НА ПЛОТУ 002

Свободно можно было зайти только в кабинет секретаря парткома.

Сегодня, когда в сторону коммунистической партии не перестают плевать, я могу
напомнить, что в ее рядах было не менее 20 млн. человек. Парткомы были на каждом предприятии.
20 млн. - это был инструмент управления народным хозяйством с армейской дисциплиной из живых людей.
Голову любого члена КПСС могла откусить вышестоящая партийная организация за не выполнение народнохозяйственного плана.

Свой ПЛАН был у всех организаций от парикмахерской и бани до колхоза и порта.
И цель у всех была не прибыль, а производство продукции строго в размерах плана и в интересах всего населения страны.
Так же по плану все и распределялось.

Мелкий, средний и даже крупный предприниматель любой страны не мог конкурировать с мощью единого народно-хозяйственного
механизма под управлением такой системы в 20 млн. голов, как КПСС.

КПСС побаивались во всем Мире как монстра, от которого не знаешь чего ждать, который может разорить любой бизнес.
Но это было мнение одного мелкого предпринимателя в Уругвае,
с которым я пытался разобраться – почему, если мы за Мир во всем Мире, а он нас не любит?

Короче. За столом парткома сидел настоящий коммунист как в кино.
Широкие плечи, умное честное лицо, темные волосы, тронутые сединой, костюм, галстук, белая рубашка.
Казалось, его мудрые глаза видят меня насквозь.

Мы быстро изложили «идейную основу» своего похода и просили содействия посадить нас на самоходную баржу
с передовым экипажем - участником социалистического соревнования. Все для киносъемки материалов для фильма,
посвященного 50-ю образования СССР!
На мою пулеметную речь, она тогда мало уступала Тине Канделаки, а язык был подвешен как у Вани Урганта,
парторг ответил коротким вопросом, очень медленно расставляя слова:
-ОДНАКО, кА мэ Ра есть?

Я быстро-быстро, как таракан, извлек кинокамеру из футляра и нажал на курок.
Камера затрещала.
Ни паспортов, ни удостоверений, ни вопросов больше не было.
Парторг снял трубку телефона.
Его речь была краткой. Я помню ее дословно.

-Передайте БУТЕНКО - от меня ПРИДУТ ЛЮДИ, ИХ НАДО ПОСАДИТЬ - я вспотел....
Парторг добавил - на сухогруз.

Мы высокомерно миновали вахтера со словами - «МЫ К БУТЕНКО».
БУТЕНКО оказался зам. начальника порта.
В его кабинете пришлось повторить легенду.

Без вопросов он сделал два дельных распоряжения.

Первое – радисту – передай на проходящий сухогруз - принять на борт троих.
Второе – водителю личного катера – закинь на борт эту экспедицию.

Не плохо работает эта маленькая частичка КПСС, если дело
не расходится с линией партии – отметил тогда мой внутренний голос.

Сейчас время иное – КПСС отделена от народно-хозяйственного механизма.
Одна голова. Не такая большая как раньше. С серьезным потрясением мозгов.

Одна голова хорошо, но с туловищем лучше – бурчит мой внутренний голос.



На ходу мы высадились на борт сухогруза с тяжеленными рюкзаками, и катер отвалил.

Я выбрал глазами самого старшего, бывалого на вид мужчину.
Бывалый равнодушно смотрел на все происходящие, опираясь на перила мостика.

- Товарищ, капитан! - скороговоркой и громко, как радио, я стал излагать «КТО МЫ».
Бывалый, похоже, из моей речи успел уловить в рокоте дизеля только первые два слова.
Все прочее он воспринимал как музыку, как щебетание птички.
И как охотник, ждал – остановится ли этот глухарь или теперь так будет всегда.

На секунду я заглох, чтобы сделать глубокий вдох.
В этот момент Бывалый, без всяких эмоций, произнес очень важные для меня слова:
- ОДНАКО, я не капитан…и водолазом погрузился в свои размышления.

Особая прелесть Сибири - сибирский говор с обилием слова «ОДНАКО»,
других чистых русских слов, точно передающих смысл.
Думаю, это наша национальная ценность.
И сегодня, когда мы открыты всему миру, все просто - говори чисто по-русски.
Не засоряй свою речь без крайней нужды чуждыми словами – это будет вклад
в борьбу за нашу Родину, за ее ценности!

В детстве мне отец рассказывал.

Под Москвой зимой были самые жестокие бои.
Днем били в немецкие танки из зенитных орудий бронепоезда прямой наводкой. Очень упорно наступали.
А по ночам спать не давали. Изматывали. Бомбили несколько раз за ночь.
Скинут с парашютов осветительные бомбы и бомбят бронепоезд.
Личный состав нес потери.
Пришло свежее пополнение из Сибири.
Дали и нашему бронепоезду одного бойца – девушку малолетку, с раскосыми глазами.
Она по ночам стреляла в осветительные бомбы как белке в глаз.
Осветительная бомба рассыпалась, а она приговаривала:
- ОДНАКО, опять попала!

- Однако, где капитан? – спросил я.
- Вона! – кивнул Бывалый на паренька лет 17-и в рваных тренировочных штанах.


Наш сухогруз под управлением 17-и летнего капитана и его команды шел на север.
Вся команда была моложе капитана. Младшему было 14 лет!
Все были родственники.
Все из одной деревни, которая стояла на одном из притоков реки Лена.
И они участвовали в "социалистическом соревновании" – озорно, мастерски обгоняли сухогрузы
под управлением таких же команд из других деревень.

Вскрылась большая кадровая проблема – при том плане грузоперевозок,
который спускала далекая Москва, не хватало кадров для речного флота.
По возрасту, лучшие капитаны уходили в армию, из которой возвращались в свою деревню далеко не все.

(Продолжение следует)