Этюды о нравах

foto K.Minaichenko

Айболит и Ганс дежурили по кухне, когда туда зашёл Вася Гаечный Ключ.
«Док, Нужно, чтобы ты списал Вадика. Он плохо слышит, и, вообще-то я его не люблю».
«Люблю, не люблю – это категория бурной ночи Вася, не пойму, при чём тут медицина?»
Вася Гаечный Ключ в упор смотрел на Айболита – «Я знаю, что это ты делал раньше».


«Вот они, отголоски давно минувших дней» - подумалось Айболиту. Этот случай, неприятно и глубоко врезавшийся ему в память, он всеми силами пытался забыть, но он из памяти команды не исчез, а Васю, нового человека в команде, уже кто-то из «доброхотов» проинформировал
Тогда Айболит только-только пришёл в команду и Ашот попросил его списать Бармалея, придравшись к старому сотрясению мозга. Бармалей на альпиниаде украл у Айболита новенький ледоруб и сванскую шапочку, подарок кавказских ребят, а в команде тоже был нечист на руку.

На всю жизнь Айболит запомнил разочарованный и печальный взгляд Гуся, а Британец и Арлекин просто перестали с ним разговаривать и надолго. И выглядело это, как сведение личных счётов. Долго-долго отмывался Айболит, завоёвывая назад их доверие, а теперь его окунают в старую грязь…
«Нет, Вася, медицина здесь бессильна»

«Ты в этом уверен, Айболит?» «Ещё бы» «Ну, тогда придётся вставать на рога».
«Интересно откуда у холостого рога? Впрочем, не моё дело, и- уже вслух – удачи, и рога не обломай, пригодятся»

Вася Гаечный Ключ вернулся быстро. «Иди, тебя зовёт Ашот». За столом, наскоро сбитым из транспортировочных ящиков, ножки которого были вбиты в грунт, а вокруг были ящики и скамейки, сидела группа. Ашот усадил рядом Айболита и объяснил ему, что группа собирается на пик 7495, гора серьёзная, и с закипающим бешенством спросил его, почему тот отказывается списать мужика.

Айболит развёл руками, объясняя, что ничем не может помочь, а если слабО с мужиком объясниться самим, то зачем вообще в горы ходить? А медицину впутывать нечего. Озверевший Ашот повернулся к Олегу, второму врачу и потребовал пойти, осмотреть и списать мужика…

Олег быстро вернулся тоже и сказал всем, что он, хирург, знающий себе цену, впервые чувствовал себя последним дерьмом и списывать мужика отказывается.

Ещё никто не видел Ашота в состоянии такого гнева. Раскрыв свой тигриный оскал до предела, он наклонился к Васе Гаечному Ключу и прорычал, что позиция врачей правильная, что Вася отстранён от руководства, что восхождение отменяется по причине конфликта в группе, и Ашот будет рассматривать его, Васи Гаечного Ключа, пребывание в команде вообще…
----------------------------------------------------------------------------------------------------

Cнова было лето и снова были сборы, и опять появились новые Кандидаты в мастера, и опять надо было их обкатывать, и на это впрягли Антошку и Ганса и после спуска с очередной пятёрки «Б», Ашот позвал их на кухню и спросил, как обкатываются эти двое парней.

Антошка ответил, что у него растёт сын, а сыну нужен отец, а парни прекрасные скалолазы, но крючьев не бьют, несмотря на Антошкины указания, и Антошка с ними больше не пойдёт, потому, что хочет жить.

«Антошка, тот ещё сорвиголова, скалолаз от Бога, горнолыжник невероятный, и если ОН против, то…» мелькнуло у Ашота в голове, и, подойдя к парням, к их палатке, сообщил им, что он советует собрать рюкзаки с вечера, потому,что вертолёт прилетит завтра утром, а им заказаны два места прямо до Ташкента…
--------------------------------------------------------------------------------------------------

А потом была Майская Альпиниада в безумно красивом урочище Чимган, где восходили начинающие альпинисты по Западному гребню горы, где молодые и незамужние скалолазочки, цирковые и спортивные гимнасточки, горнолыжницы, и просто хорошенькие( а в этом возрасте они все были хорошенькие) дамочки, романтически настроенные, расставляли и завлекали в свои любовные сети загорелых и прекрасно сложеных парней - обитателей Чимгана, рабочих канатки, скалолазов, альпинистов, спасателей и преимущество отводилось, конечно, неженатым представителям эльчибековской команды…

Так, однажды, пали жертвой любовной страсти Ткач и Бух, Забияка и Пан Потоцкий, Мона-Лиза и Финик, Арлекин и Хохол, Лука и Григ, всех не перечислишь, кто на одну фантастическую ночь, а большинство и на всю жизнь. И те дамочки откуда-то знали, что эти парни отличаясь завидным постоянством и верностью тем, кто их выбрал, любили их и своих детей, и, тащили всё в дом на всю оставшуюся, и счастье в дом тащили тоже…

А третьего мая вся команда обычно праздновала день рожденья Ашота, и ближе к вечеру, на этот раз, в кемпинге у Айболита собрались малопьющие, то есть, те, кто пьют и им всё мало. Арлекин шинковал, как всегда, луковицу, Ляба реквизировал у Айболита и охлаждал в прозрачном горном ручейке чистый медицинский, Ашот жарил на примусе кабанье мясо, Айболит сидел на ящике с медикаментами и крутил в руках стерильный индпакет.

В то же время хромал, медленно спускаясь по тропе через всю альпиниаду мужик средних лет, из отдыхающих. Из разорванной на правом колене брючины истекала кровь, на лице была гримаса боли, и, унимая одышку и сердцебиение, он часто останавливался на отдых. Ашот вынул из рук Айболита индпакет, взял немного спирта, подошёл к мужику, посадил его на камень, промыл рану чистой водой, обработал спиртом и перевязал. Затем срезал молодое деревце, сделал из ствола крепкий альпеншток, и, убедившись, что мужик теперь уже без труда доберётся до автобуса, вернулся в компанию.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Ещё затемно,как и положено, вышли следующим утром на заранее заявленный маршрут 3»А», по Стене Айболит и Бельмондо.
К их общему удивлению, маршрут им дался легко и рассвет они встречали на гребне, а когда через вершину уже спустились в урочище, то обнаружили, что между поставленными ранее перкальками и кемпингами какие-то молодые люди ставят свои брезентовые палатки. Молодые люди были одеты примерно также, как участники альпиниады, но лица у них загорелыми не были, как и не было в их телах крепости и атлетизма, а к палаткам уже были протянуты какие-то кабели от врытого в землю движка, а в руках у некоторых незнакомцев они видели микрофоны.

«Подпольный фестиваль авторской песни – сказал Бельмондо – их по всей нашей необъятной менты и гебисты гоняют, а они здесь уже третий год собираются. Уже знают, что мы не сдадим».
Айболит перехватывал их доверчивые и благодарные взгляды. Точно также глядели на него и на Зою родители спасённых ими детей, а потом эти родители приходили, ища у них совета и помощи по любому поводу, даже, когда ссорились, чтобы их помирили именно они…
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Антошке было уже шестдесят четыре года и жил он в горной Баварии, где были шикарные горнолыжные трассы и по самым крутым он спускался до сих пор, и здесь ещё варили его любимое, всамделишное баварское пиво, а сегодня был очень хороший день, потому, что удалось заработать немного больше обычного и ему нравилась его жизнь. Он шёл домой с полдюжиной баварского пива и сзади услышал женский крик.

Он оглянулся и увидел, как какой-то мужик, то ли сириец, то ли представитель другого восточного племени держал за волосы женщину и хватал её за грудь и живот, а та сопротивлялась.
«Бабонька молодая, аппетитная, с хорошей фигуркой, наверное, и сама непрочь, но не так же даму снимают, вот она и дерётся» - и уже громко – ему по- немецки – « Мужик, оставь её в покое». В ответ послышалась непечатная восточная брань. Выросший на востоке, Антошка понял всё, подошёл к мужику и двинул ему своим коронным правым прямым в челюсть. Тот рухнул.

Стареющий Антошка сидел у телевизора, пил пиво, держа сломанное в луче предплечье во льду и размышлял о том, что он будет завтра врать в госпитале по поводу перелома. Ещё он думал о том, что ему совсем не надо было снимать дам самому, потому, что, пленённые его внешностью и манерами, женщины снимали его сами.

Ещё он помнил, как на похороны Ткача пришла молодая женщина, представилась и сказала, что беременна от Ткача и как младший брат Ткача взял свой паспорт и немедленно, всеми правдами и неправдами зарегистрировал с нею брак…

Антошка ещё не знал, что Работяга-Рыжий, решившийся, наконец, снять полюбившуюся ему женщину, построил для неё дом, а приехав за ней в Ташкент, узнал от Худого Быка, что она уже два года, как погибла в ледовом обвале на Восточной Победе…