Согревая теплом своим

Согревая теплом своим. Из серии "Записки альпинистского врача"

Фото К. Минайченко.

Уже садилось Солнце и его лучи ещё освещали этот небольшой и холмистый островок, расположенный между ледниками Москвина, Вальтера и Траубе. Кончался приятный и тёплый памирский летний день. Наступало время ужина и когда все опять приготовились выслушивать рассказы Богачёва о том, как тёмные силы сионизма опутывают Землю своей паутиной, снизу пришли двое, с рюкзаками. Один, видимо, старший, сухопарый, с чёрной бородой, сняв рюкзак, поздоровался, назвался, потом поинтересовался, слыхал ли кто-нибудь о нём. "А я Бонапарт" - буркнул Айболит. " Может слыхали?" Незнакомец, решив, что это кличка, отрицательно покачал головой, мол, не слыхал и пошёл с напарником ставить свой лагерь.
Настроение у Айболита было дурное. Спортивная форма, добытая изнурительным трудом, была потеряна. Работа в реанимации, как вампир, высасывала всю его кровь и на тренировки не было уже ни времени, ни сил, врачей в отделении хронически не хватало, а от тех, кто приходил, толку было мало, а главврач отпуска давал с трудом, а об экспедициях и слышать не хотел и был по- своему прав, потому, что детская смертность в республике была непомерно высока.
Этот летний отпуск он ожидал два года и уже приходилось выбирать между горами и скандалами на работе, а он надеялся, что на вооружёнку его заберёт военкомат, но вышла осечка, видимо, Гусь не смог никого подмазать и повесток не было.
Немного правее располагался лагерь Северо- Кавказского округа и эти весёлые и задиристые парни уже который день праздновали счастливое спасение чешской девочки. Она провалилась в ледовую трещину, а бывший поблизости, врач кавказцев, Юра, залез в туда со спальным мешком и согрел её своим горячим и сильным телом. Ей это так понравилось, что она много дней, уже в лагере, вылезала из Юриного мешка только по самой сильной нужде и быстро ныряла туда опять.
Айболит представил себя, упавшего в трещину, и, что со спальным мешком к нему спускается Шахиня, и он подумал тогда, что из трещины он уже никогда не захочет больше вылезать, а останется там, вместе с Шахиней, но её больше нет. Высокой и густой травой заросла уже её могила, и только Карлуша изредка прилетает туда, бросая в ужас своими воплями людей, его слышащих, да в сердце у Айболита кровит и никак не зарастёт эта рваная дыра. Он подарил Юре в знак признания титановый карабин, посмотрел на девочку, нет, никакого сходства, пошёл к себе.
Эти два мужика, ставшие по-близости, куда-то ушли и на месте их лагеря лежал какой-то брезентовый свёрток, видимо, с продуктами, напоминавший, что люди здесь были, ушли, но придут назад, и всё с ними будет нормально.
Уже после того, как восхождения подошли к концу, а все вернулись целые домой, на базу, и улеглись страсти при распределении призовых мест, спокойствие тихого летнего вечера нарушил прибежавший турист, из двойки, тот, кто был пониже и моложе.
Сводный спасательный отряд, включающий Айболита, под руководством очень молодого, но уже лихого парня по имени Глеб, вышел ещё затемно к массиву Корженевы. Дорогу показывал тот самый мужик из двойки. Они пересекли ледник, вышли на высокую морену, затем пошли по разрушенному скалью прямо в лоб, и уже в полдень подошли к сидящему меж двух здоровенных камней, пострадавшему.
Правая нога была сломана в голеностопном суставе, пульс на запястье хорошо прощупывался, боли особой у него не было, но мужик был как-то слегка заторможен. Особой радости, что к нему пришли не помощь он не выражал, и здрасьте не сказал тоже. Айболит не придал этому большого значения, а после наложения лубков, счёл больного транспортабельным и они двинулись вниз.
После третьей перильной верёвки больной потерял сознание. Спустившийся за ним Айболит при осмотре пульса на запястье не нашёл, положили его, как могли, горизонтально, Айболит быстро достал коробку с ампулами глюкозы, наполнил шприц и начал вводить в вену. Глеб невозмутимо набирал следующий шприц и передавал Айболиту, и ещё, пока глюкоза не кончилась.
Второй турист начал фотографировать. Увидев зто, Айболит разразился матом, которому он поневоле научился в операционной у Бернарда, его первого учителя-хирурга, прошедшего войну и лагеря. Этот мат был всегда на порядок выше морского и уличного и повергал людей, впервые его слышащих в тяжёлый, парализующий стресс, но почему-то действовал ободряюще на персонал оперблока.
То ли от глюкозы, то ли от бешеного Айболитовского мата, но больной в сознание пришёл. Спускали его после этого с передышками, ожидая, когда он придёт в себя, и слава Богу, спустили к вечеру, уже без приключений.
Айболит был благодарен Богу и больному, что тот выжил.
Он со стыдом припомнил рассказы Ашота о монастыре Сенбернар, о собаках, нёсших ром и одеяло, припомнил, что этот мужик, кого они спасли сейчас, был заторможен, а он, уже опытный реаниматор, не обратил на это внимания.
Он никогда больше не спускал травмированных быстро и бегом, а перед спуском всегда давал алкоголь, а если больной не ел и не пил до, либо готовил много чая, либо ставил капельницу и согревал его тело одеялом. Юра, доктор с Кавказа, его этому научил своим примером и Айболит впоследствии на занятиях рассказывал об этом спасателям.
И ещё: Айболит часто вспоминал неожиданную встречу зимой, в Афгане со своим школьным приятелем, уже майором, хирургом медсанбата, и оброненую им фразу - " Волокут по снегу мёртвых, а живых уносят на себе, согревая их теплом своим".