К 50-летию экспедиции МВТУ-МГУ под руководством И.Ерохина на пик Победы. Часть4. Воспоминания о Игоре Ерохине

Доброхотов В.Д.

Ерохин был очень яркая личность. Вокруг него всегда коллектив, обсуждение. Он всегда был центр. Где бы он ни появлялся, в несколько минут он был окружён людьми, разговаривал, жестикулировал, остроты, шутки у него, был душой общества.

Сильно этот мир спортивный разделялся. … Да, общая любовь к спорту, общие черты характера во многом определяли …. Вот на некоторых восхождениях обсуждались какие-то вопросы. Ну, 5 человек там – начинали высказывать свои мысли. Я всегда поражался тому, что, например, трое или четверо говорили правильно, и очень трудно было не согласиться, но противоположные вещи, то есть каждый высказывал то, что считал нужным. Меня это часто удивляло. Когда слушаешь одного – да, ведь правильно говорит. Слушаешь другого, – и этот, вроде, прав. И трудно было. Но эти люди были с самостоятельными взглядами, со своим опытом, которые привыкли отстаивать свою точку зрения. Поэтому найти единое мнение в этом коллективе было очень трудно.



Иванов В.Л.

Ерохин в МВТУ руководил тренировками альпинистов после смерти Аркадия Георгиевича, и вокруг Ерохина, вообще говоря, здесь вся молодёжь концентрировалась. Ерохин был блестящим организатором. Он умел настолько хорошо организовывать людей, что фактически он только говорил, что нужно делать. И вокруг него целый коллектив всегда бывал.

Одна крайность – это крайность Абалакова, который любое восхождение, десятидневное, что называется, проводил. Скажем, стену Дыхтау. Стену Дыхтау мы прошли с одной ночёвкой по пути Абалакова. Причём это большой мы командой шли. Ерохин – руководитель этого восхождения был.

Это был 57-й год. Причём на восхождении, вот у Абалакова была команда, я не помню, там 11, что ли, человек. Ерохин точно такую же команду сделал, всё одинаково. Взяли описание, точное описание, и мы этот маршрут прошли. Абалакова, я сейчас уж не помню, но они этот маршрут прошли за 5 или за 6 дней. Мы с одной ночёвкой прошли.

Другое дело, что перед этим, вот наверное, целую неделю жили. В бинокли мы просмотрели, где, куда что падает, когда падает. Поэтому мы в 11 часов ночи вышли на восхождение. Мы прошли все камнепадные места до рассвета. Когда мы вышли, это впечатление, конечно, ужасное, когда булыжники размером в 2 – 3 письменных стола пролетают где-то метрах в 30 над тобой. Свистят они, такое ощущение… Первое время, когда они начинали падать, каждый раз в животе вот так становится – точно просмотрели. Когда над тобой они пролетают, неприятная вещь. Поэтому конечно, там у нас была вполне определённая проверенная тактика. С другой стороны, это благодаря хорошей физической подготовке всё это делалось. Если бы не было хорошей физической подготовки, конечно, такие вещи бы не делались. Это раз. Потом ещё один момент, который, конечно, культивировался. Основоположником этого как раз Николай Иванович Кузьмин был. Он так говорил, что нужно тратить силы на технически сложные вещи, а все подходы нужно на одном дыхании делать. Поэтому все подходы, конечно, - всё бегом, бегом, бегом везде – и вниз бегом, и вверх бегом.

Потом это уже перешло в браваду, понимаете? Во всём должна быть золотая середина. А здесь уже получилось так – скоростное восхождение ради скоростного восхождения. То есть вопросы безопасности немножко терялись.

В своё время Кузьмин и Ерохин даже такую брошюру издали- "Скоростная тренировка альпиниста", она называлась так. Эта брошюра была издана Комитетом по физической культуре и спорту ВЦСПС, секцией альпинизма. Там приводились все режимы тренировок. В общем, это ставилось во главу угла – скоростные именно восхождения. Потому что действительно, эта тактика строилась на том, чтобы всё опасное проходить в быстром движении, там, где опасно. Абалаков был категорически против. Но мы считали это возрастным, что они все были на 20 лет нас старше или больше. Поэтому им не до скоростного было. А мы были молодые, мы могли в скоростном режиме делать. Надо сказать, что это, я бы так сказал, - школа альпинизма МВТУ. Будучи командиром отряда разрядников, я их гонял нещадно. Все подходы они у меня полубегом. Они у меня просто плакали. Я говорю, ребята, я же на 10 лет вас старше. Я могу, значит, вы должны лучше меня сделать.



Овчинников А.Г.

Игорь Ерохин прославился, что они быстро ходили, но там, где пешком надо идти, они быстро ходили. А мы ходили технически сложные вещи. Да и пешком тоже мы ходили быстро.
А то, что они лазить не умели, об этом они не пишут.

Первыми на Победе были Гутман, Сидоренко и Иванов. Вот были первыми. Другое дело, что там, на Победе, гребень такой. И где там выше, где ниже, - не поймёшь. А если Абалаков в центре поднялся, так может, он не был в той части, а они шли с востока. Там такая разница, как, скажем, Пик Ленина – там одна вершина – одно место, вершина 137 метров, а другая –134 метра. Ну, и давай, будем пикироваться, что тот не был, другой не был.
Думаю, что не столь важно.

Видите ли, я думаю, что здесь амбиции, желание завоевать место под солнцем и показать непогрешимость. Ведь если, предположим, на Пик Военных топографов поднялось 3 человека, а записали 33, и они не дошли, потому что растянулись по гребню, так это ошибка тренера, руководителя восхождения, что он вот не просчитал ни раскладку, ничего. А если сказать, что 3 поднялись, а 30 не дошли, то скажут, ну какой же он тренер, какой же он руководитель?

Горбунов не боялся, сказал, что он не дошёл. А если бы был Ерохин, так сказал, что мы оба были на вершине.

Как спортсмена надо было дисквалифицировать или во всех газетах написать. Моя-то точка зрения всегда была, что если человек наврал, то надо в газетах написать то-то, то-то, чтоб все знали, с кем имеем дело. А наказания, допустим, выговора или ещё что-то такое, мне кажется, что это – пустое дело

Когда Игорь собрался уезжать на траверс Домбая, на утренней зарядке ко мне подошёл тогда спрашивает – как ты считаешь, мы хотим вот такой командой делать траверс. Ну, я сразу, - я бы Аркадия Цирульникова исключил бы и Соколову бы исключил, не взял бы. Потом подумал, я так скажу перед выходом, перед отъездом, а он будет думать, что, может быть, я злопыхатель, поскольку у нас разногласия. Я сказал, прекрасная команда, всё хорошо. И так получилось. А Игорь Ерохин слушал меня, вернее, мои советы он учитывал.

Отношения в данном случае сложны были из-за меня, поскольку он сделал нечестный ход, а Игорь всё время хотел потом как-то исправить себя. То есть в жизни-то я какой-то период относился к нему недружелюбно, но в жизни-то он был нормальным, порядочным человеком, так будем говорить. А вот в альпинизме, ну, как Вадим Николаенко говорит, надо место, цель, а он вот – зав. лабораторией. Ты – мастер спорта, он тоже хочет проявить себя. Ну, он проявил себя нормально как организатор.

Ведь другое дело, что если исходить из того, что он хотел реабилитироваться, - меня там дисквалифицировали, а мы тут в день 8-го марта поднялись с женщинами, совершили сложное зимнее восхождение и так далее и тому подобное. То есть в этом смысле он, конечно, хотел реабилитироваться. Я так думаю. Если бы я был на его месте, я бы, наверное, из этих соображений бы пошёл. Ну и, опять-таки, команду собрал…

Он ведь тренировал – только бегали они вот здесь. А ведь он с ними не лазил, не знал, кто какой скалолаз, и так далее. Он даже и оценить не мог их способностей скалолазов. Мы тренировались и здесь тренировались, и на лыжах катались, хотя Белопухов пишет, что вроде как мы слабаками были. А когда готовились в 58-м году, Эверест, ну, Игорь просил меня тогда пропустить вперёд Божукова и Белопухова. Были отборочные гонки в Подрезково. Всё равно, говорит, включён в состав.



Симоник А.Г.

Ерохин декламировал: "Пять часов на лыжне отстой". Не важно, как ты будешь двигаться там, сброс темпа, но ты должен там как-то идти, и, в общем, пять часов на лыжах – обязательно. И мы действительно, в субботу – воскресенье по пять часов на тренировках отрабатывали.

Ерохин – он вообще был там устремлённый такой, но кроме того, что он был спортивный, он был, конечно, ещё и такой… организатор. У него альпинизм было дело даже где-то второе. Он был по натуре вообще как руководитель. Поэтому альпинизм дело не столь даже важное было.

Ерохин – он организатор лучше, а в техническом смысле гораздо слабее, он всегда ведь даже если недельное восхождение, то на серьёзных участках первым ходил Николай Иванович Кузьмин – не Ерохин. Ерохин физически был готов неплохо, но технически он был слабее вот этих – и Кузьмина, и Мышляева, и Овчинникова.

Ерохин, в общем-то, пропагандировал новый подход, критический, – будем так говорить, - в альпинизме. Но демонстрировал его не столько сам Ерохин, сколько Николай Иванович Кузьмин. То есть они делали быстрые восхождения, где Николай Иванович, в общем-то, проходил. А Ерохин, если он где-то, положим, ставил рекорды, то часто он уходил… шёл их с нарушениями – "паровозики" все вот эти вот – все на одной верёвке, это вот, в конце концов, что его и погубило. Это в ущерб безопасности проходило порой. Так что Ерохин в этом отношении выступал как организатор, как большей частью, популяризатор



Николаенко В.А.

Такой был мужик, парень, он фронтовик, пришел после армии, интересный парень.

Вот ерохинцы прямо по пятам ходили за Абалаковым, Абалаков получит золотую медаль, они через год или через два по этой же стенке или какой-то траверс делали с большим числом людей, с более молодыми ребятами и быстрее, как всегда. Так что он его немножко подпирал.

Ерохин тоже все знал и понимал, как сделано государство, и как сделан альпинизм, и ему надо было обязательно, как мы хотели завоевать место под солнцем, так, думаю, Игорь Ерохин тоже хотел. Он был, конечно, хороший организатор, и я думаю, очень. Потом он был физически сильный парень. Думаю, что он как скалолаз был не очень силен. Я думаю, что это я правду говорю. А мужик нормальный совершенно. А он, конечно, Абалакову попортил много нервов, потому что ходил со своими ребятами за ними. Но, поскольку он знал, как все делается в нашем мире, поэтому у них там были неприятности, на Победе, зашли, не зашли, или часть зашла, часть не зашла, то они отчеты писали так, как писалось при Советской власти. Или близко к этому. Ну вот а потом, кто-то у них там, это был Иван Богачев, по-моему, он тоже с ними ходил, а потом Богачев почему-то их секреты раскрыл, чего-то их лишали, не лишали. А так Игорь, конечно, молодец был. Он сколько ребят воспитал практически, мвтувцев.

Пик Щуровского делал Виталий Михайлович Абалаков и получил медали за пик Щуровского, там такая стена, а они пошли на то же восхождение. Мы были тогда в одном районе, Игорь мне однажды говорит: я у Виталия Михайловича, спрашивал, советовался, как пройти, какие участки, и Абалаков им все рассказывал, потом сказал, что , тот спросил, когда выходить, сейчас погода неустойчивая, вы подождите недельку-две. А Игорь говорит, мы взяли и на следующий день вышли. И все сделали. Абалаков сказал так: мальчишкам повезло, они шли точно там, где шел я.

А потом опять Абалаков прошел стену Дыхтау. Стена тоже понятие расплывчатое, потому что где лежит снег, некоторые считают, что это уже не стена, а все равно круто. И вот Абалаков зашел на Дыхтау со своими пожилыми людьми, как мы тогда считали, получил за это медали, а когда Игорь Ерохин прошел эту Дыхтау стену, причем не шесть человек, а их было человек двадцать, если не двадцать пять, и из них потом семь прошли траверсом Дыхтау-Коштантау.

Ну и поэтому, конечно, когда команда ерохинская так ходила за Абалаковым по стопам, конечно, Виталию Михайловичу было неприятно. А чего, они делали свое дело. Нормальный парень, ничего. Жалко, что разбились