МЕТАТЕЛЬ МОЛОТА. Рассказ

Сергей впихнул в себя несколько ложек омерзительно холодного геркулеса, кружку едва теплого чая и сухарь с куском сыра. Нахлобучил каску и побрел за товарищами.
Вышли по канону – в четыре.
Практически, они были единственной группой сбора, кто в этот день отправился на маршрут. Неделя учебно-тренировочного цикла закончилась, но четырьмя месяцами раньше они уже полазали по зимней Дугобе и сейчас имели полное право вместо стандартной открывашки по «двоечке» идти сразу на «четверку».
Сбор уходил вниз, в лагерь, и еще с вечера начальник сказал: «Ждем вас и спускаемся все вместе. Так что долго не гуляйте».

Такова была диспозиция и основание выйти в четыре, а не в четыре тридцать, к примеру...

Тропа окончилась почти сразу за палатками. Дальше надо было идти по камням морены. Впереди чуть различаемые во тьме маячили силуэты товарищей. Думать ни о чем не хотелось – разве что о том, зачем связался с этим темным делом. Спал бы сейчас дома, у бабушки в деревне, на заслуженном студенческом отдыхе; с утра стакан парного молока – и в лес или на речку...
Но эти мысли были не новы и всегда приходили в голову в это время, в темноте и холоде, поэтому он не придал им какого-либо значения. Можно не удивляться – голова действительно в эти моменты жила как бы отдельно от тела – думала, мечтала, хотела спать. А ноги ползли к горе, спина волочила рюкзак, руки сжимали ледоруб, и в некое равновесие всё приходило с рассветом, просыпаясь вместе с природой...
На очередном шаге Сергей вступил на большую наклонную плиту. Камень был покрыт изморозью, и дальнейшее произошло очень быстро. Только он нагрузил опорную ногу, как будто кто-то подсек его ударом под коленки, и ботинок скользнул по плоскости. В попытке обрести равновесие Сергей непроизвольно всплеснул руками, и ледоруб, закрепленный темляком на кисти, ушел в полусвободный полет, описал дугу, и древко смачно впечаталось в его же каску. Удар был несильным, но переход из полусна в явь получился мгновенным.
Он сидел на заднице, чувствуя холод камня, и соображал, видел ли кто-нибудь этот нелепый кульбит – потом ведь шутники доморощенные проходу не дадут.
Сон как рукой сняло. Он быстро вскочил на ноги и бодрой рысью бросился догонять группу...

Весь подход занял около получаса. Маршрут начинался скальной лапой из небольшой мульдочки, где они присели отдохнуть перед началом.
«Связываться бум?» – спросил Влад. Руководитель группы Андрей – в обиходе Дрюля – глянул на начало подъема и отрицательно качнул головой: «Пойдем пока так. Только обвязки наденьте сразу...».
Они облачились в сбрую, понавешали карабинов, посмотрели на светлеющее небо и цепочкой тронулись к скалам.

Поначалу не нужно было даже руками придерживаться. Просто шли вверх. Потом зацепки сами стали проситься в руки. Но все равно шлось легко. Лапа была широкой, и они лезли одновременно. На отдельных участках выстраивались чуть ли не по фронту. Погода, поначалу показавшая немного чистого неба, постепенно заволокла окружающее легкой облачностью, оставив видимость метров на сто пятьдесят. Ветер не баловал, звуки тонули в вате тумана. Не заметили, как набрали высоту. Иногда туман немного растягивало, и хоть немного можно было определиться в своем местоположении.

Скалы покрутели, но рельеф по-прежнему был прост, на троечку. Они разошлись и двигались динамично, ровной цепочкой. На какой-то вполне просторной полке Андрей дождался, пока соберутся все, и предложил связаться. «На кой?» – недоуменно поднял брови Влад. «Тимоха увидит», – кратко аргументировал руководитель. И это был довод.



53-летний руководитель сборов, мастер спорта, тренер Андрей Владимирович Тимофеев имел привычку наблюдать за подопечными в бинокль. Когда позволяла местность и погода, он отсматривал в пределах видимости все группы, а потом на разборах вылезало – кто шел вдвоем по одной ветке перил, кто станцию поставил на открытом небезопасном месте, кто допустил разрыв связок. Память у Тимофеева была прекрасная – он точно называл время и место грехопадения, и только опытные саксаулы вроде них, проводящие со своим начальником третий сезон, знали, где соломки подстелить. Меж собой ребята звали его Тимохой, и в этом не было ничего уничижительного – наоборот, своего наставника парни уважали и побаивались. Просто, как всем пацанам, им хотелось хоть на сантиметр стать вровень с его на вид небольшими 165 см.

Появление веревки не сказалось на скорости движения, хотя волей-неволей с ней пришлось работать – где-то забросить за выступ, где подобрать, где выдать. Но они продолжали одновременное движение. Впереди двигалась связка Дрюли и Влада, сзади – Саня и Сергей. Еще внизу Саня заявил о желании поработать первым и периодически напоминал о своих стремлениях. Дрюля сначала лениво, а потом всё более раздражительно отмахивался: «Чего тут работать – лезь да лезь. Тут что первым, что десятым». Действительно, несмотря на страсти, изложенные в описании маршрута, все оказалось куда проще. То ли сказалось, что у всех четверых были еще и первые разряды по скалолазанию, то ли первопроходцы двадцать лет назад действительно испытывали трудности сообразно снаряжению и психологии тех лет.
Они же словно скользили по рельефу, хотя и высота, и крутизна уже были приличными. Только туман сгущался, все более скрывая окружающее пространство. Видимость упала метров до 30.

На очередной полке присели перекурить. Вверх уходила стена, вызвавшая общий вздох – «нефигово». Это было уже серьезно. Халява заканчивалась.
Стена выглядела более чем внушительно – гладкая, с минимумом трещин и зацепок – и бескрайне уходила в туман.

«Ключ», – резюмировал Дрюля, достал бумажку с описанием и зашевелил губами. «Ну, что там?» – нетерпеливо спросил Саня. «Тут, – оторвал глаза от бумажки руководитель похода, – очень толково излагается, что вот сейчас, товарищи, пришел и на вашу улицу праздник, лафа кончилась и пора понять, для чего вы появились на свет божий, целый год тренировались, участвовали во всяких мартышкиных бегах на скалах, ездили по весне в Ялту или Судак, покупали медицинский спирт и передавали его рембранту токарно-слесарного искусства Райкову Коле с ЛМЗ, чтобы к июню он вернул вам замечательные крючья – лепестки, швеллера, коробки, новенькие, радующие глаз чистотой отделки, промаркированные и всё такое, за что буржуины, кряхтя «Вот русские еще одну ракету на крючья распилили», радостно отдают свои супер-ботинки и пупер-кошки...»
Эта довольно длинная тирада не удивила товарищей: у Дрюли бывали приступы ораторского искусства – его дедушка значился в сборнике «Они вели за собой. Комиссары Гражданской» (М., 1979 Политиздат, 346 стр. Тир. офигенный).

Минутой спустя Дрюля уже по-человечески объяснил, что согласно описанию нужно пройти семь-восемь метров вправо по полке и по её окончанию двигаться вверх с тщательной крючьевой страховкой по скалам пятой категории трудности, крутизной до семидесяти градусов и все такое в духе Хичкока, если бы тот писал романы про альпинизм.

«Ну вот, – с некоторым удовлетворением в голосе сказал Дрюля, обращаясь к Сане. – Ты хотел первым поработать? Давай!» По Саниному лицу сказать, что он хочет поработать первым именно сейчас, было никак нельзя. Но и отрицать, что хотел, тоже было нельзя.
Заложник собственных желаний начал собирать железяки.
Коллектив доверил вьюноше крючья большыя и малыя, горизонтальные и вертикальные, лепестки и швеллера, а также немного закладок, петли и молоток.
Молоток был один.

Накануне, когда оформляли маршрутный лист, Дрюля, как и положено, указал в перечне снаряжения два молотка – для «забить» первому и для «выбить» последнему. Но указать и взять не всегда бывало одно и тоже. Поэтому Владу он указал взять один молоток, и этому указу никто не удивился – борьба за вес была делом насущным, обыденным и привычным. Снаряжение тех лет было все еще объемно и увесисто. Боролись за каждый грамм и экономили на всем. Нет, ручек у зубных щеток, как англичане в 53-м на Эвересте, не обламывали. Просто не брали эти зубные щетки и все. По крайней мере, выше альплагеря. В качестве миски вполне годилась банка из-под тушенки. И некоторые ловкачи еще до выхода из лагеря во всеуслышание забивали себе освободившуюся жестянку с первого обеда. Чтобы не забивать голову пустяками ее же, ставшую миской, объявляли еще и кружкой. Так что формула «2 в 1» была изобретена задолго до того, как она озарила креативные умы из «Проктэр энд Гэмбл».
Оптимизацию такого подхода трудно превзойти любому нынешнему чубайсу. Судите сами: во-первых, еще на подходе твоя «миска» числилась общественным весом, и ее кто-то пер тебе по изуверскому подъему в Теплый Угол, где к концу подъема не то что эти сто грамм, а и шнурки от ботинок кажутся бухтой основной сороковки. Более того, советские альпинисты по креативу превзошли даже эту формулу, используя более прогрессивную – «3 в 1». Ведь при многодневных восхождениях миска-кружка использовалась ещё и как контейнер для упаковки всяких мелочей.
Там сто грамм, тут сто грамм – глядишь, на сэкономленном весе можно взять муки, сухого молока, клетку яиц, лишнего бензинчика и в день отдыха сляпать вкусные оладушки. Люди ж сюда отдыхать приехали по путевке Профсоюзов, а не грыжу от чувалов наживать...
В общем, при быстрой и грамотной передаче должно было хватить и одного молотка...

Не прошло и десяти минут, как Саня, в одночасье ставший похожим на новогоднюю елку, наряженную не совсем трезвым папой, направился к месту совершения подвига. К этому месту вела довольно прямая неширокая полка, как будто специально вырубленная гигантской стамеской. Она тянулась по горизонту метров на шесть и в конце растворялась в гранитной стене. С этой точки начинался ключевой подъем вверх – отвесный, метров на 60-70, судя по описанию.
Саня дошел до конца полки, осмотрел все щели и трещины, вынул крюк, достал из-под ремня обвязки молоток и, путем забивания крюка в трещину, начал организовывать первую ТС – точку страховки. Звук вышел глухой, нехороший. Саня поменял крюк, место забивки и сделал вторую попытку. Опять не задалось...
Группа, стоя сбоку на полочке, спокойно следила за его действиями. Почти римский профиль бойца и орлиность взора была видна присутствующим невооруженным взглядом. А вот окружающее терялось в тумане. Саня находился как бы в окне – все остальное окутывала вата.. Было тихо и спокойно. Высоты не чувствовалось – скалы метрах в пяти ниже полки словно растворялись в сероватом молоке.
Все-таки с третьей попытки крюк зашел. С каждым ударом молотка тон становился все выше и выше, что свидетельствовало о качестве создаваемого продукта. Такой крюк должен был выдержать даже связку из фильма «Вертикальный предел», что потрясет нас всех двадцать лет спустя после описываемых событий.
Наконец, Саня нанес по уху крюка последний удар, полюбовался на дело рук своих и с умиротворенно-довольным лицом по причине хорошо начатого дела кистевым броском небрежно через плечо кинул молоток за спину.
Дальше нужно было вщелкнуть карабин в ухо крюка, завести веревку в карабин, замуфтовать его и сделать первый шаг по вертикали. К этому «дальше» Саня должен был приступить через доли секунды, после того, как молоток, описав небольшую дугу, шлепнет его по рюкзаку на спине и повиснет на самостраховке.
Но ничего этого не произошло.
Молоток, пущенный уверенной рукой, влекомый силой земного притяжения совершенно бесследно ушел вниз в туман, в мгновение растворился, как все дары золотой рыбки старику и старухе.

Невероятность происходящего подчеркивала тишина. Никто не закричал «Лови!». Не донесся стук железа о скалы. Не раздался грохот камней. Поэтому в течение нескольких последующих секунд Саня еще ждал, когда же молоток стукнет его пониже лопаток, и никак не мог понять, почему этого не происходит. Ведь молоток – не спутник «Космос-125», ему долго парить в пространстве просто не положено.
При этом выражение Саниного лица плавно менялось с умиротворенно-довольного на совершенно недоуменное. Мизансцена оборвалась Дрюлиным воплем: «Ты зачем молоток выбросил, попандопуло?!»
И опять повисла зловещая тишина, только недоумение на Санином лице сменилось ужасом.
Остальные тоже не в момент поняли, что впопыхах он просто не пристегнул на себя самостраховку молотка.

Дальше, как пишут в романах, последовала непереводимая игра слов руководителя похода, который припомнил герою все его поползновения оборвать лавры с древа победы в стремлении быть первым и т. д. Семантический ряд не изобиловал изысками – идиоматические выражения употреблялись в группе лишь в крайних случаях, – но был весьма энергичен.
При этом Сергей и Влад тактично молчали, понимая, что бедному Сане вполне достаточно собственных эмоций, дополненных эмоциями руководителя.
В принципе Дрюлю тоже можно было понять: группа стояла перед ключом, тактика многократного использования молотка рушилась с исчезновением оного, возникало множество вопросов, ответы на которые обозначались буквами «икс», «игрек» и т. д.
К тому же при ухудшении погоды, как и при улучшении (бинокль Тимофеева!) ситуация становилась критической.
Однако всему наступает предел – в том числе, и Дрюлиным крикам. Тем более, что участник занял правильную позицию: удары судьбы принимал молча и с виноватым лицом...

Группа была молода, сплошь нежената и по большому счету считала себя не последней группой в том мире, где люди жили по завету мудрого американского писателя Сентона-Томпсона: «Выход всегда есть, и мужественное сердце всегда найдет его».
В общем, если народ и приуныл, то совсем ненадолго. Главное, чтоб этого нарушения беспорядка не узрел Тимофеев. Но, так как ввиду погоды ему это не светило, народ быстро успокоился и устремил взоры вверх. Об отступлении не могло быть и речи. Дрюля перестроил ряды: дабы лично блюсти молотоубийцу, подстегнулся вместо Сергея в связку к Сане, и прохрипел «Греби...».

Сергей вщелкнулся в связку к Владу и оказался замыкающим. Как проистекали дальнейшая прокладка пути, он толком не видел, сосредоточившись на своих функциях: извлекал закладки, снимал петли. Теперь они двигались связка за связкой, не торопясь – и по причине сложности рельефа, и по тому, что первому не так просто было оперировать с небогатым набором страховочного снаряжения.
Как бы то ни было, потихоньку стена стала ложиться, и, наконец, показался гребень с солидным снежным карнизом, уходящим в сторону вершины. Сделав последний бросок по снегу наветренного склона, около десяти часов они стояли у вершинного тура...


Вот и гребень с солидным снежным карнизом, уходящим в сторону вершины... Фото Н. Кувшинова

Еще через два часа четверка, стремительно скатившись по простому гребню спусковой «двойки», нырнув в кулуар, вывалилась на ледник и по нему – к палаткам отряда. Впрочем, кроме одной, остальные уже были сложены, и сбор нетерпеливо топтался у собранных рюкзаков.
Тимофеев сидел на камне и дымил «Беломором». При появлении группы он мельком глянул на часы и своим хрипло-вороньим голосом прокаркал: «Молодцы-поздравляю-быстро сходили». Потом дал им сорок минут на попить чаю, собраться, догонять остальных и скомандовал отряду выход.
Через минуту они остались одни.

Дрюля достал котелок, намереваясь пойти за водой, Влад принялся выкидывать вещи из палатки, Сергей потянул к себе примус и только Саня, нахохлившись, стоял чуть в стороне, ожидая то ли упреков, то ли насмешек – с того момента, как он полез по ключу, никто слова не сказал, но ситуация требовала некой разрядки. Хорошо, что они пролезли, что все хорошо закончилось, что туман прикрыл его оплошку, но ведь ситуация могла повернуться совсем другой стороной туловища...

И тут Сергей поднял голову, посмотрел на напарника и с улыбкой сказал: «Ну, ты – метатель молота! Метров на триста кинул... Тамара Пресс* отдыхает». И все радостно заржали. Заржал и Саня – группа не обиделась, «инцидент исчерпан», жизнь продолжалась...

Сергей Шибаев, 2005

История написана по реальным событиям начала 80-х годов, случившимся на горе с названием из трех букв в районе, где, как писалось в сборнике «Побежденные вершины»: «Восхождения под силу только альпинистам, прекрасно подготовленным физически, технически и тактически».
Как вы понимаете, мы как раз именно такими и были...

Кстати, главный герой находится среди пользователей «Риска». Интересно, узнает ли он себя в этом, слегка олитературенном, повествовании?.. :-)

Первая публикация: журнал «ЭКС» №402006

*Тамара Пресс, CCCР - двукратная (1960, 1964) олимпийская чемпионка в метании ядра


Сбор Ленинградского ДСО "Труд" в Безенги. Начало 80-х. Слева направа: Е. Ромина, Н. Райков, М. Мигуньков, А. Подболотов, С. Шибаев, В. Иноземцев. А. Тимофеев и А. Осетров (Дрюля) рассматривают фотопленку со своими смешными портретами Фото из аржива журнала "ЭКС"