КОРОТКИЙ ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ-3.
Продолжение "КОРОТКОГО ЮМОРИСТИЧЕСКОГО РАССКАЗА-2".
ПОЕЗД ПРИКЛЮЧЕНИЙ
В студенческие годы лететь в горы на самолете было накладно. Вот и в очередную поездку в Среднюю Азию берем билеты на поезд. Сейчас провести в вагоне более трех суток – сродни подвигу, а тогда поездка до Ферганы – была романтикой.
Любопытным, в плане эмоций, было возвращение в Москву. Запомнилась нестерпимая жара в вагоне, полная антисанитария, постоянное движение людей по проходу взад-вперед, как на оживленной улице. Проводник - жирный бай – ни разу за все три дня не убрался в вагоне, не говоря, про туалеты. А убирать было что, но об этом позже. Он, как разъевшийся хомяк, с красной мордой, сидел у себя в закутке, все время чего-то жевал и выходил, лишь по нужде и, с неохотой, открывать двери вагона.
А жара в вагоне не шуточная, за окном палит солнце, что же - все по погоде. Пассажиры потихоньку стали раздеваться, мужчинам легче – оголили торс и сидят помахивают газеткой, словно опахалом. Не помогает. Решаем открыть окна, вот черти… заколочены намертво. Бай командует – выставляйте окна с рамой. Это как? Он приносит специальный ключ с характерной для железной дороги треугольной формой. Все отворачивают винты и снимают рамы. Ура, немного полегчало. Вагон без окон выглядит прошедшим фронтовую зону, впечатление, что едет какой-то каркас. Сквозняк гоняет по вагону пыль, бумагу, перья из подушек и всякий мелкий мусор.
Вдруг кто-то дергает стоп-кран. Караул, горим! Поезд останавливается, пассажиры выскакивают в голую степь. Картина необычная - горит открытым пламенем крыша вагона. Вот почему в вагоне была нестерпимая жара. Кто-то залезает наверх с огнетушителем и борется с огнем. Потушили. Поезд продолжает свой путь к Москве. Следующий час уходит на то, чтобы снятые рамы запихнуть на место, баня закончилась – стало задувать.
В нашем «купе» сидит тетка и тарахтит с одесским акцентом, ей до всего есть дело: чего люди ходят туда-сюда, а там громко смеются, те в карты играют всю дорогу, парни выпивают на такой жаре, вон птица пролетела, откуда она в степи, а вон верблюд – давно не видела. Затем она взялась за нас: кто мы, куда, зачем и откуда, что в мешках, почему такие большие, что так мало едим, почему худые, чего не бреемся, почему дырка на майке и так до бесконечности. Понятное дело – тетка одурела от безделья, но мы тут причем?
Желания помогать ей коротать время совершенно не было, кто отвернулся, кто залез на верхнюю полку. Тогда она перекинулась на соседа. Мужичок в предпенсионном возрасте, как на грех, все время читал книжку и чего-то выписывал в блокнот. Ясное дело – странное поведение.
Тетка начала:
- Чего вы всю дорогу читаете, чего бормочите про себя, чего пишите?
Мужичек терпел, терпел и выдал:
- А чего вы постоянно говорите, говорите и говорите, с ума сойти можно. Дайте спокойно учить язык. Как выяснилось, тот учил язык эсперанто. Это был первый и последний случай когда я встречал эсперантиста. Зато, как сейчас помню, долго улыбался когда узнал, что на этом искусственном языке половник звучит как «супчерпило»…
...Ночью все были разбужены грохотом, что-то упало с третьей полки аккурат на стол. Я спал на нижней и принял на себя все, что стояло на нем – кружки, миски и харч недоеденный. В потемках разглядел - с полки свалилась дыня Славика, которую он, как и мы все, везли с азиатского базара. Толкаю Славика:
- Вставай твоя дыня грохнулась и развалилась на части.
Он в ответ:
- Да нет, это я днем купил связку рыбы, это она упала.
На том вес успокоились и продолжили спать.
Утром «картина маслом»: на полу части дыни, сок от нее, ясное дело потек по полу, дынные семечки залепили все от обуви до постельных принадлежностей. Надо сказать, что дыньки те весели килограмм по пятнадцать. Тетка утром, разобравшись, что к чему, завопила: «А если бы я ночью встала в туалет, а ваша дыня упала бы мне на голову?»
Но ведь не упала, сиди и радуйся. А и упала бы – тише б ехали. Все утро она причитала, пока ее внимание не переключилось на подвыпившего парня, который, черт бы его побрал, не смог дойти до туалета и его стошнило в проходе у нашего «купе». Тут не только она запричитала, но и все пассажиры соседних купе. А бай-засранец и не шелохнулся, когда его попросили убрать. На жаре стало невыносимо вонять. Не поездка, а сущая каторга. Если бы это было все!
Ближе к обеденному времени из ресторана понесли готовые обеды в судках. Сейчас такие не носят, это несколько глубоких мисок, стоят одна на одной, все скреплены одной ручкой. Как правило, официант носил два-три комплекта таких обедов. На жаре торговля видно шла не очень, официант возвращался назад с судками в руках. В середине вагона он с кем-то повздорил – послушался шум, ругань. Некто стал его толкать из прохода в тамбур вагона, тот сопротивляется, отталкивается локтями, в руках ведь судки. Кульминация потасовки проходит у нашего «купе» - обидчик сильно пихает официанта, тот наступает на зловонное пятно, поскальзывается, машет руками и со своей посудой падает в проходе. Содержимое судков оказывается частью на полу – котлеты и картошка-пюре, а частью на нижних полках – кажется борщ украинский.
Тетка заорала не своим голосом: «Бандиты! Убивают! Котлеты упали... белый халат... кастрюли... не дали поесть... видела ножик...» - и далее в том же духе. Разобрать было трудно, кого убивают, и что упало. Однако ее визги подействовали, вскоре появились милиционеры, стали всех опрашивать: кто и что видел. Мы ответили, что столько всякого повидали - на год вперед хватит. К концу дня в проходе собралось такое число мух, я столько летающих насекомых не видел даже на пасеке, и мы старались больше время проводить в тамбуре.
...Поезд приближается к вокзалу. Начинаем снимать рюкзаки с третьей полки, Саша неловко берет свой, и он чуть не падает в проход.
И тут тетка снова завопила: «Ой, я думала опять дыня падает».
август 1981 г.
Из книги "Чудак на Эльбрусе" (М.: 2013).
Очередная "студенческая" группа каким то макаром решилась в это нелегкое время сходить поход по Памиру, и проехаться по железке обратно. На обратном пути посетив восточный рынок затоварилась фруктами, которые в Москве стоили раз десять дороже. В пути на подъезде к Росиии таможенники в штатском проверяя вагоны что то бубнили, что запрещено к перевозке, "травка, патроны, гранаты". Девчонки из всего этого уловили слово "гранаты" и сознались в их перевозке. Таможня запросила десять баксов за штуку, что вызвало неподдельное возмущение перевозящих, которые не могли понять за что, ведь за них уже было уплачено на рынке, и не более цента за штуку. При конфискации товара уже настала очередь "таможенников" удивляться и возмущаться что им за фрукты подсовывают.
Сейчас это уже юмор
"Восьмёрка" на тропе.
Сонный пограничник - "Что в рюкзаках?"
Инициативная девушка - "Карабины..."
Пограничник - "КАРАБИНЫ!!"(сон слетает мгновенно).
Девушка(продолжая тараторить) - "Веревки, ледорубы, пала..."
Пограничник(врубившись) -"Аааа!"(и не дослушав девушку идет дальше по вагону).
Остальная часть купе облегченно вздохнула - класть на пол лицом вниз никого не будут.
Мораль - "Правильно формулируйте ответы!"
- кустанай
Пересадка, захожу в новый вагон, поезд дергает, отправляясь, и сверху на меня падает тяжеленный РЮКЗАК! К счастью как-то вскользь по плечам и спине.
Мужик, который оказался геологом, извиняется. У него оказывается там пробы камней, пород разных (кроме обычных рюкзачных вещей). Потом объясняет мне, несведущему, как это тяжело, ходить под рюкзаком, а тем более поднимать его на верхнюю полку и устойчиво укладывать. Согласно киваю в ответ, чувствуя, как ноет шея.
Рюкзак то знал, на кого упасть, не просто так все случается...
В принципе, встречалось почти всё, кроме пожара, но по отдельности и не обязательно в азиатских поездах.
А экономическая целесообразность достаточно условна.
Скажем, Москва-МинВоды. Самолётом около 30, поездом около 20. Если учесть истраченное за сутки дороги, получается почти баш на баш.
Но это если везёшь только личные вещи. С экспедиционным обозом отвертеться от железной дороги тяжело.
Конструкция представляет следующее: в купе на третьи (багажные) полки, поперёк них, клалась связка лыжных палок. Затем сверху делался настил из лыж креплениями вниз, опиравшийся пятками на боковую багажную полку, а передками на связку палок в купе. В середину обязательно клали «катю» большим ржавым гвоздём на конце ("катя" - вульгарное обращение к лыже, которую на верёвочке, привязанной к гвоздю, катят за собой в качестве запасной, на случай полного кирдыка). Потом лыжи застилались спальниками и получалась вполне комфортабельная лежанка – так решалась жилищная проблема. Вместо того чтобы четверым лишним сидеть всю ночь внизу, они спокойно дрыхли наверху.
Но это была лицевая сторона монеты – так сказать, аверс, а реверсом был провоз "зайцев". Для этого выбирали пару самых мелких девчонок, заталкивали их в самый зад "освенцима" и накрывали спальниками. Спереди ложились четверо, а то и пятеро самых здоровых мужиков и закрывали мучениц ногами. В качестве дополнительных хитростей при проверке применялись поездные стаканы с недопитым чаем и открытые бутылки с газировкой, покрывавшие весь столик в купе, ну и, конечно, стойкий аромат мужских носков и этилового спирта, источаемый сверху.
Мало кто из контролёров решался на проверку – ведь для этого нужно было взобраться на столик, при неминуемой угрозе битья посуды. Но если и находился отчаянный, то перед его лицом возникал частокол из концов лыж с торчащим из "кати" ржавым гвоздём. Плюс четыре краснорожих бородатых мужика в тельняшках, источавших тот уникальный аромат, тайна которого до сих пор не раскрыта французскими парфюмерами. Чувство долга у контролёра обычно сменялось полным пофигизмом.
А вот кто придумал название "Освенцим" - не знаю. Думаю, кто-то из тех первых "мелких", которым посчастливилось быть пионерками в этом нелёгком деле. Наверное, запах горящего торфа, адская температура и замена воздуха на смесь сероводорода и других газов, не поддерживающих дыхание, навели их на такую ассоциацию.
Могу поделиться только впечатлениями от пережитого, так как однажды и меня судьба не миновала. Печка в вагоне, по обычаям того времени, была раскочегарена на полную катушку, так что температура даже внизу не опускалась ниже двадцати пяти. Я был плотно закрыт сверху двумя спальниками и ощущал на себе приятную тяжесть четырёх пар ног. Уже через несколько минут мозг спонтанно начал вспоминать первые действия при попадании в лавину. Он дал команду мышцам, и моя голова инстинктивно взметнулась вверх, чтобы образовать как можно больше пространства перед лицом. Не тут-то было. Ласковая ступня 46-го размера мягко вдавила мою голову обратно. Повторная попытка была пресечена на корню. Для надёжности он положил ступню на ступню и упёрся пяткой в потолок. Я чувствовал себя цыплёнком-табака, которого распластали на сковородке. Но причём тут моя голова? К этой конечности своего тела я всегда относился наиболее трепетно, потому, что я ею ел. Не в силах оторвать даже щёку от полки, вскоре впал в коматозное состояние. Когда минут через двадцать меня спустили на нижнюю реанимационную полку, я готов был идти на любое бескислородное восхождение.