Вера Кузнецова: парашют, горы, лыжи

Читайте о том, как Вера Кузнецова — бизнес-вуман, мать и спортсменка — начала прыгать с парашютом, потом полюбила горы и лыжи, а потом — кайтсерфинг. И к чему это все привело!



В конце 90-х (наверное, в 99-м) пришла в какой-то ресторан, и, ожидая заказа, листала какой-то журнал, в котором увидела статью о возможности совершить «увлекательный прыжок с парашютом». С этого все и началось…

Ненужный новичок

После 25-ти прыжков на «дубах» (неуправляемые Д-1-5У) я закончила курсы AFF. Ты становишься парашютистом — но никто не хочет с тобой прыгать, потому что ты представляешь опасность в воздухе и еще не умеешь владеть своим телом так, как нужно. Не умеешь затормозить, уйти в сторону, и прочее. Поэтому ты прыгаешь один какое-то время, напрыгиваешь опыт — один или с инструктором. Сейчас очень здорово помогает аэродинамическая труба, которой тогда в России еще не было.



А потом так случайно получилось: я ходила по аэродрому, никому не нужная спортсменка… Люди прыгают формации, четверки — а я пока еще ничего не умею. И бывший (ныне, к сожалению, покойный) директор аэродрома Ступино Владимир Александрович Горбунов сказал мне: «Почему бы тебе к девочкам не подойти — они ищут человека прыгать четверку?».
Четверка — это отдельная дисциплина групповой акробатики в парашютном спорте, 4-way: четыре человека и оператор. В течение определенного короткого промежутка времени (35 секунд) спортсмены должны прыгнуть с высоты 3000 метров и исполнить максимальное количество фигур, список которых выдается на жеребьевке.

Так я начала прыгать в четверке, и это стало, конечно, тем, что невозможно заменить. Потому что формации пришли уже потом, как замена четверки. К сожалению, я не смогла продолжить «четверочный» проект, потому что родила сначала сына, а через год — дочь, и вышла из этой истории.

А ты к вершине шла…

В альпинизме к девушкам-альпинисткам спортсмены порой относятся с юмором (ну, что она там может!). Как с этим обстоит дело в парашютном спорте? Такого в я не замечала никогда. Есть одна поговорка: «Если первый раз не получилось, значит, парашютный спорт — не про вас». Этот спорт не допускает возможности, что кто-то будет хуже: если ты хуже, ты просто не прыгаешь, второго шанса у тебя просто не будет. Раз уж ты пошел заниматься парашютным спортом, то ты, конечно же, достойный и уверенный в себе человек.



Бывает довольно часто, что у девочек получается лучше: это история не совсем про спорт с точки зрения физической, а история про спорт с точки зрения твоих психологических возможностей. Я много раз видела людей — взрослых мужчин, владельцев суперсложных бизнесов — которые перед отделением стояли потерянные, целовали крестик, молились, крестились… Делали вещи, которые в обычной жизни, может, им и не свойственны. От них прямо веяло запахом страха…
В то время как девочки собраны, сконцентрированы, с ясной головой идут и выполняют все задания.

Цветы в небе

Формации, конечно, сложнее, чем просто прыжки с парашютом, в них есть особенность — это абсолютно групповой вид спорта. Сложность формации заключается в том, что все должны сработать синхронно, так, чтобы был виден захват, чтобы судьи на видео смогли все рассмотреть.
27 октября 2017 года я стала участником рекорда мира в классе «Большие формации с перестроением» в парашютном спорте (Элой, штата Аризона). 217 человек одновременно выпрыгнули из 10-ти самолетов на высоте 5800 метров, собрали в небе фигуру, которую затем дважды перестроили.



Когда ты идешь прыгать такие большие формации, туда не берут новичков, туда идут сильные, хорошо подготовленные спортсмены, с которыми прыгать безопасно. Потому что, когда закончился прыжок — пищалка пищит на высоте разбежки — нужно разбегаться, и тут начинается, на мой взгляд, самый опасный этап прыжка, потому что не готовый, не опытный спортсмен может совершать ошибки во время разбежки: недостаточно далеко «убежать», не под тем углом… И возможна вероятность столкновения под куполами, что является самым опасным и неприятным для парашютиста.

Если что-то пойдет не так

Любой спортсмен в экстремальных видах спорта задумывается о том, что будет, если «что-то пойдет не так».

Вопрос «фаталити», безусловно, поднимается у нас в семье. Потому что периодически уходят друзья — конечно, никому это не нравится… Но дети стали в этом вопросе как-то взрослее. Сейчас они перешли на мою сторону, потому что изначально конфликт был между моей мамой и мной. Она категорически не принимает парашютный спорт, удалила меня из друзей на Фейсбуке, потому что ей не нравится видеть мои фотографии прыжков, и прочее. Она категорически против, но поделать с этим ничего нельзя. Я взрослый человек, и сама несу ответственность за себя и свою семью.



Я могу 14 раз в столбик подписаться под тем, что многое из того, что мы делаем — безответственно. Но это ничего не меняет, потому что вот такой вот образ жизни мы выбрали. Я фаталист по жизни, и считаю, что не важно, что ты делаешь в конкретном случае: сидишь на стуле, у которого подкосилась ножка, ударился головой о железную кромку стола и отправился с мир иной. Либо погиб, занимаясь каким-то экстремальным видом спорта. Всем известна статистика: по сравнению с количеством автокатастроф количество несчастных случаев в парашютном спорте ничтожно.
Дети мне верят — они знают, что я максимально безопасно прыгаю, я всегда помню о том, что есть те, кому я нужна.

На похоронах Валеры Розова мы общались с одним товарищем, который одно время прыгал BASE, а затем очень сильно травмировался, восстанавливался чуть ли не 10 лет.
Он спросил меня: «Ну что, теперь ты пересмотришь свой образ жизни?». Я ответила так: лучше пусть жизнь у меня будет короткая, но яркая, чем длинная и бессмысленная. Вот, наверное, ответ на все эти вопросы.

Честно: я просто не понимаю, ради чего тогда жить, если ты не можешь делать то, что тебе нравится. Нас сюда отправили так ненадолго, и что же — сидеть дома и печь пироги? (Я, кстати, очень люблю печь пироги, готовить, и прекрасно умею это делать. Но это мешает мне любить парашютный спорт). Как будет — так будет, но в планах — дожить до девятого десятка жизни.