В.В.Верещагин. Первая попытка зимнего восхождения на Канченджангу. Год 1874.

Заголовок в стиле "желтой прессы", но ведь, действительно интересно:-)

"Нам хотелось и в Непале побывать, порисовать и слазить на Горизанкар, или как называют в географиях — Маунт Эверест — величайшую гору на свете», — писали Верещагины в очерках путешествия по Гималаям. Однако Василию Васильевичу Верещагину и его жене Елизавете Кондратьевне не довелось подняться на склоны Эвереста. По дороге из Агры (Индия) в Катманду (Непал) супруги Верещагины познакомились с английским чиновником доктором Симпсоном. Тот использовал все свое влияние знатока местных условий, чтобы первые русские люди, пытавшиеся попасть в Непал, отказались от своих намерений.

Тадж - Махал. В.В.В.

Индийские мотивы. В.В.В.

По словам Симпсона, легче было получить разрешение проникнуть в горы, посетив Сикким. Верещагины изменили маршрут и вместо столицы Непала в конце декабря 1874 г. прибыли в город Дарджилинг — преддверие Сиккима. С холмов Дарджилинга путешественники любовались цепью гималайских гигантов. Красавица Канченджанга, третья вершина планеты, доминировала над всеми пиками. Она и привлекла внимание художника. Несмотря на уговоры английских чиновников из Дарджилинга, пугавших русских путешественников обильными снегопадами в горах, Верещагины сперва на лошадях, а потом пешком с носильщиками поднялись на склоны Канченджанги (они называли ее Канчинга).

Рассвет над Канченджангой с Тигрового холма в Дарджилинге

Фото Тома

Буддистский храм в Дарджилинге. В.В.В.

...В первых числах января 1875 года из маленькой деревушки Яксун, представлявшей собой кучку каменных хижин на склоне гигантской горы, вверх по склону двинулась необычная для этих мест группа людей. Возглавлял отряд путников рослый бородатый человек в широкополой шляпе. За ним, упорно стараясь не отставать, шла миниатюрная хрупкая женщина в европейском дорожном платье. Следом двигались два проводника, один нес охотничье ружье, а другой — ящик с красками и кистями и, чуть отставая от них, — цепочка носильщиков — представителей местных племен лепча и бутиа. Так выглядела экспедиция Верещагиных.

Над Яксуном

Фото Эли

Путешественники покинули последний населенный пункт у подножия массива Канченджанги и через несколько часов достигли водопада. Склон стал значительно круче. Один из проводников без груза быстро поднялся по скалам возле потока и начал втаскивать остальных с помощью веревки. Дальнейший подъем, хотя и проходил по более пологому склону, был тоже не прост. Поэтому на высоте около 3 000 метров решили разбить бивуак и организовать стоянку.

Северная Индия. В.В.В.

Ночью начался снегопад, снег покрыл ровным слоем палатку, тюки с грузом и носильщиков, спавших под открытым небом. Поскольку по крутым заснеженным склонам двигаться в обычной обуви стало опасно, наутро путешественники надели высокие сапоги. Носильщики шли босиком. Снега местами, оказалось, по колено. Носильщики вскоре отстали. Только два проводника с ружьем и ящиком для красок продолжали сопровождать Верещагиных. Они не могли понять этих странных европейцев, которые в такое время года и в непогоду рискуют подниматься на Канченджангу.

Гималаи. Главная вершина. В.В.В.

Канченджанга из Сиккима

Фото И.Савченко

На особо крутых участках склона охотник вытаскивал жену художника за руку. Еще немного усилий, и четверка вышла на небольшое плато, засыпанное сверкающим слепящим снегом. На высоте около 4 600 м, по словам проводников, имелось убежище, где иногда ночевали пастухи. Но пора уже было и отдохнуть. Путники попытались разжечь костер, однако спички отсырели. Один из проводников выстрелил с близкого расстояния в тряпку, которая задымилась. Из-под снега быстро извлекли сухие ветки рододендрона, и скоро запылал костер. Отдохнув и согревшись, попытались установить связь с отставшими носильщиками, но ни крики, ни выстрелы не помогли.

Желая воспользоваться набранной высотой и довольно хорошей погодой, Верещагин дал команду продолжать подъем. С первых шагов стало ясно, что дальнейший путь будет еще труднее, так как крутой склон сильно обледенел. Все скользили и падали. Все же помогая, друг другу, продолжали двигаться вверх в сторону хижины, которая еще не была видна на заснеженных склонах. Но тут жена художника потеряла сознание, у нее начался приступ горной болезни. Это заставило всех спуститься к костру.

Чтобы поторопить отставших носильщиков, послали одного из проводников. Мороз между тем усиливался, и костер давал мало тепла. Верещагины оказались в трудном положении, поскольку палатка, теплые вещи и продукты остались у носильщиков. Вечерело. Художник решил отправить вниз второго проводника. Скорчившись у тлеющего костра, Верещагины провели тяжелую ночь в заснеженных горах. Утром никто не пришел.

Василий Васильевич, несмотря на критическое положение, ободрял жену и с восторгом обсуждал форму, краски и тона проплывавших над их головами облаков. Холод, голод и усталость давали о себе знать все сильнее. День клонился к концу.
Понимая, что силы их на исходе, Василий Васильевич принял решение самому идти за помощью. Погода резко ухудшилась, пошел снег, костер погас. Ослабевшая женщина, превозмогая усталость, двинулась следом за мужем. Смерзшиеся сапоги стали тесны и тисками сжимали ноги. Успев сделать не более нескольких десятков шагов, Елизавета Кондратьевна увидела носильщиков. Менее чем через час вся группа собралась у костра. Под ловкими руками горцев вновь задымился костер, а из принесенного снизу петуха был сварен крепкий бульон, вернувший путешественникам силы.

Было решено дойти до хижины Джонгри, расположенной на высоте около 4 600 м. Туда добрались лишь поздно вечером. В зияющие щели примитивного сооружения из необработанных камней наметало снег, ветер продувал хижину насквозь. Однако путники провели ночь почти благополучно. У Василия Васильевича от непривычной высоты и усталости болела голова, а Елизавета Кондратьевна не могла уснуть, так как сильно болели обожженные днем горным солнцем глаза.

Утро было посвящено писанию этюдов. Художник добрался до небольшого возвышения в стороне от хижины, откуда открывались замечательные виды. Превозмогая холод, сводивший пальцы рук, и боль обожженных ярким солнцем глаз, три дня не отрываясь Верещагин писал этюды.

Гималаи вечером. В.В.В.

Много лет спустя, вспоминая эти дни, художник часто повторял, что там, в Гималаях он, наконец, нашел настоящую голубизну неба, настоящие краски. Январские снегопады в горах Сиккима не пустили их выше, перекрыв все подходы к легендарной вершине. Но в памяти навсегда осталась белизна снегов, ультрамарин неба, сверкающая громада горы и маленькое облако, лежащее на ее вершине.

Канченджанга, Пандим и другие горы в облаках. В.В.В.

Канченджанга

Фото И.Савченко

Такой Канченджанга запечатлена и на картинах Верещагина. В Гималаях он нашел не только незабываемые пейзажи и краски, художник познакомился с простыми горцами, к которым в отличие от многих европейских путешественников относился без всякого предубеждения. За время гималайского путешествия супруги Верещагины кроме Сиккима побывали в горах Ладака и Кашмира. Этюды горных пейзажей, буддийских храмов и монастырей, портреты жителей этой обширной горной страны были результатом путешествия.

Молитвенный барабан. В.В.В.

Более ста лет назад Россия познакомилась с далеким загадочным миром Гималаев по таким полотнам, как «Гора Канчинга», «Гора Пандим», «Монастырь Тассидинг», «Караван в Ладаке», «Пятимужница» и многим другим.

Монастырь Тассидинг. Сикким. В.В.В.

Всю дальнейшую жизнь Верещагин мечтал побывать еще раз в Гималаях, но тщетно. Индийские картины Верещагина рассказали всему миру о жестокой колониальной политике английской администрации в Индии. Препятствия, создаваемые колониальными чиновниками, не позволили Василию Васильевичу побывать в Гималаях во время его второго путешествия в Индию.

Монастырь Хемис в Ладаке. В.В.В.

Через многие годы другой русский художник Н. К. Рерих, родившийся в тот год, когда Верещагин в первый раз с холмов Дарджилинга увидел Канченджангу, упоминает в своих записях о том, что в гостиной родительского дома висела репродукция картины В. В. Верещагина, запечатлевшего Канченджангу. Имя Н. К. Рериха навсегда оказалось связано с Гималаями. Канченджанга была особенно любима художником, который многократно обращался к ней в своих картинах «Слава Гималаев», «Канченджанга», «Матерь Мира», «Капли жизни» и др. Так через Гималаи протянулась творческая цепочка от одного великого русского художника к другому.

Слава Гималаев

Н.Рерих

Страстный путешественник, человек большого мужества и беспримерного трудолюбия, В. В. Верещагин никогда не был альпинистом, но всем любителям гор и трудных путей близко искусство этого истинно русского художника, одного из первых людей России, побывавших в Гималаях.

С.Саввон, председатель Ленинградской федерации альпинизма, мастер спорта

Василий Васильевич Верещагин

Русский живописец-баталист Верещагин Василий Васильевич — человек легендарной судьбы и славы, громадной энергии, несокрушимой воли, незаурядной отваги и мужества, «бывалый человек», привычно и уверенно чувствующий себя и за мольбертом, и в седле, и в походной палатке, и во фронтовом окопе. Родился 14 октября в 1842,г. Череповце Новгородской губернии, погиб 31 марта 1904, в Порт-Артуре при взрыве броненосца «Петропавловск».

Индийское путешествие Верещагина началось в апреле 1874 года и длилось два года. Верещагин живет в Бомбее, Агре, Дели, Джайпуре, в конце 1874 года предпринимает трехмесячное путешествие в Восточные Гималаи, в горное княжество Сикким, и сразу же по возвращении, в апреле 1875, новое продолжительное и трудное путешествие в области, пограничные с Тибетом, — Кашмир и Ладак. Он работает с азартом и одержимостью, не боясь опасностей и риска.

Путешествие в Сикким имело целью восхождение на высочайшие вершины Гималаев. Предпринятое вопреки предостережениям в зимние месяцы, путешествие это едва не стоило Верещагину жизни: он чуть не замерз, покинутый проводниками, на высоте 14 000 футов, но даже в этот бедственный момент его, опухшего от мороза, измученного страшными головными болями, не оставляет жгучее желание наблюдать и фиксировать открывающиеся ему поразительные красочные гармонии. «Другой раз надобно придти сюда со свежими силами и сделать этюды всех этих эффектов, их увидишь только на таких высотах… — читаем в путевых очерках. — Кто не был в таком климате, на такой высоте, тот не может составить себе понятия о голубизне неба, — это что-то поразительное, невероятное, краска сильнее всякого чистого кобальта, это почти ультрамарин с небольшою дозою кармина. Розовато-белый снег на этом фоне является поразительным контрастом».

В Индии создано около ста пятидесяти этюдов. Верещагин покорен оригинальностью и высотой ее культуры, той «выработанностью во всем», которую он находит и в архитектуре храмов, и в древней настенной живописи, и в ритуальном танце и пантомиме, и в современном костюме и бытовой утвари. После туркестанских ландшафтов с их сухостью и неизменной, ровной солнечностью Индия кажется экзотически яркой, роскошной.

Работа на пленэре становится важнейшей для Верещагина, его зрительная восприимчивость необычайно обостряется — он стремится уловить оттенки цвета в зависимости от характера и силы освещения: пишет этюды ранним утром, в сумерках, ночью, на слепящем солнцепеке, в непогоду. Сам характер этюдов меняется, становится более разнообразным — от большеформатных, строго и тщательно проработанных этюдов-картин до легких, беглых зарисовок (Верещагин называет их «набросками»), фиксирующих едва ли не «одно пятно, одно впечатление красок».

Верещагин становится еще более изобретательным в передаче света, фактуры, объема: он свободно экспериментирует, пробует различные сочетания красок, различные их плотности, смелые цветовые модуляции. Его палитра окончательно освобождается от условной черноты, колорит приобретает более богатую инструментовку, цвет — невиданную прежде чистоту и яркость.
Школа Хатха-Йоги «Снежный Лотос» представляет некоторые из Индийских работ художника.

Материал подготовил Евгений Слогодский

Книги Верещагиных
"Очерки путешествия в Гималайи. Ч. 1 Сикким"

"Очерки путешествия в Гималайи. Ч.II. Кашмир. Ладак"