Алексей Мельник. Про нас, Туюксу и все остальное.

А Клуб «Алатау» доживал последние дни, по причине всеобщей перестройки, демократии и срочной самостийности бывшего союза. Но нас тогда это все интересовало мало. Нас молодую команду, закрывшую 3- разряд и в самой тяжелой форме болевшей альпинизмом, интересовали горы, точнее Горы.
Аркаша Хван, - руководитель группы кроме замечательных человеческих качеств имел две потрясающих вещи - пуховые штаны и импортную пуховку NordFace. У нас же на команду были полторы старенькие ВЦСПСки.
Так вот, если спуск с вершины был по пути подъема, или хотя бы на одну сторону хребта, Аркаша одевал обе свои потрясающих вещи и благополучно дожидался, пока наша отважная четверка не спустится с вершины, и счастливая и уставшая не потопает в базовый лагерь.
Вот и сейчас Аркаша устроился под стеной, чтоб снизу внимательно наблюдать, как мы будем пробовать на прочность свои молодые и горячие лбы на первой нашей тройке «Б».
А в это время я стоял на страховке и мерз. Нет, скорее МЁЗР-Р-Р-Р-З. На промежуточной станции стоял Вовка Фролов (он же Боб, наш стратегический резерв, лучший из нас скалолаз) Где-то в низу стучал даштайнами по скале Андрюха Молотов. А выше меня маячил Андрей Барбашинов.
- Андрюха есть полка?
- Нет! Крюк!
- Стоять удобно?
- Не-ет! Выдай!
- Выбирай!
Веревка, шурша по камню, поползла вверх.
Солнышко-о-о, ну где же ты, тепленькое, вон уж на башнях Маншучки появилось, давай к нам, или мы к тебе побыстрее уж…
Кстати!
-Андрюха-а-а!!! Как дела!!!! - ору так, что наверно в базовом лагере слышно.
- Нормально!
С верху слышен звон железа, веревка ползет вверх.
Эх, сейчас бы в тепло, в лето какое-нибудь, на песочек Иссык-кульский:
- Сол-ны-шко!!! Это я уже в слух ору.
Вместо солнышка ко мне подходит Андрюха Молотов. Что тоже в принципе не чего. Ему хорошо, тепло, даже жарко. Хватает горячими легкими, хрустальный воздух, но это пока, теперь ему на страховке мерзнуть.
Дня 3 или 4 назад, Андрюха поморозил палец на ноге и один из наших старших товарищей с барского плеча дал Андрею на восхождение свои пластиковые ботинки фирмы «Даштайн» вместо его на рыбьем меху, и теперь Андрюха озвучивает каждое свое движение грохотом пластика о северную стену пика Пионер.
Сверху скатывается крик:
- Стация! Самостраховка! Перила готовы!
- Леха пошел!! Это мне.
Веревку в жумар, первый рывок окоченевшего тела. Рыжий камень стены ползет в низ, а я вверх, планомерно увеличивая расстояние между своей пятой точкой и мореной ледника: ох, и парить отсюда с ускорением свободного падения тела, если ЧТО. Ага, вот и согрелся, мандраж уже не от холода.
А вот и Андрюха Барбашинов и где-то тут есть удобная полочка для двоих, хоть постоять ногами нормально, а не как собака на заборе.
И это, блин, удобная полочка для двоих, да?! В очередной раз поминаю тихим добрым словом описание «бабы Веры» (это книжка такая В. Степановой с описанием маршрутов на вершины З. Алатау)
Прижались мы с Андрюхой друг к другу как родные. У него одна нога на полочке стоит и у меня одна. Я нежно ему в затылок дышу. В принципе, кто бы спорил, очень, очень удобная «полочка для двоих». Новое в Камасутре.
Так и стоим, смотрим куда дальше жить:
Вон он, камин справа. Нам туда. Крюки старые просматриваются, где-то здесь в прошлом году парень с Москвы и улетел, а мы его с Мынжилков спускать помогали.
Подошел с веревкой Боб. Организуем маятник. Все железо, какое есть - на Боба. Не богаты мы им, ох не богаты: Пошел, использует старые крюки, лупит два своих, крюки «поют», милый сердцу звук. «Поют» - значит держать будут.
Вовка с боевым кличем: «Твою мать!!!» влетает в камин.
Нормально.
Теперь я.
Страшно, аж, жуть.
Но мне проще, Андрюха Барбашинов придерживает. Отваливаюсь от зацепок. Плавный полет, вот и камин. Самостраховка.
Помогаю Бобу веревку распутать. Следующий Барбашинов, страхую его.
Нормально. И не холодно, на одежде изморось от дыхания, а из под каски пот на глаза капает.
Остался Молотов. Пыхтит, разбирает станцию, выбивает всё.
Всё для Боба - все для победы.
Боб готов.
- Страховка готова?!
- Готова.
Вовка начинает движение вверх. Вон наша цель, нависает рыжей с черными солнечными подпалинами стенкой над камином.
А еще выше облака бегут и небо синее-синее, но туда нам не надо. Рановато еще.
Пошел на маятник Андрюха Молотов:
Веревка нагружает старые крюки, и они с противнейшим звуком «бдынь» один за другим вылетают из скалы:
Грохот даштайнов, чувствительный рывок станции, натягивается струной страхующая веревка, и каска Андрея бьется уже об камни морены ледника.
Воздух становится плотным как желатин, на зубах вязнет с привкусом мерзким, а может не воздух, но что такое происходит, а потом в три глотки рёв над ледником:
- АНДРЕЕЕЕЙЙЙ!!!!!!
А в ответ не менее проникновенно, с мощной адреналиновой накачкой:
- МУЖИКИИИИИИ! ВСЕ НОРМАЛЬНО!!!
От нашего вздоха облегчения сдувает снег на соседних вершинах.
Первый срыв - это как первая женщина, пока сам не попробуешь, не поймешь, что бы кто ни говорил.
Выбрали Андрюху. Глаза большие такие, пока лез в себя пришел немного, улыбается даже, странновато конечно, но улыбается.
А в это время начиналась вторая часть марлезонского балета.
Боб в камине нашел натечный лед. Не то чтобы его там много было, но вещь я вам скажу это припакостнейшая. Особенно когда без кошек. Да в строительных ботинках - лучшая наша обувь горная на тот момент:
Юзнул Вовка, в камине, не сорвался, но стоять не на чем, только если на честном, добром и тихом слове. Попробовал обойти вправо, да голяк там, зеркало каменное, ни трещинки, ни зацепа. Вернулся. Забил крюк, крикнул «Внимательно!»
И пошел. По натечке.
Не знаю я, что Боб в этот момент переживал. Но мы дышали через раз. Только Молотов Андрюха зубами постукивал, шок от срыва проходил. Уполз Боб за перегиб, не видно его стало, но веревка наверх тихонько уходит. Вытомились мы ожиданием:
И тут Боб сверху орет: «Станция!!!» Все. Пройден ключ маршрута. У нас под лопатками зачесалось - крылья отрастать начали. Дунул я вверх по перилам, только уши от ветра заворачиваются. А Вовка тем временем на самостраховке откинулся, красотами любуется, потом в низ глянул и спрашивает: «Леха, а спина у меня не грязная?»
Нормальный такой вопрос. На высоте около четырех тысяч метров над уровнем моря, на скальной стене:
Сходили мы гору! Первую нашу тройку «Б». Счастливые и пьяные от победы сидели в пока нашем домике на Чимбулаке, и скромно делились впечатлениями. Девчонки старались растормошить молчаливого Андрюху Молотова и вытянуть у него дополнительные подробности: «А как стена!? Ну, как!? Сложно было!?»
На, что будущий мастер спорта и покоритель Эвереста, а тогда завхоз нашей команды честно ответил:
- Лечу я, лечу, вроде все просто.

Катя. 1
Когда меня спрашивают, отличаются ли люди занимающиеся альпинизмом от обычных людей я всегда говорю - да! Не задумываясь.
Зима. Сборы клуба Алатау на Чиме. Клубовский Домик, набит горным народом. Представители разных команд от монстров мастеров до значков-новичков. В инструкторской комнате сидят отцы альпинизма, начспас района, главный тренер клуба, маракуют над картой района по поводу взаимодействия групп.
Народ за кухонным столом, гоняет чаи с сушками, попутно разбирается восхождение на п. Комсомол командой разрядников.
Значки собираются на восхождение. Катя, единственная девушка в команде значков, жутко озабоченна вопросом промокания ног во время восхождения, теребит народ на предмет как лучше одеть фонарики? Как лучше завязать ботинки?..
«Снежный Барс» Серега Грицюк, дает ей, с барского плеча, банку с гидрофобной мазью, изготовленной по собственному рецепту с секретными ингредиентами и совершенно непотребным запахом. Авторитет Сереги для Кати огромен. А его фраза: «Намажь ботинки - промокать не будут» воспринимается как немедленное руководство к действию.
Катя с глазами, озаренными светом истинны, ставит ботинки на стол. Между чайником и банкой сгущенки. Открывает банку с мазью. Ставит рядом с миской с сушками. И начинает тщательно наносить гидрофобку на свои ботинки. Вонь над столом повисает не то что б совсем не переносимая, но глаза режет.
Возникает довольно долгая пауза. Народ за столом восхищенно офигивает от деятельности Катерины.
Значительно кашлянув (мазь ароматизирует все сильнее) один из старших товарищей говорит:
- Кать, ты не правильно мазь наносишь, при комнатной температуре, ляжет плохо. Во-о-н там как - выедешь - на - право, комната есть специальная, там все ботинки мажут.
Народ замирает уже по другому поводу. «Как - выедешь - на – право» это точное расположение комнаты инструкторов, куда без стука и приглашения вообще не ходят, а то и на цыпочках мимо, что б за нарушение спорт. режима не влетело.
Катя говорит, что-то вроде «ой спасибо большое!» хватает в одну руку банку в другую ботинки и пинком (руки то заняты!) распахивает дверь.
Ни чего, не замечая вокруг, Катя бухает на стол, застеленный картой района ботинки и запашистую банку, убирает запястьем челку со лба и…
Наступает немая сцена. По Гоголю. А от взрыва хохота в столовой приподнимает крышу домика.

Катя. 2
Катя, уже суровая тетка от альпинизма, с третьим разрядом обожающая приключения, заодно являющая их мощным генератором. Лето. Старший состав Команда ЦСКА забрасывается в базовый лагерь Баянкол под Ханом и Победой. Получить «добро» Шефа (Ильинского Е.Т.) на заброску в Баянкол не находясь в старшем составе команды, было практически невозможно. Но Катерине туда было надо. И Катя туда попала. Контрабандой, без оформления разрешения в погранзону. Пришла с рюкзачком к машине отправляющейся в Баянкол и забилась в кузов между баулами, так и приехала:
В Баянколе Шефа на момент прибытия Кати не было, и встретила её гостеприимная альпинистская вольница. Лагерь спал, ел и пил, спортивным режимом не пахло, а вечерами пахло нарынкольской водкой. Все ждали вертолета для заброски на ледник, а пока расслаблялись на ласковой зеленке.
И вдруг прилетает Шеф. В оранжевом с синей полосой вертолете. Неожиданно. В лагере молниеносно наводится порядок, но от всех следов свободной жизни избавиться все равно не удается. Народ помогает разгрузить вертушку, остальная часть хмуро сидит в кухонной уэлке (палатке), ждет разбора полетов: И тут в палатку разбуженная прилетом вертолета заходит Катя:
- Что вертолет прилетел? Здорово!!!!! А вы что такие хмурые?
Денис Гичев, на Катин поток оптимизма сообщает:
- Шеф прилетел. Сейчас дыни раздавать будет.
- Ух, ты дыни есть будем!!
И Катя в припрыжку выскакивает из уэлки и, размахивая над головой пуховкой, бежит к вертолету и радостно кричит:
- Ура!!!!!!! Дыни! Дыни привезли!!!!

Катя 3
Шеф Катю из лагеря не выгнал. Но приписал к кухне на все время нахождения в лагере.
Команда улетела на ледник и начала работать на высотных восхождениях. В лагере остались не выпущенные шефом на высоту парни из среднего состава, несколько солдат, начальник лагеря Юра Горбунов да сам Шеф. А у Шефа была собака, точнее Собака. Шестьдесят килограммов холеных зубов и мышц.
Азиатская овчарка по кличке Плюха.
Все самые вкусные продукты были заброшены на ледник, в меню Баянкольского лагеря остались макароны с тушенкой. Готовила их Катя.
И вот однажды выменяли солдаты у местного чабана на пачку аспирина мешок курта.
И Катерина решила разнообразить лагерное меню. Называлось это блюдо «французский суп». Основными ингредиентами явились: курт, вермишель, лук (луковица резалась пополам), тушенка. И вот суп готов, народ усаживается за стол, Катя с половником в руках э: перемещает содержимое кастрюли в тарелки.
Содержимое нехотя перетекает.
Тайна! Нераскрытая ни кем тайна, как ЭТО варилось, и что туда Катя еще добавляла.
То, что имело название «французский суп» при остывании само вулканизировалось и превращалось в плотную массу, напоминающую каучук.
Съедобность в городских условиях была бы под большим вопросом, но в горах, пока «французский суп» был горячим, это елось. А вот когда остывало - застывало намертво.
Андрей демонстративно перевернул полную «супа» миску вверх дном. Потряс. Все осталось в миске.
Юра Горбунов, задумчиво и с видимым усилием, ковыряясь ложкой в тарелке, изрек:
- Вот если бы этим крышу в моем доме замазать, ни какой течи не будет.
Шеф молча проглотил половину порции.
А после обеда он выковырял остатки своей порции в миску, из которой кормилась Плюха.
Собака сначала заинтересовалась процессом, а потом села около миски и стала удивленно смотреть то в миску, то на Шефа. И Шеф, мастер спорта международного класса, главный тренер сборной команды РК, выдал:
- Плюха ешь, я же это ел!
В общем, после этого супа карьера Кати как альпинистки в ЦСКА как-то не заладилась, хотя из секции не выгнали:

«Малыш»
В не шибко богатые продуктами перестроечные времена, водилась в продаже сухая молочная смесь «Малыш». И очень мы, молодые, тогда альпинисты любили и кашу на ней сварить и ложками из коробки пожрать.
Но за всеми продуктами, как кощей бессмертный за златом, смотрел суровый завхоз Андрей Молотов. И ни кому спуску не давал, а выдавал продукты и строго дозированными порциями.
Скупой был - страсть, но скупость его распространялась только на меню базового лагеря. На восхождения Андрюха выдавал продукты от души.
А вот выложит кто-нибудь на вечерний чай, припрятанный шматец домашнего копченого сальца, так Андрей коршуном на сало кинется: «Это на гору!» И ни чего не поделаешь, глотает отдыхающий народ слюни, гоняют чай с сахарком да сушкой. И стало, чуть ли не соревнование кто в базовом лагере, что вкусненького у Андрюхи выцыганит. Получалось это надо сказать крайне редко.
И вот в один из дней, когда команда наша отдыхала после восхождения, забегает в кубрик Заринка с пачкой «Малыша»:
Халява! Целая пачка! Ну Заринка, ну тётка! («ну тётка!» - это комплимент такой). Андрюха Барбашинов, хватает пачку, загребает полную ложку белого, сладкого порошка и в рот.
Бросок! Пачка у Боба - и ложку с горкой!
Инициативу перехватывает Лёха Никижев, мелькает ложка. Быстрее, пока завхоз не застукал!
Точная передача!
И пачка у меня в руках, ложку в неё! И полную. С горкой! Чтоб полный рот!
Слюна накатывает и… НО, что ЗА ВКУС?! МУКА!!!
А пачку уже рвут из рук следующие участники матча.
И по полной ложке.
А я значит, с полным ртом муки замечаю, что Заринка просто рыдает от смеха, и все любители халявы первыми к пачке приложившиеся вместе с ней начинают ржать.
В общем, все муки попробовали. Ни кто не сообщил товарищам, что, мол, мука там, не ешьте други. Чтоб товарища, значит, не обидеть, а то, как же это - я тут муку ложками, а он нет, не по товарищески это.
Оставили пачку на столе, кому она с мукой то нужна, если б «Малыш» был - сожрали бы все, а так оставили. Но следят зорко. Заходит в кубрик непосвященный, а народ вроде как делами занят и пачку эту в упор не замечает. Оглянется вошедший, и как снежный барс на тэка, бросится на пачку «Малыша». У народа животы от смеха сводит.
И тут заходит завхоз. Как он пачку увидел! Какие это были глаза! Молнии метал - Зевс обзавидовался. Ну мы к нему чуть ли не в ножки, винимся, так вот получилось, прости уж, Заринка чуть слезу не пустила - оттаял наш завхоз. Ладно, говорит - жрите, да и сам ложку в руки, и полную в рот.
Ох, как мы ржали.

Спортивная.

Дождь шел основательно, нудно, надолго, без намеков на просвет. Боб и я дожевывали сковородку каши с тушенкой и беспокойно смотрели на всю эту рассветную погодную хрень. У дверей столовки ждали два наших собранных рюкзака.
А кашу мы ели в алплагере Талгар, в составе сборов команды Политеха. Носили мы в то время гордое звание ЦСКА. И вдвоем были просто обязаны кроме личной альпинисткой чести не уронить честь своего клуба в глухом окружении конкурирующей организации. А еще…
Еще эта двойка в двойке, была нам необходима для закрытия второго разряда.
И это должно было быть наше первое восхождение на этих сборах.
И еще от того, как мы себя проявим на этих сборах, сильно зависело, соблаговолят, ли доблестны политехи, взять нас на восхождение на высшую точку Заилийского Алатау пятитысячник Талгар. Нашу Мечту.
Боб облизнул ложку. С неба лило и лило: Два бура, самодельный айсбаль, ледорубы, кошки, строительные ботинки с рифленой подошвой - весь наш очень, надо сказать, скупой арсенал для стенного ледового маршрута. В неизвестном районе, в Талгаре мы тогда были первый раз. А погоды нет. И видимо не будет. И пора было, что-то решать, планируемый срок выхода прошел пол часа назад.
И мы пошли.
Издевательство это было, а не погодные условия. В зоне леса нас вымочил дождь, до нитки. Есть такая категория воды с неба, которой по фигу любая накидка с самыми лучшими водоотталкивающими свойствами. А когда нижний этаж облачности остался в низу, нас ласково укутал туман, домочивший все, что по какой-то случайности оставалось с намеком на сухую вещь. А еще этот самый туман был густой, и ни хрена в нем не было видно. И накрутить на ноги лишние километры, блуждая по мореным осыпям на подходе в этом тумане было, как Толстому кусок сала заточить. Приходилось ждать просвета, и как только он появлялся запоминать направление и идти по приборам, пока очередной загиб морены не сбивал уверенность, в правильном направлении. На этих вынужденных остановках в горячей дискуссии мы яростно доказывали друг другу, что первым должен лезь именно я. Был у нас в команде такой пунктик - кто первым в связке пойдет.
Так мы к Спортивной и подошли.
На несколько минут гора открыла от серых тяжелых облаков уходящую в высь снежно-ледовую стену. Ледник стекал с вершины прямо нам под ноги, скалясь у подножья россыпью валунов, от небольших камешков, до громадных глыб выше человеческого роста. От них и начинался наш ледовый маршрут.
А погода, решив, что видимо нам мало, начала сыпать и на наши уже обутые в каски головы, теплый июньский снег. Можно было сказать, что по осадкам у нас теперь комплект.
А вот по снаряге комплекта не было, не хватало нам еще пары-тройки ледобуров для промежуточных точек страховки. Зато хватало уверенности, максимализма, авантюризма, и десяток других «-измов», (добавить по желанию). Кто бывал в таких ситуациях - поймет, кто - нет найдет сотню других «-измов» опровергающих наши, но такие занимаются не альпинизмом (то же «-изм», кстати).
Первым эту веревку шел Боб, тщательно осыпая стоящего на страховке меня волнами ледяной крошки от его ледоруба, айсбаля, кошек и всего остального, чем он цеплялся за ледовый бок Спортивной.
Муравьёвские кошки одетые, на строительные ботинки - это я вам скажу очень тонкое извращение. Модель кошек подразумевает наличие на носке ботинка ранта, за который кошка цепляется специальной железной скобкой, и на пятке ранта, в который упирается железный, литой подпятник с защелкой. На строительных ботинках, ни каких рантов в помине не было. Переднюю скобу одевали на носок ботинка, т.е. себе на пальцы, а задняя защелка неслабо давила в ахиллесово сухожилие. Испанский сапожек после веревки работы в наших ботинках с кошками казался уютными домашними тапочками.
- Боб! Веревки пять!
- Понял! - Вовка окатил меня очередным фонтанчиком снега и ледяного скола. Внизу осталась первая снежная полочка, мы ходко пошли первую ледовую стенку, и сейчас подходили ко второй, по ледяному лбу с крупной снежной шапкой.
- Самостраховка! Пошел! - командует Боб сверху, слышимость отменная.
- Понял! - верхонки долой, выкручиваю бур, ледоруб по ухватистей.
- Выбирай!
Кошку в лед передними зубьями, так, держит, теперь вторую, теперь ледоруб клювиком по самую развилку в лед.: По развилку не получилось, но держит, снова кошку:
Ветра нет, снежок тихонько сыпет, и ощущение что нет в мире больше ни чего и ни кого:
Выводит меня из этого состояния Боб.
- Как дальше пойдем?
Пред нами совершенно бесснежный крупный ледяной пупырь. Это начало второй стенки. Лед гладкий, довольно крутой и нам через него, либо с права, либо с лева. Я за право. Почему-то кажется что там чуть поположе. Бобу надо налево. Моя очередь сейчас идти первым. Припираемся. Соглашаюсь с мнением Боба, но этого ему мало, ему для счастья в жизни, надо первым пролезть это кусок льда. Ладно, «Боб с тобой!» - лезь. Тем более идея твоя.
- Страховка готова! - Боб медленно уходит за левый перегиб пупыря. На меня летят сколотые ледяные линзы. Веревка шуршит в карабине, рывками уходит верх. Пять, десять метров, полверевки.
- Боб! Как дела?!!!
- Нормально, выдай!! - все-таки прекрасная слышимость на горе.
Цирк весь в рваных облаках, весь пейзаж в бело-серых тонах, с вкраплениями рыжих и черных скал, туман нижней облачности, то подползает к моренной гряде камней у подножья, то откатывает назад, феерическая картинка.
И снова эту идиллию прервал Боб. Причем самым пакостным образом, вылетая из-за этого самого ледового пупыря. Отвратительно надо сказать вылетал. Скорость уже набрал приличную, и ледоруб и айсбаль были не в руках, а кувыркались рядом на страховках: и все что я мог для него сделать, это на какие то несколько метров выбрать веревку, которая нас связывала: А потом длинные-предлинные секунды до момента начала работы страховки и скачущая под каской мысль: «Выдержит ли бур?!» И обжигающий через верхонки и перчатки руки рывок. Бур выдержал. Креплю веревку, веревка под нагрузкой, значит Боб на ней. И оба мы на одном буре. По спине бежит мерзкий ручеёк. Вовку не вижу, мешает только что пройденный заснеженный лоб.
-Боб!!!- тишина, только снег шуршит по анораку.
- Бооооб!!!! Живой?!!!
Все, бля. Молчит. На каком-то боковом экранчике в голове показывают картинку: поломанный, бес сознания Вовка, мешком повисший в обвязке. Лишь бы живой! Только бы живой!!!
- БОООБ!!!!!- ну не может он меня не слышать, хоть бы звук от него! Слышу стук Вовкиной каски долетевшей до камней у начала маршрута: Все, бля.
- БООООООООООООБ!!!!!!!
Руки сами что- то делают, все мысли на тридцать метров ниже. Потихоньку чтоб не перегрузить бур откидываюсь на остатке веревки.
И открывается картина маслом. Совершенно целый Боб, уперев ноги в склон, внимательно завязывает шнурки на ботинке. Нормально, да? Просто завязывает шнурки. Ну, развязались они. Бывает. Почему бы ни завязать?
- Боб!!! Ты что ж, гад, молчишь?!!! - После длинно и витиевато оцениваю ситуацию.
Вовка поднимает вверх голову, загоревшая физиономия совершенно белого цвета, если б не одежда - на снегу не различить.
- Щас, Леха, подойду. Все нормально! - Ага, нормально, в зеркало бы на себя посмотрел.
- Аккуратно давай!
Когда Боб ко мне подошел, цвет лица у него уже приближался к нормальному.
Вовка страховал, а я уже без дискуссий обходил с права этот коварный пупырь. За ним сразу начиналась небольшая стенка, а заканчивалась она здоровой снежной полкой, дальше сплошной фирн до самого вершинного гребня. Кручу в стенку свой единственный бур, карабин в него, в карабин веревку. Ну вот, если как Боб со стенки слечу, на нем меня Вовка поймает. Адреналина в крови море.
- Внимательно Боб!!
- Держу! Давай!
Даю. На четыре такта, как на занятиях. На самом выходе на полку стою на передних зубьях кошек и тщетно пытаюсь зарубиться в пухляке на полке, выкапываю в снегу целую траншею. Ноги дрожат от напряжения, блин да сколько можно рыть!!!
- Боб, внимательно!!!!! - чуть выше подшагиваю левой ногой, забрасываю руку с ледорубом в пухляк на полке. ЕСТЬ! Зацепился за что-то, осторожно его гружу, вроде держит. Есть выход на полку!
-Выдай!!! - Отхожу подальше, обе тяпки по головку в фирн. Через них страхую Вовку.
- Боб! Как второй бур выкрутишь веревку не грузи!!! - это шутка такая. С долей шутки.
- Пошел!
Вовка забирается на полку.
- Ну что дальше одновременно?
- Да, потопали, хеликоптер нихт:
До самой вершины погода нас старательно засыпала снегом, а на гребне еще и с ветром. За то стоя на вершине и жуя конфеты с курагой наблюдали редкую по красоте картину. С той стороны откуда мы пришли, стояла стена облачности и дуло снегом, а с другой сияло жаркое июньское солнце на голубом небе с редкими облачками. Прекрасно просматривался наш будущий четверошный маршрут на Талгар, который мы сходим через пять дней.
В тот день по такой непогоде ни одна группа на восхождения не вышла. Кроме нас.
И мы сделали эту так, тогда, важную для нас Гору.
И когда уже закончились сборы и в последний вечер перед уходом из лагеря мы с Вовкой сидели в нашем, тогда уже персональном ЦСКАшном домике и ложками из бидончика ели красную смородину. Спросил я Боба, почему он тогда на Спортивной молчал?
- А я кивал. - Ответил Боб.

Экипаж

В бытность моих занятий альпинизмом заброска людей и грузов на ледник Южный Иныльчек осуществлялась (и сейчас осуществляется) "вертушкой". "Ми-8МТВ" - надёжная машина, предназначенная для полётов в горах. Водил её тогда экипаж Бурундайского авиаотряда под предводительством Мастера Воздуха Королькова.
"Вертушка" в начале сезона прилетала в лагерь "Ак-Коль" и оттуда летала на ледник и периодически - в Алма-Ату.
Итак, начало сезона. Из борта на траву альпийских лугов степенно выходит Экипаж. Форма одежды почти парадная: пуговки блестят, сукно синеет, фуражки строго параллельно линии горизонта...
А жизнь в лагере альпинистов журчала, как водка в стакан. Вечер, не закончившийся "танцами на пьяных столах", был прожит зря. Естественно, пили и за родство стихий, и "летуны" стали активными участниками в этом тяжёлом деле.
Отдельные истории -- как летали в Нарынкол за водкой, делали самогонку на ирисках и разбавляли антиобледенительную жидкость вареньем.
Наконец лагерь "Ак-Коль" обжит и готов к приёму всех сильных духом и слабых умом. И вот приезжает итальянская команда "скалогрызов" с твёрдой целью покорить Хан-Тенги. Парни роют травяной склон копытом, обутым в пластик, и трепетно жаждут попасть на ледник.
Турлидер группы, уже побывавший в Казахстане и при этом выживший, жужжит, как итальянская муха, вокруг больной головы начлага и требует немедленной отправки на ледник. Начлаг, выпив в ручье всю воду, начинает осторожно осознавать действительность и понимает, что оправлять группу придётся: погода -- ни облачка, а за сумму денег, заплаченную клиентами за "вертушку", он бы сам их на руках на Хан занёс.
Мутным взглядом найдя вертолёт, начлаг облегчённо вздыхает и отправляет наиболее твёрдо стоящих на земле на поиски экипажа.
В это время в "вертушке" открывается дверь и с эпиграфом: "Эх, б..., вот оно -- Счастье!" -- оттуда вырывается струя, как из хорошего пожарного брандспойта. Затем, вдумчиво застёгивая штаны, пред округлившиеся очи клиентов предстаёт Бортмеханик.
За ним с блаженной улыбкой довольной кошки появляется повариха в пуховке на голое загорелое тело.
Итальянцы сбиваются в кучку и начинают активно лопотать, жестикулируя в сторону вертолёта. Турлидер им что-то объясняет...
Продолжение экипажа обнаруживается в большой общей палатке. Там за столом с батареей бутылок, кружками, открытыми банками с тушёнкой, остатками ужина, залитого свечками, спит Второй Пилот.
Рядом, удобно устроившись на лежащей ребром вверх скамейке, на рассыпанной колоде карт и листе бумаги с расписанной пулей спит, как ребёнок, Штурман, нежно дыша в сапоги чабана Куаныша, которого Штурман с начала сезона учил играть в преферанс с целью выиграть у него половину отары.
Рядом с палаткой привязана лошадь Куаныша...
Картина "Лётчики на культурном отдыхе" открылась клиентам во всей красе.
Над лагерем повисла пауза, а потом горячая итальянская речь вспыхнула с новой силой. Переводчица переводит начлагу что-то про деньги, про второй экипаж и другой вертолёт.
Начлаг, избегая международного скандала, отводит клиентов от лагеря, где происходят подготовка найденного экипажа к полёту и поиски Командира.
На поляне стоит стог сена и пасётся коза, которая нервно шарахается от любых попыток итальянцев её покормить или погладить. Чуть успокоившись, клиенты садятся на травку и обозревают окрестности. В лагере на "вертушке" запускают двигатели.
На родной звук из стога сена с криком "КАКАЯ СУКА???!!!..." весь в соломе и со спущенными штанами вываливается Командир. Путается в одежде, вскакивает, натягивает штаны и, перепрыгивая охреневших итальянцев, несётся к вертолёту.
А из стога сена на происходящее робко поглядывают голубые глазки будущей звезды женского альпинизма...
Клиентов к вертолёту вели всем лагерем. Они обречённо упирались. А в кабине сидел экипаж. Внимательные глаза чётко следили за дрожанием приборных стрелок, сильные руки уверено держали рычаги управления, а Бортмеханик раздражённо поторапливал с погрузкой.

Вертопад

Возят на ледники Южный и Северный Иныльчек альпинистов вертолёты. Нормально возят, работают в экипажах старые дядьки из одного авиаотряда, знающие район, как свою ладошку, получают за это заслуженную "зелень". Причиной такой идиллии стал один случай...
Собрались отцы-командиры горно-балетных контор и решили, что гражданским "летунам" платить дорого, военные дешевле обойдутся, тем более, что самой значимой частью альпинизма в был и остаётся ЦСКА. Сказано -- сделано. Происходило это уже в разгар сезона, на ледник были заброшены люди, народ активно топтал большие горы. Команда москвичей и питерцев, благополучно сходив на Хан, ждала отправки вниз и отдыхала в лагере, считая, что всё хорошо.
И вот прилетает зелёный "Ми-8" с красными звёздами, глушит движки (высота 4100 м над уровнем моря). Из "борта" выходит экипаж, весь в ремнях, камуфляже и почему-то в тельняшках. Крутые ребята; говорят, что в Афгане летали, налётанных часов немерено. Потрепались с народом, поплевали в сторону гор.
В это время "вертушку" загрузили, народ уселся.
Запускают движки... Они свистят, кашляют разрежённым воздухом и глохнут...
Запускались они минут 40. Подтянулся народ, уже версии были с толкача заводить. Завелись-таки...
Полетели...
Тут надо сказать, что вертолётная площадка на леднике была на самом относительно ровном месте, и это ровное место кончалось склоном и ледяной чашкой глубиной метров 5. На дне её -- озерцо типа "лужа ледниковая грязная", потом новый гребень, ещё одна впадина -- и так до горизонта. А вертолёт в условиях высокогорья сразу вертикально вверх подняться не может, слишком воздух разрежён, и набор высоты делает плавно над ледником.
Летят... Пролетают над этим озерцом, "вертушка" просаживается, цепляется хвостовым винтом за склон у озера. Над лагерем свистят куски лопастей, "вертушка" делает оборот вокруг своей оси и плюхается в озеро.
Мат, сломанные ноги пилота, ушибы, шок, спирт, связь с Большой
Землёй, опять спирт...
На ледник летит Комиссия. Прилетает брат-близнец первого вертолёта, отделение технарей и целый полковник, которого сразу начинает колбасить горная болезнь.
С упавшего "борта" свинчивают всё ценное, грузят в рабочий "борт", техники остаются на леднике для дальнейшей разборки упавшей машины. Полковник, облевав все окрестности, командует грузиться раненым и всем, кто летел первым рейсом. Россияне к вертолёту идут очень неохотно, судорожно пожимая руки на прощание.
Движки запускают... Запускают... За-пу-ска-ют... Наконец, запустили...
На леднике выстраивается толпа, в руках фотоаппараты...
Взлетели. Прошли озеро...
Народ облегчённо-разочарованно начинает расходиться... и слышит уже знакомые звуки падающего вертолёта.
Второй упал на 300 м дальше первого. Шок, бегущий на поломанных ногах пилот, пробитая голова полковника, сине-белые лица пассажиров (все уже были готовы и при падении никто не пострадал), восхищённый мат, спирт...
Питерская команда в полном составе собирается уходить пешком через перевал Сары-Джас (12--15 дней пути). Тётка из московской команды пишет молитвы.
Военные пьют и общаются друг с другом исключительно матом и лётными терминами...
Через 2 дня на ледник прилетает старый гражданский экипаж, собирает все накопившиеся грузы.
Вторым рейсом увозит демонтированные движки первого вертолёта.
А третьим...
Вояки сели в "борт" сами. Тётку заносили. ВСЕ россияне оставили адреса и телефоны, чтоб СООБЩИЛИ.
Все попрощались друг с другом, простили все обиды и неурядицы... И выпили, не чокаясь. За себя.
Лётчики потом рассказывали, что, когда только-только оторвались, началась у пассажиров истерика, которую прекратил полковник, грозно скомандовавший: "Непиздетьатоопятьебнемся!!!"
Упавшие вертолёты растащили на сувениры за два сезона, остались только неотламывающиеся детали и корпусы. До сих пор лежат на Южном. Новичков к ним на экскурсию водят.

Отвага солдата

Как-то в засыпанном снегом по крыши альплагере "Туюк - Су" поздно вечером на Рождество народ решил пошутить. Была маска резиновая типа "Кинг-Конг", был большой овечий тулуп.
Два чудака выворачивали тулуп шерстью наружу. подбирались к домику. Потом один "кошками" царапал стену домика, другой надевал маску, заглядывал в окно, и оба наслаждались визгом и суетой внутри помещения.
В это время в вагончике альпинистов ЦСКА кончилась третья и последняя бутылка водки. Настроение по этому поводу было хмурое, все кредиты на горячительные напитки в радиусе 5 км были исчерпаны ещё на Новый год, в вагончике было холодно, дрова в печке не хотели гореть с упорством кирпичей.
Перворазрядник Денис Гичев, не склонный к шуткам дембель спортроты, матерясь сквозь зубы, пытался заставить печь топиться. Рядом с печкой стоял колун -- 20-килограммовый инструмент для добывания дров.
Народ укладывался спать, и скрип "кошек" по жестяной обивке стены был слышен очень проникновенно. Все замерли. Pука Дениса нащупала рукоятку колуна. В окне вагончика с повторным скрипом (когтей?!) по металлу возникла из ночной темноты НЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ РОЖА.
Колун бесшумно и уверено лёг в натруженные тренировками и восхождениями руки Дениса.
В наступившей тишине было почти слышно, как взгляды мужиков, отлипнув от стекла, встретились между собой с немым вопросом: "Пиздец. Допились?"
В печке эффектно стрельнуло полено, и Денис легко и без ажиотажа метнул 20 кг железа в аномальное явление.
Спасло шутников только то, что колун в полёте стукнулся ручкой об оконную раму и слегка изменил траекторию.
А потом они быстренько принесли водки с Чимбулака и вставляли разбитое стекло в вагончике...