Хрустальный пик-2016. Человек риска. Юрий Лишаёв
Наш третий номинант в категории "Человек риска" - Юрий Лишаёв, легендарный Фантик!
В представлении не нуждается...
И всё же.
Юрий Лишаёв - легенда альпинизма, каякер, инвалид 1 группы. Автор множества первопроходов в Крыму и соло-альпинист, многие из достижений которого до сих пор не рискуют повторить.
Страстный каякер, в тёплое время года фактически живёт на воде. Обладатель "Хрустального пика-2012" за проект "Ковчег надежды".
Ты говоришь, что полгода провёл в каяке в этом сезоне. Расскажи, где был, что делал?
Я в этом сезоне стартовал в Керчи и дошел до Тарханкута, и оттуда вернулся в район Судака на Меганом. И оттуда уже мотался то в район Балаклавы, то в район Карадага. За эти полгода из шести 4-балльных штормов, которые были у нас в Крыму летом, я четыре поймал в море.
Как пережил?
Не могу сказать, что мне это очень понравилось (смеется), но тем не менее. Я ведь не просто по поверхности моря прохожу – я им живу, оно для меня неотъемлемая часть жизни. Будучи на большой волне, заглядываешь за грань своих возможностей, в свой внутренний мир.
Было страшно?
Сам шторм не так страшен, как его описывают. Он страшный возле берега обычно. Вот в этом году в мае я поймал первый, огромный шторм – километров 60, наверное – в Феодосийском заливе. Но мне же двигаться дальше надо было, а не кричать «караул!» и бежать на берег, вот я и спрашивал себя, к чему я стремлюсь – а стремлюсь я, в конце концов, к горизонту, хоть он и отдаляется всё время.
Наша номинация «Человек риска» – она о людях, об их истории. Юра, альпинисты тебя знают как пионера Крымских стен. Но география твоего альпинизма Крымом совсем не ограничивается! Расскажи об этом, пожалуйста.
Да, Крым для меня каким-то домашним был. Я здесь бегал с маршрута на маршрут: прошел одну пятерку, и сразу на другую. Где меня ночь поймала – там я и ночевал. А потом после этого ещё на третий маршрут! Конечно, пройти 400 метров нашей крымской стены для меня было маловато. Потом были в моей жизни стены и по 500-600 метров, и километровые, проблемы не было, но я к ним уже был готов с Крыма.
Где ты успел наследить, и какие твои восхождения запомнились тебе самому?
Кавказ, Фаны, на Памире был... Из такого большого: Ушба, первопрохождение Айлама (пятый бастион), это куда в своё время не получилось у Хергиани залезть; первопрохождение на Шхельду, пик Щуровского зимой, Ягнобская стена. Потом очень много я был в Чехии: в Теплице я на Бумеранг залез и на Глазку – довольно солидные маршруты. Кавказ, Фаны, на Памире был.
Какие из своих первопроходов ты считаешь самыми сложными?
Где-то в 1992 году, за год до моей травмы, я был на Западном Кавказе и хотел как-то пойти Шоколадку, там погиб мой товарищ со Львова, Сережа Метник, я с ним очень много лазил, поэтому как-то автоматом выскочило, что я должен этот маршрут пройти. Когда прошел маршрут на Кирпиче, началась такая пурга, с дождем и снегом, хотя стена скальная, у меня и спальный мешок сдуло тогда, и в одном месте порханул – руку содрал, то есть очень остро вопрос стоял, чтобы я вниз начал спускаться. Заночевал прямо в щели, без ничего. А там маршрута – 600 метров, мне почему-то показалось мало этого… Маршрут там нависающий, и последние 300 метров я делал первопроход «в лоб». Вот я и думал, 300 метров первопрохода, а там все 600 было! Но, оказавшись в том состоянии, я смог заставить себя идти только вверх, а не вниз. Дело в том, что я бы отвечал не публике, а сам перед собой за этот поступок. А еще, например, после травмы я умудрился на Галицинском гроте сделать первый маршрут, который когда-то начинал!
Когда ты успел съездить с альпинистско-скалолазным визитом в США? Где там лазал?
В Америке я очень много облазил Смит-рок – это довольно известный скалолазный район. Поднимался на высшую точку штата Орегон, Маунт Хьуд, и так получилось, что был в компании с профессиональным гидом, но я их слегка опередил, и часа два сидел на вершине и ждал их. У меня снаряжения нет, я ничего не взял, они меня спрашивают, как же ты вниз пойдешь, канатов, ничего не взял, а я им – как пришел, так и уйду.
Насколько непривычным для тебя было лазанье по тем скалам?
Я уже лазал в разных районах, единственное что, Смит-Рок – это в основном вулканическая порода, мне казалось, что это развалина, но маршруты проходили по довольно интересным скалам. И в то же время у меня же было общение, я встречал не только американцев, но и альпинистов из других стран.
Американцев встречал и у нас в Крыму: с ними была Стэйси Эллисон – в свое время первая американка, поднявшаяся на Эверест. Такая хорошая девушка, преданная своему делу.
Твоя философия жизни в горах. Каким базовым принципам следовал и следуешь ты и считаешь, что нужно следовать и всем остальным?
Я бы не стал другим давать советы. Грань слишком близка – ты ведь в самом деле, как тот канатоходец, работаешь в беседке. Основной принцип: действовать в соответствии с тем, насколько ты верен самому себе, насколько это тебе нужно.
Твои первые соло? Расскажи, как это было?
Лазать я начал рано. Наверное, первый маршрут, который я конкретно пролез без страховки – маршрут Красный камень, метров 50 до верха. Мне тогда было лет 17, рядом стояли ребята из Красноярска – они оценили, подарили даже свой буклет, и самый впечатляющий автограф: «Лучшему крымскому столбисту от красноярских столбистов!».
Если взять Валеру Балезина, Путинцева дядю Вову, Федорова – ну я с ними встречался, соревновался. Но по-дружески. Я мог один придти на чьи-то сборы, тем более со своим канатом. Поэтому я разные школы смог застать, хотя предпочтения, конечно, отдавал соло.
Соло – это была самоцель или средство достижения чего-то? Чего?
Соло никогда не будет способом для приобретения дешевой известности! Просто когда ты клепаешь уже сверхсложные маршруты, именно альпинистские, тогда появляется момент: а не сдать ли тебе экзамен именно в одиночку? В такие моменты у тебя нет никого ни впереди, ни сзади, и движущая сила – ты сам, твоя любовь, твоя любовь к природе.
Для меня соло – это не обиженность какая-то, а опять же свобода и уединение с природой. Поэтому после травмы, когда много чего поналазил, было, конечно, обидно – маршруты, которые пролетал, особо не замечая, занимали теперь слишком много времени. Уж я Марчеку ходил после травмы, но потратил на это где-то дня четыре – раньше делал за шесть часов. Для меня это было со слезами. Но, тем не менее, я сделал тогда эту Марчеку!
Но ты не всегда ведь ходил соло. Напарники – расскажи о тех напарниках, которые сыграли в твоей жизни какую-либо значимую роль.
Хотя бы взять маршрут Бровь, довольно легендарный, на Марчеке – мы делали его с Лешей Самодедом, знаменитым киевским альпинистом. Нельзя говорить о том, что я начал в одиночку: то были хулиганские поступки, поскольку я не нуждался ни в зрителях, ни в посредниках, но все-таки я многого добился в коллективном альпинизме. В детстве из-за нехватки снаряжения я как-то начинал лазить в одиночку.
Чему тебя научил каякинг? Что он тебе дает?
Все в курсе, что у меня серьезная травма. А каяк дает мне вести полноценный образ жизни, чтобы чувствовать себя настоящим человеком. Если вы обратите внимание, то в каяке я замыкаю ноги в коленях, и, будучи инвалидом первой группы, я могу сам себя обслуживать на воде, даже вытаскивать каяк! То есть после скал он мне дал, можно сказать вторую жизнь, довольно-таки большую.
В 2012 году я реализовал проект «Ковчег надежды: я стартовал от Днепра и тогда отмотал где-то 4 тысячи километров по России, Белоруссии и Украине. А самый сложный Днепр – у нас в России. То есть он петляет между озерами, а еще его разлило, проходишь как единое целое километров на 50, макушки деревьев, памятники с войны торчат – необычно, столько течений, на каяке в лесу заблудился, понимаешь! Черт его знает, куда грести. Был момент, даже к сосне привязывался и ночевал сидя в каяке… Потом пришел в Крым, думал закончить свою экспедицию в Херсонесе, но подумал, что там скучно и тогда полностью обошел весь полуостров и закончил в Геническе. А в Геническе узнал, что это уже не Крым.
Как ты пришёл к каякингу?
Мы все любим море! Когда мы были на скалах, потом спускались к морю – купаться. А каяк предоставил мне еще больше моря! Когда я впервые попробовал каяк, это было чисто случайно: отдыхал в районе Нового Света, туда зашел один каякер на надувном каяке, ну я попросил его – только я сел в каяк, сразу понял, что на нем можно обойти весь Крым.
Я тогда целый год шел к своему каяку. И первый старт тогда у меня был в Керчи с финишем в Севастополе, хотя ряд феодосеевских альпинистов в стояли бухте и не верили, что я пройду, говорили: «Дай бог, чтоб до Феодосии дошел». Ну, так получилось, что я дошел до Севастополя, и уже не мог остановиться.
Кто тебя всему научил?
Я столько людей видел, как учатся грести, но меня, откровенно говоря, никто не учил этому, разве что Посейдон (смеется). Меня и ливни заставали, и град на открытой воде, в общем, все прелести жизни!
В первый раз я часа два греб неправильно, но море меня заставило это правильно делать. А объяснить человеку в тот же шторм, когда ты взлетаешь на волне, тебя на макушке волны все равно развернет, а самая страшная вторая волна, потому что ты ее не видишь, и тебя начнет опрокидывать – что ты должен головой врезаться в ту волну, которая тебя опрокинет. И за счет этого отыгрываешь и держишь баланс. На словах все равно объяснить эти принципы невозможно. Нужно испытать это самому, прочувствовать, учиться самому.
Все остальное приходит с опытом. Это хорошо, что ты любишь природу, но я даже слово «тренировка» выплевываю – это должно стать образом жизни, чтобы приходить на неё первым и уходить последним.
Каких правил жизни ты придерживаешься?
Я когда на скалы пришел в 13 лет, сразу влюбился в природу. И чем больше я люблю природу, тем ближе она меня к себе подпускает. Когда у вас еще свеж вкус падения, вы знаете, чем это заканчивается, начинаете после травмы восстанавливаться и идти опять наверх, то есть преодолевать самого себя – в этом вся суть! Это громкие слова борьба с опасностью и победа над самим собой, но в этом должна заключаться жизнь. Главное не бояться жить. Все начинают плакаться, что вот я на пенсии сидеть тяжело, а я ору во всю глотку у нас, пенсионеров, жизнь особая (смеется).
Все через любовь, не так, чтоб на диване об этом говорить, а именно оказаться там и смотреть куда-то за горизонт вдаль, ничего не видишь, но понимаешь, что это живое.
Например, вот тех же дельфинов. Я, бывает, бытовуха задавит, бывают дома такие моменты – так что я делаю? Подхожу к зеркалу и пытаюсь попищать, как пищат дельфины! И у меня рот до ушей, все проблемы отлетают!
Мир прекрасен, и я не устаю повторять, что жизнь яркая и красочная, надо не бояться жить.
Фото из архива собеседника
Интервью подготовили Елена Дмитренко и Любовь Мориц
Номинанты Хрустального пика!
Следите за дальнейшими публикациями!
Оставайтесь с нами!
Учредитель премии: Risk.ru
Партнер номинации "Восхождение года": Фабрика Нетканых Материалов «Весь Мир», торговая марка Shelter®
Партнер номинации "Лучший поход": компания "Спортмарафон"
Партнер номинации "Outdoor-проект года": бренд спортивной одежды O3 Ozone
Партнер номинации "Социальный проект": выставка "Открой свою Россию"
Партнер номинации "Человек Риска": компания «Иридиум Коммьюникешенс»
Правильные слова, полностью поддерживаю "и уже не мог остановится" и у меня так же. Уже не представляю себя без движения, без мечты о очередном походе.
Удачи тебе! Удачи нам всем!
Но как видится, участие Юрия Михайловича в каких-то конкурсах вещь совершенно излишняя.
В рекламе Роллс-Ройса (ещё в первой половине века), в позиции «мощность» конкретного значения не указывали, а писали: «достаточная».
Так и с Лишаевым. Ну, неужели он может занять второе место.
Да и вообще, голосование по таким позициям, это как: «ты кого больше любишь – маму или папу?»
А «обижаться» от имени легенд…
Нет, Вы мне льстите. У меня не настолько богатая фантазия.
Кстати, не исключаю, что Юрию Михайловичу затея может и понравиться – я ведь не его мнение высказал, а собственное, которое далеко не всегда совпадает с общепринятым.