ЛЕГЕНДА о МАКАЙБАРЕ или В АНТАРКТИДУ 19 ЛЕТ СПУСТЯ. Часть1.
Ветер разгулялся не на шутку. Шторм трепал палатки, температура ночью падала до -35.
Новый год встретили в «Патриот хиллз». Их маленькая группа – американец Роберт Штайн, англичанка Кэти Пули, Дин Степис из Новой Зеландии и Виктор Байбара из Петербурга – сидела в ожидании улучшения погоды, чтоб при первой возможности выйти на штурм высшей точки Антарктиды – пика Винсон. Побывать на Винсоне – недешевое удовольствие и выражается в пятизначной сумме – $30 000. Виктор думал о том, что в жизни никогда б ему не набрать столько денег, если б не счастливый случай. А таким случаем была вся его жизнь…
Шум пурги не мешал, а наоборот успокаивал, как горожанина – шум улицы за окном. Как-то после ужина Кэт спросила: «Виктор, у Вас на пуховке такие большие буквы – MAKAIBARA. Это спонсор? Или Ваша фирма?».
«Это мой друг, – ответил Байбара. – Я и мой друг Дайнюс». А про себя подумал: «19 лет прошло, как меня в первый раз пригласили в Антарктиду. Я хотел приехать сюда с Дайнюсом – мы 13 лет ходили в одной связке. Но он… не смог. А я все-таки тут».
Он задумался. И память унесла его далеко-далеко… В 1968 год… У него 2-й разряд по альпинизму. Он едет в «Шхельду» на 5-ю смену.
Байбара: «Со вторым можно идти на «тройку». Меня посылают руководителем на Башкару. В группе наш питерский стажер Витя Игнатьев и два мастера спорта – чемпионы СССР Ромашевский и Макаускас. Они весь сезон отпахали инструкторами, устали, им эта «тройка» с какими-то молодыми даром не нужна. Решили просто – убить на подходах. Из лагеря до «Зеленой гостиницы» шли на крейсерской скорости. Витя не выдержал, отвалился, а я зацепился, утерпел. Пришли на «Зеленую». Они: «Парень, ну вы не готовы! Гуляли, небось, с девчонками до утра? Какая тут тройка? Не-е, надо вниз и тренироваться…». И вернулись… Потом я все-таки сходил это руководство, но без них. От Макаускаса тогда осталось негативное впечатление – противный, ворчливый…
Я работал на кафедре нормальной анатомии 1 Медицинского института. Преподавал, занимался научной деятельностью. Весьма специфической, с точки зрения обывателя. На нашем жаргоне это называлось – «трупное хозяйство». Как известно, в те годы повсеместно давалась общественная нагрузка. И вот, представьте, идет заседание кафедры, всех спрашивают о планах по этой общественной работе, доходит дело до меня, и вопрос завкафедры звучит так: «А что скажет заведующий трупохранилищем?».
Нам для исследований доставляли из моргов неопознанные безвестные тела, и в мои обязанности входил «надзор» за ними. И когда в 1972-м на пике Коммунизма погибли ленинградские спартаковцы, ко мне, зная специфику моей деятельности, обратилось руководство «Спартака», в частности П. П. Буданов, и попросило помочь в вопросе сохранности тел. Ребят оставили на месте гибели и готовились спускать через год. Год, имитируя условия высокогорья, я наблюдал, как происходят изменения в тканях, покровах; прикидывал, каким составом можно приостановить разложение тканей. Ведь пока тело лежит в горных снегах, оно там, как в холодильнике. А при спуске вниз меняется температурный режим, и начинаются изменения. Вот я и подобрал такой многокомпонентный раствор-консервант, который позволял какое-то время сохранить ткани…
Экспедиция прошла в целом успешно, тела ребят были сняты и доставлены родным. Правда, был один очень неприятный эпизод – во время спуска акьи с телами оборвался трос и… Жуткое, в общем, получилось зрелище.
А в 1974-м, как известно, произошла большая трагедия на пике Ленина с женской командой во главе с Элей Шатаевой. О моей деятельности на Коммунизма узнали в руководстве ЦС «Спартак», и Владимир Николаевич Шатаев, бывший тогда Гостренером СССР по альпинизму, попросил меня помочь в спуске девушек. Опять год я провел в новых исследованиях: подбирал фиксирующие растворы, маски на лица, анализировал температурные режимы. В тех спасах была очень слаженная работа трех отрядов. Первый – основной; в него входили именитые альпинисты: Кавуненко, Гракович, Петрашко, сам Шатаев – всего 10 человек. Еще 2 отряда обеспечивали работу первого.
И вот весной, когда пришло предложение Шатаева участвовать в этой экспедиции, читаю состав участников и вижу в списке фамилию Макаускаса. Я к Олегу Борисенку. «Что делать? Сожрет меня». Олег в ответ: «Да ты чего?! Там же Шатаев главный. Положи!..».
Ну, поехал… В Оше заночевали в гостинице. Поздно было, лежу, засыпаю. Тут он приехал. Входит, ищет место свободное: «Это тут кто лежит?!».
Ему: «Тихо. Это – Виктор Савельевич…» (Шатаев меня на «Вы» называл, и остальные за ним.) Дайнюс наклонился, посмотрел на меня да как заорет: «Кто-о-о?!!.. Виктор Савельич?!? Знаю я этого Виктора Савельевича!..».
Вот так…
Ну, а наверху все как-то сложилось у нас. Работа была тяжелая в прямом и переносном смысле. Поднялись на «6950» – там пришел мой черед… Все прошло очень организованно. Шатаев в благодарность подарил мне немецкие одинарные «вибрамы» – по тому времени для альпиниста это был царский подарок. Но на этом его доброе отношение ко мне не закончилось. Меня пригласили инструктором в МАЛ – международный альпинистский лагерь. Это была почетная и интересная работа. Но у меня был только 1-й разряд, а в МАЛ брали не ниже КМСа. И Шатаев стал наживать мне КМСа. Мы ходили быстро, в двойке – тогда это было запрещено, но Гостренер на это дело положил... Ходить с В. Н. было одно удовольствие – очень спокойный, вселяющий уверенность человек. Так я попал в МАЛ. Это в дальнейшем повлияло на многое в моей жизни.
В той экспедиции на Ленина наши отношения с Дайнюсом выровнялись и потом уже в МАЛе и на Кавказе, и на Памире мы были не разлей вода. Наша внешняя схожесть – да еще оба ходили в одинаковых налобных повязках – приводила к тому, что меня часто принимали за Дайнюса, а его за меня. Закончилось тем, что как-то перед совещанием тренеров-спасателей (так нас официально называли) директор МАЛ «Памир» В. Бобров, смешав наши фамилии – Макаускас и Байбара, - сказал: «А вот и Макайбара пришли». С тех пор нас все так и стали называть.
А для меня Макайбара стало чем-то вроде талисмана и символа. Я никогда не запоминал количество крючьев на маршруте, не отмечал крутизну стен – для меня было важно, как человек себя ведет. Жизнь сводила меня со многими знаменитыми альпинистами. И вот, как ни странно, иногда титулованные восходители в экстремальных ситуациях оказывались морально слабее, чем их более слабые в физическом и техническом плане коллеги. И в обычной жизни чемпионы и герои, бывало, вели себя не лучшим образом.
Я всегда старался оставаться самим собой наверху и внизу, не изменять себе и в горах, и в городах.
Может быть, поэтому у меня быстро устанавливался контакт с профессиональными альпинистами. И эти добрые отношения сохранялись годами. Этому «не изменять себя» я во многом научился у Дайнюса. Именно поэтому я хотел, чтобы Макайбара не умер…»
В МАЛе пересекались дороги многих альпинистов – другого пути в наши горы иностранцам практическим не было. В 1986-м Виктор работал начальником филиала МАЛ «Памир» на леднике Москвина. Тогда и приехали новозеландцы – Гари Болл (Gary Ball), Роб Холл (Rob Hall), Колин Монти (Colin Monteat). Болл и Холл были друзьями. У них было общее дело – фирма «Adventure Consultants». У Байбары больше сложились отношения с Гари. Они стали переписываться. И вот в 1987-м Гари впервые пригласил Виктора в Антарктиду. Но тогда это было просто нереально.
В 1990-м Гари привлек внимание альпинистской общественности тем, что за семь месяцев выполнил программу «Семь вершин». На Эверест он поднялся с Холлом. Уже тогда они заключили договор: если один погибает в горах, другой должен его похоронить там…
Байбара: «Вообще, мне довелось пересекаться со многими из ныне легендарных в альпинизме личностей. Например, с японцем Юки Миурой. Вот фото – я, он и вся его семья на «Приюте 11». Я их туда довел, а дальше принял Дайнюс – уж очень он хотел с Миурой подняться на Эльбрус и спуститься на лыжах. Но погода не позволила. Потом в начале 80-х у нас показывали документальный фильм «С Эвереста на лыжах». Это был первый спуск на лыжах с Эвереста, вернее – с Южного седла. В то время (1970 г.) даже до седла дойти было спортивным подвигом. Юки быстро набрал огромную скорость – до 170 км/ч. Ему пришлось выпустить тормозной парашют. После этого он упал, и на глазах наблюдателей 400 м его бесконтрольно несло вниз к разломам ледника. Он остановился буквально в нескольких метрах от края огромной трещины и, в итоге, отделался лишь ушибами.
С Карлосом Булером, одним из лучших американских восходителей XX века, познакомились так. Он приехал в МАЛ «Памир» в 1978-м. Американцы планировали пик Коммунизма. Сходили для разминки на Орджоникидзе, и Карлос заболел. А я в это время руководил вторым прохождением на Коммунизма по Воронину. В компанию подобрались Ваня Душарин, Сережа Ефимов и американец – приятель Карлоса.
Ну, вот так мы и познакомились... Мне было необыкновенно приятно позже получить от него письмо:
«Виктор, ты тот человек, который дал мне так много в начале. У людей, подобных тебе и Дайнюсу, я учился самоутверждению в горах. Я шел по вашим стопам, изучая ваше мастерство, прислушиваясь к Вашей мудрости. Я благодарен тебе за это, и для меня ты всегда был другом, в течение всех прошедших лет, начиная с 1978 года. Крепко, крепко обнимаю тебя…».
Потом Дайнюс поехал в США по приглашению Бертулиса – был такой сильный литовский альпинист. Там Булер и пригласил его в Гималаи. На Дхаулагири, которая для меня и моих друзей стала Горой Печали.
Дайнюс там погиб.
Булер это все тяжело переживал. У меня была деловая поездка в США. Я написал Карлосу, что хорошо бы увидеться – есть свободный день. Он встретил меня в Лос-Анжелесе, и мы поехали в Лас-Вегас. Ехали долго, и всю дорогу Булер мне рассказывал о Дайнюсе и Дхаулагири. Их было четверо – Карлос Булер, Дайнюс Макаускас, Нуру Шерпа, Джорж Лоу и его молодая жена Элизабет Риган, с которой они обвенчались перед экспедицией.
Потом Булер описал все в подробностях...
(продолжение следует)
Сергей Шибаев
Иллюстрации из архивов В. Байбары и журнала «ЭКС»
Первая публикация - журнал "ЭКС" №41, 2006
90
Комментарии:
Войдите на сайт или зарегистрируйтесь, чтобы оставить комментарий
А здесь хочу немного рассказать про ту нашу новичковую смену, вряд ли Вы ее помните, может, и не узнаете – это ведь глазами новичка. Большая группа новичков, что-то порядка 60 человек, это 6 отделений по 10 человек, все в брезентовых костюмах практически одного размера, что на долговязого юношу, что на хрупкую девушку, в отриконенных ботинках, под строительными касками, с абалаковскими (в лучшем случае!) рюкзаками. И на нашем фоне - Макаускас и Байбара - загоревшие, с белозубыми улыбками герои-альпинисты, костюмы у них тоже не из гортекса, но по размеру, рюкзаки – легкие, каску и вовсе можно не носить. Дайнюс и вовсе щеголял на ночевках в тапочках и под зонтиком. А еще шарм придавал красный платок на шее, который делал его похожим на пирата. В ту смену как-то устойчиво держалась дождливая погода, мы, мокрые и грустные, отсиживались в палатках, и для поддержания боевого духа у участников командир придумал развлечение: организовать худ.самодеятельность прямо здесь, на ночевках. Для своего номера мы стащили священные командирские тапочки и зонтик. Теплее нам не стало, но было весело, запомнилось на всю жизнь.
Запомнился еще один момент из той смены. На переправе в воду свалилась участница. К счастью ее удалось быстро выловить, но она получила сотрясение мозга. И дальше мы долго-долго несли ее на носилках в лагерь, у нас полностью закончились продукты и напоследок мы разделили банку сгущенки со снегом на отделение. А еще Виктор рассказывал (по крайней мере – мне) о том, как транспортировали погибших девушек, конечно, я уже читала книгу Шатаева, тем более интересно было послушать.
Черно-белое фото нашего отделения, к сожалению, не присоединилось.
Спасибо за воспоминания, только замечу, что собственно, Виктора Байбары тут нет...
Это обработанная запись его воспоминаний.
Вы нашли очень точные слова. Именно таким я и помню Дайнюса. И как Римас, не могу поверить, что это случилось с Дайнюсом. Он был такой опытный и мудрый.
Спасибо за память.