Когда горы не пускают к себе... (Дневник 2002)

В горах погода портится, дожди, снега,
И с неба тучи смотрятся в озёр глаза…
(Под пер. Вост. Тютюргу)



ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.

В 2002 году Ставрополье охватило стихийное бедствие. Весенний паводок по всему югу края размыл дороги и мосты. Все подразделения МЧС были брошены на ликвидацию последствий буйства природы. Началось лето, а СМИ непрерывно сообщали о сходах селевых потоков в горах Кабардино-Балкарии.

В распоряжении автора оказался дневник участницы похода по Приэльбрусью в том году. От первой до последней страницы он был наполнен эмоциями трёхнедельного путешествия, задуманного горным походом-пятёркой, но так и не пройденного полностью. Юлию Демину – единственную в команде представительницу от прекрасной половины человечества, можно и нужно назвать полноправным соавтором этого повествования.

«БЕЛОСНЕЖКА» ЮЛЬКА И ШЕСТЬ «ГНОМОВ»

Среди шести парней в команде оказалась девушка, которой капитан выделил место в экипаже в обмен на согласие быть завхозом. Под начало Гены Ворсина (предводитель, Генка) встали Игорь Ляшов (Викторович), Володя Гайворонский (Вовчик, Вован), два Виталика – Федоренко и Огурцов (Огурец, Веталь), Юля Демина (Юлька) и Виктор Жижин (Жижман, Мастер).

Накануне отъезда в горы Юльке приснилось, что у неё выпали зубы с кровью. Это было недобрым предчувствием, ибо больше всего она боялась селя после того, как повидала, что он натворил когда-то в Тырныаузе. Генка успокоил её тем, что сели опасны внизу, где набирают силу, а маршрут будет идти высоко, там их не будет. Про то, что вместо селей могут быть лавины, он смолчал, зато на каждом перевале делал объявление: – Внимание, сейчас на Юлю сойдет сель!

24 июня в пять утра семеро искатели приключений собрались в клубе «Ратибор». МЧСовскую «таблетку»до крыши набили рюкзаками и коробками, среди которых с трудом удалось разместиться. Водитель был не в счёт, ему по штату полагалось отдельное место.

За две недели до похода предводитель на своей «Таврии», взяв в компанию Жижина и Ляшова, отвёз в Чегемское ущелье заброску. На пути туда в одном месте попался очень крутой подъём. Мотор заглох. Пришлось разгружаться и тащить всё на себе метров сто до верхнего края склона. Потом Мастер и Викторович изо всех сил толкали таратайку, а Генка рулил и одновременно усердно шкрябал землю левой ногой через открытую дверь. Затолкав груз обратно, поехали дальше и вскоре встретили пограничников. На папку с документами начальник патруля махнул рукой. Его поразило то, как такая машина сумела забраться сюда!

Туристов на погранзаставах «Башиль» и «Чегем» встретили с радушным пониманием. Поставленная задача по размещению заброски была выполнена, на спидометр таратайки в тот день накрутилось без малого 800 километров. Та поездка запомнилась ещё и беспределом местной ГИБДД, которая под любым предлогом останавливала машину и вымогала деньги за якобы совершённые нарушения правил дорожного движения. Особенно обидным оказался развод, когда на обратном пути у незадачливых каптенармусов вытрясли последние полста рублей перед небольшим городком, через который был запрещён транзитный проезд. Запрет, как выяснилось позднее, касался грузового транспорта, а не легковушек. Но восстановить справедливость не удалось, лихие стражи порядка успели смыться.

Но вернёмся к событиям первого дня. Разрушенные переправы через Баксан заставили изрядно покружиться в поисках проезда в Приэльбрусье. Вырванные с корнем деревья и строительный мусор завалили берега рек, капитальные мосты были разрушены бешеным напором воды. На другой берег реки попали только к вечеру. Предводитель популярно объяснил причину задержки – у нашей маршрутной книжки был номер тринадцать!

Ещё одну часть заброски разместили на Терскольской базе МЧС. Оттуда довезли двух МЧСников до ущелья Адылсу, а если точнее, то до тамошнего кафе «Сакля». Веселые попутчики, однако, попались. Они не хотели нас отпускать, пока мы с ними не разопьём бутылку «Шайтаночки». Пришлось причаститься, а из-за жары с этого пузырька мы приехали с последней заброской в «Джантуган» в полусонном состоянии.

Во второй половине дня приехали к ущелью реки Кестантысу возле Былыма. Надежда, что «таблетка» довезёт так далеко, как сможет, не сбылась, с ней расстались ещё на Баксане. Наводнение успело навредить и тут. Стихия размыла дорогу, вода кошмарно поднялась, мощный поток с клацаньем двигал валуны, было страшно даже думать о бродах. Из-за этого руководитель отказался от перевалов Сарын и Джилги, не имевших опредекляющего значения для категории похода. Жалко было только то, что не удалось пройти по экзотическому каньону Джилгису с многочисленными переправами.

ЧЕРЕЗ АКТОПРАК – «ПРОТЕКТОР»

Местный житель подсказал, что в Чегем можно попасть через проезжий перевал Актопрак. Это название никто кроме Жижина сразу запомнить не смог. Генка по какому-то наитию окрестил его Протектором. От грязной и скользкой дороги на правом берегу Кестантысу свернули влево на такое же месиво тропы вдоль мутного ручья. Всюду последствия наводнения мешали нам. Ох, не там и не вовремя начался наш маршрут!

Чаяния найти чистую воду и встать рядом на ночевку оказались тщетными. Повсюду она имела насыщенный песочный оттенок. В конце концов, добрались до невзрачного коша в лопухах, где ручей показался чуть прозрачнее.

Поставили лагерь. В палатке «Полюс» разместилось четверо: Юлька, Огурец, Ворсин и Мастер. Генка с Жижиным улеглись по краям как старшие. Но кто мог вытерпеть громогласный храп Мастера? Молодёжь чуть не подралась за соседство с Ворсиным. Мирный договор огласил следующее: рядом с Жижманом они будут спать по очереди. Первым быть Веталю. Юлька очень обрадовалась и крепко понадеялась на то, что в Огурце все-таки живет рыцарь и результат жеребьёвки останется без изменений.

Палатка осталась открытой. Яркая луна освещала всю округу. Мастер быстро устроил храп на все окрестности. Ему нисколько не мешал громкий смех о чем-то трепавшихся «сопалаточников». В какой-то момент Юлька, повернув голову, увидела совсем рядом тёмный силуэт и от испуга вскрикнула. Это Жижин повел себя как лунатик: зачем-то сел, заслонив вход в палатку, посидел, не просыпаясь, снова лёг и захрапел дальше, как ни в чем не бывало. Это ещё что! Дальше он завел разговор во сне, кинув при этом фразу: – «Правый глаз лежал в стакане, остальное – на диване». Вот тут пришлось ржать в тряпочку, чтобы не разбудить соседнюю палатку.

Утром начался протяжённый переход по незнакомым местам. Местные, рассказывая про Протектор, объяснили, что нужно придерживаться телеграфных столбов, на которых после первого километра исчезли провода. Не было также чистой воды и ниспосылающих столь желательную тень облачков на небе, солнце жгло вовсю. Горы, покрытые зелёной травой, с небольшими вкраплениями леса тянулись аж до горизонта.

"Гора-Кольцо" №2

На развилке дороги в скале слева увидели дырку. Настоящий двойник Горы-Кольцо в Кисловодске! Не обращая внимания на заросли крапивы и борщевика, как были в шортиках-маечках, так и полезли к ней. Оставшийся на месте Федоренко снимал эту экскурсию на камеру. Уже у самого кольца волдыри, образовавшиеся на ногах, прямым текстом напомнили о дурной голове, что не даёт им покоя. Начесавшись, потопали дальше и выше. Справа показались заснеженные стены древнего вулкана Кумкюгенкая, выговаривать без запинки название которого в прошлом году мы учились целый вечер.

"Кумкюгенкая - Кумкю-ГЕН-кая - ВОРСИН-кая"

Его когда-то команда Мастера по созвучию обозвала Ворсинкаей в честь нашего нынешнего предводителя.

С очередного холмика открылся вид на всё ущелье Кестантысу до перевала Сарын. Ворсин предложил пройти к нему по хребту, чтобы не ломать ноги на переправах в каньоне, но при виде враз скисших физиономий, обратил всё в шутку. Неожиданно рядом с дорогой возник совершенно прозрачный ручеёк! Промытые в нём глаза сумели разглядеть Актопрак-Протектор. Уважения увиденное не вызвало, здесь на дорогу разве что асфальт ещё не положили. Запечатлевшись для истории на самом «крутом» месте, порысили в долину Чегема.

Крутизна места явно зашкаливала

Слева появилось озерцо, сразу захотелось прикоснуться к холодной воде. Было ли это озером на самом деле или только лужей? Стока не имелось, под водой виднелись цветы, глубина в середине была с головкой, похоже, что после наводнения водоём вышел из берегов и залил поляну. Одежда полетела во все стороны. С громкими ухами и ахами к середине прудика погребли Гайворонский, Ляшов и Федоренко. Доплыл только Вован, остальные поспешно ретировались к берегу, вода хоть и теплее чем в реке, но долго купаться сложно. Заодно выяснилось, что Юлька и холод – это два несовместимых понятия. Для неё купание приравнивалось ко всем двенадцати подвигам Геракла. Она отважилась только на полоскание своих ножек, обклеенных пластырем.

Здесь пробыли часа полтора вместо разрешённого командиром получаса. Предстоящий затяжной спуск в Чегемскую долину не радовал, за ним было двадцать с лишним километров до посёлка Эльтюбю да ещё пять дальше – до Булунгу! Чтобы не скучать, разбились на группы по интересам. Через каких-то полтора часа наткнулись на скопление дорожно-ремонтной техники. Надежда, что нас подвезут, не сбылась, водители отказались, сославшись на нехватку топлива. Не став настаивать, пошли дальше. Юлька, Жижин, Генка и Федоренко вырвались вперёд. Прямая дорога превратилась в серпантин, который они стали срезать по еле различимой тропке. Пахло чабрецом и ещё чем-то очень знакомым. Отставшие Викторович, Вован и Веталь пошли по дороге, не желая петлять по луговым кочкам и, как оказалось позже – не прогадали!

Впереди оказался домик старичка-пасечника. Он вышел навстречу и от всей души предложил угоститься мёдом и попить родниковой воды. Пить хотелось не по-детски, солнце с безоблачного неба выжгло из тел последние капли влаги. Ну как не согласится! Вдруг увидели, что вниз едет грузовик, а в его кузове отставшая троица! На какое-то время они скрылись за поворотом. Даже не сказав досвидания доброму пасечнику, ломанулись к дороге. Увы, нас не заметили! Целый час топали на своих двоих, переживая обиду, что не досталось ни воды из родника, ни свежего мёда. Ну, не возвращаться же… А ещё, пока бежали и перепрыгивали ручей, Юлька по колено провалилась в воду. И всё ради чего? Чтобы остаться с носом!

Наша бравая троица, когда подошли к ней, лежала в тенёчке у обочины. Здесь же стояла дорожно-ремонтная техника, у которой «не было» топлива. После предложения оплатить его, водитель согласился ехать в Эльтюбю, что очень обрадовало! Совсем не хотелось пилить еще тридцать километров по «асфальту»! Загрузились в кузов огромного самосвала, колеса которого были почти с человеческий рост. Водила приказал крепче держаться за что-нибудь и рванул.

Какой русский не любит быстрой езды? Эта гоголевская фраза была всё-таки не про нас. Бывший за баранкой балкарец ехал так, как будто последний раз в жизни. Ураганный ветер не давал открыть глаза и рот. Но мы, вцепившись в борта, что-то орали во всю глотку. Жутко стало, когда въехали в каньон. Путь зажимался с боков скалами километровой высоты. Еще страшнее стало, когда впереди показалась размытая наводнением дорога. Слева – склон, справа – обрыв в реку. Между ними узкая полоса того, что осталось от дороги. А водитель не сбавил скорости. Прижавшись к левому борту, приготовились выпрыгивать, если что. Всё же за баранкой был «профи». Он проскочил этот участок, даже не моргнув. Видать для местных такие дороги – каждодневная банальность. Они даже внимания не обращают на такие места! Через полчаса мы высадились в Эльтюбю рядом с мостом через Джилгису. Под мостом из широкой трубы струилась кристально чистая вода. Дружно скатившись к ней, наконец, утолили муки от жары и жажды.

В переводе с балкарского название «Эльтюбю» означает «низ селения». Этот посёлок считался древнейшим в горной Балкарии. Рядом внутри двора чьего-то дома высилась башня, от которой так и веяло стариной. Ею, как позднее узнали, когда-то владели князья Малкаруковы.

Вокруг тем временем собралась толпа любопытных селян. Юльке показалось диким, что они абсолютно без всякого стеснения разглядывали нас. Впрочем, слово ей: – «Я даже спросила у наших мужиков, похожа ли я на мальчика? Мало ли что можно подумать об одной единственной девушке в компании шестерых мужчин!» После этого она сильнее надвинула кепку на лицо, стараясь ни на кого не смотреть.

Напившись воды, задумались, куда податься на ночёвку? Мастер, бывавший уже здесь, предложил подняться вверх вдоль Джилгису до края посёлка. Так и сделали. Ушли где-то на километр от дороги. Дома и ограды, тянувшиеся вдоль них, сложенные из камней привлекали внимание необычностью и первобытной красотой. Они стояли на лужайках, которые в свою очередь охватывали другие строения и ограды. Всё это напоминало сады Семирамиды, только в уменьшенном размере. Дома, огороды, пастбища для овец как будто висели в воздухе, и для всего находилась своя терраса. А как красиво звучало название – Эльтюбю!

На одной из таких террас встали лагерем. В разговоре за ужином невольно коснулись темы вырождения. В посёлке узкий круг общения и, возможно, за сотни лет все его жители успели стать родственниками. Казалось, что века не тронули этого места, сказочная машина времени перенесла его в прошлое лет этак на триста-четыреста. И ничего противоречащего тому нет. Вот идёт подросток, одетый в домотканую одежду и хворостиной подгоняет скотину. Вон сидит старая женщина и чистит медный таз песком. Кругом обмазанные глиной дома и ограды из булыжников. Нет ни одного видимого намёка на современный быт…

Вечером появился хозяин стоящего рядом дома. Он, следуя законам гостеприимства, принёс большой бидон с молоком. Очень подробно и интересно рассказал, как на этом самом месте Сергей Бодров-младший снимал фильм «Война». Ещё до сих пор на камнях рядом с нашим биваком остались клочья пены с бинтами, использованными для декораций. А ещё он спросил, почему мы остановились на берегу реки, ведь она сильно шумит и мешает спать. Жижин заметил, что ему это не грозит и показал слуховой аппарат, который он отключает на ночь и спит как убитый. Юлька не преминула с долей ехидства отметить в своём дневнике: – «Конечно, а про нас Жижман не подумал!»

Новое утро. План такой: топаем в посёлок Булунгу, забираем заброску и идём по ущелью Кору, докуда сможем дойти. Перед выходом поднялись по склону к местной достопримечательности – мавзолеям в виде каменных домиков, в каждом по одному окошку. Крыша у одних двухскатная, у других – восьмигранный конус.

Мавзолеи у Эльтюбю, вдали хребет Кору

Отсюда открылась шикарная панорама Чегемской долины.

Селение Эльтюбю - родина поэта Кайсына Кулиева

ВДОЛЬ БУЛУНГУ

Пятикилометровый переход до Булунгу дался с трудом. Рюкзаки настойчиво пригибали к земле, а на дороге огромные самосвалы поднимали клубы пыли. Посёлковые жители с любопытством смотрели на нас. Удивило, что после того, когда поздоровались с сидящими на скамейке старушками, те медленно встали и ответили полупоклоном. Мастер потом рассказал, что именно слово «Здравствуйте», а не «Привет» или «Добрый день», здесь очень ценится, поскольку это прямое пожелание здоровья.

Пройдя через селение, остановились на зелёной лужайке рядом с водопроводной трубой, которая казалась единственным здесь источником чистой воды, текшей то с напором, то вообще исчезавшей, причём именно тогда, когда к ней подходили, словно кто-то специально перекрывал где-то вентиль.

Юлька с Огурцом остались на хозяйстве среди разбросанных вещей, остальные отправились за заброской, вернулись они к готовому обеду. Рассказ о том, как их угостили молоком, вызвал приступ жабы у Юльки, мысль об упущенной возможности полакомиться любимым продуктом природы для неё была просто невыносимой. А тут ещё огромная партия новой еды! Стартовый припас из-за выпавших двух дней ещё не был съеден. Юльке-завхозу, пришлось делать новую раскладку. Питание стало санаторным. К столу подавали двойные порции.
– Съешь-ка, дружочек, еще кусочек!
– Не хочу больше!

Единственным блюдом, от которого никто не отказывался, были консервированные фрукты – ананасы и папайя, припасённые сюрпризом к несостоявшейся днёвке. Хоть мастер спорта Жижман и возмущался по поводу этих компотиков – мало калорий, много воды, лишний вес, но уплетал кусочки с явным удовольствием!

После обеда народ улёгся на травке и, чуть сонливо, принялся оглядывать окрестности. Напротив через Чегем возвышался огромный отвесный скальный массив, вызвавший рассуждения, можно ли подняться по его стене? Общее мнение было – можно, но только на вертолёте. Однако Федоренко сказал: – «А что? Что тут сложного? Я очень даже сумею!». Ухмыльнувшись про себя, остальные вслух высказали своё неверие в Великого Федоренко. Хотя кто знает, может он второй Хергиани? Напрашивалась аналогия с недавним постом на "Риске.ру" - "Сходили на Белуху". Как там, так и здесь был свой Виталик.

Отдых закончился, пора было собирать манатки и выходить. Продукты влезли в рюкзаки только после физического насилия над ними.

Цитата из Юлиного дневника:
«Мешок с лямками стал неподъёмным. Мужчины хотели помочь мне накинуть его на плечи. Однако я принципиально исключала вмешательство кого бы там ни было в перемещение меня по пересеченной местности. После сдавленного: – «Ййй-яя-а ссс-а-ммм-ааа», удалось принять вертикальное положение.

Первым на тропу, резко набирающую высоту, вышел Федоренко, я – вторая. За мной – Ворсин, кто дальше – не знаю, оборачиваться было трудно. Вскоре Генка меня обогнал. Он тот ещё лось. Ему тяжёлый рюкзак нипочем. Поинтересовался, как я себя чувствую. У меня хватило сил показать пальцами знак «ОК». Он пошёл дальше, а я безнадежно отстала. Затем меня обошли и остальные. Федоренко спустя час остановился для видеосъёмок. Я обрадовалась, появился шанс не быть последней, и тут же собралась для рывка. На видеокассете остались кадры с медленно плывущей мимо черепахи, издающей астматические вздохи».

Биваком встали среди кустов рододендрона. Поодаль гремела река, заливая перекинутый через неё шаткий мостик. Шумели Генкины горелки, кипела вода, варился суп-уха. Начавшийся дождь загнал всех в палатку. Юлька в прорезиненной куртке довела до кондиции кулинарные шедевры. А у Гайворонского таким же резиновым оказался целый костюм – его военно-морское наследие после службы на Балтике. Наш предводитель, оказывается, тоже служил там, только в других войсках. В результате получился тематический вечер, окрашенный в армейские воспоминания под уничтожение излишка продуктов.

27 июня полновесный ходовой день! А то всё было по два часа в сутки! Преодолев скособоченный мостик через взбесившуюся реку, пыхтя и посапывая, потащили вверх себя и груз. Небо постепенно затянулось тучами, дождь не заставил себя ждать.

Переход через "ручеёк"

Тропа над рекой закончилась обрывом. Впереди идущие Ляшов с Вованом дёрнули низом. Остальные полезли за Генкой наверх, в обход обрыва, где оказалось круто, сыпуче и мокро. Камни вылетали и из-под ног, с грохотом срываясь в реку, заставляя переживать за ушедших низом, а те, оказывается, давно уже проскочили. Потом… потом весь день поднимались к перевалу Восточный Тютюргу под занудливым дождём.

ПО СНЕГУ И ПОД СНЕГОМ

Заночевали в паре часов от перевала. Надеялись с ранним подъёмом на твёрдый наст, но он совершенно не держал. Сразу же начали проваливаться по колено.

Юлькин дневник:
«Я, Ворсин и Огурец вышли первыми. Пошли по моренному гребешку. Мы с Веталем молча боролись за право идти вторым, то есть за Генкой. Я чуть замнусь, Огурец тут как тут, обгоняет, гад. Он начнет завязывать шнурки, я не зеваю. И так далее.

Начало дня ничего такого не предвещало...

Остальной народ пошёл по ложбине между моренным гребнем и основным склоном, где высота не терялась, но идти пришлось по снегу. На склоне вся команда кроме Федоренко встала на тропёжку, а тот шёл последним, увязая даже на утрамбованных следах.

Склон становился всё круче, стараясь отнять силы. На передышке Федоренко сел там, где стоял, не доходя до нас. Через четверть часа двинулись дальше, чем ближе к седловине, тем глубже снег. Погода портилась. Прям – суповой набор в полном объёме! Застряли где-то в десятке метров от перевала, следы ломались. Генка, проваливаясь по бедро, стал рыть траншею. Как только под ногами появилась твердь, он оказал мне честь, любезно пропустив вперёд, на первый настоящий перевал, Актопрак не в счет!

Здесь стали ждать Федоренко, бывшего далеко позади. Погода совсем взбесилась. Повалил мокрый снег, подул ледяной ветер. Ладно, когда идёшь, спина рюкзаком прикрыта. Но когда стоишь, чертовски холодно. Мы с Огурцом спрятались от ветра за скалой, в маленькой нише. Я почти возненавидела Федоренко за эти минуты ожидания. Наконец, он подошёл, заявил, что не устал и отдыхать не будет. Наш полководец скомандовал: – «В добрый путь!», рюкзаки добавили – «По коням!». Тронулись по сыпухе, соблюдая максимум осторожности, чтобы не сбросить друг на друга камни. Впереди шел Жижин, я следом. Федоренко по традиции – последний. Вдруг он крикнул: – «Камень!». предупреждая о спущенной им же булыге. Я метнулась в сторону и стукнулась коленкой об валун. В этот момент весь склон вдруг поехал вниз этакой каменной лавиной. Грохот стоял неимоверный. Жижин быстрыми прыжками проскочил вперёд, я отбежала назад. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем все затихло, а я всё стояла с открытым ртом и удивлялась, как такое может быть. Даже про ноющую коленку забыла.

В центре - седловины пер. Вост. Тютюргу. Вид с верхних тютюргинских ночёвок.

Спустились на снежное плато. С трудом, проваливаясь выше колена, добрались до его середины, где торчали камни. А рядом с камнями увязли вообще по самое «не хочу», как гласит мужская единица измерения».

Пересекли маленький закрытый ледничок. Постепенно наш паровоз растянулся. Почему так получилось – трудно сказать, но шли без связок, и это чуть не наказало нас – Вовчик провалился в трещину после того, как над ней прошло пятеро, его задержал рюкзак. Шедший следом Ляшов не сразу решился сделать шаг через дырку. Выделенный адреналин оказался очень убедительным. Дальше тронулись в связках, под снежными хлопьями и в периодически налетающих клочьях тумана. Откуда-то доносился шум лавин.

Постепенно вырисовались контуры окружающих хребтов. Показался перевал Восточный Шаурту – наша цель. Правее возвышался пик МВТУ – тоже цель на сегодня. Точнее бывшая цель. Все его склоны были свежезаснеженными. А снег-то мокрый, а солнце-то греет, а лавины шуршат… Поэтому, ну его! Прямо на пути стоял снежно-скальный гребень с двумя седловинами, влево от дальней из них гребень вёл на перевал. Там, по словам Мастера, должны были быть места под палатки. Все покивали головами, предводитель дворянства прикинул, как туда залезть, надели рюкзаки и двинулись.

Снежное поле, перейдя в склон, стало круче. Генка шёл впереди, вторая Юлька, за ней Огурец. Они всё соперничали за второй номер вагона в паровозе. Остальные – следом, а Федоренко – последним. В бодром темпе добрались до бараньих лбов. Далее полтора десятка шагов к скалам через узенький снежный галстук. Юлька переходила через него, когда Генка впереди крикнул: – «Лавина!» Юлька моментом оказалась рядом с ним под скалой. Веталь рванул обратно и спрятался под бараньим лбом. Лавина пересекла сделанные следы.

Из Юлькиных записей:
«Когда моя шкура почувствовала безопасность, то я обеспокоилась за других, с моего места не было видно, как они там? Я испугалась и кроме слова «П…ц!» мой язык ничего не мог произнести. Казалось бы, не время для воспитания, но Генка резко сказал, чтобы больше подобных слов от меня не слышал. Ни фига себе наезд! Я в штаны тут почти наложила от страха, а меня учат цензурно выражаться! Лавина тем временем красивым водопадом слетела с бараньего лба, под которым укрылся народ, и прошуршала дальше. На наши крики сообщили, что всё в порядке. Реакция сработала у всех, кроме Федоренко. Когда прозвучало – «Лавина!» он просто упал там, где стоял, вонзив ледоруб в снег. Лавина остановилась около него, слегка присыпав левую ногу».

По одному, короткими перебежками поднялись на гребень. Никакими площадками здесь и не пахло. Идти дальше, в сторону Восточного Шаурту было невозможно, а спуск лавиноопасен. В течение нескольких минут кидали на него камни и глыбы, стараясь спустить снег, но весь сбросить не удалось. Ворсин принял решение – ночевать здесь.

Не футбольное поле, конечно...

Ширина гребня была от силы метра два. Пустив в ход каски, врылись в снежные надувы ниже по склону. Работа спорилась, вскоре вырос тандем из двух палаток. С одной стороны от него тянулась узкая тропинка, оканчивавшаяся резким обрывом вниз. Ужинали в «Полюсе». Началась пурга, прогнав дежурных на вахту заступил Генка. Он вообще был постоянным кухонным мужиком, поскольку самодельные горелки слушались только его.

Ужин прошел при свечах и в разговорах о пережитом. После принятия командирских, народ повеселел, усталость скромно удалилась из палатки, а сложившаяся ситуация даже начала нравиться. Седловину, приютившую нас, вознамерились оформить как перевал Северный Шаурту, попытку влезть в эту дырку как первопрохождение нового перевала. И вот мы уже не какие-то глупые башки, а почти «герои – пионеры». От предстоящей ночи на гребне, высотой около четырёх тысяч метров повеяло романтикой. Единственное неудобство заключалось в том, что совершенно негде было уединиться для раздумий о былом и насущном.

Ощущения от ночи прогнали романтические чувства, здесь был явно не пляж на Гавайях. Скорее вечная мерзлота. Сон к дрожащим телам особо не торопился. С трудом дождались утра, вставать оказалось еще труднее, чем заснуть. Завтракать не стали – это потом, подальше от лавиноопасных склонов, хотя мысли о еде не покидали голову. Собирались максимально аккуратно, чтобы никакая вещь не ушуршала вниз. Надев на себя всё необходимое, бросили верёвку и поочерёдно отдюльферяли вниз.

Выводок снегороек

Вначале кошки были в тему, ниже стали бесполезными. Снова началось ковыряние по колено в снегу.

После минизавтрака задались вопросом – где находиться спуск с Восточного Шаурту? Где подняться на него с этой стороны и снять записку? Методом научного тыка выявили наиболее подходящую седловину и пошли к ней налегке. Минут сорок пыхтели. Седловина оказалась очередной дыркой в гребне. Неудача. Генка не сдался и отправился на поиски перевала выше по гребню. Проглянуло солнце, открылись кусочки голубого неба, расступилась облачность, открыв горные хребты и цепи.

Воспоминания из Юлькиного дневника:
«Мы с Ляшовым стояли на скальном пригорке и обозревали самый дальний горный массив. Он нам показался особенно грозным. Мощные снежно-скально-ледовые стены казались абсолютно отвесными и совершенно неприступными. Жижин подтвердил, что это и есть тот самый легендарный район Кавказа – Безенги. Самый крутой, самый сложный, самый непогодный и вообще самый-самый район на Кавказе. Там он когда-то делал шестёрку со своей командой. Я и Викторович поглядели на Мастера с огромным уважением, он же, выпятив грудь колесом, взглядом сказал: – «Да-да, детки, вот так!» Мы с Ляшовым обзавидовались белой завистью и решили, что придёт и наше время для таких походов. А пока Безенгийский район крепко ухватился за наши мечты».

Генка тем временем успел обскакать весь гребень в поисках записки. Но все зря, перевал только открылся нашему взору, гребень же выше превратился в подперевальный цирк. Дружно послав этот Шаурту к черту, вернулись к рюкзакам.

Вышли на закрытый ледник. Памятуя вчерашнее, Ворсин, чтобы не рисковать, выпустил первую связку – себя и Гайворонского. Причём Вовчика – первым, как самого везучего на трещины, чтобы тот их сразу обозначил. Но никто не провалился, без приключений добрались до морены, где состоялся обед.

Только начали есть, как набежали тучи, пошел дождь и радость принятия пищи угасла. Двойные порции ни в кого не помещались, народ еле-еле двигал челюстями. Дождь не прекращался. Генка не выдержал и дал команду собираться. Но только вышли на тропу, как лить перестало. Предводитель с Юлькой вырвались вперёд и устроили соревнование. Генка первым шагал всё быстрее и быстрее, стараясь оторваться от Юльки. Но не тут то было. Она след в след с такой же скоростью неслась за ним. Закончилось тем, что Генка навернулся и обвиноватил в этом Юльку. Мол, смотрит ему под ноги, потому он и упал. Очередной привал состоялся в зелёнке. Опять полилось с неба. В лесу с веток деревьев безбожно бомбило крупными каплями воды, промочив всё до трусов, а те – до нитки.

В конце-концов мы спустились в ущелье Чегема. Жижин заявил,что не узнаёт его. Раньше спокойная и чистая река здесь текла по руслу. Теперь же мы пробирались среди разливов грязнючих ручьев. Выйдя из леса, наткнулись на симпатичную зеленую полянку с полуразрушенным домиком. Сразу поняли, что в нём заночуем, хоть он и выглядел обгоревшим. Тут же примчались пограничники с Чегемской заставы. Проверив документы, они рассказали историю сожжения домика какими-то бандитами и, что за день до нашего появления, здесь прошёл селевый поток, так изменивший реку.

Принялись за благоустройство, сгребли и вынесли мусор, землю застелили лопухами, на них положили карематы и спальники. Мокрую одежду развесили на верёвках под потолком. Двое прописались в сенях, остальные в комнате. Домик без дверей и окон продувался насквозь. Пустые проёмы затянули полиэтиленом. Переоделись и почувствовали себя вполне нормальными людьми.

С заставы притащили коробки с заброской. У Веталя завтра днюха, и для него в заброске припасли вкусный сюрприз. Отмечать наметили сегодня вечером, ибо завтра уходить. Юлька, вскрыв коробки, схватилась за голову! По чудовищной ошибке предназначенное для Огурца попало в другую заброску, а Веталю уже пообещали праздник жизни. Пришлось слёзно извиняться и просить недельку подождать. 6 июля предстоял ещё Юлькин день рождения. Впрочем именинник не обиделся, в полученных коробках оказалось пиво, рыба и кириешки. Этим и отметили. Уже к концу праздничного ужина Юлька, тихо сидевшая в уголке, также тихо сползла вдоль стенки и отрубилась…

КАКИМИ МОГУТ БЫТЬ ДНЁВКИ?

На календаре – 30 июня. Закончилась неделя попыток хоть как-то войти в рамки заявленного путешествия, пока удачным оказался только выход к заброске.

Цитата из Юлиного дневника
«Пробуждение началось с дикого ржания. Причем, над самими собой. Оказывается, мужики вчера сильно накачались пивом. А большое количество жидкости в сочетании с резкой потерей высоты вызвало сильные отёки. Короче говоря, мои дорогие мужчины с утра походили на граждан страны восходящего солнца. Узкие щелочки вместо глаз и тоненькие голосочки. Особенно пострадал Жижин. Его обсмеяли всей командой.

С подъёмом не спешили. Сегодня предстоял подход под перевал Чат, а первая половина дня должна была быть полуднёвкой. Всё также моросил дождь. Противно. Вещи совершенно не высохли. Ну, куда тут идти дальше? Вся команда напала на командира с просьбой о полной днёвке, которая была нужна не столько для восстановления сил, сколько для просушки одежды. Перспектива находиться в мокром дальнейшие три-четыре совсем не прельщала. Генка с проявленной инициативой снизу согласился, кажется, даже с радостью.

Когда план «А» осуществился, приступили к реализации плана «Б». А именно: напроситься к погранцам в баню. На заставах банные дни – это среда и воскресенье, а воскресенье как раз сегодня. Капитан заставы вскоре сам пожаловал к нам в гости. Ляшов начал издалека, так, между прочим: – «И баня у вас есть, да? Ой, вы знаете, мы на всех погранзаставах всегда паримся в банях!» Тут наступило неловкое молчание, прерванное затем дружным хохотом. И сразу вопрос в лоб: – «Можно у вас попариться?». Сказали – прийти ближе к вечеру. Мы обрадовались как дети. Горячая вода, чистые волосы и тело! Что может быть лучше?»

Дождь закончился. Окружающий пейзаж дополнили развешенные на верёвках спальники, штаны, стельки и т.п. Время незаметно подошло к вечеру. Поделившись на две партии, пошли в баню. На заставе погранцы с Юльки глаз не сводили. Она даже обрадовалась, что мужики её одну не отпустили. Но как она ошиблась, думая, что они останутся снаружи и посторожат её! Ворсин с Огурцом зашли в баню вместе со ней. Юлька, бывшая в купальнике, полагала, что они оставят на себе какой-нибудь клочок одежды. Как же она ошиблась ещё раз! Вся пунцовая то ли от смущения, то ли от банного жара провела с ними в парилке полчаса.

Когда пошли обратно, то застали Жижмана вместе с командиром заставы. Он что-то увлечённо рассказывал ему, а капитан слушал, кивал головой и скрыто зевал. Мы от души посмеялись: – «Жижин, пошли домой, оставь человека в покое!» Но тот сказал, что ещё не читал ему свои стихи. Мы, махнули рукой, сочувствуя бедняге-пограничнику, и пошли восвояси.

Дома успели поужинать, потрепаться, встретить темноту. А Мастера все нет и нет. Кто-то предложил сходить за ним. Тут послышалось: – «Ау! Ау!» Это Мастер вышел из леса. Шел с закатанными штанами под дождём босиком, чтобы не намочить кроссовки. Зачем тогда мылся? В который раз за сегодня обсмеяли Жижина. Он же с важным видом прошествовал к своему месту и показал всем дулю. Вот на такой ноте и закончилась днёвка.

МЕЖДУ ЧАТТАУ И ПИКОМ БАУМАНА

Утром с заставы пришли два пограничника. Им нужно было в дозор, а нам –
на маршрут. У минерального источника недолго посидели, угостились минералкой, погрелись на солнышке. На границе леса погранцы засели в секрет у огромного камня, на котором большие буквы гласили: « 1780-1800 гг. Здесь был ледник». Дождались Федоренко и двинулись дальше. Переправившись через ручей по снежному мосту, опять ждали его. Юлька умудрилась прилечь на собственный рюкзак и задремать. В архиве появился снимок: – «А вам слабо поместиться на рюкзаке, да еще и заснуть?»

Лежать на рюкзаке хоть и не удобно, но мягче, чем сидеть на камнях

У подножия ледника нас настиг мерзкий дождь, враз вымочивший недавно просушенные вещи. Само место тут было классным. Отличные площадки для палаток, обеденный стол в виде огромного плоского камня со стульями из камней поменьше, кухня – всё очень красиво смотрелось!

Под южным склоном пер.Чат

Ужин, отбой и раннее утро застало команду в начале подъёма к перевалу Чат. Внимание привлекла Юлька, которая в силу своей непоседливости, то ли ещё чего другого сразу забрала по осыпи вверх, желая пройти к леднику напрямик. Из-под её ног начали осыпаться камни. В зону обстрела попал Генка с остальным нормальным невыпендрёжным народом, следовавшим за начальством. Ворсин убежал вперед, а группа остановилась, дав Юльке возможность спуститься с заоблачных высот. К коллективу она подошла с опаской, думая, что её побьют. Но все обошлось пятиминутным бойкотом, во время которого «активистка» осознала свои ошибки.

На фоне Тихтенгена

Путь к леднику оказался более длинным, чем казалось с места бивака. Непродолжительный крутой участок открытого льда вывел на хлипкий наст пологого склона. Началась тропёжка. Очень долго подбирались к нунатаку, за которым находился перевал. Около него устроились на обед. Генка раскочегарил горелку, Юлька распорядилась продуктами, народ уселся загорать, а Мастер налегке пошёл тропить дальше. Как только появилась вода, сразу же развели порошок «Zuko», или «Зучку», как мы его называем. Страсть как захотелось химии, ведь люди цивилизации на чистом воздухе начинают быстро чахнуть.

По традиции во время обеда испортилась погода. Налетели тучи, пошел мелкий снег. Собрав манатки, пошли по пробитым Мастером следам. спустя полчаса тропить пришлось самим, через полтора часа вышли на перевал Чат. Юлька честно призналась, что ей поплохело от взгляда на другую сторону, определяющую его категорию трудности перевала – «тройку А». Её успокоили тем, что всё это будет завтра, а сейчас все эмоции – бивачным работам! Тур с запиской так и не нашли.

Пока селились и готовили еду, завёлся разговор насчет восхождения на Чат-Тау, запланированным на сегодня совместно с восхождением на пик Баумана. Обе вершины находились рядом. Чат-Тау справа, а пик Баумана слева от седловины перевала. Все желающие приглашались после обеда на прогулку по вершинам. Но снова испортилась погода, по скатам палаток затрещала снежная крупа. Мы в теплой палатке наяривали супчик вместе со спиртом. И чем дольше, тем меньше хотелось куда-то идти. Снаружи шумела стихия, внутри царило умиротворение полных желудков. Ворсин предложил переждать погоду. По истечении часа ожидания он не выдержал и сказал, что настало время выходить.

Желающих оказалось немного - сам Ворсин, Ляшов и Федоренко. Остальные предпочли послеобеденный сон. Как только восходители ушли, ветер утих, осадки прекратились, показалось солнце. Народ, продремавший с полчаса, повыползал на природу для осмотра окрестностей. Вдруг где-то далеко зазвякал ледоруб о камни, это возвращались наши. До вершины дошел только Ляшов.

Близился вечер. Пик Баумана остался не покорённым. Оставшееся время было посвящено созерцанию окружающей природы и разговорам о ничтожности человека в пределах макрокосмоса. Закат разыгрался бесподобным образом, открылся потрясающий вид на розовый Эльбрус, небо покрылось розовыми и темно-синими красками. Тихтенген нарядился в лиловые одежды, район Безенги утопал в фиолетовых облаках. Вокруг стояла такая тишина, что вовек не снилась.

3 августа нам впервые повезло – ночью был мороз, и снег прихватился толстой коркой. Собирались быстро. Нельзя было опоздать на крутой снежный склон в начале спуска. По мере готовности, подходили к спусковой станции.

Ощущениями от спуска поделилась Юлька:
«С седловины сразу же начали спуск дюльфером. Я шла вторая, следом за Мастером. Он что-то снизу начал кричать, а я не могла понять, что именно. Когда же я встала рядом с ним, и мы принимали Огурца, то всё стало ясным. Оказывается, при спуске кошки крошили корку наста, а та сыпалась на нижестоящих. Летели куски фирна и покрупнее. А это было чертовски больно. Следующим, показав высокий класс, бегом спустился Ляшов. Мы внизу покрылись синяками и ссадинами. Жижман ругался так, что у меня уши трубочкой свернулись.

Первые десятки метров с пер. Чат

Кинули следующую верёвку. Я ушла первой. Свернула чуть в сторону, чтобы уйти из-под обстрела. Самой было жутковато – склон крутенький, а я одна. Потом была еще верёвка вниз. И недолгий привал. Недолгий потому, что нам, нуждавшимся в тени, неумолимо догоняло солнце. Дальше пошли ногами, лавируя между трещинами ледника. По сравнению с утренним морозом заметно потеплело. Наст начал проваливаться под мужиками. Я, как самая легкая, ещё держалась. Мастер от досады не смог сдержаться – обозвал меня мухой на потолке. Хоть в душе я и трусила, но виду не подавала и бодро звенела железом. Заминка была только на узком ледяном перешейке. Нужно было сделать два-три шага вниз по льду, одновременно зарубаясь клювиком ледоруба. Я минуты три стояла и училась доверять ему. Огурец все порывался дать мне руку. Но мой принцип мужского невмешательства не позволил принять помощь. Я всё должна была делать сама. В итоге – немного страха, два шага вниз – и я сама для себя герой дня! Дальше вышли на снег, сняли кошки и бегом на пяточках спустились вниз. Всё! Определяющая часть спуска пройдена. Ура!

Под ледником Сев. Чат

Привал устроили тут же, на двух огромных валунах, торчавших из-под снега. Все делились впечатлениями о первой «тройке А» в жизни. Только Мастер и Ворсин слегка улыбались, наблюдая наш щенячий восторг. Для них такие стали уже далеко не в новинку. Перекусив конфетками, сняли снаряжение и помчали по морене, вниз к реке, где взору открылись шикарные полянки. Яркое солнце отражалось в ручье и росинках на траве. Благодать! Приготовили обед, разбирали вещи, подсушили снарягу, умылись в ручье и, наконец, развалились на травке, подставив морды солнышку».

КАКИМИ БЫВАЮТ ПОЛУДНЁВКИ…

Пошёл дождь. Как всегда и как обычно, стоит только ложку ко рту поднести! Быстро собрали вещи, запихнули остатки обеда в рот и пошли дальше по ущелью, к погранзаставе Башиль. Дождь вскоре после выхода закончился. Все вокруг сияло, как новый рубль. Вдруг услышали: – «Стоять!» По другому берегу реки за нами бежали два пограничника и размахивали автоматами. Генка достал документы, в том числе пограничный пропуск. Стал кричать через реку, что у нас все в порядке, и мы сейчас идем к ним на заставу. Бедные погранцы скорее всего нам поверили. Но, чтобы не получить пистоны от начальства за пропущенный без проверки народ, они продолжали бежать за нами по другому берегу. Причем именно бежать, хотя мы были нагружены поболе, чем они. Вскоре мы дошли до густой чащобы леса и скрылись от глаз пограничников.

По нашей стороне тропа была отлично набита. Живописное ущелье Чегема всегда было популярным среди туристов. На скальных монолитах с небольшим слоем почвы каким-то образом вырос дремучий лес. Белый бурлящий поток реки зажатый между скалами издавал несмолкаемый рёв. Возле узкого места наткнулись на шаткий мостик. С него до воды было где-то метров пять, а ширина потока – два-три. Генка велел переходить по одному. На другом берегу устроили привал. Больно место красивое. Да и нужно было дождаться Федоренко, Виталик постоянно тормозил команду. То сфотографировать надо природу, то на камеру снять… Мы пока начали обследовать Чертову мельницу. Робость уже прошла, уступила место любопытству. Стали фоткаться где только можно – на мостике, у мостика, под мостиком. На глаза попалась сосна, которая росла почти горизонтально на скальном выступе прямо над обрывом. Головой в пропасть, так сказать. Противоположный берег был полностью покрыт густым зеленым мхом, наводя на мысли об эльфах и гномах.

Фрагмент теснины Башильаузсу

Ляшов для интересу спихнул в воду ствол дерева. Он мгновенно исчез из виду, спустя секунды всплыл в раздробленном состоянии. А мы рот открыли. Кру-у-у-то! Дальше решили не экспериментировать с фотоэтюдами и спокойно подождать Федоренко. Тем временем появились погранцы. Выскочили из леса, как угорелые. Видно, что бежали. Кричат: «Еле вас догнали. Ну, вы и ходите!» А Федоренко все нет и нет. Мы даже замерзнуть успели. Генка решил сходить на поиски. Спустя десять минут он злой и запыхавшийся привел Виталика. Оказывается, тот решил сократить путь, сошел с тропы, чтобы пройти напрямик. И благополучно проскочил мостик. Генке пришлось долго бежать за ним в горку и, наверное, столько же долго матюкать.

Тропинка привела к погранзаставе «Башиль», где хранилась очередная заброска. Лес закончился, начались широкие поля-луга. Посадив Юльку с Федоренко под дерево стеречь вещи, остальные пошли на заставу «сдаваться». Часовой на воротах не пропустил мужиков, побежал докладывать. Дальше всё вышло отлично. Нам выдали коробки с заброской и пригласили в баню!

С приподнятым настроением заняли заброшенный кош. Внутри, конечно, не евроремонт, но присутствовал широкий топчан. Перед кошем расположилась импровизированная столовая – огромный пень вместо стола и каменные валуны вместо стульев. И все это – как в беседке, меж трех сосен. В заброске обнаружился сверток с сюрпризом для Огурца, точнее для его днюхи, тот самый, с которым вышла ошибка. Значит, сегодня вечером будет праздник!

Для выхода в баню поделились на части, наша Юлька пошла с первой половиной, поручив Генке доварить крем для торта, который и был сюрпризом для Огурца, да и для всех остальных тоже.

Слово ей:
«Я в компании Ляшова, Федоренко и Гайворонского помчала в баню. Мужики остались снаружи сторожить меня. Они как джентльмены пропустили даму вперед. Уверенная, что осталась под надежной охраной, пошла мыться. Горячая вода была пределом моих мечтаний в последние дни. Когда же вся пахучая и красивучая отворила дверь в мир, готовая сразить своих мужчин наповал, я обнаружила, что их нет! Они спокойно разгуливали по заставе, как на экскурсии. Паразиты…

Я направилась в лагерь. Другая половина команды уже била копытом, так рвалась в баню. Генка перед уходом шепнул на ухо, что на топчане лежит для меня сюрприз. Я тут же рванула вовнутрь коша, судорожно вцепилась в пакет. Там было что-то горячее, а на ощупь угадывались две литровые бутылки. Та-да-а-ам!!! Это было кипяченое молоко!!! Ура-а-а-а!!! Я так его люблю! Для полного счастья мне не хватало только этого. Спасибо Генке я кричала уже вдогонку, Когда и как он умудрился раздобыть молоко, да еще и закипятить его, для меня до сих пор загадка.

Пока мужики мылись, я заварила желе из сиропа с мармеладом. Разлила его в одноразовые стаканчики и поставила охладиться в ручей. До ужина еще пара часов оставалась. Должно было все застыть в лучшем виде. Одну бутылку молока я выдула сама, потом прикинула, что надо бы и поделиться. И вторую опустошила только наполовину. Когда народ собрался к ужину, я с улыбкой и добрым выражением лица предложила всем молочка. Внутренне же готова была покусать всех тех, кто пожелал бы угоститься! Затем с Генкой доделывали торт, обмазали вафельные коржи кремом и украсили взбитыми сливками. Причем Генка так увлекся, что не оставил сливок для торта на мой день рождения. Естественно, в таком слое взбитых сливок праздничные свечки плавали. Хорошо, что еще не утонули. Но Огурец и все остальные были рады. Свечки быстренько задули и выбросили, торт растерзали. Желе, конечно же, не застыло, это видимо для того чтоб жизнь мёдом не казалась».

Дальше вечер прошёл при свечах-фонарях, поболтали обо всем на свете. Пора и на боковую. Потихоньку стали укладываться на топчан. Только почему-то разбирал смех. Совершенно без причины и абсолютно всех. Наверное, мы сладкого переели… В общем веселье не участвовал только Федоренко. Он отвернулся к стенке и с упоением слушал плеер. Кажется, он много потерял. Уж пару часов прибавки к жизни – это точно.

ДЕНЬ, КОГДА НИЧЕГО ТАКОГО НЕ ПРОИЗОШЛО…

4 августа. Подъём и снова в путь! Сегодня подход под перевал Семеновского. За ним новый участок пути с очередной «тройкой А» – перевалом Тютю-Джайлык. Тропа с первых шагов резко набрала высоту и приобрела горизонтальные черты спустя час. В прошлом году мы были в этом ущелье, спускаясь с перевала Штернберга. Нынешний – Семеновского находился рядом.

В самом начале морены, под огромным валуном упали на обед. Только разложили стол и открыли консервы, как пошел дождь. Ёлы-палы, да что же это такое! Сил больше нет! Обедать пришлось, уже в который раз, в ускоренном темпе. Никакого санаторного режима тебе. Стоило снова выйти на маршрут, пять минут потопать, как дождь закончился. Уж и не знаешь, плакать или смеяться. Да делать только нечего, разве что идти дальше.

Тропа вывела на моренный гребень. С него открывался вид на каменный кармашек, где мы ночевали в прошлом году. После гребня попали в небольшую снежную ложбинку. За ней, пройдя еще немного, вышли на широкий заснеженный холм и упали на ночёвку. Под перевал решили не подходить, опасаясь лавин. Встали хоть далековато, но в безопасном месте. Очень долго трамбовали снег, глубокий и раскисший. Вокруг из-под снега торчали каменные островки, но подойти к ним было невозможно без того, чтобы не провалиться. После ужина сразу легли спать. Ничего знаменательного в этот день не произошло.


ДЕНЬ, КОГДА ПРИШЛА БЕДА…

Встали рано, очень надеялись поймать смёрзшийся наст, но снег так и не схватился. Вообще, это как-то неестественно – горная ночь без минусовой температуры, больно надоело снег месить. Прямо таки межсезонье какое-то!

Генка проснулся без настроения, сказал, что ему приснился отвратительный сон. По странному совпадению, Юльке тоже что-то неприятное приснилось. Более конкретно говорить отказались. Но осадок остался, аж в душе что-то защемило. А потом думать уже стало некогда. Быстрые сборы и выход на Семеновского. Около часа усердно тропили подход под перевал, а на привале, как обычно, ждали Федоренко.

Немного посомневались насчёт расположения перевала. Логичнее было бы уйти вправо, за скальный отрог, ибо то, что было видно, больше походило на обычную дырку в хребте. Однако по крокам все сходилось, решили довериться тем, кто эти кроки рисовал. Подъем на перевал начался от скалок, торчащих из-под снега. Вдоль них потянулись к бараньему лбу. Склон становился все круче, с какого-то места стали тянуть перила. Прямо до перевала, казалось бы, уже рукой подать. Но проход по широкому участку снега был рискован.

Поднялись влево, строго в лоб, под скалы, где склон несколько терял в крутизне, оттуда траверсом двинули к перевалу. Ляшов, шедший первым, не доходя до перевала нескольких метров, внезапно свернул на скалы и сел там. Следовавший за ним Вовчик, разгребая снег руками, заглянул за сугроб, преграждавший вид на другую сторону и сказал, чтобы другие туда не ходили. Там был козырек. Генка с Мастером по острому гребешку прошли по седловине на другой её конец. Их следы ровной линией протянулись к торчащему посередине седловины камню, слева и справа от которого сразу начинался спуск. Время было уже послеобеденное.

Периодически громыхали лавины на соседних склонах. Юльке вспомнился Северный Шаурту, где на команду сошла лавина и где спусковая сторона после обеда была совершенно непроходима. «Неужели вы все не помните этого?» - захотелось ей крикнуть как можно громче. «Ну, какой может быть спуск по перегруженной целине, да еще с нависающим козырьком!» Мастер, как будто услышав её внутренние вопли, подошёл к Генке. Анализировалась ситуация и принималось решение. Группа тем временем сидела на рюкзаках, щелкали орешки из карманного питания и слушали Ляшова. Оказывается, ему стало страшно. Вот он и рванул на скалы, где, чувствуя под руками и ногами твердую надежную опору, перевёл дух. Федоренко, наверное, из чувства противоречия, поспешил вставить своё мнение – чтобы спустить здесь лавину, потребуется гораздо больше чем просто человек. Зря, мол, Игорь так разволновался. Народ, ухмыляясь, предложил Виталику проверить, выдержит ли снег, если тот упадет. Федоренко убежденно сказал, что выдержит, но от испытаний отказался. То-то же!

Пока шла полемика, Жижин и Ворсин вернулись с решением – возвращаться обратно и назавтра проходить перевал Донкина. Надо же как-то попадать в Адырсу! Нацепив рюкзаки, тронулись в обратном направлении. Первый – Генка, следом Юлька, за ними остальные, замыкали Федоренко и Вовчик. Шли друг за другом с соблюдением двух–трехметровой дистанции строго след в след по уже набитым ступеням. О-о-очень аккуратно наступали на снег, стараясь не делать лишних движений. Генка с Юлькой уже почти спустились к бараньему лбу, когда Жижин крикнул нечеловеческим голосом: – «Зарубайся! Зарубайся!» По кулуару без характерного шума понеслась лавина с мелькающим в ней голубым костюмом Федоренко.

Снимок был сделан ещё до случившегося ЧП

Эмоционально происшедшее позднее описала Юлька:
«Только теперь стало до меня доходить, что вот, на моих глазах, происходит что-то страшное и трагическое. Погибает человек. Вот он скрылся за поворотом кулуара, наступила тишина. Я смотрела вслед лавине и не верила, что только что погиб член нашей команды. Гена несколько раз повторил: – «Это конец, это конец…» Потом он начал звать Виталика. Мои чувства и мысли полностью покинули меня. Мозг воспринимал только голые факты. Вот был человек, мы только что с ним разговаривали, а теперь его унесло лавиной. Надо быстрее спускаться вниз. Какие-либо чувства организм испытывать отказывался. Вдруг до нас донеслось рычание и бурчание Федоренко. Жив! Это первая мысль. Вторая – надо скорее к нему! Третья – мы все в опасности! Не теряя времени, я спустилась к Ворсину. Там кинули верёвку, и я ушла еще ниже, делать следующую станцию.

Очень долго мы ждали остальных участников. Они вверху застряли из-за отрезанного от группы Вовчика и боялись сделать непоправимое. Сначала Жижин искал на склоне камень для снежного якоря. Потом кидали Вовчику верёвку, а он её не мог поймать. Генка просто из себя выходил за нерасторопность оставшихся наверху и, в тоже время, понимал их…»

Через пару часов, удалось спуститься к Федоренко. Он сидел на рюкзаке, весь в крови, и матерился. Причем матерился по поводу, что поход для него окончен. Надо было бы радоваться, что жив остался! У него была повреждена только голова. Все остальное, кажется, осталось даже без синяков. На голове оказалась пара следов от ударов тупыми предметами и глубокая рассеченная рана, аж до самого черепа. Каска, не защитила её, ибо была закреплена только подбородочным ремешком и слетела после первого же удара по ней. Сквозь рану виднелись жировая ткань и беленькие связки, обтягивавшие череп. Ляшов подумал, что это мозги. Юлька вколола Федоренко обезболивающее. Ляшову стало еще хуже от вида иглы, всаженной в пятую точку.

Подтянулся остальной народ и попытался восстановить ход события. Федоренко спасло то, что вопреки инструкции, он не сумел избавиться от рюкзака, затянувшего его в поток снега. Во время первых секунд падения он пытался сопротивляться, потеряв каску, нанес себе ледорубом рану. Далее его перевернуло на спину и понесло по течению, дважды в массе снега он ощущал свободное падение с высоты нескольких метров. От ударов об скалы его защитил рюкзак, однако, не прикрывший голову. И Виталик приложился пару раз своей макушкой к камушкам, но, тем не менее, благополучно проскочил внутри потока сквозь гребешок скальных выступов в нижнем конце кулуара. А потом лавина выплюнула его на поверхность. Наше заключение – Федоренко родился в рубашке.

В это время Генка обернулся и крикнул: - «Лавина!!!» Из того же самого кулуара абсолютно беззвучно на нас пёрла клубящаяся масса снега. Все рванули в сторону, «летун» бежал впереди всех. Лавина оказалась большой. Она засыпала рюкзаки и проползла еще дальше. Все рюкзаки нашлись, но от аптечки, стоявшей на одном из них, остался только бинт, который Юлька держала в руке. Этим бинтом перевязали Виталику голову. Затем Юлька с Генкой повели его вниз. Остальные четверо потащили федоренковский рюкзак. Виталик очень торопился, боялся, что пройдет шоковое состояние, и появятся боль и слабость. Хорошо, что местами попадались снежники, на которых можно было глиссировать. Федоренко держался на ура. Мужики с рюкзаком безнадежно отстали, их не стали ждать, а быстро шли вперёд. Пока у Федоренко были силы, нужно было спускаться. Только один раз присели отдохнуть. Чтобы как-то разрядить обстановку, начали шутить. У Виталика сохранилось чувство юмора – хороший признак. Юлька обмыла ему лицо от крови, все-таки скоро к людям выходить.

Вот, наконец, и ворота погранзаставы. Шороху, конечно, наделали. Часовой, увидев Федоренко, помчал к командиру и очень быстро нас приняли. Завели в личную комнату начальника. Его жена достала медикаменты, запас, которых оказался скудноватым. Пригодились только индивидуальные пакеты. Женщины перевязывали Федоренко, а сам командир с Генкой у рации пытались связаться с МЧС, чтобы доставить пострадавшего в больницу.

В комнате было очень тепло и Виталик начал потихоньку оседать, то ли в обморок, то ли в сон, но старался отвечать на чёрный юмор. С кухни принесли остатки ужина, Затем ребята по темноте добралась до знакомого коша, быстро раскидали рюкзаки, надавали Федоренко теплых вещей и упали спать. Часа в три ночи пришла машина МЧС и Генка проводил Федоренко к ней. Остальная часть команды заночевала наверху. Жижин категорически запретил продолжить спуск в темноте. Вот такой вот денёк получился – пятого июля 2002 года.

СЕГОДНЯ – ЮЛЬКИНА ДНЮХА…

Слово имениннице:
«Мой день рождения. Совсем по-другому я себе представляла, как буду его отмечать. Мы проснулись, вылезли на солнышко и стали ждать остальную часть команды. Мужики пришли ближе к обеду, зелёные от усталости и злости. Они вчетвером еле спустили рюкзак Федоренко. Теперь нам предстояло его раскидать по нашим рюкзакам, затем спуститься в Эльтюбю и оттуда добраться до чегемской больницы, в коей возлежал наш герой. А там то ли с ним отчалить домой, то ли отправить его одного. Вопрос о продолжении маршрута пока висел в воздухе. Верь – не верь, а горы не хотят, чтобы мы прошли его. Слишком много препятствий они воздвигнули. С самого первого дня они предупреждали, что не стоит нам соваться. То, не успев уехать, я вернулась домой, то наводнение и разрушенные дороги, то сны плохие беспокоили, то взбудораженная Кестантысу проходу не давала, то постоянные осадки, то лавины. Вдобавок наша маршрутная книжка имела номер тринадцать. Ну, как тут не поверить в невезение! Но мы не вняли голосу гор и продолжили путь. В итоге горы скинули самого невезучего – Федоренко. Такой знак трудно оставить без внимания.

Стали разбирать рюкзак. От увиденного не знали, плакать нам или смеяться. Федоренко набрал огромную кучу лишнего – восемь пар стелек, медаптечка и ремнабор, дублировавшие командные, в придачу к ледорубу ещё один, поменьше, фирмы «Гривель», предназначенный со слов хозяина для «технического хождения», плеер с кассетами и запасными батарейками. Самое… даже не знаю что комичнее – это банка с денежной мелочью. Когда Жижин ее достал, мы просто замерли, оцепенели. Потом начали ржать. Весь стресс, накопленный за эти сутки, вылился вместе с этим хохотом. Потребовалось минут десять, чтобы успокоиться. Вспомнилось при написании этих строчек, что у другого Виталика, того самого из поста на Риске "Сходили на Белуху", были с собой складное кресло и коробка с костяшками домино!

После обеда, вышли в длинный путь. Километров пятнадцать-двадцать. Тяжеленные рюкзаки заставляли пригибаться до самой земли. Впечатлений от дороги никаких, только море усталости. На подходе к Булунгу нас подобрал местный «Шумахер» и лихо докатил до Эльтюбю. Ну, хоть пяток километров скостили.

В Эльтюбю разместились на том же месте, где и в первый раз. День рождения отмечали за ужином. Но тоска меня охватила несусветная. Хуже днюхи я еще не видела. Во-первых, из всей компании поздравил меня только Ляшов, остальные сделали вид, что не в курсе, либо решили, что Ляшов поздравлял от коллектива. А во-вторых, тень Федоренко наложила свой отпечаток – праздновать не хотелось. Вот потому это был самый худший день рождения в моей жизни».

Происшедшее произвело впечатление и на Мастера. Уже намного позднее он написал стихи, первые строчки которых стали эпиграфом к этому рассказу:

В горах погода портится,
Дожди, снега,
И с неба тучи смотрятся
В озёр глаза…

К озёрам тем под рюкзаком
Наверх идти,
На вечный жизненный вопрос
Ответ найти…

До горизонта чтоб достать
И на него –
Двумя ногами крепко встать,
И лишь – всего!

А заглянув за перевал,
Увидеть путь,
Что ты, когда–то начинал,
В куда–нибудь…

И в утверждении своём
На право жить –
В мир гор, назвав его - мой дом,
Сумей вступить!

Чтоб нужным для своих друзей
Всё время быть,
В огромном множестве путей –
Не заблудись!

Из всех из них избрав один –
Ты сердцу верь,
Что к истине тот край вершин
Откроет дверь!

Пусть будет дождь и снегопад –
Нам всё равно!
Путь с указателем «Назад» -
Забыт давно!

До боли в пальцах ледоруб
Держа в руках,
Из глубины сердец и душ
Изгоним страх!

Риск, возведя в критерии,
Мы будем жить,
И кровь, бурля в артериях,
Уносит ввысь!

В горах погода портится,
Дожди, снега,
И с неба тучи смотрятся
В озёр глаза…

ЧЕГЕМ, НАЛЬЧИК, АДЫЛСУ, ДЖАНТУГАН

Ещё с вечера Генка договорился с местным водителем уазика, в который еле влезли вшестером вместе с рюкзаками. Но лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Из ущелья выбирались долго. К поселковой поликлинике в Чегеме попали к полудню.

Генка пошел за Виталиком. Приятная неожиданность – с нас не взяли денег. Доктор отнекивался даже от простой благодарности. Сказал, что так поступил бы каждый! Заштопанного и подлатанного Виталика отдали нам в лучшем виде. Состояние у него было бодреньким, а немного синяков под глазами не мешали. Решили отправить «укротителя лавин» домой первым же рейсом. Генка нахлобучил на него свою панамку, чтобы тот своим видом не пугал людей.

Мы ещё могли улыбаться, но всё-таки криво...

На вокзале Ворсин и Жижин отправились сажать нашего красивого в автобус на Ставрополь, а остальные забили места в маршрутном такси до Терскола. Троица не стала обходить ограждение перед автобусами по-человечески, а просто перешагнула через него и двинула напрямик. За что и была задержана ментами. Бомжеватый вид, огромные мешки за спиной и побитая морда у одного вызвали вполне обоснованные подозрения у стражей порядка. Жижман, конечно, стал рассказывать ментам, что те остановили золотых Чемпионов РФ среди четвёрок, серебряных призёров РФ среди шестёрок, и что он, Жижман, мастер спорта и заслуженный путешественник России. Может, эта речь повлияла, может – жалкая мордаха Виталика, но мужиков отпустили с миром. Федоренко благополучно погрузился в недра автобуса и отчалил в родные пенаты.

Другая часть команды в это время умоляла водителя маршрутки и прочий народ, следовавший в долину Баксана, не уезжать без наших. Но вот провожатые прибежали, Жижман при входе в маршрутку не наклонился и, естественно, врезался лбом в дверной косяк. Это развеселило рассерженных пассажиров и обстановка разрядилась. По прибытию в Адылсу Юлька с Генкой забыли в маршрутке свои сидушки. Пожелав вернуть пропажу, уселись на опушке сосняка сторожить маршрутку на обратном пути.

После часа ожидания сдали нервы. Надоело. Юлька предложила сходить в поселок Эльбрус за продуктами. Ей захотелось сделать сюрприз мужикам, для чего понадобились мука и яйца. Вместе с Огурцом она подалась вдоль дороги за тридевять земель, надеясь встретить по пути маршрутку. А поселок прилично отстоял от дороги, пришлось свернуть и им. В магазине минимальная упаковка муки тянула на два килограмма, пришлось взять и тащить вместе с яйцами и консервированными грибами. Но сюрприз того стоил, маршрутку же, естественно, пропустили. Обратно покупатели бежали, боясь получить пистоны от Ворсина за долгое отсутствие, к тому же безрезультатное, имея в виду сидушки. Генка машину видел, но остановить не успел и погнался за ней в посёлок, откуда был водитель. Там узнал адрес и нашёл-таки его. Но в «Газели» оказалась только одна «задница» – Генкина. Тут же последовал широкий жест – со словами: – «Тебе еще детей рожать!» он вручил её Юльке для личного пользования. Та тронута до слёз.

Перекусив, двинулись вверх по ущелью в альплагерь Джантуган. Юльку прижимала к земле двухкилограммовая мука. Яйца она несла в руках, в бумажном конверте. Мужики не догадывались о том, что в свертке, и всё удивлялись, почему ему не нашлось места в рюкзаке.

Совсем скоро мы вышли к Старому Джантугану. Нашли хозяйку, у которой две недели назад оставили заброску. Она поселила нас в один из домиков для альпинистов. Внутри оказались двухярусные койки и большой обеденный стол. После мокрых палаток и холодных ночевок это место показалось раем. Мужики сразу принесли заброску. Хозяйка дала сковородку для Юлькиного, уже не тайного сюрприза, все знали, что она собралась напечь блинов с грибами.

В соседнем домике жил молодой человек по имени Игорь. Кто он такой, так и не стало известным. Но жил он тут по чьей-то протекции, и хозяйка исполняла все его запросы. Нам сказал, что сам из Барсуковской станицы, наиболее пострадавшей от наводнения и сейчас тут отдыхает от пережитых треволнений. Забегая чуть вперед, мы сделали вывод после нескольких дней общения с ним, что, скорее всего, он незаконопослушный гражданин и в данный момент здесь отсиживается. Но, в общем, парень он оказался ничего, интересный. Отнесся к нам со всей душой, видимо скучал по общению. Предложил готовить у него, так как там имелась газовая плита. Это предложение оказалось весьма кстати. Жижман, как только познакомились с Игорем, сразу же предложил ему взять у нас автографы. Ибо перед ним стоят Чемпионы… и т.д. и т.п. А тот никак не мог понять, почему все ржут.

И снова Юлькины воспоминания:
«После размещения в домике я отправилась на кухню печь блины. Генка вызвался мне в помощники. Остальные сели разбирать заброску. Я занималась тестом, Гена – грибами. Через час примчал Ляшов с воплями, что это мы так долго копаемся: – «Ах, вы тесто на сухом молоке замешиваете? Ха! Да муку с водой размешайте и пеките. Я вам сейчас всё покажу!»

Как следствие – испорченные продукты, грязная, в прилипшем блине сковородка и наше хихиканье. Ляшов ретировался, а мы продолжили кулинарить. Блины получились отличные. Ровные, поджаренные, золотистые. Да еще и с грибной начинкой! Под аплодисменты они были внесены в обеденную комнату. Мужики уже накрыли стол. В заброске оказалось пиво, рыба и мои нычки для днюхи, которой и был по умолчанию посвящен вечер. К столу пригласили и Игоря. Ляшов вручил мне в подарок книгу рассказов и повестей Визбора. Генка преподнес бутылку темного пива «Балтика», сожалея, что это не моя любимая «шестёрка», а все лишь «четвёрка». Меня же и она очень обрадовала. Ибо пивом я бредила уже несколько дней.

Ну а дальше понеслось и поехало. Газ-квас, танцы-манцы. Мужики быстро напились. А я, жутко переев блинов и перепив пива с шампанским, поспешила на боковую. Скажу, что спала дурно. Когда же разошлась честная компания, история умалчивает».

ИЗЛИШКИ СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ

Девизом 8 августа были безделье и ничегонеделание, если не считать переселения в какой-то сарай по требованию хозяйки. Поскольку мы за жилье не платили, то безоговорочно съехали, а в освободившиеся домики сегодня ждали москвичей.

К вечеру сходили к Новому Джантугану. Поглядели на искусственную запруду с проточной речной водой, на альпинистский народ, тренировавшийся в скалолазании по огромному валуну. Тоже решили поразмяться. Взяли снарягу и пришли на скалодром. Повесив веревку, поразвлекались дюльфером, Немного полазили. Ляшов и Гайворонский лежали на солнышке и наблюдали. Жижин предпочел остаться в лагере в компании с томиком Визбора.

Определенно, ни один день в походе не проходил бесследно. Гайворонский сходил в кустики и там подвернул ногу. Не известно, на чем он поскользнулся – гадали всей компанией, но растяжение связок заработал сильнейшее, бедный Вован еле передвигался. Встало под сомнение его дальнейшее участие. Этот вопрос муссировался весь вечер. Еще во внимание принималось состояние снега. События прошедших дней настаивали об этом. Ещё раз рисковать жизнью ради маршрута как-то не увлекало. Кто-то склонялся к сходу с маршрута, Кто-то колебался с выбором...

Консенсус так и не состоялся. Решили завтра сходить на перевал Гумачи – проверить снег, заодно и проветриться. От отдыха тоже следовало отдохнуть. На том и закончился день.

ПРОГУЛКА НА ГУМАЧИ, ЧТО ДАЛЬШЕ?

Ранний подъём даже обрадовал. В лагере остались Вовчик с распухшей щиколоткой и Мастер с разболевшимся коленом. Остальные пошли на Гумачи. По дороге задержались у пограничного поста, которого в прошлом году здесь не было. Погранцы пропустили лишь после того, как составили список фамилий на один Ворсинский паспорт.

Тропа вдоль реки Адылсу привела к Зеленой гостинице. Помимо нескольких палаток там стоял вагончик, окруженный каменной оградкой высотой до колена. Не восприняв этот заборчик как серьезное препятствие, мы перешагнули его и пошли дальше. Из вагончика вышла очень симпатичная длинноволосая девушка, жующая яблоко. На наше: – «Здравствуйте» она даже не улыбнулась и сказала:
– Вообще-то это огороженная территория. Чтоб я вас на обратном пути здесь
не видела!
Вот это да! Генка был готов наязвить в ответ, но сдержался и ограничился фразой:
– Такая красивая девушка! Вот только грубость портит впечатление!
На обратном пути Ворсин задумал пройти здесь же и никак не в обход.

Генка с Ляшовым первыми поднялись на перевал, где оказалось приятно и безветренно. Солнце пригревало камни. Виталик остался под последним взлётом. Юлька чуть позднее доползла до седловины и с облегчением присела отдыхать, разложив на солнце для просушки свои носки. Генка натянул ей на ноги свои перчатки.

С погодой явно фартило для дальнейшего путешествия, снег был в удовлетворительном состоянии. Вот и думай, верить или нет в невезение Федоренко? Стоило ему покинуть горы, как солнце сразу же заулыбалось. Через час спустились к Огурцу. Под горку дело пошло быстро и весело. Мы глиссировали, ехали наперегонки, выпендривались как могли. Очень скоро добрались до зеленой гостиницы. Настроение было самым отличным и радужным. Причем настолько, что решили не портить его и той девушке с яблоком и обошли территорию вагончика, пожалев его обитателей. Ведь нервные клетки не восстанавливаются.

По пути обсудили ситуацию. Снег оказался в отличном состоянии. Почему бы и не продолжить маршрут? Уже в лагере, вместе с Мастером и Вованом, решили идти дальше, препятствовала этому распухшая нога Вована, он еле ходил. Поразмыслив и взвесив всё, определились так: с Гайворонским остаётся Огурцов, они ещё день отдыхают. Потом идут в ущелье Шхельды, забирают заброску и подносят её к ночёвкам «Улыбка Шхельды». Остальные четверо идут через перевал Бжедух и встречаются с ними после перехода. Дальше на Юсеньги – всем составом. В оставшееся до темноты время собрались и пераспределили содержимое рюкзаков.

ЮЛЬКА: – И ВСЁ-ТАКИ ГОРЫ НАСТОЯЛИ НА СВОЁМ!

«Снова наше пребывание в горах обрело смысл – появилась цель закончить маршрут. Снова выходим на тропу. Рюкзаки упакованы, ждать больше нечего. Недолгое прощание с Игорем из Барсуков, короткое: – «До встречи!» Огурцу и Вовану. И мы ушли.

Перешли через Адылсу и попали на замечательные стоянки в лесу. Чёрт, если бы знать это раньше! Здесь гораздо уютнее, чем в захламленном сарае. Ну да ладно. Тропа, ведущая на ледник Кашкаташ, с первых же шагов круто забрала вверх, заставив изрядно попыхтеть.

Прошли мимо огромного камня, где на табличках были начертаны имена погибших альпинистов при восхождении на Бжедух, Вольную Испанию… Затем был моренный гребень, резко обрывавшийся в сторону ледника. Ещё выше открылся суперский вид на весь ледник и на Эльбрус. Здесь посидели, а после еле хватило сил встать и пойти дальше. Серпантин по рододендроновым склонам дался трудно. Солнце палило, как сумасшедшее. Мы взмокли как лошади после нескольких часов скачки. Однако была цель, и мы к ней шли.

Надежда ещё жила...

На леднике лавировали среди множества нешироких трещин. Внезапно с перевала Кашкаташ подул резкий колючий ветер, а небо мгновенно затянулось серыми неприятными тучами. Даже не верилось, что совсем недавно светило солнце и слышалось пение птиц!

Погода снова становится суровой

Путь на Бжедух гляделся узким крутым кулуаром в скальном массиве. Мастер сказал, что подниматься нужно по лавинному конусу и выходить на гребень по скалам. Под кулуаром упали на привал между двух каменных глыб. Решили тут пообедать, а потом идти на штурм. Кстати сказать, решимости и пыла у нас поубавилось. Да и горы нахмурились. Как тут после всех злоключений не внять такому предупреждению?

Генка и Мастер пошли на разведку к кулуару. Мы с Ляшовым закутались от леденящего ветра в теплые вещи и прижались к камням. Аппетит куда-то пропал. Разведчики вернулись с решением об окончательном сходе с маршрута. Я мигом повеселела. Кулуар, по словам вернувшихся, был забит ненадежным снегом, были следы свежих лавин, в случае чего даже убежать будет некуда, достанется всем. Горький опыт на сей раз заставил прислушаться к голосу гор. Они точно прогоняли нас отсюда. И, о чудо, как только мы повернули обратно, стих ветер. А когда с ледника ступили на морену, выглянуло солнце, и тучи разлетелись, как воробьи! Вот, хотите – верьте, хотите – нет, а я глубоко убедилась в том, что с горами надо дружить. Нельзя их покорять и брать напором, они мстят за непослушание. А если же внимать их голосу, то можно прожить еще очень долго!

Всё! Отсюда дальше не пойдём!

Настало облегчение от принятого решения, вниз понеслись как на крыльях, представляя, какими будут лица наших товарищей, оставшихся внизу! Через четверть часа пообедали у ложбинки с ручьем среди огромных камней. Консервы, чай, анаком и разговоры. Ещё и посмеялись – стоило лезть, чёрт знает, куда с огромными рюкзаками, чтобы пообедать с красивым видом из «столовой». Спустя час оказались внизу. Решили в сарай не ходить, а устроиться на поляне, где было куда приятнее. Жижин ушёл за ребятами и остатками лагеря. Гена улёгся на травке подремать.

День еще был в разгаре, я собрала свои банные причиндалы и пошла на речку. Провела я там времени не меньше часа, а может и больше. Только когда пришла в лагерь, получила от Жижина пистоны. Он меня потерял и собрался чуть ли не собак с милицией вызывать. Я отчаянно защищалась, мол, не говорила, что пойду на десять-пятнадцать минут! В общем, Жижин помахал кулаком перед моим носом, на том и разошлись. Тем временем в лагере уже стояла палатка. Все готовились к вечернему празднованию в честь завершения маршрута «без единого трупа». Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!

Оставался только Эльбрус. И это был пункт похода желательный, но необязательный. Предстояло попасть в Терскол, забрать (о, ужас!) заброску и подняться на Приют Одиннадцати. Туговато получалось со спальными местами. Федоренко не пожелал оставить палатку, и у нас появилось двое бездомных. Хорошо сейчас внизу, на травке, ночь относительно тёплая. Есть возможность спать на улице, без крыши. А что будет на Эльбрусе? Когда нас было четверо, места казалось мало. А размещаться придется вшестером».

НА ЭЛЬБРУСЕ

В Терсколе на базе МЧС первым нас встретил Чатын, такой большой славный пёсик, он был рад и отчаянно вилял хвостом. На место для палаток принесли последнюю заброску. Юлька занялась сортировкой продуктов. Часть их оставили, не таскать же с собой лишнее! До канатки в Азау дошли пешком, Вовчик сильно хромал, но страдал молча.

Дорога тянулась вдоль Баксана, открывая на безлесных участках классные виды на горные хребты. Шикарно смотрелся когутайский узел. Две вершины и перевал между ними – Жемчужина Приморья. Раз мы сошли с маршрута, осталось только любоваться на него издалека.

Жемчужину оставим на когда-нибудь потом...

А он красив, чертовски красив! В чьёй-то воспалённой от жары голове вызрела бредовая идея – после Эльбруса сунутся туда, ведь времени оставалось ещё целая неделя! Жижман со своим коленом сразу запротестовал. С Вовановой щиколоткой и так всё было ясно. Ляшов и Огурцов отмазок не имели, но и желания особого не выразили. Юльке же с Генкой идти вдвоём не было резона.

На фуникулер нас взяли последним техническим рейсом. Кресельную канатку ради нас пустили на последний круг. Внизу уже темнело. Небо и горы окрасились в бежево-розовый цвет. Периодически проскальзывал холодный ветер. Около бочек альпинистский народ во дворике слушал скрипку. Она пела в руках человека в синем комбинезоне. Он стоял в дверях своей бочки и играл. Звуки скрипки, пронизывающие до слез, долго провожали нас…

В густых сумерках добрели до Приюта Одиннадцати. Палатку поставили среди его развалин, двое разместились в её тамбурах.

Как будто тут была война...

Спать оставалось недолго. Подъём назначили на три утра. Оно началось с ощущения свирепого холода. Самое трудным было переодевание из ночного в ходовое. Потом чай, мёд, печенье. И выход. С собой взяли усиленные комплекты карманного питания, наверняка где-нибудь захочется есть! В рюкзаки сложили кошки и тёплые вещи. Бодро тронулись вверх, головы не болели, сказались походные дни, проведённые на высоте. Генка зафитилил впереди всех.

Весь склон светился множеством огоньков. Это другие восходители встали на тропу. До скал Пастухова народ стекался с разных точек обоих скальных грядок, протянувшихся вдоль склона. А после них по косой полке шла уже одна тропа на всех. С небольшими паузами дошли до седловины, её то и дело накрывало туманом. Целью определили Восточную вершину, ибо на Западной побывали в прошлом году. А если у кого силы останутся, то можно сходить и на обе.

От седловины потихоньку двинулись дальше. Солнце пригревало. Юльку с Веталем стала одолевать слабость, на полпути они присели на камушки, выступающие из-под снега. До конца поднялись Ворсин, Ляшов и Гайворонский. Жижин остался на седле и ждал всех. Генка был готов сбегать на Западную вершину, но никто больше не захотел и один он не пошёл.

Генка покидает седловину горы "после бескислородного восхождения"

Вниз спустились как на крыльях, почти бежали наперегонки. Самочувствие после восхождения было у всех отличным. Остаток дня посвятили отдыху.

Ночёвка была тесной как никогда. Наступившее утро встретили с облегчением. Торопиться куда либо причины не было. С некоторой ленцой мы шлялись по лагерю, готовили завтрак, фоткались.

От котелка не оторваться, там макароны с мясом!


В каждой "амбразуре" свой вид. Внизу Генкино детище - мультигорелка.


Вид на "Семёрку"

Погода стояла исключительная, сегодняшним восходителям откровенно повезло! По склону вверх и вниз сновал народ. Показались шестеро человек, идущих в связках по трое.

По речи поняли, что это немцы, либо австрийцы. Мы улыбнулись их связкам, но пусть! Лучше перебдеть, чем недобдеть. За день до нашего восхождения с горы сняли тело туриста из Сочи, провалившегося в трещину.

Осторожность лишней не будет, Европа ходит в связках

После обеда спустились до канатки, там вспомнили, что сегодня тринадцатое число. Как бы чего не случилось!

Вниз и завтра домой!

Разные неудачи и злоключения стали обычными для нас. По мере снижения мы меняли зимний облик на летний. Из Азау пришли в Терскол, где встали на своём любимом месте – за базой МЧС и будкой Чатына.

Юлька, как завхоз, провела ревизию пищевых запасов. В списке оставшихся продуктов лидировали пачки с печеньем и анакомом. Маршрут закончился на неделю раньше в составе на одного человека меньше с набором продуктов, рассчитанных изначально на одного человека больше. Еды осталось целое море! Но остро чувствовалась нехватка спиртного и денег на его приобретение. Мастер и Ляшов отправились на промысел – менять печенье с анакомом на водку. Им это удалось. Правда, из анакома поменяли только, тот, что был с куриным ароматом, с беконом случился облом, для кабардинцев – мусульман свинина в любом виде –нонсенс! Четкий коммерческий расчет, несмотря на то, что настоящей свининой в анакоме и не пахнет! Ну и ладно, чем богаты, тем и рады. Поделим! Две бутылки водки поставили охлаждаться в ручей и занялись приготовлениями к финальному ужину в присутствии всех членов команды, за исключением Федоренко.

Когда стемнело, уселись в деревянной беседке за праздничным столом на разбор полета. Этот ритуал заключался в том, что каждый из членов команды, держа в руке ёмкость со спиртным, выговаривал всем участникам свои замечания. В конце добавлял пожелания по исправлению недостатков, за что и выпивал. Поскольку претензий у нас друг к другу никаких не было, то и разбирать по сути оказалось нечего, всё сошлось к пожеланиям счастья и мирного неба над головой.

Последний раз слово нашей «Белоснежке»:
«Конкретика в адрес каждого звучала только от Ворсина и Жижина. Меня оба хвалили, чем не могу не похвастаться. Мастер отметил, что указанные в прошлом году минусы я исправила, ни разу не подвергала экспедицию опасности, была собрана и серьезна на маршруте, в экстремальной ситуации проявила выдержку и хладнокровие. Сама же пожелала команде не расслабляться после неудач, быть осторожными и стремиться к новым перевалам и вершинам. Хряпнула из своей кружки, покраснела и стала счастливым человеком!»

ДОМОЙ!

Вместо автобуса до Минеральных Вод пришлось за «умеренную» цену воспользоваться «Газелькой». Денег у нас было в обрез, поскольку основную часть сбережений прокутили снимая стресс на днёвке в Джантугане. Голова уже не думала о том, что мы покидаем горы и что это печально. Мысли находились уже дома,

В Минеральных водах на последние деньги купили билеты в Ставрополь и по пирожку. А на совсем последние – по пиву на автовокзале в Ставрополе, чтобы отметить возвращение домой. Затем наши пути разошлись до следующей пятёрки, которую обязательно должны пройти!

Через два года это нам удалось сделать.

Ставрополь 2002 – сентябрь 2017 г.

Фото автора