровенно смеются в сторону. Я спросил его: - «Что случилось?» и поспешно отвернулся, услышав: – «Прислушиваюсь к своему состоянию!» Через несколько минут, попрощавшись со всеми, мы вышли на маршрут. Мы – это: ответственный за снаряжение литейщик Геннадий Ворсин, военнослужащие фотограф Сергей Федоров и хронометрист Юрий Черкасенко, ремонтник, член ПСО Александр Новиченко – дебютанты пятёрки. Трое других – завхоз военнослужащий Александр Даржания, врач - профессиональный хирург Виктор Коптяев и я - руководитель группы Виктор Жижин, в миру инженер-конструктор, уже побывали в таких походах.
(Наша команда перед началом похода. На фото под заголовком слева направо: Ворсин, Новиченко, Жижин, Черкасенко, Даржания, Коптяев и Федоров.)
Узкой тропкой высоко над рекой миновали прижим Псыша. На рубашке ничего не подозревавшего Даржании быстро росло пятно пота. Через пару минут после прижима я остановил ребят для передышки перед началом долгого перехода. Они, в предчувствии развлечения разместилась, выбирая словно в зрительном зале, удобные места. Коптяев поднялся повыше с кинокамерой, Ворсин присел в стойку низкого старта, а я невзначай спросил завхоза, что это такое у него выпирает из рюкзака. Дальнейший ход событий развивался стремительно. Нечленораздельное: - «А-а-а!» перекрыло шум реки, рывок Генки в прибрежные кусты безошибочно выявил автора шкоды, а злополучный трак с фонтаном брызг влетел в воду. Саша, нисколько не обидевшись, хохотал вместе со всеми. Как красиво и неудержимо он шёл потом!
Переходя по бревну широкий поток Аманауза, Генка умудрился ободрать об сучок ладошку, с маленького кусочка кожи закапала кровь. На другом берегу Коптяев приступил к обязанностям Айболита, вынул из аптечки ножницы и, с палаческим видом, завладел Генкиной дланью. Пока тот собирался испугаться и закричать, Витя отрезал лоскуток, сказав: – «Быстрее заживет!» – и оставил пострадавшего с открытым ртом любоваться на аккуратную повязку. Действительно, зажило быстро, как на собаке…
Сквозь ветки показалась узкая седловина Чучхурской Щели – нашего первого перевала. Переправившись через Псыш, попали, чёрт знает, в какие дебри густого березняка вперемежку с лопухами и репейником. Уподобившись мартышкам, еле вылезли из зарослей чуть ниже водопада с ледника Огары. Тут же и растянули на трех дугах нашу самодельную палатку, похожую на ангар для самолётика. Она была творением рук Даржании, который мог стать портным не менее известным, чем Юдашкин или Зайцев. Полгруппы пользовалась сшитыми им рюкзаками, намного превосходившими фабричные.
Дождь, начавшийся ночью, нехило лил до полудня. Часть вещей из-за дырки в шве полиэтиленового тента подмокла. С удивлением увидели под Юрой надувной матрац, плавучесть которого была налицо, но вес чувства зависти не вызвал. Ненастье скоротали игрой в козла. Даржания взял в напарники Гену, а я, удостоившись чести сидеть на элитном матраце, играл с Юрой. Остальные предпочли сон.
Путь к Чучхурской Щели (1Б*, 3000 м) проделали в кошках и в связках. Запомнился выдох неземного холода из продавленной дырки на последнем снежном взлёте. Несколько памятных досок на скальном гребне Владимиру Фотиади из Таганрога, погибшему здесь весной 1967 года, печально напоминали об осторожности. Перекусив, по скальным полкам с пучками травы съехали к языку ледника Кизгыч-Баш. Здесь же и заночевали.
На другой день спустились ещё ниже, к альпийскому лугу с высоченной травой. Отсюда начиналась обитель зубров и прочего зверья. Узкая тропа на лугу часто пересекалась звериными лазами, похожими на туннели. На одном из таких перекрёстков наткнулись на ещё исходившие паром отходы жизнедеятельности мишки. Высота широкой кучи, доходящей до колена, не располагала к общению с этим экземпляром семейства косолапых. Вспомнилась шутка - медведь, повстречавший человека с рюкзаком, спросил его:
– Ты кто такой?
– Турист! – ответил тот.
– Нет! – заявил Топтыгин. – Это я турист, а ты завтрак туриста!
Начался хвойный лес с уютными полянами. С одной из них открылась Долина Водопадов с пиком Чиганак, купол его походил на голову великана в башлыке.
Здесь встретились сразу с двумя компаниями. Киевляне стояли на днёвке, а наши земляки шли на экскурсию к леднику Кизгыч-Баш. Миновали глубокий колодец Чёртовой Мельницы, где ничего не было слышно кроме рёва воды, вскоре увидели Ужумский хребет с принижением перевала Бугойчат.
К нему ещё идти и идти. Возле слияния Кизгыча с Бугойчатом устроили перерыв. Сварили кашу, искупались, даже успели постирать и перекинуться пару раз в козла. Потом по узкому и длинному бревнышку с ахами и охами перебрались через поток.
Тропа на другом берегу была сильно минирована малиной. Некоторое время потратили на сапёрные работы. Устав ждать наступления чувства сытости, я погнал ребят вперёд. Долго шли вдоль каменистого русла ручейка сквозь криволесье, где все сучки и колючки приветливо тянулись навстречу, потом балансировали по замшелым валунам среди дремучих сосен и пихт. Тропу несколько раз теряли и находили вновь. Поток Бугойчата давно исчез где-то внизу, напоминая о себе неясным гулом.
Вода исчезла, хотелось пить, особенно мучился от жажды завхоз. Уже в сумерках мы, измотанные бездорожьем и безводьем, вылезли на верхнюю кромку леса. Здесь оказалась мутноватая лужица. Даржания обрадовался, ему уже было все равно, что пить, лишь бы жидко было! Пока он тянул влагу через трубочку с фильтром, Генка устремился вперёд с напутствием: «Дальше во-о-он тех больших камней не ходить!» Он проворно, словно у него сзади был подвешен моторчик, добрался до намеченного места, снял рюкзак и покружился между валунами. Затем опять поднял рюкзак и присел на месте от дружного вопля из нескольких глоток: – «Куда?! Стой!!!» У нас даже в глазах потемнело от мысли, что надо опять тащиться за Геной, которого даже без рюкзаков догнать трудно. Он маленький, юркий, как мышонок, и одновременно квадратный – крепкий и сильный. «Квадратик», успокаивая нас, махнул рукой - мол, чуть в сторонку, там ровнее!
Через полчаса, чуть ли не на четвереньках, подползли к будущей стоянке. Генка этот путь проделал меньше чем за десять минут! Свалившись на мягкую траву, отдыхали, не снимая рюкзаков, такая навалилась усталость! Мне и завхозу предстояло дежурство – кормить трудящуюся массу. «Саша, Са-аш!» – позвал я. Тот не шевелился, заснул с рюкзаком на плечах! Чувство гуманизма или что иное подсказало, что лучше его не трогать. Оголодавший народ проявил сознательность, сразу же подключился Серёга, ужин сготовили вдвоём. Завхоза разбудили уже к накрытому столу.
6 августа двинулись вдоль ручья на Бугойчат. По пути увидели живописное озерцо с зелеными берегами. По внезапному зову души, побросали рюкзаки и сходили к нему налегке с фотоаппаратом. После без остановок поднялись по крутому травянистому склону на перевал. Всех неожиданно опередил Серёга. А лидировавший до этого Генка похоже попал под чары горняшки – этой коварной женщины. Мы еще выгребали на перевал, а Серёга уже с небольшого пичка сделал отличную круговую фотопанораму! Эффектно смотрелся зажатый между Каракаей и Марухкаей глубокий провал Южнокаракайского перевала, чётко виделись контуры Халеги и Северной Каракаи. Наша Западная Каракая с трудом различалась на фоне расположенного за ней горного массива.
На гребне Бугойчата сохранились сложенные из камней стрелковые ячейки времен войны. Через замшелые бойницы просматривалось плато Марухского перевала. Тут когда-то были позиции немецких горных егерей, а на Марухе держали оборону красноармейцы. Заменив прошлогоднюю записку туристов из Запорожья своей, пошли было вниз, когда раздалось несколько выстрелов. Затаившись в скалах, увидели четырех всадников, скачущих вдоль Маруха. У двоих за спинами разглядели карабины. Из укрытия вылезли, когда неизвестные скрылись из виду.
В глубокой выемке моренного вала устроили перерыв, ближе к вечеру в тумане перебрались под Западную Каракаю. Вся информация по ней досталась от Фогилева – ветерана ставропольских туристов-горников. Он буквально за пару минут по памяти набросал контур перевального гребня. Я укладывался в палатке, когда ребята позвали поглядеть на проступившую в тумане седловину. Глянул и охнул! Нарисованное в заветной бумажке совпадало с действительностью с точностью до миллиметра! Впрочем, от Алексеича другого не ожидалось! Всё, что исходило от него, всегда было достоверным. Даже если он сам не был где-то, то всё равно знал, где можно найти нужные сведения!
Считаю необходимым сделать небольшое отступление от повествования, чтобы сказать несколько слов о человеке, которого меж собой мы с уважением зовём – Фогель. Эдуард Алексеевич Фогилев - «Мастер туризма» - мало кто знает, что было такое редкое звание Мастера спорта СССР по туризму. Судья Республиканской категории по спортивному туризму. Заслуженный путешественник России. С его подачи многие начинали свой путь в горах.
Организатор известной «марухиады» - массовой туриады «Вахта памяти» и «Победа».
Э.А. Фогилев под Марухским перевалом 1985 год
При его непосредственном участии и руководстве была создана Контрольно-спасательная служба Ставропольского края и Карачаево-Черкесии.
Историк и географ. В совершенстве зная Кавказ от Казбека до Фишта, составил ряд туристских карт. Знаток горной топонимики.
Аксакал в походе-2011, фото Николая Катункина - ветерана туризма.
В настоящее время Фогилев председатель МКК Федерации спортивного туризма Ставропольского края. В 2015 году ему исполнилось 80 лет.
Ранним утром мы уже стояли на перевале (около 1Б, 2800 м). Он намного упрощал путь к Южной Каракае, обходя ледопад Южно-Марухского ледника. Друг за другом аккуратно сползли по узкому кулуару. С ледника оглянулись назад, показалось сложнее, чем 1Б. Может, мы не там шли?
Через три часа, пройдя в связках лабиринт трещин и бергшрундов, оказались на Южной Каракае, Серёгу сильно впечатлили грандиозные разломы. Он непрерывно целился фотоаппаратом в широкие трещины, где спокойно мог разместиться паровоз с парой вагонов. Перевал, разделённый в середине острой скалой, в нашем варианте прохождения тянул на 2А.
Забили крюк, бросили верёвку. Затем ещё крюк и короткий дюльфер на снежное плато, окружённое остроконечными скалами. Не обошлось без неприятностей, на языке ледника поскользнулся Даржания, с трудом удержался на ногах Серёга, а в самом низу потеряли в густом березняке тропу, что за невезенье, в конце концов!
Зелёный Мыс, здесь запланирована днёвка. Ангар встал среди могучих пихт и сосен. Оставив двоих в лагере, сходили в Рудничный за заброской. Переправа через бурлящий Аксаут была по огромному бревну с перилами из толстой проволоки. Через пару часов всем колхозом дружно сготовили ужин. Всё отлично! Отработано первое кольцо, втянулись в ритм походной жизни, завтра день отдыха. Основные препятствия и приключения ещё впереди!
8 августа – выходной! Оттянулись на всю катушку, благо была погода! На небе ни облачка! По порядку состоялись стирка, купание и процесс «козлодрания». Яйца, пуховый, сопливый – эти терминология для непосвященного мало что значила, но обоюдный счет в игре рос как на дрожжах!
Делу время, потехе час. После обеда с домашним вином команда семь пирамидок продуктов и снаряжения, аккуратно разложенных завхозом возле палатки, заставили задуматься. В справедливости делёжки никто не сомневался, но основной вопрос заключался в том, что должно быть сверху, что рядом, а что – под рукой? Весь вечер Даржания следил за Генкой, особенно когда тот приближался к его рюкзаку. Ясно, что чувства завхоза история с траком зацепила!
Подточили и подогнали кошки. Остаток дня я посвятил сапожному ремеслу. Спуск по осыпям подпортил обувь почти у всех. Колешь дырочку шилом, крючком тащишь через отверстие капроновую нитку, плавишь узелок за узелком, рядом растёт горка ботинок. Но вот всё готово!
Мощный утренний рывок свидетельствовал о благотворности днёвки. На одном дыхании вспорхнули на отрог горы Сулахат. Перевал Туманный, открывшийся взору, дал пищу для ума. Взлёт на него по всей ширине подрезался бергшрундом, о величине которого было трудно судить. Сравнивать было ни с чем, человек рядом не стоял, а эталон размера в виде спичечного коробка мы даже в бинокль не разглядели бы. Ледовый склон до седловыны был изрезан вдоль и поперёк.
Под ногами вилась тропинка к перевалу Алибек, полдня хода через него и Домбай! Только наш путь туда измерялся иным временем и расстоянием. С отрога Сулахата перешли на бугристое поле ледника Джаловчат. С пасмурного неба посыпался дождь. Выровняв площадку ледорубами, еле успели до ливня натянуть на ангар спасительный тент. Ужин пришлось готовить в палатке, стемнело быстро, сыграли отбой и поплыли в своих снах кто куда…
В 4 утра всё было собрано и готово, но только народ пошёл к ледопаду, хлынул дождь. Пришлось в безальтернативном порядке развернуть палатку. Правильно сделали! Дождь превратился в ливень, а под крышей ангара вовсю заблеял козёл. Когда к полудню дождь прекратился, Генка с Даржанией заботливо растянули перед Юрой и мной выход из палатки: – «Еще порвёте рогами!»
Туманный занавес рассеялся к трём часам дня, перечеркнув все планы о сегодняшнем выходе на маршрут, получилась первая вынужденная днёвка. Успели только сходить с Айболитом на разведку прохода в ледопаде. Сначала сунулись по направлению к Шлему – характерному ледовому конусу. О нём поведал нам Эрлен Бляхман – председатель Ставропольской МКК. Он в своё время просидел тут трое суток из-за непогоды. В семидесятых годах здесь побывали другие ставропольцы, которым тоже пришлось поворачивать назад не солоно хлебавши. Теперь сюда пришли мы, полные честолюбивых замыслов. Шлем нас с Витей не подпустил, отгородившись стенами бегршрундов. Но лазейку в лабиринте мы всё-таки нашли и разметили её ледовыми обломками. Возле палатки наблюдавший за нами Новиченко встретил приятной вестью о готовом ужине.
Ранний подъем и снова дождь! Но он закончился вместе с завтраком. В связках, зигзагами среди трещин, мы подходили всё ближе и ближе к снежному гребеню перевала с крутым взлётом под ним. Ненадолго появившееся солнце осветило широкую трещину, напоминавшую большую букву «И». Перекладиной в этой букве был снежный мостик.
Генка с Новиченко с попеременной страховкой благополучно перешли на другую сторону. Первый в следующей связке Даржания, осторожно балансируя, сделал пару шагов, потерял равновесие и исчез, словно монетка в копилке! Серёга моментально зарубился, я тоже распластался на снегу, ожидая рывка, которого почему-то не последовало. Завхоза в провале задержал небольшой снежно-ледовый балкончик. Слегка побледневший, он вылез сам. Всё обошлось, но я с «монеткой» поменялся местами, пусть приходит в себя.
А вот и последний бергшрунд, перепад стенок по высоте в отдельных местах больше трёх метров, соваться туда сложно, зато отыскался снежно-ледовый пандус, резко сужавшийся к верхнему краю. Коптяеву этого хватило, чтобы пролезть и закрепить верёвку. Ещё около тридцати метров перил и, почти пятидесятиградусный склон, окончился заснеженной площадкой с двумя клыками высоких жандармов. Высота 3550 метров, первая «двойка Б» на маршруте!
С юга, как ни странно, собачий холод. Снова навалился туман, оправдывая название перевала, посыпалась снежная крупа, заставив надеть пуховки. Новиченко с верёвкой по крутой осыпи из разнокалиберных камней спустился за перегиб на полку, где было место для всей команды.
Я двинулся с нижней страховкой и нечаянно, не успев удержать, спустил большой булыжник. Проорал вдогонку: - «Камень!!!» Крик чуть не вывернул меня наизнанку. Чуть погодя Новиченко осторожно высунул прикрытую каской голову. На мой немой вопрос он сморщил нос и успокоительно махнул рукой. На полке увидел – ребята вжались вдоль нее в угол, Даржания с недовольным лицом сидел выше всех и было от чего. Мой камень, врезавшись в стену, рассыпался осколками. Самый «меткий» из них прилетел к Сашиному рюкзаку. Изучавший сверху урочище Чхалты, завхоз не пострадал, меня же обозвали «Витей-Камнепадом».
Неожиданно проглянуло солнце, сразу потеплело. По щелястой стенке заструился жиденький ручеек, подвинувший на перекус с чаем. Восстановив тонус, продолжили путь на юг. В одном месте выпирающий из склона большой валун проверил наши тела на гибкость, а косая и горбатая расщелина - подвижность шарниров верхних и нижних конечностей. До испытания голов дело не дошло. Оно, может, и к лучшему оказалось.
Внизу, на снежной террасе, попали в туман с метелью. Крупные хлопья снега облепляли со всех сторон. Первая связка рванула в открывшийся просвет на восток. По лункам следов дошли до небольшого плато. Там, где показалось ровнее, вытоптали площадку для ангара и с трудом закрепили на нем тент. Едва разложили очищенные от снега вещи, как неугомонный Генка откуда-то снизу крикнул, что там гораздо тише, чем у нас. Даже флегматичный Юра не утерпел и вместе с другими вылез из ангара, чтобы убедиться в этом! Действительно, неглубокая мульда за перегибом плато смягчала порывы холодного ветра. Приготовленное для ночлега место сразу стало невыносимо хреновым! Без лишних разговоров переехали, не вынимая вещей.
Передислокация в условиях непогоды дала народу право на дополнительную порцию командирских. Самым хитрым оказался доктор, он участвовал в перетаскивании без пуховки и теперь отсвечивал в своём углу спелым баклажаном. Куртка осталась сухой, а количество командирских капель было несколько иным, чем у других, столько, сколько потребовалось для придания лицу естественного цвета (конечно красного, какого ещё?). Затем Айболит неспешно перебрался в объятия Морфея. Так закончился наш первый вечер на юге.
12 августа. Где-то за перегибами Главного Кавказского хребта находился перевал Юбилейный. По карте от Туманного до него был ровно километр. Мы, отойдя к востоку еще метров на двести, устремились в отходящий от Эрцога широкий заснеженный кулуар. С набором высоты всё больше охватывало сомнение в правильности выбранного пути. Во-первых, мы слишком долго шли для одного километра. Во-вторых, Фогилев говорил, что Юбилейный с юга – это скальный гребешок, а тут на тебе - снежный надув! Пришлось дёрнуть стоп-кран, достать карту и начать поиск соответствующих ориентиров и самого перевала! Генка с Новиченко отправились налегке наверх, за ними подался Серёга. Спустя минут сорок троица вернулась с запиской, снятой с перевала Южный Эрцог. По их словам, за гребнем по-прежнему был южный склон ГКХ. В Грузии, находящейся под юрисдикцией Шеварднадзе, нам делать нечего, следовало возвращаться в свои пенаты. Вот только где та дверца, ведущая домой?
Пошли назад, я комментировал открывающуюся под нами картину верховьев Чхалты: - «Вон распадок, идущий с Центрального Аксаута; вон перевал Аданге; вон там, в лесу, огромная роща фундука…» Реалист Серега прервал мои словоизлияния: - «Ты нам лучше Юбилейный покажи!»
Заглядывая по ходу во все кулуары справа, вернулись на место стоянки. Бросив рюкзаки, прошли ещё дальше. Поворот к перевалу оказался в какой-то сотне метров от конца вчерашнего спуска! Мелкий бергшрунд подрезал расширяющийся кверху кулуар, который рысаки из первой связки вчера проскочили мимо, а сегодня за это пришлось расплатиться полновесным днём. Насмотревшись на заветный гребешок, вернулись на место, где оставили рюкзаки. Приподняв свой, я увидел нечто темнеющее в снегу. Копнул, да это же мои дырявые носки, которые похоронил вчера во время метели! Нет, оставлять их здесь нельзя! Не дай Бог, опять вернусь! Да и природа в плане экологии будет целее.
Засиделись мы на «знойном» юге, звучало это весьма условно. Ощутимый минус прихватил конденсат на стенках ангара, добавив ему веса. Утро – ясное, как по заказу, но все лучи солнца перекрыл массив Эрцога.
Наше движение в стиле «связка по связке» чем-то напоминало ползущую гусеницу. С Эрцога то и дело слетали камни, от которых мы старательно уклонялись. Даржания выкручивал крюк и не обратил внимания на предупреждающий крик, за что и поплатился – маленький камешек пулей зацепил его по большому пальцу правой руки. Пару минут наш завхоз громогласно клял камень, судьбу, заодно всех и всё остальное, после этого сеанса самотерапии полез дальше, чутко реагируя на обстановку.
«Гусеница», наконец, подползла к перевальному туру. В нём нашли прошлогоднюю записку киевлян с купоном в один карбованец, вызвавший оживление. В Домбае пропьём! Причина уважительная – первая тройка А, 3600 метров!
По некоторым сведениям, первопроход с севера сюда в 1969 году совершил наш Фогилев. Он встретился здесь с командой, заявившей перевал на чемпионат Союза, но немного опоздавшей. Вникнув в ситуацию, Алексеич великодушно уступил соискателям право «первой брачной ночи».
Панорама, открывшаяся глазам, впечатляла красотой и масштабностью. Сзади темнела огромная чаша Черноморья, до которой было километров шестьдесят. Гребень перевала узким лезвием вздымался вправо к гордому красавцу Эрцогу. Слева массив Джаловчата переходил в хребет, разделявший ущелья Домбая и Аксаута. Внизу виднелась Домбайская поляна, а далеко на горизонте маленьким пупырышком торчал пик Даут, за которым начиналась финишная прямая нашего путешествия.
Солнце пригревало, видимость изумляла. Новиченко затеял небольшую экскурсию к Эрцогу. Я с Генкой отыскал начало спуска. Коптяев достал аптечку и по всем правилам замотал Саше-завхозу ушибленный палец. Еще некоторое время отдыхали, фотографируя панораму и на её фоне себя, особенно любимых и красивых.
Закреплённая на «морковке» с петлёй верёвка путеводной нитью указала нам дорогу.
Через несколько минут попали на хорошую полку. Еще пара верёвок по скалам, крутому снежнику – и снежная подушка!
Рекомендованный описанием дальнейший спуск по протяжённому снежно-ледовому склону мне не понравился. В его середине требовалась организация промежуточной станции, нахождение возле которой не гарантировало защиты от падения случайных камней. Свежих следов от них хватало. Присели на перекус, еда мне в горло не лезла. Не закончив обеда, вместе с Новиченко пошёл на разведку. Потратив больше полутора часов, мы отыскали в скалах пика Раздельного спуск на ледник Алибек. Уверенность в правильности выбора подтверждалась несколькими старыми крючьями в трещинах скал и пустыми консервными банками, найденными на одной из полок.
Полки, отвесы, крючья, верёвки – пять часов кряду мы теряли высоту. На последнем дюльфере Юра пробил внизу снежную пробку и завис ёлочной игрушкой в зияющей темнотой дыре, откуда доносился гул потока. «Игрушку» сразу вытащили оказавшиеся рядом Новиченко и Серёга. Эта же дыра послужила источником воды, лагерь поставили вблизи от неё. Назавтра предстоял поиск прохода в грандиозном лабиринте Алибекского ледника. Это был даже не лабиринт, а первобытный хаос, возникший, наверное, еще до появления жизни на земле!
Рассвет застал нас у места, называемым «Большим Разломом». В нём брала начало ледовая улица в обход окружавшего со всех сторон крошева. Народ притих, как-то привычнее было идти по поверхности, нежели лезть в какие-то дыры.
По высокой стенке серака мы попали внутрь разлома, оставив наверху веревочную петлю с двумя консервными банками, врытыми в мокрый снег.
Через несколько десятков метров вдоль «улицы», по которой мог бы свободно ехать троллейбус, мы вышли на простор через фирновую арку, миновав ледовый хаос у подножия пика.
Дальнейшее поначалу не вызывало сомнений – трасса через снежно-ледовые поля с надежными и широкими мостами через трещины легко читалась. Но к полудню началась зона беспорядочно расположенных трещин. Дороги, в классическом понимании этого слова, дальше не было, а математически это звучало бы так: - «Площадью ровных участков по сравнению с площадью, занимаемой разломами и трещинами, можно пренебречь как неизмеримо малой величиной!»
Всё, что мы видели до этого, было детскими игрушками по сравнению с этим ледовым муравейником! Горизонтальные ходы, вертикальные лазы, косые и даже спиральные полки, колонны и пилоны – и все это из чистого льда зеленовато-голубого цвета. Именно для такого случая в нашем арсенале был припасен специальный ледовый крюк-самосброс, знакомство с которым до настоящего времени носило чисто теоретический характер. Дошло и до практики, всё когда-то происходит в первый раз!
Ребята друг за другом с верхней страховкой ныряли в узкий зев трещины, уходящей в нужном направлении. Я вывинтил ледобур и вставил вместо него в отверстие нашу новинку. Оказалось, что нагружать её надо находясь ниже этого отверстия. Неосторожно разогнувшись, чтобы посмотреть, что делается сзади внизу, я легко вытащил самосброс! По спине и ниже пробежал холодок. Ух! Я стоял без всякой страховки на передних зубьях кошек в верхней части четырехметровой стенки, касаясь ее грудью и держа в руке стержень из титана с отходящими от него вниз двумя верёвками. Осторожно вставил штырь обратно. Потом соскользнул по основной веревке следом за ребятами. Внизу ждал Юра. Он дернул за другой конец, и самосброс со всем остальным хозяйством с удивительной лёгкостью слетел к нам. Здорово!
Мы переползали из одной трещины в другую, где-то проходили по пробкам, где-то перемещались, распирая в упор руки и ноги над потоком воды. Ледник дышал, дрожал и двигался вместе с нами, как живое существо! В удобных местах выставляли перископ, то есть высовывались на поверхность, чтобы определиться с местонахождением. Еще пару раз применяли самосброс, новый приём становился привычным.
Более двух часов длилось «подлёдное плавание». Вынырнули у места, где ледник превратился в лестницу с большими ступенями.
Начались траверсы торосов, перелазы через гребешки ледовых валов, обходы мелких бергшрундов и трещин. Сверху наш путь представлял беспорядочно изломанную линию, тянувшуюся к скалам над озером Турьим. На одной из террас неожиданно наткнулись на множество птичьих трупиков – целое кладбище! Причиной их гибели, по-видимому, стала непогода, застигшая стаю при перелете через ледник, оперение намокло и оледенело.
Оставалось пройти совсем немного по языку ледника. Склоны, покрытые зеленой травой были близко. Я, замыкая движение, ладил самосброс на последней ступеньке ледника и увидел, как с ледопада с треском отделилась громадная глыба и, разрываясь на части, устремилась к шедшим ребятам. «Камень!» – Крик потонул в грохоте обвала. На какое-то время всё затянуло ледовой пылью. Позднее различил почти у самых скал Сашу и Юру, чуть поодаль от них стояли Витя с Генкой, из-за края ледового выступа махнул рукой Новиченко, ткнул пальцем в себя – шесть человек! Судорожно снова стал пересчитывать ребят, и в это время из-за большого скального выступа, стряхивая ледяную крошку, встал Серёга. Ещё раз пересчитал всех, дабы убедиться, что число участников сходится с количеством, указанным в маршрутке. Эрцог с почётом проводил нашу команду, выдав салют и ледовый фейерверк! Подоспевший Генка помог сдёрнуть и смотать верёвки. Ещё несколько метров и мы сняли с ног ставшие ненужными кошки, нервно посмеиваясь над тем, как порскнули кто куда от обвала, словно мыши от кота.
Крутой и скользкий травянистый склон восторга не вызвал, почти до самого кармана с озером пришлось цепляться за него клювиками и штычками ледорубов,. Первая тройка А позади! От Юры поступила информация: ходовое время составило четырнадцать часов, из них одиннадцать с половиной часов мы шли в связках или по перилам.
Из рецензии Э.А.Фогилева на отчёт о походе от 11.10.1994 г.
4 часа дня. После отдыха и перекуса хотелось заночевать возле уютного озера, но график поджимал, а в Домбае нас ждала заброска с разными вкусняками. В берёзовом криволесье перешли по камням ручей, за ним возник альплагерь «Алибек». Он был опустевшим и заброшенным, рядом с корпусами – кучи мусора, стекла в окнах разбиты, спортплощадка заросла крапивой и лопухами…
Остановившись у начала дороги, ведущей в Домбай, оглянулись на Алибекский ледник. От его необъёмной громады невозможно было отвести взгляд, с трудом отыскивались места, где шли вчера и сегодня. Удивительно, как в нём можно было найти путь, да и был ли он вообще?! В глазах ребят читалось восхищение ледопадом. В глубине души я почувствовал зарождающееся уважение к товарищам и самому себе. Всё-таки рановато для начала звёздной болезни!
Нарвав небольшой букетик цветов, зашли по пути на альпинистское кладбище. Оно выросло с той поры, когда я был тут несколько лет назад. Среди новых могил одна привлекла мое внимание. Под гранитным обелиском покоился Виктор Салагин, мастер спорта СССР по альпинизму. В далеком шестьдесят девятом году, будучи начальником альплагеря «Алибек», при нечаянной встрече и дальнейшем знакомстве он подарил мне айсбайль, с которым я ходил в горы больше десяти лет. Наверное, это был судьбоносный случай, когда выбиралось дело на всю жизнь…
Припадая на все конечности, мы всё же доковыляли до посёлка и разместились в двух комнатах обветшалого деревянного корпуса альплагеря «Домбай». Разобрали рюкзаки. Мои злополучные носки нашли свое упокоение в мусорном баке рядом с корпусом. Чуть позднее принесли заброску, завезённую сюда еще в конце июля, когда оформляли пропуск в заповедник. Всё было в полном порядке, кроме пары пакетов с сухарями, над которыми потрудились вездесущие мыши. Поужинали и завалились спать на полу уже в полной темноте.
Днёвка! О Домбайской поляне уже столько было рассказано и написано, что вряд ли можно что-либо добавить к этому… Но Белалакая, опоясанная светлыми полосами кварца была прекрасна! Погода чудесна! Немного сухой прозы к лирическим вздохам - до обеда стирка, сушка и распределение заброски.
У соседей – альпинистов из Питера увидели оригинальную кухню-печку. К эллипсовидной кастрюле был приделан съёмный отсек, где можно было жечь всё, что горело. Несколько отверстий по периметру отсека служили для поступления необходимого кислорода из воздуха. Габарит ёмкости был примерно на 8 литров. У одного из новых знакомцев были интересные импортные кошки. Оригинальная система крепления из очень тоненьких ремешков неубедительно выглядела на фоне владельца, в котором было больше ста килограммов. Парень, не стесняясь своих габаритов и массы, с увлечением демонстрировал своё снаряжение и уверял в его прочности и надёжности. Убедились в этом, только когда все пощупали и подёргали своими руками. Да, зарубежье превосходило нас в том, что касалось экипировки и снаряжения. Увиденные кошки надевались буквально за минуту, и это можно было делать даже в рукавицах. Наши родные «десятизубки» с брезентовыми фитилями требовали уймы времени и усилий. Пока вставишь ремни в кольца и пряжку, можно было и обморозиться...
Вечером, прихватив в компанию пиво с воблой, выбрались на пару часов в сауну в цоколе станции второй очереди канатки на Русскую поляну. Здесь состоялась кульминация днёвки! В перерывах между забегами в парилку играли в карты. Счет перевалил уже за три десятка с обеих сторон. Не торопясь, цедили прекрасное прохладное пиво и грызли воблу, она оказалась такой твёрдой, что у меня с зуба соскочила коронка. «Неча скалить зубы, у золота и кости разные коэффициенты объемного расширения!» – сумничал кто-то из товарищей, когда я заворачивал кусочек ценного металла в пакетик. Жар в сауне был действительно еще тот…
16 августа мы, попрощавшись с соседями, подались в ущелье Аманауза. Тропа напоминала центральную улицу в городе – натуральный Бродвей! Набитая до твердости асфальта земля и отполированные подошвами камни тянулись до поворота на Белалакаю. Отсюда путь потерялся в густых зарослях рододендрона и березняка. Дорога, вернее сплошное бездорожье, к следующему перевалу пролегала как раз через них. Продравшись в альпийских джунглях и получив по полному комплекту царапин на разных частях тела, вылезли к бурлящему потоку, начинавшегося от водопада под ледником Софруджу.
Столкнули в воду большие камни и стали переправляться. Прыжками перебрался на другой берег Новиченко, за ним я, Серёга в середине потока оступился и упал лицом в воду. Запомнилось одно – в воде он вздрогнул, повёл плечами и сделал какое-то движение, чтобы встать. Рюкзак, сдвинувшись к затылку, стал его топить. Забыв обо всём, я бросился в воду как был, обхватил за плечи и стал поднимать, с другого берега подскочил Генка. Серёгу в обнимку перевели на сушу, вид у него был ошалелый, на лбу начала багроветь шишка – поцеловался в воде с камнем. Понемногу он пришел в себя. Доктор достал из аптечки зелёнку и смазал ему ссадину, после чего страдалец оказал своим спасателям сопротивление и удрал со своим рюкзаком к ожидавшим наверху на большом камне Юре и Саше. Те, пока мы метали икру, перешли поток выше метров на двести под самым водопадом.
По изогнутой серпантином полочке преодолели ступень бараньих лбов и попали на язык Аманаузского ледника, покрытого сплошным каменным чехлом. После морены, еще около часа двигались по открытому леднику. Завечерело, стало прохладно. Облюбовав ровное место, выложили камнями площадку для ангара и стали обживаться, готовить ужин. Лоб у Серёги расцвёл во всей красе, в ответ на наши подначки он только улыбался.
Чуть позднее рядом поставили палатку двое молодых альпинистов из Питера. Они собрались завтра на Аманауз, огромная стена которого нависала с запада. Был виден и наш перевал – узкая изогнутая седловина с большим жандармом под восточным ребром пика Правды, туда вёл крутой снежно-ледовый склон с длинными поперечными трещинами.
Безрадостное утро. Дождь, туман, ветер… И так – весь день. Соседи пришли к нам в гости со своим угощением – растворимым кофе и сушёными бананами. Впервые увидев такое, я совершенно искренне поинтересовался, что это, на собачкино добро похожее? После приступа истерического смеха оказалось, что очень даже ничего! Пообщавшись с нами, питерцы, не имея времени ждать погоды для восхождения, через пару часов ушли вниз.
У нас со временем тоже не густо, сегодня потратили последний из трёх запасных дней, а пройдена всего лишь половина пути! Мы уселись на вынужденную днёвку, имея до конца похода неделю и веру в то, что продуктов должно хватить. Наигравшись в тот вечер в козла до зевоты, скромно поужинали и заснули с надеждой на следующий день.
18 августа. Утро - копия вчерашнего, туман и дождь. Я начал нервничать, представляя себе последствия нехватки времени во второй половине похода. Голод не так страшен, как нарушение контрольного срока, который мы изменить не могли. А ну как эта непогода зарядит на неделю? То и дело высовывался из палатки, оценивая обстановку вокруг. Где-то к полудню дождь прекратился, еще через час в туманной пелене появились разрывы, позволившие ориентироваться. Сразу же собрали лагерь и в связках ушли к перевалу.
На небольшом снежно-ледовом пятачке около четырёх часов дня устроили короткий перекус всухомятку. Завхоз выдал по баночке паштета для детского питания, оказавшегося очень пресным без горчицы и кетчупа. Или наше нынешнее житьё было острее всякой приправы? Пока уминали калории, туман почти рассеялся. Открылся перевал, до которого оставалась какая-то сотня метров по снежно-ледовому взлёту. Желая что-то сказать товарищам, я обернулся и увидел, как наш фотограф, глядя в видоискатель, без всякой страховки пятится спиной, приближаясь к провалу!
«Серёга!» – дружный крик вырвался одновременно из двух-трёх глоток. Федоров вздрогнул, выслушал сентенции в свой адрес и… продолжал снимать нас на фоне перевала. Потом сказал, что видел куда пятился. Ишь, глазастый какой!
Расправившись с паштетами, в связках подошли к бергшрунду и через несколько минут стояли на Джугутурлючате (3 А, 3400 м), ветер с юга перетаскивал через гребень охапки тумана, не давая возможности увидеть что там дальше. В туре нашли записку туристов из Мариуполя, почему-то назвавших перевал Алибекским. Палатку поставили у скального гребешка, значительно выше и левее седловины. За водой спускались к озерцу в снежной мульде на перевале. При желании можно было поставить палатку и там, но несколько камней, лежащих рядом на снегу, предупреждали о реальной опасности.
Озерце на пер. Джугутурлючат
Утром – мороз! Небо ясное, солнце еще просыпалось где-то за дальними восточными гребнями, но дальнейший путь уже можно было разглядеть. Он вёл через грандиозное нагромождение скал, льда и снега по склонам, круто обрывающимся в долины Грузии. Не подготовленного к такой картине человека могла взять оторопь. Я вспомнил свой визит перед походом к председателю МКК. Эрлен Бляхман всерьёз советовал подняться на Джугутурлючат, снять записку и валить обратно, затем делать такую же радиалку на Акбекский гребень с севера. Смысл этой моральной обработки я так и не понял. Может, заранее вёлся настрой на нелёгкий маршрут, или это было неверие в нашу команду? Но, тем не менее, маршрутная книжка украсилась соответствующей подписью, а затем и печатью. А сейчас настал момент, когда надо было принимать решение – идти вперёд или благоразумно отступить перед «прихожей Кощея», какой предстала перед нами южная сторона Акбекской подковы?
В прошлом году мы были на Пшише Узловом и Псыше – самых сложных перевалах Архыза. Неделю назад прошли Туманный и Юбилейный, совсем недавно корячились, но не остановились в глубоком лабиринте Алибекского ледопада. Какого чёрта тормозить здесь! Ребята деловито собирали лагерь и не подозревали, о чём я думал. На душе стало спокойнее, какие славные у меня товарищи!
Съехали по снежной стенке к озерцу под толстым слоем льда. Стекавший на юг водопад застыл причудливым орнаментом – ожерельем из сосулек. По косой полке, оставив скальный крюк у перевального перегиба, дюльфером ушли вниз.
Рядом обламывались и со звоном слетали кусочки застывшего ожерелья, солнечные лучи уже дотянулись до него. Прошли скальный выступ с террасой, спустились по отвесу около десятка метров на вспученный барьер из снега и льда. Здесь начинался западный край Акбекской подковы, протянувшейся более трёх километров на восток и обращённой выпуклой стороной на север.
Начался траверс кромки, вниз от которой уходили километровые отвесы скальных стен, а сверху, со склонов Джугутурлючата, наползали громады снега и льда. Всё дальше и дальше мы уходили от острого жандарма, торчавшего над перевалом.
Потянулись бесконечные проходы в сетке трещин и бергшрундов, подъёмы и спуски по ледовым ступеням. Сверху изредка срывались камни и обломки карнизов. Из скудных литературных источников об этой опасности было известно еще до похода, да и Фогилев тоже предупреждал об этом. Темп движения был не быстрым, но напряжённым. Несколько раз меня спрашивали, где же поворот к следующему перевалу? «Вон там!» – отвечал я, показывая рукой, и добавлял при этом, что могу ошибаться, ибо, как и все, оказался тут впервые в жизни.
После полудня мы достигли скального кулуара, по которому следовало подниматься к Западному Акбеку. Где-то наверху должна была быть длинная скальная полка, выводящая на перевал. На большой плите, устроили обеденный перерыв. От спуска с Джугутурлючата прошло шесть часов. Недолго посидев с кружками чая и пряниками, украшенными хвостиками шпрот, собрали с камней подсушенные вещи и начали подъём по оледенелому снежнику с трещиной в верхней части перед скалами. Юра, провозившись с рюкзаком, припоздал с выходом и тормознул возле неё. Даже на расстоянии чувствовалось, как он решался перепрыгнуть! Я мысленно попрекнул себя – надо было подождать Юру возле того места, а то получилось как в известной ситуации: – «Иди, мы тебя видим!»
Кулуар плавно завернул влево, начались скалы. Сняли кошки, убрали ледорубы и включили передний мост - свои руки. Началось действие, которое на техническом языке называется свободным лазанием. Все выше и выше… От верчения головой во все стороны узнал, что у меня есть шея. Уж очень хотелось увидеть заветную полку!
Первым на неё наткнулся Генка. Ух ты! Словно кто-то гигантской стамеской обработал склон на протяжении почти ста метров! Ширина полки позволяла идти над отвесной стеной по двое в ряд, а в конце она упиралась в центр перевального гребешка. Несложное гимнастическое упражнение – и взгляду предстала картина, как и на предыдущем перевале. Мульда с озерцом, на юг просачивается тоненький ручеёк. Изумительно хорошо виднелось море. В туре записка мариупольцев, датированная прошлогодним августом. Они сняли отсюда записку москвичей, бывших здесь еще в 1982 году. Выходило, что за двенадцать лет мы – третья группа на Западном Акбеке (2Б, 3500 м).
На пер. Западный Акбек
Время – 7 вечера. Палатку поставили на льду с северной стороны седловины. Не мудрствуя лукаво, укрепили оттяжки ледобурами. Перед отбоем, опершись локтями на скалы гребня, любовались ночной панорамой далёкого моря. Там виднелись огни судов и мерцающие вспышки маяков. Звёзды на небе казались величиной с ладонь.
Ночь была ветреной и очень холодной. Желая разбудить Серёгу, я хлопнул его по спальнику и оторопел, когда под рукой ощутил твердую поверхность, отозвавшуюся глухим стуком! Вещи, подмокшие накануне, промёрзли, это задержало выход. Спуск на фирновое плато ледника Восточный Джугутурлючат начали только в половине десятого, оттаяв и обогревшись на солнце. Сразу же от места ночёвки как паучками на паутинке, махнули дюльфером метров на двадцать через бергшрунд.
Наверху осталась втоптанная в снег петля с консервными банками. Затем – второй бергшрунд, такой же высоты, как и первый, только более отвесный. Дальше по крутому снежнику прошли к полутораметровым снежно-ледовым ступенькам и по ним соскочили на плато ледника. Разведка - Коптяев с Новиченко быстро вернулась, найдя проход – неширокую фирновую улочку, спускавшуюся в разлом. Справа от неё была высокая стена монолитного льда, а слева ледовый гребешок, с которого дальнейшее просматривалось до самого конца.
На календаре 20 августа, наше путешествие длилось уже две с половиной недели. Ребята обросли щетиной, похудели, стали как-то старше на вид и мало походили на чистеньких интеллигентов, начинавших поход в Архызе. Сейчас они больше напоминали голодную банду.
С гребешка я спускался последним. Даржания внизу пристегнул верёвку от самосброса к своей грудной обвязке, чем привёл меня в замешательство. Крикнул, чтобы он не вздумал перемещаться и отправить всё в свободный полёт вместе со мной. Немного поторговавшись, Саша отцепился и отошел. Народ, наблюдая за перепалкой, запоминал возможный способ избавления от неугодного обществу члена.
Маневр среди трещин вывел к языку ледника, обрывавшегося в ущелье Северного Птыша. Покатые скальные полки закончились перед подвижной осыпью, спускавшейся к реке. Первыми внизу оказались Генка и Даржания. Остальные подошли спустя четверть часа и не увидели перехода через поток! А эти двое на другом берегу сидели спиной к нам, ничего не слыша из-за грохота воды. Прошли минуты, прежде чем кто-то из них оглянулся и испугался, увидев перекошенные злостью наши физиономии! Оказывается, они перешли поток по камню, скрывшемуся под водой к приходу остальных.
Как быстро вечером поднимается вода в горных реках! День был жарким, ледник бурно таял, щедро снабжая реку. Присмотревшись, решили пройти поток в сужении внутри грота. У входа в него я поднял голову и увидел, как по льду на идущего впереди Серёгу съезжает большой булыжник. Проорал об опасности во все горло, и тот (молодец, что не поднял голову!) одним прыжком скрылся под козырек грота. На его месте вырос фонтан воды в рост человека. В сумрачной и холодной пещере аккуратно перешли в кошках на другой борт грота. Серёга с предосторожностями высунулся наружу и быстро пробежал в сторону, откуда стал сигналить, когда можно выходить. Пропустив пару бомб, мы выбрались на правый берег Северного Птыша и оглянулись на пройденный путь. Юра восторженно произнес что-то непечатное и на мой недоуменный взгляд пояснил, что тут было всё! То есть полный набор льда, снега, скал, осыпей и острых впечатлений! Спора нет, Западный Акбек оказался короче, но не проще Юбилейного или Джугутурлючата. Полновесная «тройка А»! Классификатор перевалов нуждался в редактировании! Но не исключалось и то, что мы сами себе находили трудности, которые тут же успешно преодолевали!
Наскоро попив чай с консервами и сухарями, спустились к водопаду Чучхур. До позднего вечера, сидя у ангара, опустошали командирскую фляжку и переживали перипетии прошедших дней. Сегодня завершилась техническая часть нашего похода. Пятёрка состоялась! Осталось только докрутить километраж. Завтра забираем в Домбае последнюю заброску и провожаем Серёгу с Юрой, которым предстояло через пару дней выходить на работу. Последний вечер всемером!
С утра перебрали вещи, отдав лишнее уезжающим в Ставрополь. Приготовили на завтрак плов и компот. Потом присели в кружок, чтобы до конца выяснить «кто есть ху» в трехнедельной козлиной эпопее. Ещё вчера счёт был равным и кошмарным по своей величине 52 на 52!. На финише фортуна повернулась пятой точкой к Даржании и Ворсину. Не обращая внимания на Генкины заявления, что их очки по яйцам более качественные, мы с Юрой шумно праздновали победу над друзьями - соперниками: – «Слабаки! Рогатики! Бе-бе-е!»
Обнявшись на прощание с Серёгой и Юрой, я остался в лагере. Остальные ушли с ними за заброской. С грустью смотрел вслед, пока они не исчезли в березняке на другой стороне альпийского луга. Меня ожидала проза походного быта – чистка котелков. Отдраил с помощью прибрежного песочка первый котелок и взялся за второй, на треть заполненный компотом оставшимся от нашего завтрака. В это время сверху показалось около десятка человек, среди которых были дети. Сразу же позвал всех на компот. Они вежливо отнекивались, но я убедил их, что мне одному столько не выпить, а котелок надо освободить.. После первых глотков почти два литра напитка моментально разошлись по кружкам, а рюкзаки опустились с плеч на землю.
Завязалась беседа, они из Саратовского альпинистского клуба. Отдыхали и одновременно ходили на Домбай-Ульген. В свою очередь они спросили, не мы ли вчера спускались с гребня Акбекской подковы? Ответил что да, а в чём дело? И услышал весьма лестную оценку – мол, вы очень логично шли! Затем саратовцы попросились посмотреть наш ангар изнутри и с восторгом отметили простор сооружения – целый дом! Их старший поинтересовался техникой наших спусков. С гордостью показал ледовый самосброс и поразился неподдельному интересу к нему. Такого им видеть не приходилось. Самосброс переходил из рук в руки, гости недоверчиво покачивали головами. Понимая их чувства, откровенно признался, что сам робел, когда впервые пустил его в дело. Посидев полчаса, саратовцы засобирались и ушли, тепло попрощавшись.
Я довел до зеркального блеска второй котелок и перевесил на верёвке спальные мешки. Тут вернулись ребята с полными рюкзаками. Даржания охнул, увидев мерцание стенок нашей посуды, и сказал, что вот она – работа мастера! До вечера осталось не так уж много времени. Было скучно без ушедших товарищей, и даже вкусный ужин с принесенным из Домбая пивом не развеял незаметно вкравшуюся нотку печали. Перед сном перераспределили продукты и снаряжение.
После завтрака кряхтя подняли рюкзаки. Несмотря на то, что два узла с продуктами – сухари, сахар, крупы – остались подвешенными на деревьях, наши мешки к положительным эмоциям не располагали! Через несколько минут мы стали мокрыми как мыши. Выпитые компот, чай и пиво обильно выступили на лбах и спинах.
Как-то незаметно подошли к Чучхуру. На юг от него к небу тянулись стены Домбай-Ульгена, внизу зеленели склоны Буульгенского ущелья. Высота небольшая, всего 2717 метров. Сзади остались накрахмаленный гребень Акбекской подковы, остроконечный строй Инэ, Белалакаи, Эрцога. За ними были видны Джаловчат, Аксаут и Каракая, где мы три недели назад начали шнуровать Главный Кавказский хребет. В туре нашли записку питерских туристов пятидневной давности, затем спустились до зарослей березового криволесья, где тропа слилась с ручьем, а местами совсем затерялась.
Неожиданно я провалился ногой между камней, рюкзак увлек вперёд. От резкой боли издал вопль, который могли услышать аж в Теберде. Моментально подскочившие ребята, сняли рюкзак, подхватили под руки и за несколько минут дотащили к ручью на дне ущелья. Доктору представилась возможность проявить свое профессиональное мастерство по полной программе. Недрогнувшей рукой он всадил мне в тыл пару инъекций с исцеляющими снадобьями и заставил выпить полкружки слегка разбавленного спирта, чему я не противился, ибо это было куда приятнее уколов. Краем глаза поймал завистливые взгляды. Моя нога в это время полоскалась в ручье, а спина грелась в лучах полуденного солнца. Дежурные тем временем сварганили обед.
Через полтора часа Витя наложил мне на подъём ноги бандаж из бинта, а товарищи, игнорируя протесты, забрали у меня часть груза. Встал и под испытующими взглядами попробовал сделать несколько шагов, вроде получилось. повторил это уже с рюкзаком – терпимо! Даржания предложил мне идти впереди. Я, наверное, очень старался, потому что завхоз, поспешая за мной, стал клянчить у доктора укольчик с тем же препаратом, чтобы легче было идти: – «Смотри, как Жижин бежит»!
С удивлением заметили, что на альпийских лугах пасутся отары и стада, выкашивается трава. И это в самом сердце заповедника, статус которого исключал любую хозяйственную деятельность! Особо остро ощутили нелогичность этого, когда на автостраде Теберда – Северный Приют Клухор нас остановил сам директор Тебердинского заповедника Джапар Салпагаров. Заявив, что мы нагло идем по шоссе, потребовал пропуск. В чем дело? Мы не жгли костры, не ломали деревья и кусты, шли только по тропам и дорогам, стараясь не мять траву, которую только что на наших глазах тоннами убирали со склонов Буульгена! С большим удивлением и недоверием Салпагаров изучил документ и высказал подозрение, что мы, мол, подпоили товарища, который его нам оформлял! На самом деле всё было наоборот!
Вторая половина июля сочилась жарой под ярким солнцем. Возле корпуса администрации заповедника остановился военный газик, из которого вышли Даржания в форме майора Российской армии и я, в пиджаке со значком кандидата в мастера спорта на лацкане. С дипломатами в руках мы появились у Вячеслава Онищенко – начальника инспекторской службы и, одновременно, заместителя директора. Ознакомившись с нашими документами и рекомендательным письмом, он отдал распоряжение выдать пропуск, попутно поинтересовавшись, как у нас с финансами, на что Саша, пожав плечами, сказал: - «Мы люди военные!» Онищенко тут же крикнул вдогонку своему порученцу, чтобы пропуск был бесплатным. Он сам, бывший пограничник, был защитником острова Даманский от вторжения китайцев и питал чувство глубокой солидарности с армейцами, которых представляла наша тургруппа. Наотрез отказавшись от сувенира в виде фирменной упаковки «Стрижамента», усадил нас за стол. Выбрались из гостей мы час спустя и только потому, что надо было ехать в Домбай. Это было ещё не всё. Дежурный на пропускном пункте перед въездом в заповедник, издалека завидев наш газик, быстро поднял шлагбаум и взял под козырёк! Ну, скажите, кому удавалось с таким почётом попадать на территорию ограниченную для посещения?
А тут… Мы, незаслуженно оскорбленные, отвергли подозрения директора. Вид наш без погон, значков и дипломатов был, конечно, не комильфо. Может, именно поэтому Салпагаров воспылал желанием изъять пропуск, но я упёрся на том, чтобы он выдал что-нибудь взамен. Директор с явным недовольством извлёк из бардачка стопочку листиков и, почеркав на одном из них, сунул мне. Мои товарищи, разместившись поодаль, с огромным интересом внимали происходящему. Точно так же за этим наблюдали егеря, находившиеся в уазике, сопровождавшем директорскую Волгу. Они за полчаса перед этим уже проверяли наши документы. Все закончилось. Побледнев от волнения и несправедливых обвинений, с помощью ребят поднял рюкзак и похромал дальше.
Миновали озеро Туманлыкёль, от устья Кичи-Муруджу, поднялись к границе леса, где я впервые в жизни увидел, как растут сами по себе голубые ели! Найденные рядом полтора десятка белых грибов дополнили ужин.
Утром 23 августа неспешно собрались. Витя, осмотрев мою ногу и выслушав жалобы на опухший подъем и боль при вытягивании носка, вынес вердикт: - «Жить будешь»! Замалиненные участки вдоль потока Кичи-Муруджу слегка притормаживали движение, но сейчас я только радовался этому. Обедали возле озера под ледником Юго-Западный Даут. Солнце и безветрие благоволили к купанию. Это место было известно как «Песчаная гостиница». Удобные площадки, обнесенные каменными стенками, густой ковёр зелёной невысокой травы, чистейшая вода в ручье. Курорт, да и только!
Затем поднялись к подножию Западного Даута (2А, 3450 м). Вышли на него по узкому стометровому скальному гребню. Справа был подрезанный бергшрундом ледовый склон, а на левой стороне захватывало дух от вида уходящих круто вниз многометровых скальных отвесов. Мелькнула мысль, что здесь вместо рюкзака уместнее иметь парашют! Выверяя каждое движение, траверсировали гребешок и в удобном месте спустились на фирновое плато ледника Даут.
Небольшой уклон и плотный наст позволили глиссировать почти километр. Я скользил вслед за Даржанией, поджимая больную ногу и стараясь не думать о том, что будет, если провалюсь. Нагружать ногу не мог, болела до поросячьего визга. Вот где мне стало плохо – на спуске! На открытом льду мы развязались, я шёл последним, всё больше и больше отставая от ребят. Но самое трудное поджидало на осыпном склоне, где надо было ступать, приспосабливаясь к наклону камней, да ещё вытягивая носок! Глубоко внизу, на берегу Даута, уже маячил наш ангар, а я не смог не одолеть и четверти этой проклятой сыпухи! Присев перевести дух, увидел, как в густеющем тумане от лагеря отделилась маленькая фигурка и направилась ко мне. Через полчаса Даржания забрал у меня рюкзак, а взамен дал второй ледоруб. На импровизированных костылях я доскакал до лагеря к закипавшему котелку. После ужина залез в спальник и почти мгновенно вырубился.
24 августа состоялся двадцатипятикилометровый марш-бросок. Шли по щебнистому дну ущелья, затем появилась узенькая тропка. К полудню остановились на обед неподалеку от кошары, где у пастуха жила ручная самка тура. Она, как собачонка, бегала за хозяином и игриво пыталась бодать близко приблизившихся к ней Гену и Витю с кинокамерой. Уже дома, сделав фотографии этой козы, я наклеил их на кругляшки из картона, приделал красивые ленты и вручил их как медали участникам козлиного состязания.
Рядом с тропой появились грибы. Несколько штук успели покрошить в суп, а пока варился обед, набрали еще два больших пакета моховиков в расчете на предстоящий ужин. Только вечером мы поняли, что погорячились. Такого моря грибов мы еще не встречали! Даже не могли сразу поставить палатку, площадку для неё пришлось расчищать от грибов пинками! Так, наверное, родились легенды про рог изобилия… Принесенные с собой грибы почистили у ручейка и потушили на остатках прогоркшего масла. Мы хотели утром набрать грибов, чтобы привезти их домой. Увы! Грибной ужин не прошел бесследно! От места ночёвки до самого Эпчика мы хором и порознь маркировали пройденный путь, как стадо хорошо напуганных медведей! Упростилось приготовление завтрака и обеда, никто ничего не хотел, кроме чая и сухарей, которых пока хватало. Это же состояние отбило охоту любоваться с перевала панорамой Эльбруса, в полнеба закрывавшего горизонт. В другой раз как-нибудь…
На перевале, которому каких-то двух метров не хватило до трехтысячника, сняли записку днепропетровцев. Западный склон его был покрыт густой травой, перемежавшейся с отдельными выходами скал. Снова ребята вырвались вперёд, а я медленно брёл, опасаясь нагружать ногу, дававшую о себе знать при каждом неудачном движении. В урочище Джемагата вышли к минеральному источнику и вволю насладились вкусным нарзаном.
У корпусов т/б "Джемагат"
Немного ниже остановились лагерем у опушки леса. Коптяев сразу же соорудил удочку и начал тралить ручей. К общему удивлению, через несколько минут он выдернул из воды крупную форелину и исполнил нечто, похожее на танец краснокожих. Восторг был погашен проходящими мимо двумя мужиками, сообщивших, что этот хвостик в чешуйках может обойтись в пятнадцать тысяч рублей штрафа! Витя запрятал добычу в сооруженный наскоро затончик, а сам залез в кусты, где его браконьерство было не так заметно. Поймать больше ничего не удалось, а пленница каким-то образом ускользнула из запруды.
Последнюю стоянку от Теберды отделяло шесть километров. Сзади остались лесные тропы предгорий, многоцветье альпийских лугов Кизгыча и Буульгена, снежные плато под южными склонами Эрцога и Джугутурлючата, ледовые лабиринты Южного Маруха и Алибека, скалы Южной Каракаи и Акбекской подковы. Три недели мы шли по Западному Кавказу. Всё время рядом был товарищ, которому ты доверял так же, как и он тебе. Как это сблизило нас! Память заполнилась острыми и сладостными впечатлениями пройденного. За ужином об этом не говорили вслух, всё осталось в душе и в сердце. Запомнилось улыбка Саши Новиченко, с которой он извлёк из рюкзака на праздничный стол сюрприз - баночку шоколадного крема. Это была улыбка друга!
25 августа за час дошли до Теберды. Перед выходом Даржания попытался отыграться за сувенир, подложенный в его рюкзак в начале похода. Еле дождавшись Генкиной отлучки, он с трудом закатил в его рюкзак огромный валун и с отсутствующим видом стал разглядывать придорожные кусты. Гена, однако, сразу заметил это и четко просёк ситуацию. «Ха-ха!» – с улыбкой произнес он и, приподняв рюкзак за углы, легко выкатил из него увесистый подарок завхоза.
У КСО на турбазе «Азгек» нас встретил Хасан Кочкаров – один из ветеранов службы спасателей Карачаево-Черкесии. Он поставил отметку об окончании маршрута, расспросил о походе и рассказал о происшествиях. Остро резануло сообщение о бандитских нападениях на тургруппы в районе Учкулана. Социальные опасности, финансовые трудности резко сократили число путешественников в горах Кавказа. На конец лета 1994 года наша группа в Теберде была всего лишь одиннадцатой по счету за сезон, а когда-то здесь ежедневно проходило до десятка команд! Таковы были реалии нынешнего времени. Позднее мы уехали в Невинномысск и оттуда к вечеру добрались в Ставрополь.
Как послесловие к повести добавлю несколько фактов:
1. На Чучхуре я получил не только растяжение связок, но и сломанную таранную кость – есть такая деталька в человеческом скелете! Пришлось побыть месяц в гипсе. За это время составил с друзьями отчёт о походе, защитили его в МКК и отправили поискать счастья на чемпионат страны по туризму.
2. В феврале 1995 года стало известным, что наша команда заняла пятое место в Чемпионате РФ из двенадцати, где три группы были с походами шестой категории сложности. В армейском чемпионате по спортивному туризму мы стали победителями.
3. Спустя год Даржания и Новиченко, совершив руководства походами четвертой категории сложности, выполнили нормативы кандидатов в мастера спорта.
4. Спустя полтора года председатель Ставропольской краевой федерации туризма Николай Трюхан вручил мне от имени Госкомспорта РФ знак мастера спорта – первому на Ставрополье мастеру спорта России по туризму.
5. Прошло ещё три года. Саша Новиченко, Витя Коптяев, Саша Даржания, Серёжа Федоров и я, вместе с Таней Федоровой и Игорем Носковым, совершили первый в истории ставропольского туризма горный поход шестой категории сложности по Приэльбрусью и завоевали серебряные медали чемпионата страны!
Состоялось рождение и становление команды, участники которой крепко сдружились не только в горах, но и по жизни. Мог ли я мечтать о большем?
А всё когда-то началось с айсбайля, подаренного мне альпинистом Виктором Салагиным, и желания увидеть мир за горизонтом.
1994–2017 гг.
г. Ставрополь
и приятно было узнать. что Фогилев в здравии.
Я это имя, произносимое с уважением, слышал с сопливого детства.
но по-прежнему держит в памяти события, даты и людей.
Дай Бог ему здоровья, а нам в его возрасте быть с такой головой!
как-то домбайская тема всплыла на Риске
мы там были спустя 5 лет
При сравнении фото заметно, что за пять лет скал прибавилось...
Есть ли у Вас ещё подобные протоколы (с прошлого века) соревнований Чемпионата России по горному туризму?
За пожелание нашему аксакалу Фогилеву спасибо!
А черно-белые фотографии придают совершенно особый шарм.
Спасибо.
Всего Вам там, в Мариуполе - мира и добра!
А фамилии "Чуть позднее рядом поставили палатку двое молодых альпинистов из Питера. Они собрались завтра на Аманауз, огромной стена которого нависала с запада." - не вспомните, случаем?