ПОЗДРАВЛЯЕМ ПОБЕДИТЕЛЕЙ ТРЕТЬЕГО ЭТАПА КОНКУРСА «СЕВЕР – СТРАНА БЕЗ ГРАНИЦ»!

Первое место в номинации «фото» поделили Сергей Макурин, г. Краснотурьинск, Свердловская область и Тимур Ахметов, г. Анадырь, Чукотский АО. В номинации «слово» первое место присуждается Марии Чуриловой, г. Киев, Украина!

Второе место в номинации «фото» заняли Андрей Подкорытов, г. Москва и Сергей Козин, г. Междуреченск, Кемеровская область, а в номинации «слово» – Владимир Вологдин, г. Кировск Мурманская область.

Третье место в номинации «фото» получили Виктория Кузминская, поселок Усть-Нера, Республика Саха (Якутия) и Михаил Ловиков, г. Туапсе, Краснодарский край, а в номинации «слово» - Александр Бондарев, г. Кировск, Мурманская область и Татьяна Лесникова, также г. Кировск, Мурманская область.

Жюри также отмечает работы Любови Ламзиловой, г. Нижний Новгород, и Екатерины Корчемной, г. Липецк за «Женский Лыжно-Туристкий взгляд» и Эдика Кондрашова, г. Мончегорск, Мурманская область.

Работы победителей и призеров продолжают борьбу за итоговые призы в финале! Ждите новостей в июне этого года!

Все работы победителей третьего этапа можно найти здесь: http://satila.ru/concours.html


«В моих драгоценных снегах»
Сергея Макурина, г. Краснотурьинск, Свердловская область.

В моих драгоценных снегах

В поисках снежной королевы

На семи ветрах

Не уходи!

Величие снегов

Пусть сбудется!


«Из путешествий по Чукотке»
Тимура Ахметова, г. Анадырь, Чукотский АО

Долина реки Тадлеоан

Блаженство на реке Майн

Ландшафт вокруг города Анадырь

Накат на Северном Ледовитом океане

Мартовские и апрельские ночи на Чукотке

Зимние чукотские рассветы и закаты


«Три правила волшебства»
Марии Чуриловой, г. Киев, Украина.

Я знаю только одно место на Земле, где можно встретить ее – настоящую, такую, что в сказках всюду только про нее и пишут, а никто не видел, потому и не верят.
А вот мне, к моей гордости, было совсем немного лет, а я уже знал ее лично.
О ее существовании догадываются абсолютно все дети, реже взрослые , но что толку, если нельзя потрогать . А я вот могу точно сказать, где ее можно встретить - ее страна ложится мягким белым животом на бескрайние озера, целые ледяные зеркала - и во всех только смех.
Храня тепло воспоминаний о ее морозе по коже , я буду всегда стремиться к белым равнинам, сколько бы не грело меня солнце – все время возвращаюсь к холодному и спокойному краю, где мне открылись три правила волшебства.
Я был еще совсем мальчишкой, когда Дед собрал два увесистых рюкзака и сказал мне :
- Все, засиделись мы с людьми. Пойдем.
- Куда, дедушка? – недоумевал я. Скоро должны были начинаться каникулы, а во дворе собиралась вся соседская ребятня, какое же «идем» может быть.
- К чистоте и свежести мысли! – Дед был очень неусидчивым и в глазах у него всегда мелькал странный огонек, у нас он гостил всего раз в году, где он пропадал все остальное время – было чем-то вроде семейной тайны. Выпытать у хитрого авантюриста это было невозможным… Он всегда только предлагал «пойти да посмотреть, а не требовать объяснить необьяснимое!»
Мол, - все равно вы, люди, в чудеса не верите, вам же все надо показывать.
За дедовы «гостины» каждый год он умудрился «выудить» кого-то из моих двоюродных многочисленных сестер братьев и племяшей и снова отправлялся куда-то далеко-далеко.
В тот год, когда я впервые встретил ее, очередь добралась до меня.
Мама, конечно же, наотрез отказалась меня пускать. Я и сам-то не особо хотел ( двор ведь должен был вот-вот ожить замками и приключениями, а еще у Мишки из соседнего дома появился хорек и он обещал его к нам приводить на охоту), но, разумеется, раз мама наотрез отказалась – это было основной
причиной того, почему я собственно отправился в дедов поход ( и у Мишки хорек абсолютно точно так же появился).
В семье деду никто не перечил, так как он был очень начитанный и умный, пользовался неоспоримым авторитетом, да и перечить ему было без толку… Он вот из такой странной категории людей, которых не переговоришь.
А мне представился редкий случай совершить чудо – преодолеть строжайший мамин запрет.
-Доча, видишь ли, твоим городком жизнь ведь не ограничивается , здесь же не мозг а только руки и ноги по-моему работают, и то – только чтоб в метро толкаться… Ах, да, работа ваша – ну еще язык вешается время от времени. – посмеиваясь и щуря глаза проговаривал маме дед – нет здесь ничего того что надо ребенку, кончай ты со своими глупостями! Чтобы что-то понимать в этом мире – надо его смотреть. Без разницы и контраста никакая картинка четкой в голове не будет, а мы же не хотим размазню вырастить, правда, доча?
Мама в конце-концов сдалась, чему я был чрезмерно удивлен и счастлив, про скитания деда в нашем немаленьком семействе ходило множество историй и легенд, так как все его сопровождающие либо срывались куда-то за границу, либо молчали, как партизаны. Мол, подрастете – сами все увидите. Старших братьев и сестер я за это покусать был готов, с таким превосходством и таинственностью они это делали.
Мой маленький городок мы покинули рано утром, поезд был на 4, я еще никогда так рано не вставал – утром еще даже не пахло, воздух был холодный, небо темное, я спросонья…
Самое тяжелом было, пожалуй, вылезти из-под одеяла – настолько холодно дышала ночь.
Дед молчал, только сердито махал руками, торопя с душем и одеванием.
В прихожей, уже обувшись, я получил свой рюкзак, ужасно тяжелый к своему восторгу, (который вскоре поутих).
Двери закрывали тихонько, ни с кем не прощаясь – маме надо было на работу рано вставать, будить ее раньше времени совсем не хотелось.
В поезде я себя чувствовал настоящим взрослым.
Дед заказал мне крепкий чай, а когда заходили другие пассажиры, проводник, либо провожающий, всем меня представлял.
- Здравствуйте, я – Лев, а это – Дмитрий.
Чай я честно пытался пить без сахара, как дед. Тогда для меня было, чуть ли не великим таинством, как ему удается пить несладкий кипяток, абсолютно не скривившись. Я честно пытался делать то же самое, но губы сами собою принимали гримасу того горького вкуса, который стоял во рту.
Первым к нам в купе зашел дяденька средних лет, в меховом пальто и мягких перчатках. Я на него таращился во все глаза – на дворе было лето, и через пару часов утренний продрог должен был исчезнуть без следа, дяденьку жара видимо не очень волновала.
Дед нас представил, и я узнал, что имя у дяденьки было таким же круглым, как и он сам – Ровер.
Дяденька по-русски не говорил, а пока Дед тарабанил какие-то неизвестные мне заклинания на пару с новым знакомым, а поезд отбивал колесами свой прекрасный размеренный такт – я заснул. Я как сейчас помню, что это был четверг и проспал я каким-то волшебным образом до самой пятницы, неизвестно почему. Мне снились абсолютно невообразимые вещи, настолько интересные, что я пытался рассказать их деду и не мог, все время сбиваясь и перескакивая с одного на другое… Дед только посмеивался да говорил, что сны с четверга на пятницу вещие.
Самое странное, что когда я проснулся – не было больше лета. На мне чудесным образом оказался папин теплый свитер, дедушка сидел в каком-то непонятном вязаном пончо и ушанке, настолько объемных, что его тощая шея и и скуластое лицо совсем терялись среди всего этого вязаного-навязанного…
Дед опять чаевничал, Ровер спал в своем пальто на верхней полке, я выдохнул – и увидел свое дыхание. Это был пар! Мы как-то очень резко оказались в зиме.
На деда я смотрел с диким изумлением – как можно было столько ждать лета, после такой суровой зимы, так долго и с таким предвкушением дожидаться, когда же уже можно будет бегать в футболке и шортах, и вдруг уехать от него обратно в зиму.
-Дедушка????
Происходило мое озарение уже после минут пятнадцати болтовни без умолку про свои сны,, видимо и не заметил перемены я сразу потому, что снилось мне тоже что-то бескрайнее и спокойное, а может даже замерзшее, очень похожее на то, что простиралось за окном.
- Чего, внучек, сны с четверга на пятницу вещие, главное, что тебе понравился. Я ничего не понял, но тебе нравится, вот и хорошо…
Дед лениво присёрбывал чай и «ютился» у самого окна. Ушанка и пончо ему явно нравились. Он прям, жмурился от удовольствия, поглядывая на белые просторы, мелькающие под такт колес поезда. Чего ютиться-то???
-Дедушка, а куда это мы заехали?
- К красоте, Дим. Ты что не видишь?
- Нет.
-А ты присмотрись.
Все белое, все пушистое и все без краю.
Совсем как дома зимой! Мы пролетали целые снежные поляны, а сверху, в дымчатом небе, было словно разведенное отображение земли – затянутое тонюсенькими облаками полностью, целыми их перьями, небо простиралось бескрайней белой бесконечностью над бескрайней белой бесконечностью внизу…
Я смотрел и смотрел, то в окно то на деда в пончо, и из красивого пока было только пончо, и то потому, что оно было зеленое, а это мой любимый цвет.
Опасаясь все-таки дальше донимать деда вопросами ( абсолютно на все он отвечал что-то из серии –« сам смотри», да так, что я чувствовал себя слепцом в лучшем случае, что ничего совсем не вижу), я все ждал, что Ровер проснется и я как-то у него выпытаю, куда же мы едем.
Право, у него на иностранном языке это было легче сделать, чем у деда на нашем!
Но Ровер спал, ровно посапывая на верхней полке. Как он смог залезть туда я мог только воображать и хихикать про себя – лесенки для залезания наверх почему-то не было, очевидно он делал это как-то через столик… Вообразить его залезающим наверх через столик, да еще и в меховом пальто, перед самым носом деда в шапке-ушанке было ужасно забавно…
Пока я хихикал, за окном началась-таки красота.
Зеркально-чистые озера тянулись бесконечным танцем, на глади отражались перистые облака и солнце, холодное, бледное и тонкое, словно сотканное из белых ниток вокруг него.
Под толщей льда плыли целые рои белого снега, я буквально прилип к окну – казалось это не мы и не небо движемся, а движение есть только там, подо льдом…
За озерами начали проскакивать леса, и вскоре все сменилось массивными кронами их деревьев, мне до ужаса хотелось почувствовать их сосновый запах, с шапками снега у самой верхушки, с огромными шишками – я уже представлял себе, как буду их добывать. Маленькие деревьеца, у самой опушки, были вообще чем-то невообразимым – мороз бережно обволок собою каждую точеную веточку, и теперь дикие яблоньки и клены походили больше на драгоценности, чем на деревья…
- Деда, дед, а когда мы выходим?- наконец начал я выпрашивать, при чем как начал – так и не смог остановиться.. Дед только щурился по-кошачьи, пил чай, и поговаривал, что «в данной ситуации торопиться нам некуда», да «все успеется».
Спустя несколько часов я начал очень мучиться, столько всего мы разного проехали, а я сидел за стеклом.
Когда Ровер проснулся – стало еще хуже, я лишился чести пару раз в час получать от деда какие-то неопределенные фразы или спрашивать свое отчаянное «когда??» - дед принялся говорить на тарабарском и мешать ему мне не позволялось…
За последние пять часов дороги я успел испытать предвкушение, восторг, досаду, неудовлетворенность, разочарование, смирение, неуемность, отчаяние и снова предвкушение, прилипнув носом к окну – и так пару раз по кругу.. Когда слушать деда и Ровера и метаться со стороны в сторону с надеждой что-то понять становилось невозможно, я выбегал в коридорчик ( под пристальным взглядом деда) опускал стул у окна напротив купе, становился на него ногами, цеплялся в перила и смотрел «с другой стороны» на снежно-лесную страну озер.
Окно, правда, было заклеенным какой-то рекламой с одной стороны, а потому не совсем удобно было из него на все смотреть, но стоять так мне можно было только напротив купе, чтоб дед меня видел… Потому я был рад и на том.
Когда поезд , наконец, остановился, проехав кучу серых столбов, деревянных домиков и длинный перрон я был на седьмом небе от счастья. Мне прямо-таки не верилось, что мы доехали. Свой тяжелый рюкзак я схватил едва дед поднял спальную полку, под которой лежали вещи – надел его очень быстро и даже не попрощался с Ровером, за что мне потом было очень стыдно.
Сонные пассажиры выползали из купе и заполняли коридор, я был чрезмерно доволен, что мы с дедом подошли к выходу раньше, чем образовалась их сонно-сумочная ползущая процессия.
Проводник меня поймал с лесенки, к большому моему сожалению – мне хотелось гордо шагнуть на «новую землю», как Христофор с «Мэй Флаувэр» в папиных рассказах.
Дед сверху на пончо одел какую-то невообразимо пушистую дубленку песочного цвета, а сверху на нее огромный рюкзак и мне теперь ужасно напоминал самого настоящего верблюда. Но только я очень боялся ему об этом сказать и все хихикал про себя, чувствуя себя очень глупо – да еще и тяжело было сдерживаться, чтоб не засмеяться ни с того ни сего… сама идея такого смеха тоже казалась мне дико смешной.
Ровер затерялся где-то за нашими спинами в сумочной очереди, к сожалению, как он слазил с полки я тоже не увидел – так ошпарено выбежал в коридор, и теперь очень досадовал по этому поводу.
Вокзальную станцию, которая казалась единственным клочком цивилизации среди всего буйства природы, мы покидали на снегоходе, первом в моей жизни. Дед смеялся и обещал мне еще собак и санки, как в фильмах.
По дороге я успел несколько раз услышать что едем мы в «лагерь», а «снежная королева страсть как хороша этим летом»
«Лагерем» оказались деревянные домики на сваях среди белой пустыни, словно брошенные в большую белую тарелку вместе со сгустками деревьев, они вырисовывались по ходу нашего приближения.
- Лев! Ну и ну! Лет двадцать тебя тут не было. – какой-то дедушка в шубе и меховой шапке встретил нас, едва снегоход остановился. – Не ожидал же я тебя так скоро встретить!
Дед посмеивался и слез обниматься со встречающим, я немножко не понимал, как это этот дедушка
нас тут встречает, если он не знал, что мы приедем.
-А это кто у нас?
Ну вот, отлично, про меня вспомнили. Я не очень-то хотел спускаться со снегохода, и наш водитель мне очень понравился – он был незнакомой мне национальности, с высокими скулами и узкими глазами, так, что когда он улыбался, получались только 2 лучика и белые зубы, и больше ничего. Я не мог на это насмотреться! А дед хотел явно, чтоб я слазил и оставлял снегоход, на что я уже успел надуться.
- А это, знакомься, Дмитрий, мой внучек.
«Внучек» тем временем не особо-то хотел знакомиться – я умышленно долг копался вверху на снегоходе, пристегивая и отстегивая ремешки на рюкзаке. Что, в общем-то, было не очень-то воспитанно, и будь с нами мама, я уже, наверное, давно схлопотал бы от нее.
В конце концов, я таки пробормотал шапке внизу «здравствуйте», одел рюкзак и свалился со снегохода вниз в сугроб…
- ООО, кто-то будет очень успешным лыжником! – захихикал дедушка в меховой шапке – все навыки необходимые новичку в нем присутствуют…
Я встал, раскрасневшись и отряхивая снег с пунцовых щек и носа, согласился с дедушкой и сказал, что да, я самый лучший лыжник-новичок, и таких хороших больше нигде нет.
Вечером дед поставил завариваться какие-то травки и предупредил меня, что дальше он будет позволять не спать подолгу, но сегодня мы должны лечь пораньше, потому как мы с дороги. Я с такой радостью воспринял слова «не спать подолгу», что без лишних разговоров выпил дедушкин отвар (опять несладкий) и улегся спать на деревянную кровать, постель которой словно обволакивала уютом, так что я почти сразу уснул… Жить нас поселили в одном из домиков на сваях, внутри пахло деревом и травами, словно мы спали в самом лесу… Правда и холодно было так же, ложились мы в огромных свитерах, а ночью я слышал как дед включал маленький железный обогреватель, который еще называли словом, что я никак не мог запомнить…
Снилось мне снова, как и в поезде, очень много всего и одновременно, озера и леса, бескрайние просторы и какие-то огоньки, словно все отражается в огромном зеркале, каким-то образом я мог видеть все-все на свете, да еще на фоне себя. И все прозрачное через прозрачное вокруг, и все друг друга отражает . И я словно все это очень понимал, только сказать никому не мог.
Дед разбудил меня рано-рано поутру, я даже не сопротивлялся –хоть опять было холодно и пасмурно, но я же видел такой сон! И опять не нашел слов. Очень злился на себя, что никак не могу сформулировать своих ощущений. Дед смеялся и говорил, что это точно вещий сон, раз приснился дважды.
Когда мы вышли из избушки, закутанные в одежду с головы до ног (дед заставил меня одеть ужасный комбинезон, в котором я себя чувствовал мягкой игрушкой, а не человеком), я удивился сколько людей снуют туда-сюда между домиками. Было очень-очень рано, это даже в воздухе чувствовалось, а они все уже чем-то были заняты.
Дед здоровался со всеми подряд, а мне казалось, что я самое незаметное в мире существо. Правда, мы очень быстро мелькали по дороге к лесу – видимо это было причиной, что меня лишили звания «Дмитрий» перед каждым встречным.
Наконец покинув лагерь и оставляя цепочку белых следов на хрустящем снегу, мы двинулись в белое никуда.
Войдя под полог леса дед мне сказал его поприветствовать –иначе, мол, никак, лесные духи не дадут нам колдовать.. Колдовать мне очень хотелось, а потому я поспешил поприветствовать лесных духов, даже попытался изобразить приветствие в движении, чем немало деда позабавил, проклятые коряги были повсюду, да еще этот комбинезон …
В общем, я уже понял что я буду хорошим лыжником-новичком.
Когда становишься на лыжи всего два правила – не своди лыжи на крест, не разводи лыжи в стороны. Все, что надо – держать лыжи параллельно. Над моими лыжами точно кто-то «поколдовал», так как они плясали подо мной всеми комбинациями кривых и волнистых изгибов, но зато дедушка сказал, что падаю я очень правильно, и что мало кто так умеет.
Катались мы с пологой горки за лесом, дед обещал повести меня к озеру как стемнеет, но сказал, что для этого надо мне поувереннее стоять на ногах – озеро было не близко.
Уверенно я только падал, потому в итоге мои лыжи упаковались в рюкзак, а я превратился в мини-дополнение к дедовым.
Смеркалось очень красиво. Последний свет оставался в снегу, по которому мы ехали. Мне казалось в тот момент, что я пересекаю все границы мира – так бескрайне быстро мы неслись.
И все, что я видел – это небо и белая равнина.
Окрестные леса и «хрустальные» замерзшие деревца на опушке врывались мне в глаза вместе со скоростью…
Даже сквозь мою защитную маску – мне казалось, я чувствую взрыв ветра глазами, это была самая сильная красота в мире, - стихийная, мало того, ловилась она в движении, на скорости, и ощущение это было ни с чем не сравнить.
Когда, наконец, мы спустились к озеру, я был точно, словно околдованный. На лице у меня играла улыбка, глаза абсолютно накрыла мечтательная и белая пелена окрестностей, а в самой серединке картины, что застыла в сознании, было маленькое «хрустальное» деревце. Мне очень хотелось поддаться порыву и пуститься в пляс вокруг одного такого, жаль видел я их лишь издалека.
- К тебе можно,- дед постучал мне по шапке, заодно отряхнув снег, в который я, конечно же, бухнулся в очередной раз, едва выбрался из лыж. – Уснул ты там, что ли?
Я молчал, но улыбался и заглядывал деду под ушанку, тем самым как бы опровергая, что я уснул. Но и говорить не решался. Да и не хотелось мне говорить.
Поняв. что допрашиваться меня бесполезно, дед оставил меня парить в облаках и полез в рюкзак. Пока он там копался и выбрасывал свои банки-склянки я нерешительно ступил на самый ледяной краешек глади озера., неспрятанный под снегом. Удивительно было вглядываться в темноту внизу, то ли это я был сонный, я так и не пойму, но меня завораживало буквально все, что я видел вокруг.
Дед тем временем за макушку приподнял мне голову, видимо опасаясь, что я опять куда-то свалюсь и присел на корточки. В руках он держал какие-то железные шары и еще что-то металлическое, а еще бутылку с какой-то водой.
- Значит так, смотри. Сейчас мы с тобой будем топать на середину озера, при чем ты НЕ ПАДАЕШЬ и тогда сможешь колдовать, я тебя научу. Ну, согласен, сомнамбула? Ты как мой друг-ирландец Джеймс, ей-богу, вот только у него хотя бы есть причина, по которой он вечно улыбается и падает, а тебе еще явно рано … да ладно! Согласен себе нос не разбить?
Я поспешил начать кивать, да так усердно, что опять чуть не упал. На самом деле ноги у меня стали какие-то непослушные, да дрожали все время, мне казалось что вот-вот и они вообще перестанут слушаться деда и утопают к «хрустальным» деревьям. Танцевать.
Дед качал головой и ушанка качалась вместе с ним, но я-то снизу видел, что он улыбается своей кошачьей улыбкой. До середины озера мы шли очень странно –дед впереди бодренько, а я сзади, и я таки падал, потому что втихаря катался за спиной у деда, но так боялся, что он заметит и не будет колдовства – что постоянно вскакивал как ошпаренный. До пункта назначения я был насквозь пропотевший и мне было так жарко, что я был не прочь искупаться в этом самом озере, по которому мы шли.
В центре озера был клочок замерзшей земли, на который дед заставил меня стать, не к самой большой моей радости – по земле не получалось так кататься.
- Так, внучек, теперь соберись и смотри внимательно, будешь теперь верить вещим снам.
Дед облил из бутылки свой груз и следующее что я увидел – всего короткая вспышка…
И все вокруг меня засветилось…
В руках у деда, на двух длинных цепях мелькали два горящих шарика, образуя целую вереницу огоньков – в моих глазах у него то появлялось два огненных крыла, то замирало горящее колесо у самой его тонкой шеи. Дед улыбался, и мне казалось все вокруг отражает его улыбку.
Ах, да… И об отражении…
Я до сих пор не знаю, как бы передать это...
Точно так же, как не мог описать, видя во сне, абсолютно не представлял себе как же одеть словами невероятное ощущение реальности…
Озеро зажглось. То, что мелькало над его гладью – дало жизнь всему под толщиной. Свет «побежал» огонечками подо льдом, начал скользить под гладью, и заворожено дотрагиваясь пальцами до поверхности мне казалось, что я дотрагиваюсь до оков света, смеющегося внизу – много-много огоньков мелькали там, танцевали и махали огненными простынями, мне было невозможно на это насмотреться.
Самым удивительным было то, что слой льда был очень толстым и замерз как-то неровно, словно пирог – через поверхность я мог видеть много-много других внизу, одна через другую… И огоньки отражались В КАЖДОЙ из них.
К тому же каждый слой замерз своей причудливой карикатурой, и свет давал увидеть объемный узорчик… Это была форма прозрачного, под формой прозрачного, под еще одной формой прозрачного… И все они светились!! Я видел сотни слоев, каждый из которых горел нашими огоньками….
Когда я выпрямился и посмотрел вокруг, я понял, что озеро сверкает в буквальном смысле слова. Дед улыбался вовсю и двигался, словно настоящий сказочный пришелец – волосатую дубленку он снял, а ушанка и пончо придавали огненному шоу немало шарма. Из лица отсвечивалась только улыбка деда, я был уверен, что передо мной самый настоящий волшебник, шаман и повелитель стихий в одном лице.
Горящее озеро вокруг меня ввело меня в ступор, как и во сне, я четко что-то понимал, но что? Я не мог ответить. Красота и контраст всего вокруг кружили голову, холод и жара, мороз и огонь, огонь в замерзшей воде и огонь, разожженный за секунду, отражающийся во льдах, замерзающих сотни лет…
Затем, словно заколдованный, я взглянул на лед прямо под собой…
И он, темный и глубокий до предела, и горящий огоньками, и холодный и с огнем, и вода и небо и огонь и земля одновременно- отражал МЕНЯ…
Мое мечтательное детское лицо, которое проступало вместе со всеми чудесами вокруг.
Дед, увидев куда я смотрю, прокричал мне :
- Видишь теперь? Вот и ты теперь волшебник!
А я все не мог оторваться, до того мне нравилось, как я выгляжу в сверкающем обрамлении. Я и сам стал волшебством среди волшебства, дед был абсолютно прав!
Я еще долго бы на себя смотрел, но дед начал дышать огнем, а этого пропустить было ну никак нельзя.
Эпилог
- Дед, ну когда мы вернемся?
Дед лениво приоткрыл один глаз, удостоив меня его прищуром, и обратно закрыл его.
- Дома будем послезавтра, не мешай деду спать
- Да не домой, ну дед! – диалог повторялся уже, наверное, в тысячный раз, но я совсем не решался поменять постановку вопроса как-нибудь. Сколько всего я увидел – а так и не смог описать…
За недолгое время пребывания с дедом чего только я не насмотрелся – в мире не осталось наверно ни одной вещи, в которую я я не смог бы поверить теперь
-Дед, а… а я же теперь как ты, да?
- how do you mean? – еще одна любимая проделка деда, говорить мне какие-то фразочки на тарабарском, а мне потом решай – либо не понимать их и не отвечать, либо догадываться, что они значат и таким образом добиваться дедовских отгадок на загадки.
Интонация была вопросительная, потому я немного поморщив лоб для вида объяснился:
- Ну, и как все в нашей семье, да? Волшебник?
- Тссс, большая тайна. Это как ты до таких выводов дошел?
Дошел я очень просто. Когда перестал падать с лыж, научился танцевать огоньками по озеру и заговорил чуток на разных тарабарских фразочках…
- ну… помнишь, тогда, как в первый день на озере?
- ну-ну.
- я в общем себя увидел тогда.
- это где же,
- ну там, под водой.. или в воде.. в общем, в озере.
Дед улыбался от уха до уха. Вьетнамская бамбуковая панамка съехала ему на прищуренные глаза, а горло было вывернуто нечеловеческим изгибом к теплому окну. Мне такая шляпа не досталась, так как она была почти размером с меня, чему я очень досадовал – шляпа была классная.
- и что же ты понял из этого?
- я еще не понял….
Дед выпрямился я и уложил запястья на стол – длинные рукава шелкового халата свесились со столика почти до самого пола. Халат такой, кстати, к моему большому сожалению, мне достался. Он был достаточно коротким, чтоб меня можно было в него завернуть, но и достаточно длинным, чтоб я был в нем похож на девчонку. Дед моих робких возражений не послушал….
- Видишь ли, внучек…
Все очень просто.
Вся магия – в тебе. А себя ты видишь только через то, чем себя окружаешь. Вот тебе и первый секрет волшебника.
Второй еще проще – все понимаешь только через разницу. Вот тебе причины того, почему без путешествий никогда не будешь волшебником и вообще живым не будешь. Без контраста нет картинки, есть только серое подобие.
И третий, вообще наипростейший – истина в равновесии всего вокруг. Вот если сможешь найти что-то, вмещающее все в себе – вот тогда увидишь все и сразу,
все-все секреты мира. А объяснить - не сможешь. Потому что как же объяснить по порядку то, что видно только сразу все и одновременно?
Я молча думал. Дед был очень умным и знал много таких слов, смысл которых я пойму побывав еще во многих странах и спустя многие годы.
Но ее, магию, я нашел тогда, на зеркальном северном озере.
И до сих пор стараюсь хранить во всем, что вижу.

ПОМОГАЕМ ДРУЖИТЬ С ПРИРОДОЙ.