МАТТЕРХОРН

Гастон Ребюффа «Гид рассказывает»
(Перевод Леонида Васюковича)

Маттерхон - самая красивая вершина в мире! Как никакая другая вершина примерно той же высоты в 4482 метра, она поражает, берет в плен при первом же взгляде на нее или хотя бы даже на ее фотографию. Скальная пирамида, окруженная ледниками, она гордо устремлена в небо, и ее необычная красота заключается еще и в ее горделивом одиночестве.
Мое первое знакомство с вершиной произошло еще в те годы, когда я не занимался альпинизмом. Однажды мой друг прислал мне великолепную открытку с видом Маттерхорна и несколькими словами о своем восхождении: «… Благополучно вернулся с великолепной груды булыжников!».
Тогда я не понял смысла этой фразы, но эти слова поразили меня и остались в памяти. Я считал, что так отзываться о престижной вершине просто непочтительно и даже дерзко. И только после того, как я прошел практически все маршруты этой знаменитой горы, я понял, что хотел сказать мой друг. Решившись на восхождение на Маттерхон, не следует надеяться на прочные, надежные скалы: поэтому кажется настоящим чудом, что Маттерхон так сохраняет свою форму вопреки всем вызовам погоды и времени.
Маттерхорн – для каждого альпиниста это слова звучит в сердце, как самая заветная песня…

Изо всех проложенных на вершину маршрутов самым красивым, как по мне, является маршрут по гребню Фюржана. С него – то я и начал свое знакомство с Маттерхорном.
Десять дней до восхождения, проведенных в Зермате, мы с друзьями говорили только о вершине, о восхождении. И вот в половине девятого утра я и мои друзья Поль Бельер и Поль Абран стоим на перевале Фюржана. Очарованные открывшейся наши глазам панорамой, (море облаков заполнило все долины), мы на некоторое время даже забыли, что поднялись на перевал ради другой цели.

В одиннадцать начали восхождение. Первые пятьсот метро гребня достаточно простые, поэтому прошли этот участок одновременно.
С высоты 4000 метров гребень резко меняет крутизну, а уже подтаявший снег усложняет подъем, и все же мы достаточно быстро и слажено поднялись на плечо к вертикальной стене. С большой осторожностью траверсировали влево на балкон, нависшей над южной стеной в тысячу метров.

- Посмотри вправо! – обратил мое внимание один из моих друзей. – Я вижу крюк! Метрах в трех над ним еще один крюк с петлей.
Я знаю, что эти крючья самого сложного маршрута Луи Карела. К тому же, за неимением достаточного количества крючьев, петель, лесенок, мы не смогли бы пройти этот акробатический маршрут. И еще, бездонная пропасть под ногами, буквально парализует движения. В Доломитах, например, как на Гранд Лаваредо, стена вертикальна с самых первых ее метров, здесь же после достаточно пологого подъема очень трудно чисто психологически перейти на жуткую вертикаль стены, которая смотрится вертикальной линией на фоне неба.
И все же, мы решились! Поль Абран помог мне подняться на плечи Бельера, чтобы я смог дотянуться до первого крюка, затем до второго. В этот момент я подумал: « Если бы первопроходец увидел нас сейчас, как мы используем забитые им крючья, он бы почувствовал себя счастливым!».
Стена поражает не только своей крутизной, но и хрупкостью, ненадежностью скал. У меня появилось желание спуститься, чтобы продолжить подъем по намеченному маршруту. Но, оценив ситуацию и возможность срыва при спуске, я решил продолжать подъем по маршруту Карела.
Постепенно мое сознание приняло эту сумасшедшую для трезвого ума идею и меня охватило непреодолимое желание пройти маршрут. Мои пальцы буквально ввинчивались в мелкие зацепки, носки ботинок упирались в неровности скал.
В эти минуты я, казалось, сливался со стеной, почти автоматически контролируя каждое свое движение. Через некоторое время мне удалось подняться к небольшой нише.
Я долго блуждал взглядом по гладкой стене в поисках подходящей трещины, чтобы забить крюк и организовать страховку для своих друзей. Они поднялись ко мне, и мы после трудного подъему по-настоящему почувствовали себя счастливыми оттого, что оказались рядом.
От ниши мы пересекли влево желоб и оказались под мрачным, влажным камином. И только здесь мы заметили, что небо на западе, до этого момента скрываемое стеной, затянуто тяжелыми грозовыми облаками. Стараемся ускорить подъем на вершину, чтобы успеть начать спуск с нее до того, как гроза накроет Маттерхорн.
На вершине не задерживаемся, но грозовой фронт уже накрыл вершину. В то время, как мои друзья спускаются с вершины, я чувствую, как начинает звенеть мой ледоруб, как, кажется, вибрируют скалы, как шевелятся волосы на голове. Буквально физически ощущаются в воздухе потоки электрических зарядов.
Начинает темнеть: в августе дни короткие, к тому же, грозовые облака напрочь скрыли солнце.
Спуск в хорошую погоду не представил бы никаких особых трудностей, но в грозу он становится крайне опасным. Именно на нем сорвались первопроходцы Маттерхорна в 1865 году: Кроз, Хандов, Дуглас и Хюдсон. И и, и мои товарищи, конечно, вспоминаем их, но стараемся не говорить о той страшной трагедии. Мы торопимся, но стараемся делать все надежно. Я до сих пор уверен, что тогда нам просто помогла какая-то таинственная сила… Мы ощущали, что в нас проснулись скрытые запасы энергии, которые дремлют в каждом человеке и просыпаются только в определенные, самые критические моменты жизни.
Несмотря на хлесткие порывы ветра, несмотря на слепящие глаза вспышки молний, мы испытывали огромную радость оттого, что не теряли чувство самообладания перед ловушкой разбушевавшейся природы.
В восемь вечера стемнело полностью, вершину окутала непроглядная темень. Наш темп спуска замедлился. В какой-то момент внизу мелькнули огни.
- Хижина! – закричали мои друзья. – Нам кто-то сигналит фонарями!
Но они ошибались. До хижины Сольвей оставалось еще метров двести спуска, и мы, конечно же, сегодня не спустимся к ней.
Мы старались потерять высоту, найти хоть малейшую нишу, чтобы пересидеть грозовую ночь. В полной темноте мы ничего не видим, надеясь только на руки, на ноги, они – то лучше ощущают зацепки, неровности скал. Во время вспышек молний мы стараемся рассмотреть путь хотя бы на два – три шага. Но это тоже не всегда удается, так как яркие вспышки молний слепят глаза. А затем снова окружающий нас мир погружается в непроглядную темноту ночи. И все же, мы шаг за шагом постепенно теряем высоту. Потому что другого выхода у нас просто не было. И все же, нам повезло: мы нашли небольшое укрытие под нависающей плитой.
Буквально через несколько секунд окружающие нас скалы заискрились странным светом. Это были электрические разряды. Мне приходилось видеть и раньше во время грозы ужасающие картины, когда огненные шары размером с крупные апельсины катились вдоль стены, разбиваясь со страшным грохотом или же желтые, фиолетовые огненные зигзаги, сопровождаемые запахом серы. Но никогда еще не приходилось видеть пляску тонких, изящных, трепещущих нитей длиной до сорока сантиметров.
При каждом ударе молнии в вершину Маттерхорна эти огни гасли, а затем снова бесшумно вспыхивали, очаровывая нас. Все это было похоже на фантастический балет. Это Маттерхорн отдавал аккумулированную энергию молний, наряжая свои стены, гребни сказочной иллюминацией. Нам казалось, что мы являемся участниками грандиозного незабываемого спектакля, который длился всю ночь.
К трем часам утра гроза прекратилась. Облака растянуло, и мы увидели огни Цермата. Но ощущение связи с таким уютным и желанным миром было недолгим – снова вершину окутало плотными облаками. Резко похолодало, холод пронимал до костей. Пошел снег. Крупные снежинки закружили вокруг нас, больно кололи лица, проникали за одежду. Вершина побелела. В разрывах облаков появлялись и исчезали звезды, но их свет такой далекий и такой ненадежный не согревал нас, не дарил надежд на улучшение погоды. А снег все падал и падал…
К пяти утра небо на востоке посветлело. Съев все, что оставалось, сухофрукты, курагу, мы начали спуск.
И этот спуск в абсолютной тишине после громыхающей ночи казался особенно торжественным, если еще добавить то, что скалы покрыты девственно чистым снегом, а местами и ледяной коркой. Несмотря на бессонную ночь, мы не ощущаем никакой усталости. Наоборот, нас переполняло ощущение огромной радости, неописуемого счастья.
Маттерхорн сделала все, чтобы мы почувствовали себя по-настоящему счастливыми: в течение двух дней он награждал нас, воодушевлял своей красотой, акробатическими трюками, к которым мы прибегали преодолевая его крутые скалы, испытывал яростной непогодой, не сумевшей сломить нашу волю .
Но самой главное, от начала и до конца восхождения мы испытали чувство единой команды, чувство великой дружбы, а без этого все красоты вершины и радости от восхождения – просто ничто.