Казахская кобра

Вдруг слышу:
- Петр, говорит Анджей, - тут уж какой-то странный, шипит и шипит, кинется на тебя сейчас. Я что-то неладное учуял и почти не думая, прыгнул через щель на другой карниз. Потом выбрался к этому Анджею, он кажет на диво мне пальчиком. А в метре от того места, где я стоял, каменюга прислоненный к скале. Там щель широкая, а в щели змея больше метра длинной стоит в стойке кобры, только без капюшона. Оказывается это даже не щитомордник, а реальная казахская кобра. Она без раздутия капюшона на людей кидается.
Первый раз ее видел в этих местах. О плевках ядом сразу подумал, говорят, кобры могут ослепить даже лошадь, не то таких маленьких хомячков как мы. Потому взял камень и метров с четырех пульнул в ее сторону. Но так чтобы не убить, а только напугать.
Вспоминаю, как она быстро и ловко срыгнула. Думаю, если бы кинулась на нас, было исключительно туго. Змеи удивительно быстры и пластичны в движении. Потом тварь за камень заползла, а я вернулся к распутыванию концов. Анджей, быстрый яки кобра срыгнул вниз, смотреть упадут ли концы на землю. Контролировать, значит.
Стою, внизу реки лента, и так высоко, и так небо близко…
Кошу недремлющим оком в сторону, где тварь хладнокровная прячется. Страшно, но веревку вешать все одно надобно. А в этом месте еще и неудобно. Напряжение почти дикое, примеряюсь, как одним скачком оказаться от хладнокровного хищника на безопасном расстоянии. По моему страху казалось, что в ней длинны около полутора метров. Но щитомордник в этой поре толстый и вальяжно раскормленный, а эта змейка изящная, легкая, быстрая. (Лишь бы не молниеносная).
Кое-как свои дела завершил, опять скачком в сторону, и боком, боком….
Когда-то в детстве, здесь же на Илийских скалах, я сунул руку в щель, и выгреб оттуда щитомордника. Конечно, повис на страховочной веревке, а змеюку выкинул вниз. Как она меня не укусила? Как змея оказалась в вертикальной щели на высоте метров сорок, что там делала? Но вкус этого страха, остался во мне навсегда.

Ближе к обеду ходил наверх снимать петлю, змеи уже не было. Тишина и жаркая марь раскаленных осыпей. Ущельице будто домна перед очередной плавкой стали. Люблю я это место, есть что-то нереальное, но притягательное в тишине полупустыни, в ее отрицании моей суеты, людской торопливости и тщедушия.
Опять на край скалы в два скачка. Судорожное сматывание веревочной петли. Напряженно вслушиваюсь в каждый шорох. Мой страх более липкий, чем пот, более покорный, чем я и непереносимо соленый, выедающий глаза, сердце.
А внизу извечно неторопливое течение бело-синих прохладных вод, а вверху степной беркут, который и хранил меня от чужого сглаза. Суетность – проявление человеческое, продукт его извечного неприятия собственной судьбы. Той, что ждет и находит каждого.