ПОДВОДИМ ИТОГИ ВТОРОГО ТУРА КОНКУРСА «СЕВЕР – СТРАНА БЕЗ ГРАНИЦ»

Поздравляем Игоря Иванченко, г. Юрга, Кемеровская обл. и Вадима Гриценко, г.Надым, Ямало-Ненецкий автономный округ (в номинации «проза/поэзия») и Андрея Громова, г.Нижний Новгород (в номинации «фотография»)!!!
Вне номинаций, но в духе конкурса, хотим отметить картины Ирины Каневой из Санкт-Петербурга!

Серия фотографий Андрея Громова под общим названием «Дорогами севера» сделана на Кольском полуострове России.

Полярная ночь

Островок тепла

Навстречу солнцу

Игорь Иванченко представил на конкурс цикл стихотворений о Севере.

ДОБРОВОЛЬНЫЙ ЗАЛОЖНИК

Над костром – закопчённый треножник,
Закипает вода в котелке...
И Оби добровольный заложник,
Ставший с августом накоротке,
В котелок сыплет горсточку мяты;
А потом неземной аромат
Принимается в качестве платы
За возможность увидеть закат...
Тянет сыростью.
В воздухе мглистом
Гаснут звуки.
Восходит звезда.
И пикируют утки со свистом –
Не откажет в приюте вода.
И – нестройная полифония:
Меньших братьев лесных голоса...
Все сильней комаров тирания.
Все слабей на детали глаза.
Уток чуть различимая стая
Проплывает вблизи невзначай.
Обжигаясь и шумно вдыхая,
Пьёт заложник Оби поздний чай.
Городской отщепенец.
И – вроде
За душой уже нет ничего,
Кроме нежности к дикой природе,
Навсегда приручившей его...

Очерк Вадима Гриценко «Средняя река» в центре Севера» - о буднях поселка Кутопьюган.

На южном берегу Обской губы приютился маленький посёлок с хантыйским названием Кутопьюган. Оно означает в переводе на русский – «средняя река». У большинства поселенцев этих мест – ненцев - в употреблении свой аналог – Ер-Яха. Что означает ту же «среднюю реку».
Если сегодня спросить у жителей огромного, размером с Венгрию Надымского района Ямало-Ненецкого автономного округа о том, какой населённый пункт связан в их представлении с рыбным изобилием, то практически все назовут именно Кутопьюган. А каждый кутопьюганец уверенно скажет, что частота посещений посёлка вертолётами зависит вовсе не от погоды и пассажиропотока. Она напрямую и в первую очередь зависит от того, насколько хорошо в этот период ловится рыба.
Там живут профессионалы этого дела. Ненцы, ханты, русские, зыряне круглый год в разных, но однозначно не курортных условиях добывают рыбу.
С середины ноября до конца апреля – больше пяти месяцев – рыбаки, вывезенные вертолётами за сотни километров от родного посёлка, живут без семьи. Семья оставлена дома. Жилищами рыбакам служат так называемые «палатки» – сборно-щитовые домики из фанеры. Они заносятся снегом под крышу и более на столько, что входить приходится, спускаясь вниз, в снежную нору-пещеру.
Внутри такого подснежного жилища – двухъярусные нары и железная печка. Освещается этот «шик» керосиновой лампой. Из продуктов всегда имеется рыба и соль. Со всем остальным возникают периодические, очень часто затяжные, проблемы. Запас мороженого хлеба (если он ещё не весь съеден) хранится на «поверхности», то есть на крыше. Ближайшая баня находится в посёлке, редко ближе чем за десять, а то и за все двадцать пять километров от места промысла.
От «палатки» до порядков, то есть до поставленных сетей, – два-три километра. Преодолеваются они чаще всего пешком, реже – на собаках, привезённых с собою из родного посёлка. Толщина льда во второй половине зимы – до полутора метров. Диаметр майн (прорубей), которые нужно выдолбить, чтобы проверить сети, – около метра или чуть больше.
Каждый рыбак должен ежедневно проверить один провяз (семьдесят пять метров) сетей. Если за день-два до этого из жилища не выпускала пурга, то, соответственно, количество сетей, подлежащих проверке, увеличивается.
К сожалению, применение каких-либо варежек или перчаток при выпутывании рыбы и сетей – почти всегда теория, а на практике это возможно крайне редко, при не очень низкой температуре.
Лёгкий ветерок несёт по льду позёмку. Она облепляет мокрые, багрово-красные, многократно обмороженные руки…
«Белое безмолвие» практически не имеет примет, по которым можно было бы идти в сумерках, ночью или в пургу: везде одинаковые сугробы и заструги. Арктика, господа …
Так что романтика героев Джека Лондона – это обыденность наших рыбаков.

*****

Кстати, что касается романтизма, то нигде вы не найдёте столько людей, подверженных ему, сколько в старожильческих северных посёлках и посёлочках.
Южный житель прагматичен. Он чужд бесполезным действиям и бесплодным настроениям. Южный житель, станичник Никита и жена его, Оксана, держат кабанчиков, гусей, бройлеров и считают деньги. Считают нормально. У них всё по уму. Во дворе – летняя кухня, над двором – виноградная лоза. Южной ночью земля дышит теплом, и темнота наполнена пением цикад. Словно немые тени мелькают летучие мыши, бьются о фонарь редкие мотыльки. Изредка по заасфальтированному дворику неуклюже прыгают грузные, сытые жабы.
Крепким, здоровым сном спит южный житель Никита. Спит, но помнит, что завтра ему предстоит купить по сходной цене пару мешков комбикорма.
Северный житель безалаберен. И двора как такового у него нет. У него как бы вообще нет его собственной территории. Никаких заборов и калиток. Его дом – не крепость, его дом – тундра. Он понимает, что ценности Юга – это ценности. Но сам он может жить только в совершенно другом измерении.
Его жрут комары. Его изводят бесконечные морозы. Когда на Кубани доедают первый урожай овощей, вокруг его жилища только начинает таять снег.
Изредка он всё-таки отправляется на Юг. Через две-три недели отпуска в Крыму северный житель начинает неслышно поскуливать, тоскуя по сломанному стартеру своей «тридцатки». И вернувшись из райских, виноградно-персиковых краёв, он хищно налетает на сырую рыбу.
В холодную, слякотную погоду он спит, пьёт водку или чинит сети. Он не слышит, как в кладовку забралась собака и торопливо чавкает, подрагивая всем телом над его последним запасом мяса.
*****

Ещё в апреле, когда северная весна практически только в проекте, мужское население Кутопьюгана начинает входить в состояние особенного зуда, вызванного ожиданием весенней охоты. Из чуланов достаются ружья и всяческие охотничьи «прибамбасы». Совершая визиты друг к другу, мужики бесконечно осматривают, ощупывают, прикидывают к плечу «тозовки», «ижевки», «браунинги», «эмцэтки» и прочие могущие стрелять штуковины. До измождения, снова и снова обсуждаются достоинства и недостатки всех систем оружия. Демонстрируются друг другу патроны, пыжи, ножи, гильзы, закрутки, дозаторы, патронташи и тэ дэ, и тэ пэ. А сколько сразу вспоминается! Такой случай был, такой, этакий и ещё вот… И сладостно щемит в груди: скоро ведь, уже скоро начнётся…
Но морозы, сволочи, давят и давят… Вот и май уже. На первое – метель такая, что днём в тридцати метрах ничего не видно. Наметает столько, сколько за половину зимы.
На девятое – теплынь. Снег сразу оседает. Почти летнее солнце слепит и пьянит. Несказанный кайф – пройтись по улице без шапки. Наконец-то!
Громадные, лохматые кутопские псы тут и там разлеглись, вытянув лапы на подсохших досках тротуаров. Они сладко дремлют, прищурив осоловевшие глаза.
Благостность! На них можно наступать, об них можно запинаться. Реакция будет медленной и сверхленивой. Чтобы убрать псину с тротуара, её нужно настойчиво, неоднократно попихать ногой. Её величество откроет сначала один, потом второй глаз. Затем, может быть, поднимет голову. И если решит, что вы не отстанете, то отойдёт на шаг с тротуара. А при вашем удалении тут же ляжет обратно. Отдых.
Под вечер «Бураны» со снятыми капотами рычат на раскисающем снегу, развозя пьяные компании, вернувшиеся с «шашлыков».
Потом опять возвращается холодрыга. Но всё же днями снег тает. Высокие, продуваемые места, где его было немного, обнажаются. Появляется бурый мох, травка. Кто-то сказал, что видел прилетевших лебедей. Это – всеми ожидаемая и серьёзная новость.
Световой день быстро прибавляется. На темнеющий снег покропил первый холодный полудождь. Посёлок опускается во власть грязи.
Подготовка к охоте – в самом разгаре. Наиболее серьёзные добытчики отправляются за десять, двадцать и более километров. Их угодья – Варкута, Вануйто, Ватанги и прочие терпкого вкуса названия. У нас же всё попроще и поближе.
В оврагах и перелесках – снега по грудь. Чтобы добраться до места, где решено устроить скрадок, нужно приложить заметные усилия. Больше всего скрадков – за Горелой горой. Здесь на длинном, загнутом подковой озере, поднялась талая вода. По-ледяному холодная, она неподвижно чернеет среди белых сугробов на берегах.
Приближается момент «икс», время открытия. На всякий случай почти у каждого гора патронов. Тишина. Холодно. Ждём.
Первая ночь, первый час – никаких уток. Даже на горизонте. Немного обидно. Впрочем, нетерпение и ожидание, надежда на то, что «вот-вот», не торопятся смениться досадой и отчаянием. Где же вы, утки? Мы ждём!
Ладно. Давай «по соточке»! Это значит – по эмалированной кружечке. Вот и потеплело. Окрестности становятся лучезарнее. Вы слышите, стреляют где-то? Везёт же людям! А у нас ни черта нет. Может, по банке стрельнем? Ты же хвалился, что патроны новым порохом зарядил. Трах-бах. Да, действительно, твоё ружьё бьёт неплохо. А моё?
В общем, день открытия чаще всего даёт результат неважный. В том смысле, что уток или нет вовсе, или их мало. Но охота продолжается неделю или даже чуть больше. Тот, кто не в отпуске и не в отгулах, тот практически не спит, курсируя между работой в посёлке и скрадком в нескольких от него километрах.
Глаза напряжены, часами обшаривая горизонт. Ветер, еле слышно гудящий в стволах ружья, вызывает иллюзию далёких гусиных криков. Ноги в резине нещадно мёрзнут. Отогревание у костра приводит к появлению сырости в сапогах из-за конденсата. Холодно до боли. И это всё часами, сутками… Но никаких насморков и в помине! Откуда только силы берутся? Форма тундрового весеннего мужского сумасшествия.
Наш скрадок – из снега, ольховых веток и еловых лап. Одеваться приходится очень тепло. Сутками, подремав пару часов у слабо дымящего костра, сидим на снегу. Резиновые болотники – в снежно-водяной каше. Ночной заморозок сковывает озерцо, и приходится через каждые два-три часа, шлёпая по оледеневшей поверхности вёслами, выезжать на лодочке к манчикам, то есть к пенопластовым, деревянным или резиновым чучелам уток, чтобы освободить их из плена.
К обеду прогревает. Пахнет болотной травой и сыростью. Солнечные блики заставляют щуриться. Лёгкий ветерок рябит воду, и «утки» покачиваются, как живые. Самые классные чучела у семидесятилетнего дяди Вани Макарова. «Перовые», как он выражается, то есть – перьевые, настоящие чучела.
Тише, тс-с-с! Аж восемь штук сели к манчикам. Голубая чернеть. Вот удача! Выстрел. Ещё. Табунок взлетает, но три утки остаются нашими. Адреналин подскакивает, гарантируя здоровье, настроение, неутомимость и всё, что хотите. Это – охота!
Через недельку зуд нетерпения, оскомина длиннющей зимы сбивается. В души мужиков приходит равновесие и умиротворение. Как будто бы начинается новая жизнь.

*****

В июне солнце перестаёт отдыхать, оно не прячется вовсе, неторопливо описывая бесконечные круги над горизонтом. Зато поселковая дизельная электростанция устраивает длинные перерывы. В наступающей тишине молодёжь бродит стайками, бесцельно слоняется до трёх-четырёх утра. Старики до белой полночи курят на завалинках и лавочках. Народ кипятит чай на костерках и железных печурках у своих домов и избёнок. Сладкий запах дыма и мысли о предстоящей рыбалке. Скоро, вот-вот. Уже всю солёную, прошлогоднюю рыбу доели. Свеженькой бы!
Хорошо, что впереди – целое лето. А, впрочем, впереди – всего лишь незаметный переход кутопьюганской весны в кутопьюганскую осень. У нас ведь так.

Картины Ирина Каневой созданы под впечатлением посещения «Югыд Ва» - национальный парк на Северном и Приполярном Урале.