На вершину Мус-Хаи - Ледяной горы

Горы северо-востока Сибири не очень-то привлекают горовосходителей – по меркам Кавказа, Средней Азии тут – ничего сложного нет. Но посетить высшую точку Сибирского хребта Сунтар-Хаята в процессе пеше-водного путешествия – вполне замечательно. Что мы и сделали вдвоём с моей подругой Валерией Глуховой летом 2008-го года, и событие это ярко врезалось в память…

«Гора Мус-Хая, высотой 2959 метров, занимает главенствующее положение в самом крупном участке оледенения хребта Сунтар-Хаята. От вершины её отходят четыре крутых гребня, которые располагаются почти строго по основным сторонам света. Со всех сторон вершину окружают ледники, причём ледник Большой Мус-Хая является также крупнейшим в хребте – площадь его около пяти квадратных километров.
Первыми совершили восхождение на Мус-Хаю магаданские геологи. Они подняли на вершину красный флаг и оставили там геологический молоток. Это сделали гляциолог М.М. Корейши и географ Г.Ф. Гравис 27 августа 1957 года. Туристы добрались до этого района и взошли на гору только в 1963 году». (По книге Р. Седова «Хребет Сунтар-Хаята»)

Ледники ныне очень быстро начали таять, обстановка на подъёме к горе теперь сильно изменилась, сыпухи на освободившихся ото льда склонах ещё не слежались, да и сами хребты где-то стали острее. По сравнению с описаниями прошлых лет подходы к горе местами усложнились.

Мус-Хая в переводе с якутского – Ледяная гора. По-эвенски она называется Букос, что в переводе тоже означает «лёд». Отсутствие льда на вершине в этом сезоне природа компенсирует снежными зарядами, под аккомпанемент которых мы пересекаем ледник Большой Мус-Хая.
Ледник лежит в огромном цирке, врезающимся в крутой склон, который венчает пирамидальная макушка горы.


Продольные трещины, рассекающие пласт ледника, хищно, по-акульи, щерятся под скальными гребнями. Цвет ледника необычный, полосами он розоватый – такой цвет придают ему микроорганизмы, здесь живущие.
Только где этот самый простой путь подъёма – перевал Южный Мус-Хая (первой Б категории сложности), от которого изначально мы собирались совершить восхождение? В цирке под вершиной все склоны смотрелись одинаково круто.
Итак, увидев снежную, а вернее бесснежную обстановку того августа, я оценила подъём от ледника на Южный гребень более сложным, чем на Западный.



В горах погода непостоянна, после двух дней без дождей с переменной облачностью небо начинает зловеще заволакиваться. На горизонтах появляются тёмные тучи с полосами дождя. Лоскутное одеяло набрасывается на плечи гор. Надо спешить на подъём!

Предвершинный скальный бастион снизу кажется непреодолимой преградой, но нас уже будто магнитом тянет к нему, и остановить это притяжение мы не в силах.
«Иду под снегопадом по леднику, а меня продолжают мучить сомнения: как же поднимаются на Южный, ведь круто же очень, беспроблемного прохода не видно нигде? Я даже отклоняюсь правее, ближе к склону. И лишь пройдя точку предполагаемого начала подъёма на Южный хребет, вижу, как выположился склон, ведущий на него. С моей точки уже видно, что подъём вполне реален. Но зато уже не видно в подробностях сбросы наверху. В холодные годы там висят снежные карнизы. Ладно, идём уж на Западный. С учётом бесснежной обстановки этого года подъём на вершину перестаёт быть обычным треккингом, когда бьют ступени и избегают выходов под карнизы, для нас он меняется на свободное лазание. (Из дневника Леры Глуховой, далее везде курсивом)».

Подъём на Западный гребень действительно был простым – на склоне крутизной 35-40° лежали средней величины сыпучие камни, ползущие под ногами: два шага вперёд – один назад. А вот проход по острому Западному гребню к вершине оказался не лёгким.
Лазание по «жандармам» (скальным останцам) и в обход их, по-хорошему, нужно было делать со страховкой, в нашей же маленькой группе оно было свободным. А скалы тут ненадёжные, они отслаиваются и легко разбираются руками. Вниз уходят крутые осыпи. Гребень временами такой острый, что ступня еле умещается – в один камушек шириной. Под ногами гребень этот просто рассыпается. Удивляешься, как он ещё сохранился, и думаешь о том, что каждый проходящий здесь турист наверняка внёс свою лепту в гороосыпание.


«Виды вокруг – захватывает дух. На другой стороне гребня оказался еще один ледник с серьезными трещинами вдоль подошвы склона, с которого сползают его языки. Ледник обрамляют желто-оранжевые осыпи, текущие среди полосатых желто-коричневых отрогов. Вдалеке, на грани видимости, угадывается один большой ледяной массив. Возможно, это гора Палатка».
Мы должны перевалить в другую долину, поэтому идём с полной выкладкой. Один из «жандармов» «в лоб» взять не удалось, слишком страшно показалось балансировать на крутой скале, вес рюкзака сразу дал себя знать, аккуратно возвращаюсь назад.
– Давай налегке на вершину сбегаем и обратно вернёмся, – предлагает Лера. Она уже начинает чувствовать себя неуверенно на здешних склонах.
Но как хочется попасть к сказочно красивому озеру Кнорий! Пообщаться с оленеводами, стойбище которых должно быть у озера. А в обход по долинам идти туда слишком далеко, можно и не успеть. Да и не так интересно.
– Давай чуть ниже по осыпи траверсировать попробуем.
«Скальная башня легко обходится с севера по снежному надуву», – так написано в отчёте. Но у нас с севера крутая ледовая пропасть. Пытаюсь пройти под жандармами с юга. Неплохо было бы повесить здесь страховку. Только как её закреплять на отслаивающихся скалах? Склон сыпется, ползёт. Кулуары, гладкие твёрдые желоба без камней, пересекать очень страшно, хоть до следующей скалы почти рукой подать. Намечаю три шага прохода и рывком пробираюсь наверх, пока ноги не начинают сильно соскальзывать. Лезу по разбитым скалам, стараясь ни о чём не думать, и, наконец, я снова на гребне. Удалось!
Лера ещё под скалами, идёт более основательно, долго ногой высверливает зацепочку для ступни, разбирает скалы, ища монолитную опору для рук, спускает вниз лишние камни. Ей явно не нравится такое безрассудство. Мне уже тоже не очень нравится, однако теперь становится понятно, что лёгкий путь назад для нас отрезан. До этого участка скал я всё время успокаивала себя, прокручивала в мозгу мысль о том, что пока всё нормально: «отсюда в случае чего можно спуститься назад». Теперь «в случае чего» обратно уйти тем же путём будет не так-то просто… Мосты отступления сожжены.

«Идя по гребню, который временами взлетает вверх очень круто, цепко контролируешь три точки опоры. Но вот на пути жандарм. Будь мы без рюкзаков, путь был бы не сложным. И не страшным, если не смотреть вниз, где метрах в трёхстах под нами крутой осыпной склон уходит под язык ледника. Но тяжесть рюкзака за спиной лишает лёгкости маневра. Выступы скал оказываются сильно разрушенными, не за что надежно взяться и не на что поставить ногу. Характер растрескивания основной породы таков: любой камень любой величины легко шевелится и вынимается двумя пальцами. В таких условиях притянуться к склону невозможно, можно только нагружать камни сверху. А если осторожно спихнуть из-под ног осыпавшиеся камни, то иногда в желтой твердой пыли можно выбить ногой ненадёжную ступеньку. Ну что ж. За неимением надёжных точек опоры приходится использовать ненадёжные. Это уже форсмажор, но думать об этом не хочется, в сознании только формируется удивление – как же люди за 6 часов от Станции на вершину-то поднимаются, и растет подсознательное ощущение, что что-то происходит не так.
Потихоньку, шажок за шажком, преодолеваю опасное место. Марина, вылезшая раньше, подбадривает меня: «Давай, немножко осталось!»
Погода ухудшается, наплывают облака, и начинается дождь со снегом.
Теперь скалы станут скользкими...


Вид на Южный гребень и ледник Большой Мус-Хая.

Дальше на гребне, где, казалось, будет идти легко, крутизна растёт, и ползущие осыпи из крупных камней очень неприятны. Нагромождение огромных булыганов перед скальной предвершинной башней пытаюсь взять «в лоб». Но нервы мои не выдерживают – если здесь стронется какой-нибудь камень – это же сразу крышка надгробная! Тем же путём сползаю обратно и вижу узенькую полочку вдоль отвесных стенок из каменных глыб. Внизу – крутые отвесы. Пока Лера не подошла к этому месту хочу скорее найти проход. Без рюкзака проверяю путь. Обнимая скалы, аккуратно продвигаюсь по карнизу, за выступом скалы вижу выход на более пологое место. Ура!
Только потом по намеченным опорам прохожу этот участок с рюкзаком. В голове почему-то крутятся кадры старого кино «Дети капитана Гранта», как они лезли по кручам патагонских гор. Что ж – мы последователи их духа романтики. С нами ничего не случится!
Вот подходит и Лера.
– Что, здесь?! – Лера очень неодобрительно качает головой.
«В голове крутятся мысли: как же так, неужели это мы такие неловкие, медлительные, здесь же просто «треккинг»! Вспоминаю отрывки из отчетов про «мокрый глубокий снег», «нависающие карнизы». Ничего подобного нет и в помине, и Мус-Хая, Ледяная гора, вряд ли получила бы такое название, если бы долгие века на памяти людей стояла такой голой, как сейчас. Занятая размышлениями и автоматической работой по перестановке рук и ног на гребне, я вдруг натыкаюсь на Маринин рюкзак. Он лежит у подножия высокой скальной стены. Но вот шорох – Марина показалась за уступом скалы. «Пройти можно, только очень аккуратно», – сообщает она.
Среди крупных глыб обломков скалы прослеживается узкая полочка, шириной сантиметров 20. И, как в кино, отвесная стена с одной стороны и пропасть с другой. Вдобавок налетела очередная туча, подул холодный ветер. Гору мгновенно затянула пелена облака. Ледник, то есть дно этой пропасти, исчез из вида, и крутейшая осыпь уходит теперь в пустоту. Может, так и лучше, так ничто не отвлекает. Мы остаёмся наедине с этим куском скалы. Марина проходит первой. «Преодоление препятствия любой сложности – это вопрос времени», - вспомнила я старую туристскую мудрость. Что ж, я никуда не тороплюсь. Старательно высунув язык, как прилежный ученик, перебираю все зацепки в поисках надежной, выверяю ногой каждый шаг и, преодолев уступ, бросаю взгляд в сторону Марины. Но вместо протянутой руки вижу глазок видеокамеры. И сразу представилось, как меня, сорвавшуюся со скалы, провожал бы вниз объектив камеры. Да, видеостраховка у нас на высоте.
Потом мы обсуждали это. Мне кажется, показывать такие кадры людям нельзя, это антиреклама всего, что мы делаем, и ничего героического тут нет. Мы явно делаем ошибки, возможно, глупые с точки зрения альпинизма, оправдывая их какими-то своими соображениями.
У Марины другое мнение и журналистский подход. Было – значит, должно быть зафиксировано. И, конечно, каждый оператор хочет снять людей в моменты пиковых ситуаций. И именно такие острые моменты и составят изюминку фильма».

Пройти такой карниз, если б он был в метре от земли – раз плюнуть! Здесь надо было просто подавить страх. Надо же верить в себя! Что голова твоя не закружится. И нога не оступится в пустоту.
Незаметно дождь переходит в снег, видимость падает. Временами живые камни с грохотом уходят в пропасть из-под ног.
Долезаем до скальной стены, обхожу эту башню с юга и – о радость! – вижу в тумане очертания её основания и понимаю, что подъём выполаживается. Скоро мы уже сидим на более пологом Южном гребне и перекусываем, засыпаемые снегом.


Вид на Южный гребень и перевал Южный Мус-Хая.

Я не выдержала и съела двойную порцию пряника, нутром чувствуя, что эти дополнительные калории сегодня мне очень пригодятся. А в последний день на выходе с горного колечка можно будет и попоститься.
Дождавшись временного прояснения, обнаруживаем, что до вершины-то рукой подать!
Перед вершиной нас снова накрывает снегом, видимость временами не больше 10-15-ти метров. Выжидаем разрыва в облаках, чтобы было чего обозревать.
Небольшая пологая площадка, у которой крестом сходятся крутые гребни – это и есть высшая точка хребта Сунтар-Хаята! Мы на вершине! Чувство восторга переполняет нас.
Но радоваться было рано, ведь нужно было ещё спуститься с Южного гребня на безымянный ледник под номером 42.
Спуск по леднику без страховки затянулся до поздней ночи. Но это уже другая история…