ПЕСНИ НА КУХНЕ О ВЫСОКИХ ГОРАХ.

Не могу отвязаться от мысли, что песни о горах и в горах нужны, необходимы, хотя жизнь частенько возражает. В хорошей компании пишется и поется и в горах и дома на кухне. Друзья вот записали. Послушайте три моих песни на видео: 1. КАНЧЕНДЖАНГА. ВЫСОТА., 2. БОБСЛЕЙ ИНСТРУКТОРА КОНЬЯКОВА., 3. ЛАВИНЩИК. Здесь же тексты этих стихов, которые написал в разное время, но есть изменения в словах, так что это новые варианты.

Отдельно надо сказать о песнях из темы ИНСТРУКТОР КОНЬЯКОВ. Баллад о Коньякове у меня есть в сумме 15 штук, все юморные, но как мне кажется, и слегка поучительные. Здесь на Риске, многие эти тексты раньше опубликованы. Ребята их ставили в плэер для слушанья на подходах и бивуаках. Говорили, что эти баллады про Коньякова помогают с Горняшкой бороться, да и о победном коньяке в заначке напоминают, короче, наконьячивают. Здесь одна только такая песня, вроде бы исполнение ее ранее не было записано.



Ну, а песня ЛАВИНЩИК посвящается моему другу, работавшему на Памире на лавинной станции.


В записи бывает не все разборчиво слышно, поэтому для интересующихся далее тексты спетых песен:

КАНЧЕНДЖАНГА. ВЫСОТА.

А ты уж было стал
Порядочным, весьма солидным мэном.
Завел свой бизнес, бультерьера,
Особняк и BMW.
Твой новый круг друзей не связан
С Шхарой или с Тихтенгеном,
И твой банкир не забивал
С тобою крючья на Ушбе!

А ты уж было завязал с горами
И зажил, толстея.
Жена красавица такая,
Что казалось – не отбить!
Но только высота –воздушная,
Рискованная фея
Тебя опять околдовала
И сумела совратить!

Все стало на места уже вначале,
Когда свою снарягу снова
Откопал ты в гараже…
И руки на скале не задрожали,
Хотя гора не где-то, а в Непале!
Ты так вбил крюк, что искры засверкали,
Такие, что внизу нам не разжечь!

А ты уж было и поверил
В небоскребы и турбины,
В костюмы с галстуками, биржу
И всемирный курс валют.
Но рядом с льдистой Канченджангой
Этот хаос муравьиный
Вмиг обесценился и сгинул,
Словно брошенный в рантклюфт!

А ты чуть было не достался бабам
В качестве трофея.
Такой ручной, такой домашний
Потребитель всех лекарств.
Но высота – остервеневшая,
Рискованная фея
Тебя отбила, совратила,
Увела и в этот раз.

Все стало на места уже вначале,
Когда свою снарягу снова
Откопал ты в гараже…
И руки на скале не задрожали,
Хотя гора не где-то, а в Непале!
Ты так вбил крюк, что искры засверкали,
Такие, что внизу нам не разжечь!

А ты пропал на гребне в буре,
Ты со всеми не спустился.
Словно сказал: - Замри, мгновенье,
Не хочу уйти назад! -
Ты в изумрудах льдов остался
И никто не удивился.
Таких тут случаев хватает –
Ни надгробий, ни оград!

А вы, ребята не спешите
Поминать его, пьянея.
Смотри в бинокль – вон там, вверху
Живая точка среди льдин!
Да, это высота – безумная,
Рискованная фея
Тебя сгубила, иссушила,
Но отпустила: - Уходи!

Все стало на места уже вначале,
Когда свою снарягу снова
Откопал ты в гараже…
И руки на скале не задрожали,
Хотя стена не где-то, а в Непале!
Вбил крюк и искры счастья засверкали,
Такие, что внизу нам не разжечь!


БОБСЛЕЙ ИНСТРУКТОРА КОНЬЯКОВА

У Жоры Колобкова
По прозванью Колобок
На восхожденьи снова
Кошки отстегнулись с ног.

Лез первым, как всегда,
Гид смелый – Яша Коньяков
По языку из льда
Без промежуточных крюков.

Рвет Яшу за бретели
Колобок, расквасив рот!
Вниз оба засвистели:
Из бобслея − в натюрморт!

Когда летели рядом,
Коньяков, хрипя, орал:
Я к ночи, буду гадом,
Спирт и баню заказал!

Хоть морду-репу било,
Жора тявкнул в кувырке:
Мне сауна с текилой
Круче этого пике!

Они так матюкались,
Что не повторить на бис.
Паденье примелькалось,
Коньяков хрипит: Рубись!

Вбил ледоруб свой Яков,
Жорж − ледовый инструмент.
Стоп! − “Сальто” нет и “фляков”,
Но не кончился балет!

Вот крупный план: льда кромка,
Клюв стальной дрожит на ней!
Чихает Жора громко! −
И опять пошел бобслей!

Вниз гнали, как на “порше”,
И думали: Каюк!
И что в местах “хороших”
Пред тем курить дают!

Летя, не обмочились,
В удачу верь, друган!
Веревка зацепилась
За вмерзший булыган!

Зависли, закрепились,
Пролезли и спаслись!
Попарились, помылись
Наелись, напились!

С тех пор, идя “до ветру”,
В душ и на перекур,
У Коньякова-мэтра
С собою − ледобур!

ЛАВИНЩИК

Чай на высотной станции
Спасал от холодины.
Звенел гитары сломанной
Возвышенный диез.
Ты на замеры снега шел,
А тридцать две лавины
Питались снегопадами
И набирали вес.

Хребет белёсый, словно аксакал,
Легенды напевал при лунной фаре.
В горах лыжню не раз пересекал
След – конус от лавинного сафари.

На лыжах вниз уносишься
И не до пируэтов,
Когда пантера снежная
Летит тебе вдогон!
Хоть только вскользь засыпало –
Прощался с белым светом,
Но выбрался, в лавинщики
Лавиной посвящен!

Хребет белёсый, словно аксакал,
Легенды напевал при лунной фаре.
В горах твою лыжню пересекал
След – конус от лавинного сафари.

Грусть, что сюда забросила,
О чем? - Так, случай частный...
Зимовка еще долгая –
Звезд и вершин пленэр.
А тридцать две лавины
Те, что на твоем участке,
Изучены, приручены,
Не так страшны теперь!

Простор слепящих горных авеню,
Лавинщик истоптал в снегу по пояс.
Зато, ребята, чью-нибудь лыжню
Не пересек, как смерть, лавинный конус!