4 мая. 25 лет назад советские альпинисты впервые совершили восхождение на Эверест

Легендарный альпинист и преподаватель «Бауманки» Эдуард Мысловский ждал корреспондента на проходной родного университета. Моя пятерня беспечно откликнулась навстречу рукопожатию и с болью утонула в больших профессорских ладонях-тисках.



Долго оформляли пропуск. Профессор терпеливо ждал, пока вахтерша обслуживала даже тех студентов, что протягивали документы в зарешеченное оконце без очереди.

ПЕРВЫЕ В ОЧЕРЕДИ

На беседу Мысловский отвел лишь час. В перерыве между лекциями.

Впрочем, и наша беседа на кафедре больше походила на лекцию матерого горовосходителя для «чайника», который знаком с ледорубом только по картинкам.

Когда Мысловский сотоварищи карабкались что есть силы на Эверест, мне не исполнилось и десяти лет. И статьи в «Советском спорте» про покорение Эвереста из-за большого количества главных героев казались мне тогда слишком тяжеловесными. Другое дело – представление футбольных сборных накануне чемпионата мира в Испании. Даже через четверть века «крыша мира» для меня так и осталась понятием мифологическим.

И вот напротив меня тот самый Эдуард Мысловский, герой майских первополосиц советских газет 1982 года, который просто взял и смерил веревками Эверест снизу вверх и обратно.

Живой классик отечественного альпинизма вспоминает:

– Почему мы с Балыбердиным были первыми? Экспедиция 1982-го выбивалась из графика восхождения, пятого лагеря еще не существовало.

Непогода, выбывали из строя ребята. Алексей Москальцов улетел в трещину и сильно расшибся. У Славы Онищенко развилась сердечная недостаточность. Владимир Шопин поморозил ноги. Мы с Балыбердиным и предложили начальнику экспедиции Евгению Тамму и старшему тренеру Анатолию Овчинникову поставить пятый лагерь.

Владимир и я на тот момент дольше всех находились на высоте 8000 метров. Обычно все восходители стараются как можно быстрее уйти с этой высоты. Любая ночевка здесь может стать последней. Нам доверили взойти первыми потому, что кому-то работать надо было наверху.

Другие команды еще не отдохнули. Договорились с руководством, что, если силы и погода позволят, предпримем попытку восхождения.

С высоты 7800 метров нам предстояло дойти до четвертого лагеря, отдохнуть, преодолеть еще 250 метров и установить палатку пятого штурмового лагеря. До вершины Эвереста 348 метров. Шли по узкому гребню, минимально расходуя кислород.

С нами шел шерп Наванг, он поднялся до отметки 8000 метров и повернул назад. Глаза обжег на солнце, плохо себя чувствовал.

ЭВЕРЕСТ – НЕ КОСМОС

Во время разговора пальцы Мысловского спрятаны в кулаках, ладони разжимаются изредка. Несколько фаланг недостает. Живые, причудливо изогнутые пальцы профессора напоминают миниатюрные ледорубики, выболевшие ногти – обломанные крючья.

– Эдуард Викентьевич, долго восстанавливались после успешного восхождения?

– Когда спустились в базовый лагерь, меня забрали на вертолете, нужна была операция. Лечился в Москве. В больнице отстригли все лишнее. С тех пор сплошные удобства, пять пальцев стригу, пять – незачем. Страшные, по сути, слова звучат, как юношеская бравада, но передо мной серьезно-сосредоточенный профессор Мысловский. – Я люблю в сауне париться, но без рукавиц тяжело. В кармане наткнешься на ключ или мелочь – боль, будто раной задел открытой.

Восстановился быстро. Вес наел – и порядок. Уходил в экспедицию, весил – 82 кило, спустился – 66. Каждый из 11 ребят, взошедших на Эверест, «подсушился» примерно на 8–10 кг.

Я всегда перед восхождениями набирал вес. Лучше нести запасы в себе, чем тащить в рюкзаке. Рацион разрабатывал НИИ питания, меню как у космонавтов. Космический хлеб на Эвересте хуже черных подсоленных сухариков. Сок в тюбиках замерзает. Наше питье в горах – чай из кипяченного на примусе снега. Для меня в горах оптимален рацион из расчета 200 граммов пищи в день.

ПОДСКАЗКА МЕРТВОГО ИНДУСА

– В какой момент восхождения пальцы стали терять чувствительность? – возвращаю тему разговора к Эвересту. И Эдуард Викентьевич спокойно вспоминает, как висел на волоске от гибели.

– Когда шел по веревкам из третьего лагеря в четвертый, ноги соскользнули со скалы, я повис вниз головой, рюкзак не давал возможности подтянуться. Поднять тридцатикилограммовый рюкзак на нависающую под отрицательным углом стенку я в таком положении не мог без кислорода, а он в баллоне закончился. Я даже не сумел пристегнуть рюкзак к веревке.

Сил нет. Я на грани потери сознания. Напротив, недалеко, мертвый индус на веревке, участник международной экспедиции. Попал в похожую ситуацию, потерял сознание – и все, замерз. И у меня в той ситуации выбора не было: либо индус – мой вечный сосед, либо рюкзак в пропасть.

Так я остался без запасных рукавиц, лишь с шерстяными перчатками, но живой. Балыбердина звать на помощь не имело смысла, он бы и не услышал, далеко был.

Шли в тот момент не в связке, я поднимал по перилам груз, оставленный шерпом в третьем лагере. Владимир впереди провешивал новые веревки. Хотели сэкономить время, я физически вроде здоровее был, чем Балыбердин, да он и не высказывал особого желания тащить груз. Не хотел терять высоту. А я силы не рассчитал. Руки поморозил, когда спускались с вершины, перчатки быстро порвались.

«ЛИЦА ДРУГ ДРУГУ НЕ БИЛИ»

– Почему вы оказались в связке именно с Балыбердиным?

– Тренерский совет комплектовал состав команды. Мой постоянный напарник на восхождениях – Валентин Иванов. Нас разделили и сделали играющими тренерами четверок. В составе моей четверки две связки – ленинградцы Владимир Балыбердин и Шопин, я и Николай Черный.

Состав экспедиции комплектовался как в отряд космонавтов, из 150 кандидатов отобрали 22. Кандидатов тестировали на Эльбрусе и Тянь-Шане.

Устроили гонку: кто быстрее взойдет на пик Коммунизма, наберет высоту от 6500 до 7500 метров? Сажали в барокамеру, чтобы определить порог устойчивости к максимальным нагрузкам на высоте свыше 10 000 метров.

До экспедиции мы с Балыбердиным практически не общались, в группе работали по графику, ради достижения высокой цели каждый свои эмоции и амбиции тормозил, не качал права. Это не значит, что у нас навечно сохранилась горячая любовь. У меня самые теплые отношения из альпинистов с Валентином Ивановым.

Тогда, в 1982-м, Балыбердин – молодой, горячий, несдержанный и очень амбициозный. Мне на момент восхождения было 44 года, ему 33. Лица мы друг другу не били, но и любви тоже не было, у каждого свои взгляды. Случались конфликты, но решались они молча. Я говорил, что надо делать, он исполнял.

Что мы, поспорим – развяжемся, и каждый пойдет в одиночку? Значит, появятся на горе два новых трупа.

В горах главное, чтобы страх не переходил в панику. На одном из участков восхождения метров сто шли, балансируя по гребню. Ширина гребешка сантиметров в двадцать пять, что налево падать, что направо километра полтора лететь.

ТРЕНОГА ПРЕТКНОВЕНИЯ

– Мне часто задавали глупый вопрос: кто первым из нас взошел на Эверест?

Кто, когда оба связаны пятнадцатиметровым веревочным огрызком?! Владимир в своих воспоминаниях первенство по покорению Эвереста не делил, и я этого делать не буду.

Балыбердин первый вышел на радиосвязь, я – через полчаса. У меня поморожены пальцы, не мог нажать на тангенту, кнопку передачи сигнала рации. Офицер связи у нас запрашивал по рации: опишите обстановку, видим ли мы опознавательный знак?

– Видим ледник китайской стены, треногу не видим.

– Значит вы не на вершине.

А дюралевая тренога в снегу. Пришлось искать. Там кислородные баллоны, записки других восходителей. Балыбердин написал в дневнике, что во время спуска с Эвереста, он никогда не был так близок к своему концу.

БЕЗ КИСЛОРОДА

– Ваш напарник, Владимир Балыбердин, действительно совершил восхождение на Эверест без использования кислорода, как писали тогда советские газеты?

– Во время экспедиции 1982 года Владимир пользовался кислородом, но во время ночевок. На высоте 8500 м усни без кислорода, а утром наверх не двинешься. Главная цель: не ночевать на восьмитысячнике, а подняться на вершину и тут же спуститься вниз. Весь маршрут на Эверест по обычному пути устелен трупами. Сейчас их убрали, скорее всего шерпы сбросили в пропасть, чтобы настроение другим восходителям не портили.

Да что Эверест, у нас на Эльбрусе каждый год по 20 человек отправляются на тот свет. Большинство из них не находят – кто в трещину провалился, кто замерз.

ГОРЫ СНЯТСЯ – ИДУ

– Я не профессиональный альпинист. Но, безусловно, горы для меня – вторая жизнь.

Во время первой экспедиции вымотался вдребезги. Наш советский путь к Эвересту очень крутой, как гору ни назови, Джомолунгма, или Сагарматха.

Каждый радуется, когда себя преодолел, потому что к пройденному пути возвращаться не надо. Но, если горы снятся, – иду к ним.

В прошлом году на Тянь-Шане совершил восхождение по нехоженому маршруту в память о друге боксере Алексее Киселеве, двукратном серебряном призере Олимпийских игр.

По праву первовосходителя назвал пик его именем.

И нашу экспедицию 1982 года не забывают.

Восемь человек из той команды обрели вечный покой: Евгений Тамм, Свет Орловский, Михаил Туркевич. В лавинах погибли Алексей Москальцов, Валерий Хрищатый, Леонид Трощиненко.

Поддерживаю отношения с Эриком Ильинским. С Казбеком Валиевым недавно встречались на Тянь-Шане. Нынче, в конце мая, эверестовцев пригласил бы на свой юбилей. Да жизнь разбросала ребят по разным странам.

Часовая лекция альпиниста Мысловского подошла к концу.

Рукопожатие на прощание оказалось не в пример теплее и мягче приветственного.

Может быть, потому что накануне интервью журналист прочел культовую в альпинистской среде книгу «Эверест-82» и не задал мэтру Мысловскому «глупого вопроса» о том, кому же все-таки из советских альпинистов принадлежит первенство в покорении Эвереста?

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Мысловский Эдуард Викентьевич
Родился 29 мая 1937 года в Москве. Заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР по альпинизму. «Снежный барс».
Лучшие зарубежные восхождения: Мак-Кинли (маршрут Кассина) и Пти-Дрю (маршрут Бонатти). 4 мая 1982 года Эверест – первое прохождение по юго-западному ребру.
Кандидат технических наук, профессор кафедры «Проектирование и технология производства электронных средств» МВТУ имени Баумана. Имеет более 30 научных работ.
Награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, кавалер ордена «Серебряный эдельвейс».
Две дочери, трое внуков.