Как я летал на параплане
Как я летал на параплане
Дело было в восьмидесятых. Как-то Валентин Божуков, один из лучших высотников мира, пригласил меня в экспедицию по обеспечению подъёма парашютистов на пик Ленина, с которого они должны были слететь. Пик Ленина – один из четырёх семитысячников Советского Союза, высотой 7146 м. Тогда такие спуски с вершин входили в моду. Вы же понимаете, что сами парашютисты не могут безопасно сделать это восхождение: нужно тащить параплан, обеспечивать прохождение трудных и опасных участков, ставить палатку и т.д. Обязательно сопровождает их команда альпинистов. Экспедиция прошла успешно: один парашютист спустился с вершины на параплане, второй спустился своим ходом. Некоторые моменты врезались мне в память.
В мае был сбор команды поддержки в горах около Душанбе. Приехали также три парашютиста. Они сами спустились на парапланах с небольшой горы, а потом дали в наше распоряжение два купола. Сначала мы забрались на очень пологий снежный склон и спускались на лыжах с помощью параплана. Но склон оказался слишком пологим, и мы только изображали этот спуск. При возвращении на базу случилось неприятное происшествие.
После катания мы шли на лыжах по снежному плечу к спуску на ледник, и здесь Божуков предложил прокатить нас на параплане. Он и ещё один альпинист привязались фалом к лямкам параплана. Божуков и мне предложил привязаться, но я отказался и просто взял конец верёвки в руку. Плечо было шириной 30-40м, слева скалистый сброс, справа сброс 100м на ледник. Ветер был благоприятным, и мы поехали. Но дальше плечо сужалось, и тут в купол внезапно ударил порыв ветра. Поскольку двое были привязаны жёстко к лямкам, они не успели сгруппироваться, были сбиты с ног, и их потащило к обрыву. Но я держал фал рукой, поэтому я сдемфировал рывок, успел сгруппироваться и поставить лыжи на кант против скольжения. Мне удалось удержать параплан и волочившихся за ним альпинистов на краю пропасти. Затем альпинисты также получили возможность как-то поучаствовать в торможении, так что всё закончилось благополучно и наша экспедиция продолжилась.
Через пару дней мы нашли пологий склон недалеко от лагеря и начали учиться летать на парапланах. Склон был слишком пологим, поэтому у нас слабо получалось.
Взлёт на параплане происходил следующим образом. На земле по полёту выкладывался купол, парашютист надевал лямки подвесной системы и начинал бежать по склону вниз. Купол наполнялся набегающим потоком воздуха и поднимался вверх. Когда скорость разбега достигала скорости отрыва (6-8км/ч), парашютист тянул за лямки клевант, подъёмная сила увеличивалась, и парашютист отрывался от земли. Управление в полёте также было простым: тянешь правую клеванту – параплан идёт на левый разворот и наоборот. На посадке нужно тянуть обе клеванты, и скорость снижается кратковременно до нуля.
У меня никак не получался взлёт: разгоняюсь, тяну за клеванты и падаю на землю, хорошо если не на камни. Но как-то я исхитрился и в надцатой попытке оторвался от земли. Пролетел по воздуху метров 150-200 и спланировал прямо на грушу – не было времени отвернуть. Скорость была небольшая, и всё обошлось: купол не порвался, я не поломался, только ушиб ногу. Мне помогли выпутаться из дерева, и на этом наши попытки в этот день закончились.
На следующий день все поехали на более крутой склон и там успешно летали, а я сидел на базе.
Летом мы собрались в Душанбе, туда приехала уже другая команда альпинистов, которые не летали на парапланах. Хотя всю эту экспедицию организовал Божуков, но в последний момент он поцапался с председателем федерации Шатаевым и был отстранён от участия в экспедиции.
Итак, мы на грузовике отправились под пик Ленина. Дорога длинная ехали целый день по крутым горным дорогам. Вокруг простирались выжженные склоны предгорий и редкие коши. На середине долгого пути в отдалённом коше я увидел альпинистский рюкзак. Мы остановились, и к машине подошёл чех: он своим ходом двигался к пику Ленина. Я, вообще, не представляю, как он туда забрался, да ещё один, в незнакомой стране и местности. Можете представить его радость, когда неизвестно откуда подъехала машина, и ему предложили ехать прямо до цели его поездки. Один шанс из тысячи. В дальнейшем мы встретили его на леднике, он пошёл один на гору и там схватил воспаление лёгких. Его потом вертолётом эвакуировали до базового лагеря.
Но я отвлёкся. Мы приехали и поставили свой базовый лагерь недалеко от международного альпинистского лагеря. Над лагерем возвышался достаточно крутой зелёный склон. На следующий день ко мне подходит Калабухов, парашютист, мастер спорта, и говорит:
- Ты как, летать на параплане умеешь, ты же летал весной?
- А как же.
- Сегодня мы слетим с тобой со склона над лагерем и сядем на поляну.
- Ну, ладно, полетим, - сказал я не совсем уверенно. Я подумал: главное оторваться от склона, а там по ходу освою управление и как-то приземлюсь. Здесь я вспомнил про случай на горе Узун-Сырт в Крыму. Лётчик-испытатель, я забыл уже его фамилию, попросился порулить одноместным мотодельтапланом нашей фирмы УТ-1. Он сел, запустил двигатель и поехал по полю. На приличной скорости, чтобы не взлететь, он по привычке отдал ручку управления «от себя», как это делают на самолётах, чтобы прижать нос к земле, и неожиданно взлетел. Дело в том, что на мотодельтаплане управление обратное самолётному: «от себя» отдают ручку чтобы взлететь. Но это был лётчик-испытатель, они обязаны летать на всём, что летает и немного на том, что не летает вовсе, а я, в принципе, почти летал или почти не летал. За это почти я и ухватился: был полёт, я почувствовал его, так что, где наша не пропадала.
Итак, по тропе мы забрались метров на двести над лагерем, я надел лямки, купол подняли и я побежал вниз. Когда я приготовился оторваться от склона, вдруг ветер стих, и я упал на камни. Повредил ребро – трещина. Вместо меня полетел другой парашютист, а я мучился с этим ребром всю экспедицию, пришлось идти на гору, но ничего, обошлось.
Так закончились мои полёты на параплане.
Вы можете сказать:
- Рисковый парень, - и я соглашусь.
- Да он настоящий авантюрист, - я тоже соглашусь.
В своё оправдание скажу, что я остро чувствую опасность и обычно принимаю правильные решения. Это не расчёт «на авось». Я быстро просматриваю возможные последствия, и, если они не ведут к крайней опасности, иду вперёд. Но если я вижу впереди опасность, я ищу более безопасный вариант. Я не раз предотвращал опасное развитие событий для себя, напарника или команды своими действиями или советами, поэтому меня охотно приглашали для совместных восхождений.
У нас есть правило трёх фе.
Если с альпинистом случилась неприятность – это ничего, бывает со всяким. Больше того, эти небольшие и нечастые неприятности полезны: они поддерживают собранность и внимание альпиниста. Происшествий не бывает только тогда, когда поднимаешься на гору на подъёмнике или фуникулере. Но это не про нас.
Если с альпинистом случается вторая неприятность после небольшого перерыва – необходимо внимательно присмотреться к нему: может ему не стоит ходить в горы. Он при этом может быть отличным парнем, сильным спортсменом, но у него нет осторожности и он опасен в горах.
Если же у него случается третья авария, то ему не место в горах. Он может прекрасно заниматься другими видами спорта, где опасности условные.
У нас были альпинисты, с которыми очень часто случались всякие неприятности. Если они не бросали альпинизм или их не уходили, то они плохо кончали.
На Домбае был такой случай. Группа находилась под стеной главной вершины Домбай-Ульген, и внезапно случилось землетрясение. Огромный камень отвалился от стены и полетел на киевского альпиниста Александра Вербу. Казалось, никаких шансов спастись, но он остался жив и даже не покалечен. Просто он быстро среагировал на камень (у альпинистов это профессиональная привычка) и запрыгнул в ледовую трещину, которая оказалась неглубокой, но достаточной для его спасения. Другие попадают в аварию на ровном месте.
Se lia vie.
У меня, конечно, были всякие неприятности и приключения, но совсем опасных удалось избежать. Я чувствую грань, за которую переходить нельзя.
Поэтому, когда меня спрашивают:
- А ты летал на параплане?
Я отвечаю:
- А как же.
