В память о Кирилле Александровиче Барове...

Кирилл Александрович Баров. 1917 г.р. Мастер спорта. Заслуженный тренер Украины.
Работал начальником учебной части в альпинистских лагерях «Красная Звезда», «Медик», «Родина»-«Салют» (затем названный «Торпедо»), «Шхельда». Более 25 лет, начиная с 1958 года, руководитель школ инструкторов.
Примечательные восхождения: Крест Ушбы, п. Ленина, п. Коммунизма - п. Корженевской (дубль в возрасте 54 года), множество восхождений и первопрохождений (Адай-хох, Мамисон, Зарамаг в Цейском ущелье и другие).
С Ушбой Кирилла Барова связывают многие события жизни, в том числе разработанный им в 62-м году знак спасателя, на котором эта гора стала символом благородного спасательного дела.
Сейчас К.А.Баров с дочерью Натальей, искусствоведом, тоже воспитанной на альпинизме, живёт в Санкт-Петербурге, где мы с ним и повстречались

Я знаю людей намного моложе вас, но не настолько деятельных! Переехав в Петербург, Вы принимаете участие в делах Питерской федерации. Приятно видеть таких людей!

А мне приятно, что вам приятно! Но я никогда не имел права позволить себе поставить спорт на первое место в жизни, хотя я делал для развития спорта многое.

Вы не приветствуете, когда спорт становится самоцелью?

Не приветствую, по всем видам. А особенно это касается альпинизма. Ведь альпинизм – не спорт, и вы это отлично знаете. До войны никаких спортивных званий в альпинизме не было, а за рубежом и до сих пор нет.

Я воевал на фронте, который освобождал Чехословакию. А потом мы попали в Австрию. В ноябре 1945 года я демобилизовался из-под Вены. Так вот там альпинизм – национальный вид спорта, так же как горные лыжи. Ведь 70% территории Австрии – это горы. И на 70% они обжиты людьми. Наверху в горах живут скотоводы, а внизу - школа. И вот, ребенок с 7 лет спускался каждый день на лыжах, чтобы пойти учиться. А домой поднимался по веревке, которую наверху наматывал на катушку его брат. Как на подъемнике. Также как и в других странах издавна.
Но это не спорт, по сути, это их жизнь такая.

Спорт для чего существует? Не для того, чтобы заработать много денег, а чтобы втянуть больше людей, сделать их здоровыми. Вот этим я всю жизнь и занимался. Не оставляя свою основную, главную работу.

Прим.РИСКа: К.А.Баров по специальности архитектор, проработал много лет по специальности на ведущей должности в одном из крупнейших городов СССР, совмещая эту работу с практически профессиональной работой в альпинизме.
Кирилл Александрович в ту пору. Фото из архива семьи Баровых

Как все начиналось в вашем альпинизме?

У нас в стране альпинизм начался в 1923 году, а по-настоящему им начали заниматься в конце 20-х, в начале 30-х годов. В Москве это дело начал Делоне. Затем братья Абалаковы, красноярские столбисты, в Харькове – Погребецкий.
В те времена никакого особого снаряжения не было. В Харькове, где я жил, в лабораториях мы делали ледорубы, другое снаряжение, даже горные лыжи. Пилили с моим приятелем Шуриком в 15 лет отроду в лесной глуши ясеневый ствол, высушивали его, кололи, и делали лыжи по обрывкам картинок в журналах. Канты тоже делали своими руками. Вывинчивали для этого в трамваях медные винтики для крепежа. Фирменные крепления («Кандахары») для нас тогда были пределом мечтаний.

И техника лыжных поворотов тогда другая была – телемарк «Христиания», мы же пятку отрывали при входе в поворот. А кататься можно было и с альпенштоком. С ним и ходить, и кататься удобно было. И для спасработ, в случае чего, использовать. А это потом вдруг придумали с лыжными палками ходить на высотные восхождения. Горнолыжный спорт был тогда в помощь альпинистам!..
А зажимы, которые мы делали сами, заменив узел Пруссик?! Это ведь все через нас прошло, мы это все сами сочиняли и делали.

Я - один из тех, кто создавал первые лагеря: в Цее, в Домбае в 1933-34 годах. Тогда не было школы инструкторов, да и звания инструктора сначала не было.
Школа возникла только в 1936 году. До этого инструкторское звание присваивали просто опытным альпинистам. Так что я нигде не учился, и звания инструктора получил без нее. Это уж потом сочинили программы, школы и все такое (в том числе и с моим участием).

В 1934 году появился значок! На нем было изображение Эльбруса, надпись «5 тысяч метров», номер и удостоверение к нему давали. Эскиз нарисовал один из братьев Малеиновых, Андрей, художник.
Давали значок за восхождение на Эльбрус. В 1935 году первую Альпиниаду Кабардино-Балкарскую организовали на Эльбрус. Около тысячи человек участвовали. Я тогда поступал в институт. Сдал что-то там досрочно. До занятий было еще три недели. Я и поехал туда, участвовал. Получил номерной значок, с накладным ледорубом и цифрой 5. Этот значок у меня сохранился.

Значки были стимулом для молодых людей. Поехать в горы - а там значок красивый торжественно вручают! Мы устраивали карнавал, когда выпускали новичков. Альпинизм становился притягательным в том числе и этим.
Потом в городских секциях начали проводить долагерную подготовку. Среди молодежи шла борьба за путевки: бесплатные или 30-процентные – профсоюз доплачивал. Все это проходило через нас. Мы, тренеры, принимали зачеты, отбирали лучших участников.

Если занимаешься спортом, награды, конечно, нужны. И мы задумались, как оценить, сравнить соревновательный момент?! Первенство Союза, например, – как определить первое, второе и третье место? Как определить, кто лучше? Один сходил на гору в жутких погодных условиях и получил третье место… Да он совершил восхождение в 10 раз труднее, чем тот, кто сходил в хорошую погоду и получил золото!

И вот мы рисовали графики, чтобы сравнить крутизну склона, количество забитых крючьев. Вот тогда соревновательный альпинизм «засуществовал». С условностями. Но финансируемый государством!

Я знаю все о развитии альпинизма в прошлом. О современном - знаю побочно и снимаю шапку перед спортивным энтузиазмом. А перед теми, кто дает возможность заниматься другим, так два раза снимал бы.

Говорят, Вы были «ходячим» руководителем?

Если ты спортивный руководитель, ты должен личный пример показывать во всем, особенно спортивном. Но если ты тренер, инструктор, то и тренером должен быть образцовым, в первую очередь как воспитатель, а уж потом как учитель.
Как-то Абалаков пригласил меня работать начальником учебной части в лагерь «Спартак», в Адыл-Су. А там инструктора - сплошные заслуженные, чемпионы. Он спросил: что делать? Нужно всех разогнать, в том числе и вас, Виталий Михайлович. Вы не умеете преподавать, вы только создаете великие иконы, на которые мы все молимся, а как дотянуться до этих икон?

То есть они создавали маршруты, которые потом не повторялись?

В том-то и дело. Мы тоже делали восхождения – и шестерки в том числе. Но шестерки, которые начали ходить! Вот, кстати, про Ушбу. Крест Ушбы многие ходят. Потому что это красиво, интересно. Это принципиально и оттуда красиво виден Эльбрус. А рядом, на Южной Ушбе с севера 11 «золотых» маршрутов, все сплошь 6А. Но многие из них не повторены. Потому что один раз идти на риск ради золотой медали - возможно. Но больше это никому не нужно. Маршруты должны быть и сложными, которые не каждому по плечу, но для тех, кто готов совершенствоваться в своем развитии, проходимыми.

Возьмем Чатын по стене – это же мрак! Комбинированный скально-ледовый маршрут. Льется вода, летят камни. Вылез на зубах скорее, ух, я сделал шестерку!!! Кому такое нужно?
А вот когда у тебя на маршруте рано утром через пелену возникают розовые эльбрусские купола - это запомнится на всю жизнь!

Я 19 лет проработал в центральной школе альпинизма. Одной из форм обучения был активный обзор главнейших альпинистских «жемчужин» Кавказа. Вот и завершали маршрут в Шхельдинском ущелье. Всей школой проходили Ушбинский ледопад. На Ушбинском плато проводили занятия, рыли пещеры, строили иглу.

Особо отличившиеся группы совершали восхождения. Причем иногда даже на маршруты выше той категории, на которую их могли выпустить по правилам. При мощной подстраховке, наблюдении, радиосвязи это было возможно.
В походе показывали Шхельду с обеих сторон, Ушбу с ее историей, Чатын, пик Щуровского и знаменитые марщруты на них, – мы знакомили участников школы с сердцем альпинизма. И люди начинали еще больше любить горы.
Одно из восхождений всем составом школы - Малый Чатын по 2Б. А оттуда вся стена Чатына видна!

Ну, а личные восхождения в школе Вы делали?

Конечно. Интересно, что при этом всегда оправдывался закон: когда Баров идет на восхождение для школы (скажем, нет в районе «тройки» или «пятерки» и нужно сделать маршрут) - будет великолепная погода, если идет на личное – плохая!

Этот номер нашего журнала посвящен Ушбе, как Ваша жизнь с ней связана?

Вся наша семья – альпинисты. И судьба нашей семьи связана с Ушбой. Это жемчужина альпинизма не только на Кавказе. Ведь первый клуб ушбистов существует в Англии с конца позапрошлого века.
Но моя личная встреча с ней случилась позже, чем у моих сестер.

В 1936 году открылась школа инструкторов. В 1937 году туда поступили мои сестры, которые за год до того они побывали в Домбае. Мы вместе в горы не ездили. Я к тому моменту был уже опытный инструктор.

Школу организовали в верховьях Адыл-Су – потом этот лагерь назвали «Джантуган».
Оттуда альпинизм потом шел мощными толчками, как из вулкана. Я в это время был в соседнем ущелье, в Адыр-Су, работал инструктором. Перевал Койавган-Ауш знаете? Воскресенье – выходной день в школе. И я с вечера выходил один, переходил через перевал в Адыл-Су, спускался по тропе к Зеленой гостинице и в лагерь, чтобы в 5 утра вместе с сестрами выйти на восхождение!

Так мы сходили тройки на Бжедух, Джантуган. За сутки, потому что в понедельник с утра я должен был стоять на линейке у себя в лагере Адыр-Су, а у них тоже начинались занятия здесь, в Адыл-Су.
Мы были молоды, сильны и ходили, как правило, без авантюризма.

Мои сестры хорошие скалолазки были, маленького роста. Одна из них была у Виталия Михайловича Абалакова в отделении, а другая – у Евгения Михайловича. Ночью сестры ходили на скальную лабораторию и при лунном свете тренировались. Об этом легенды ходили.

Перерыв между сменами составлял несколько дней. Вот они с товарищами вчетвером и пошли на Ушбу. Но восхождения не совершили. Туда тогда в те времена не ходили часто. Было жаркое лето и непогоды, все снежные мосты обвалились, так что ледопад съел все их силы. И они, выйдя на «подушку», приняли мудрое решение вернуться.
Тогда было три альпинистские семьи по три человека: братья Малеиновы, двое Абалаковых и Чередова, неотъемлемая часть их семьи, и трое Баровых. Вот Андрей Малеинов советовал тогда сестрам – выйдете на «подушку», а дальше посмотрите. Так и получилось: пошли, вернулись, осталась только мечта о восхождении.

Потом вышло так, что в 1938 году Таня поехала в лагерь в Баксанском ущелье работать инструктором. А я был в Чегемском ущелье на альпиниаде Харькова. К концу августа мы надеялись собраться вместе и пойти на Ушбу. Таня говорила, что есть у нее товарищ, который будет четвертым.

Вот, 25 августа я вышел из автобуса на турбазе (в Тегенекли, Наташа с мамой приехали на другой день) и вижу: навстречу идет Алексей Малеинов, спрашивает, почему я здесь?!
Я говорю, что мы должны были вместе собраться, а где Таня?

Так что же случилось!!!…
Он молчит. Потому что к тому времени уже пришли к выводу, что там невозможно было уцелеть после страшной грозы…
Вторые сутки шли поисковые работы. Оказалось, что Таня с Митей (Дмитрий Салов. Прим.РИСКа) пошли на разведку… (мы ведь хотели на траверс Ушбы сходить, женщины на траверсе еще не бывали - только команда Александры Джапаридзе была на Южной вершине).

Брат Алексея Малеинова Александр в 1935 году пропал в Безенги, на Дых-Тау. Тогда Алексея не пустили на поисковые работы. На этот раз он так же поступил со мной…
Получилось, что я лично с Ушбой тогда не повстречался…


"Я считаю, что каждый маршрут на гору складывается из таких позиций. 1. Маршрут должен быть потенциально безопасным, чтобы не идти туда, где постоянно идут камнепады или ледовые обвалы. Не таким, чтоб проскочить в какое-то удачное время и получить золото на соревнованиях. Маршрут нужно делать для других.
2. Логичность. Маршрут должен выводить на вершину или как можно ближе к ней, без искусственных «заворотов» во имя набора трудностей." Кирилл Баров

И когда произошла Ваша первая встреча с Ушбой?

Вышло так, что в 1952 году Алексей Малеинов, тогда начальник школы, «подарил» мне маршрут, «Крест Ушбы».
Я тогда работал в Цее, там был мощный лагерь, а я в нём начучем. И там решили провести школу инструкторов (обычно ее проводили в Адыл-Су).

Ушба. На Южную в основном ходили с ледника Гуль. А с этой стороны, со стороны Ушбинского ледника, маршрута не было. Они появились позже. Многочисленные. Шестерочные.Золотые. После никем не хоженные. Маршрут красивый. Вот жандарм «Дон Кихот», как я его назвал, (скалы): вот его борода, скорбные глаза. «Дон Кихот». Иногда он припорошен снегом. Отсюда меньше полутора часов до Северной вершины и обратно. А сделать Южную дальше - там нависают карнизы. С нее обратно на перемычку и вниз, на ледник Гуль. Вот наш будущий маршрут. Именно о нем мне рассказал Малеинов. Это маршрут, о котором он мечтал.

Алексей рассказал, что он вышел на контрфорс. Там сложное, да еще и камнеопасное лазание. Этот участок он обошел по потенциально опасному фирновому склону. Завершить задуманное ему помешала непогода, и он спустился с Северной вершины.
Малеинов сказал, что повторять попытку не будет … И предложил мне попробовать( в память моей сестры Тани и его брата Саши).

В том же году мы начали подготовку.
Собственно, я один из моей семьи… Тани уже не было. А Наташе на пике Пассионарий в Цее на голову сбросили камень, и через полтора года после этого ЧП и ее не стало. Я остался один.

К восхождению мы готовились с зимы.
На первопрохождения нужно выходить с близкими людьми. Это были одесситы Люцин и Виктор Лифшиц, – колоссального роста, левша. С изумительным характером!

В Цее есть пик Лагау, Мамисон. Они ориентированы так же, как Ушба. Да и вообще, Цей – идеальный район для учебно-тренировочных восхождений. Маршруты комбинированные, погода неустойчивая – полезно для учебы!. Для нас первопрохождения по стенам Лагау и Мамисона стали подготовкой к Ушбе. Затем мы выехали в Приэльбрусье. У нас была группа разрядников. Мы их водили: Малая Ушба, пик Щуровского, Восточная Шхельда через «петух» - всем составом.
При этом мы все время наблюдали за стеной Ушбы: состояние маршрута, время камнепадов и т.д.
Затем основная группа спустилась вниз, а мы остались с четырьмя разрядниками-наблюдателями. «Мы» - это я, Люцин, Лифшиц и Абдураманов (замечательный альпинист, сейчас живет под Пятигорском, в Лермонтове).
Мы все рассчитали, знали, где будем останавливаться, все было подготовлено. С вечера навесили веревки: А ночью началась непогода. Двое суток просидели, заваленные снегом, и, в конце концов, пришли к выводу, что даже если погода улучшится, резервов у нас не хватит.

Но мы увидели стену и решили, что пройдем ее.
Вот такая была первая встреча с этой горой, в 1953 году.
А всего их было четыре.

Когда?

В 1957 году я принял приглашение работать в школе инструкторов в «Эльбрусе». В 1958 году стал ее начальником и старшим тренером. Так что два года не мог думать о своем восхождении.
Школа заработала хорошо, и уже было, на кого ее оставить на 10-–12 дней. Мы с с Лившицом, Спесивцевым и Акстинасом вышли, в хорошем темпе. Дошли до «Дон Кихота». Сходили на одну вершину. Чтобы завершить начатое, нашей группе нужно было 10 –11 часов уже ранее хоженного пути. Но опять страшная непогода продержала нас три дня. У нас разорвало палатку. Страшный ветер был. И мы спустились по кулуару на Гуль, который сверху никто не ходил (только однажды по нему поднялся Алеша Джапаридзе).

Так и завершили восхождение без Южной вершины. «Крестом» его было не назвать. Это был второй контакт с Ушбой.

Еще была попытка, но я ее не считаю.
У нас в лагере учились иностранцы: болгарские, чешские альпинисты, а потом - американцы, французы.
По окончании школы болгары пригласили меня в гости. В октябре я поехал в их альпинистский центр, читал там лекции. На следующий год они приехали к нам уже стажироваться. У меня при школе всегда был отряд новичков, с которыми занимались воспитанники школы. Вот эти болгары тоже стажировались на этих ребятах. Ну и они стали упрашивать меня, как знатока Ушбы, сходить с ними туда.

Я рассказал им историю о Кресте Ушбы. Тактики они были не блестящие, но сильные скалолазы. Был еще Арнольд Сидоров, инструктор из Саратова, угрюмый с виду человек, но мощный альпинист, машина. Получилась группа: я – «тактик», два сильных скалолаза и работяга Сидоров. В наблюдатели напросились два моих товарища.
Но в то время, как я позже узнал, кое у кого уже появилась зависть и идея перебить у нас маршрут (как же так: Малеинов - не прошел, группа Барова - не прошла!!!)

Не буду называть имен, но после того, как мы вышли на маршрут, оказалось, что на траверсе Ушбы, сверху, работает группа чехословаков. На нас посыпались камни. Не было бы с нами болгар, мы, возможно, пересидели бы сутки-двое и продолжили работать на маршруте. Но с нами были руководители болгарского альпинизма…. Я отказался от восхождения, и мы спустились вниз.

А как там вообще другая группа оказалась?

Те, кто зарились на наш маршрут, и выпустили чехословаков… Для чего нужна КСП - спасслужба? В том числе и для того, чтобы лимитировать число групп на горе! Чтобы они не пересекались, не создавали опасностей друг для друга. Они «угадали»…

…Через год Виталий Михайлович Абалаков снова начал мне говорить про Крест Ушбы – он был его сторонником. Я тогда работал с отрядом в школе инструкторов и не мог оставить работу (вечная баровская манера – все для дела…) Но Виталий Михайлович настаивал. И прошел слух, что Баров будет добивать свой маршрут.
Мы стартовали. Но тут по связи передали, что большая авария в районе пика Щуровского. Естественно, мы не могли пройти мимо, приняли участие в спасработах.

Я это к чему говорю? Как только мы вышли, два человека - один из них был уполномоченным района - через перевал Бечо поднялись бегом, чтобы обогнать нас и выскочить на маршрут раньше!
Но по радиосвязи сообщили о спасработах, и они были вынуждены вернуться.
Это был 1960 год.

На седловине. По пути с "Дон Кихота" на вершину. Фото К. Барова

В конце концов, в 1961 году мы все-таки организовали восхождение. Нас было четверо: Эрик Петров из Петербурга, изумительный скалолаз, армянский альпинист Агван Чатинян и еще один молодой инструктор, Лебедев, который проявил себя очень хорошо.

Мы пошли на Крест, но другим путем – мы стали сильнее, мудрее. И шли быстрее. Когда выходили из «котла» на скалы, заметили сбоку в скалах упавший рюкзак… Пошли дальше.
Мы сделали Северную вершину, переночевали… На этот раз была отличная погода.
Но когда мы шли по нависающему гребню к южной вершине, мы увидели свежие следы от зубьев кошек. Понять, кто их оставил, поначалу было нельзя. Мы вышли на вершину, прошли обратно по седловине, и спустились по любимому ледовому кулуару на ледник Гуль. Маршрут был пройден.

И вдруг выясняется, что упавший рюкзак остался от двойки, которая за сутки до нас бежала по нашим же крокам прошлого восхождения, рискуя всем на свете, лишь бы нас обогнать… А фамилию зачинщика я даже не хочу говорить. Неприлично. Напарником его был художник Галкин – он потом передо мной извинился.
Их восхождение воровским образом было сделано. С риском для жизни. С компрометацией альпинизма как вида спорта, тем более, советского спорта, с компрометацией принципов безопасности.

Торопились, чтобы увеличить разрыв и не столкнуться с нами нос к носу. Спускались ночью по стене, в аварийных условиях..И если уж так судить, крест они не сделали.. в пример для других, последующих…
Многолетняя работа в освоении и познании этого принципиального и видного всем маршрута, который начинал Алексей Малеинов, завершена нами, в память о моей сестре.

Был открыт новый красивый и ясный маршрут на легендарную Ушбу и дан другим. Его прошли многие группы в те уже далекие времена, как правило, получив наши исчерпывающие консультации и добрые пожелания.

Таня и Наташа Баровы

Текст А.М. Кравченко, Ежегодник Харьковских альпинистов «На просторах родины чудесной», 1952 г., предоставлен Кириллом Баровым.

1937 год. Второй год существования школы инструкторов в альплагере "Верхний локомотив", ныне "Джантуган". Курсанты школы: Наташа Барова, Таня Барова, Дима Молоканов и Саша кауфман. В непогоду они повернули вниз с "подушки" Ушбы...
1958 год. В альплагере "Спартак" ("Шхельда") ведущие альпинисты Англии под руководством знаменитого Ханта попытались совершить восхождение на Ушбу в сопровождении М. Хергиани и И. Кахиани. Они тоже вернулись с "подушки", в хорошую погоду...
Сэр Хант заявил мнение участников (в основном высотников-гималайцев): "Это сложнейшее восхождение, дальше идти было нецелесообразно. Мы почувствовали величие вашей Ушбы". (Дословный перевод с английского архивных материалов К. Барова).

В 1935 году в Украинский альпинистский лагерь в Домбай приехали на вторую смену две девушки. Обе были небольшого роста и выглядели так молодо, что казались школьницами, а в спортивных костюмах – мальчишками. Это были Таня и Наташа Баровы, сестры-близнецы, студентки Харьковского художественного института. Ловкостью, смелостью, быстрым освоением альпинистских навыков, а главное упорством в занятиях, они сразу обратили на себя внимание инструкторов лагеря. Во второй половине смены сестры уже стали помощниками своих учителей. Им поручали подготовить снаряжение, их вызывали первыми пройти новый маршрут на учебных скалах, первыми демонстрировать только что объясненные инструктором приемы. Благодаря своей бодрости, инициативе в учебной и общественной жизни лагеря, чуткости и отзывчивости они заслужили любовь и уважение товарищей.

На следующий год их посылают во Всесоюзную школу инструкторов в Адыл-Су. Там они были одними из лучших учеников Евгения и Виталия Абалаковых. После школы, которую Таня и Наташа окончили с отличными оценками, они остаются в Адыл-Су работать младшими инструкторами. В сезоне 1937 года сестры – уже инструкторы и альпинисты, взявшие немало вершин (включая вершины 3-й категории трудности). Но главное в них – это любовь к альпинизму, безграничная преданность ему, глубокое понимание государственного, морального и спортивного значения этого вида спорта.
Эти качества они привили и своим многочисленным ученикам.

Альпинизм был их второй специальностью. В течение 3-4 летних месяцев они занимались только альпинизмом.
Другим, основным, занятием сестер было искусство. Обе художницы работали над портретом, пейзажем, оформлением для спектакля или площади города к всенародному празднику только вместе. Даже дипломную работу они писали вместе. Это было то настоящее содружество двух художников, которое, не подавляя индивидуальности каждого, направляет общие усилия к созданию наиболее совершенного по содержанию и выполнению произведения.

Пятнадцать лет тому назад (эта статья вышла в 1952 году – прим. Риск) это содружество кончилось.
23 августа 1938 года ярким солнечным утром в 11 часов Таня (двойкой с Д. Саловым) взошла на Сев. Ушбу. В туре они оставили записку, даже пару конфет для следующей группы. Спускаться стали, судя по записке, бодрые, радостные и с намерением к сроку вернуться на бивуак. Часам к двум, когда они подходили к скалам Настенко, неожиданно в синем небе разразилась циклическая гроза. Шаровые молнии летели над Ушбой; поднялся вихрь. С пика Щуровского группа, настигнутая только краем грозы, видела, как Ушба горела.

Что было потом – никто не знает. К контрольному сроку они не вернулись. Почти месячные поиски не дали никаких результатов.

Наташа осталась одна. Но гибель сестры в горах не отвратила её от альпинизма. К 1940 году Наташа получает первый спортивный разряд, после войны – звание старшего инструктора. Ежегодно выезжая в лагеря («Молния», «Медик», «Родина», «Салют»), она плодотворно и успешно провод инструкторскую работу, за что получает от руководства многочисленные благодарности и почётные грамоты, а среди своих учеников завоевывает уважение и любовь. Одновременно она повышает свою спортивную квалификацию. К 1950 году у нее большое число взятых вершин, включая вершины 4-й категории трудности. В 1950 году болезнь не позволяет ей участвовать в восхождениях, она только преподает в лагере.

10 апреля 1952 года после тяжёлой продолжительной болезни Наташа Барова умерла.
К этому времени она уже стала художником большого диапазона. Работала в живописи (портрет, пейзаж, главным образом горный) и в театре (на протяжении нескольких лет она работала в театре Русской драмы, где создала интересные оформления для ряда спектаклей), и в области графики. Член Союза художников, она участвовала почти во всех областных и республиканских выставках. На Шекспировской выставке Наташа – лауреат конкурса на лучшее оформление шекспировских пьес.

В 1951 году, в своё последнее лето, не поехав уже в горы, Наташа, больная, упорно работает над своим последним спектаклем и иллюстрациями к альпинистскому сборнику «На просторах родины чудесной».
Таня и Наташа Баровы были одаренными, волевыми спортсменками, хорошими инструкторами альпинизма. Они в совершенстве владели не только методикой преподавания техники горовосхождений, но и передали ученикам свою любовь к альпинизму.