Хан Тенгри. Восхождение с севера

Из мира шеститысячной горняшки, ограниченного пространства, постоянного напряжения, холода, трещин и снежных карнизов, мы спустились в комфортный мир четырех тысяч с его плоскими ледниками и маренами. Непогода, начавшаяся когда мы были еще на верху, только усилилась и я размышляю об оставленных во втором и третьем лагерях палатках. Их придется оставить. Я не пойду в такую погоду ни на восхождение, ни просто в третий лагерь, чтоб забрать вещи. Я уже «наелся» и длительной экспедиции, и высоты, и, больше всего, снега и льда. Уже четвертая неделя шла в горах, перед Ханом была Ала-Арча. Острых ощущений мне тоже хватило, правда в основном, полученных за счет созерцания чужих приключений, но мне хватило. Сначала какой-то интер на глазах всего третьего лагеря угодил в трещину. Он не провалился туда неожиданно, а скользил в нее по крутому снежному склону достаточно долго, чтоб все успели насладиться зрелищем. Первый берг, простиравшийся поперек всего склона, он перелетел, потом пытался зарубиться, потерял скорость, и попал в трещину, с лагеря выглядевшую как колодец. Ему просто не повезло.
Пока народ в лагере раздумывал, идти ли спасать, или все обойдется, он выбрался сам. Трещина оказалась весьма не глубокой, а может это вообще была вырытая кем-то пещера.

Третий лагерь расположился узкой полоской вдоль серака под перемычкой. Верхний край серака метров на 20 возвышался над лагерем. Вниз уходил довольно крутой снежник. Для прогулок можно было использовать узкую тропку вдоль палаток, длиной метров 30. Поэтому неудивительно, что народ проводил время преимущественно в палатках. Да там и теплее, и уютнее. Так и получается, что в палатке, с учетом ночного сна, проходит большая часть восхождения. «И чего мне на пляже с женой и детьми не лежится? Ведь там и комфортнее, да и времени меньше тратишь…» думал я засыпая в палатке третьего лагеря.

Пробуждение наступило весьма скоро, судя по звукам, на палатку сходила лавина. Я сгруппировался, оставляя место для воздуха, но, удары снега по палатке прекратились, на улице слышались чьи-то встревоженные крики. Я выскочил из палатки вслед за напарником, взору представились несколько палаток раздавленных снегом и осколками отколовшегося льда. Многотонная глыба упала в серак, а снег с ее верхушки накрыл лагерь. Из раздавленных палаток на снег выскакивали люди в носках и полярках, к счастью никто не пострадал. Из одной палатки вылез хромающий интер, пару часов назад угодивший в трещину. Видать чем-то он не угодил вершине.

И сверху и снизу Закат в лагере II

Вспоминая это все в базовом лагере, и слушая непогоду за палаткой, я решил, что у нас с Ханом боевая ничья. Я честно отработал свое, но он меня не пустил. Значит, оставив снарягу в высотных лагерях, через неделю мы поедем домой. Кто не был на высоте все равно не поймет, а кто был, не осудит. После двух недель проведенных под дождем и снегом в Ала-Арче, мысль о том, что погода может наладиться не приходила.

С таким настроем не могло случиться ничего путного. Если ты не веришь в победу, ты уже проиграл. Но, на удивление, все случилось иначе. Погода более менее нормализовалась – голубое небо не «звенело», как это было во время акклиматизационного выхода, но сильный ветер и осадки прекратились. Два дня, и мы снова в третьем лагере, завтра восхождение. Желания на высоте как-то атрафируются, абсолютно все, начиная от еды, и заканчивая естественными потребностями, все заменяется сном. Покушать, или даже, послушать плеер, приходится себя заставлять. Зато после этого, желания все же возникают, после еды, в частности, хочется поблевать. А вот энергичный рок, действительно придает сил и желания бороться.

Просыпаемся в два ночи, ясное звездное небо подымает настроение. Выходим в четыре, небо затянуто, ветер. Впереди нас очень организовано стартонула группа казанцев. Где-то через час они посчитали погоду неприемлемой для восхождения, и повернули назад. Через пару часов начало светать, я выключил налобник. Шел небольшой снег и вчерашние следы были заметены, приходилось тропить заново. Ветром снег кидало в лицо, он таял и замерзал вновь на обильной растительности, появившейся на лице за четыре недели. Под носом у меня постоянно происходили метаморфозы – сначала вырос рог, длиннее носа, потом появились моржовые усы, на смену им пришли бивни…

С очередным порывом ветра со снегом в лицо, я вдруг почувствовал, как же мне это все нравится! Нравится тропить, хотя ступени продавливаются и рушатся под моим весом, нравится этот рюкзак за спиной, нравится идти вверх, и этот снег в лицо мне тоже нравится! Я получаю удовольствие не от результата, а от процесса, настоящий дзен! Глянув на чесы, я прикинул, что восходить еще часов семь, на все время такого счастья не хватит, но, как говорится, «и так хорошо».

Поднимаемся выше облачности, светит яркое солнце, открывается вид на торчащую из облаков Победу. Затем воздух вокруг начинает искриться, и я понимаю, что это по аналогии со слепым дождем, «слепой снег». Да еще и идущий вверх! Ветер поднимающийся вдоль склона, поднимал снег из оставшихся ниже облаков и мы попали в какую-то солнечную метель с нарушенной гравитационной ориентацией. Весьма необычно.

Время около двенадцати, мы вышли на «купол». Вершина ощущается, она рядом, но она недостижима как асимптота. Через каждый десяток шагов я останавливаюсь передохнуть, и меня потихоньку обгоняют напарники по команде. К прочим ощущениям, прибавляются еще и мерзнущие пальцы. На руках я их могу грызть, не снимая перчаток, на ногах, к сожалению нет. Перчатки довольно толстые, поэтому чтобы засунуть палец в рот, приходится открывать его очень широко, это забавно. Пальцев ног я уже не чувствую, подошв тоже. Наверное, причиной замерзания послужила низкая скорость передвижения, но быстрее идти я не могу. Можно повернуть назад, и потом жалеть об этом всю жизнь. Можно продолжать восхождение, и поморозить ноги. Главное, чтобы воля к победе не победила здравый смысл, ато придется уже об этом жалеть всю жизнь.

Кажется, что вершины не достигнуть никогда. Рывок на десять шагов, ну на пятнадцать, а вершина как была рядом, так и остается, и ее все так же не видно. Борьба, борьба каждый шаг. С собой в первую очередь, с высотой... Но вот, наконец, две последних веревки, и сквозь непогоду видна тренога. Достаю из рюкзака бутылку коньяка «Георгиевский кавалер», нет, мы не собираемся отмечать восхождение, бутылка будет оставлена на вершине как подарок следующим восходителям от нашего спонсора – коньячного производителя «Таврия». Делаем несколько «героических» фотографий с треногой и со знаменем спонсора на фоне затянувших все облаков. Это мой второй семитысячник, но на вершине то же самое – ветер и снег при минимальной видимости.

Настоящая непогода застала нас на следующий день, уже на подходе к первому лагерю, но как только мы спустились на ледник, метель прекратилась, и выглянуло солнце. Все, мы внизу! Мы взошли, мы спустились, мы победили!!!


P. S. Я пишу это, греясь на пляже Мисхора, рядом жена и детишки, за которыми я очень соскучился в горах. Но. Но чего ж мне опять тут не лежится???