До конца маршрута дошло только трое... (Дневник 1982)

«Лето уходит на юг, снова маршрут готов…»
(Из авторской песни Валентина Вихорева)



Был конец августа 1982 года. Два Олега – Кузнецов и Леденев, Паша Кравченко и я приехали в Архыз. Наши рюкзаки под самую завязку были набиты продуктами и снаряжением. Отдельно был еще семидесятикилограммовый груз – заброска на двенадцать человек. Мы доставили его в ущелье Аманауза и, спрятав там, поздно вечером вернулись в поселок обратно.


Здесь, в устье р.Аманауз заложена заброска.

29 августа в Теберде наша четвёрка соединилась с основным составом команды, впервые идущей на горную «тройку» по Западному Кавказу. Её костяк составили студенты Ставропольского мединститута, у которых я был тренером. К ним присоединились мои коллеги из специального конструкторско-технологического бюро полупроводниковой техники. От Теберды мы за три часа дошли к границе леса в Мухинском ущелье. Вечером на стоянке определились с дежурствами и составом связок.


Ведётся мониторинг состояния участников.

Следующим днём началась активная акклиматизация. Жанна Романова – отрядный Айболит проверила у всех давление и пульс, раздала витамины, и команда тронулась в путь! Шли очень даже не быстро, часто останавливались, приводя в порядок дыхание. Прохлада погоды слегка подбадривала нас, печалил только груз за плечами. Но правила игры гласили: жрать хочешь – рюкзак тащи!



Начались приключения...

У последнего сырзавода пришлось заняться «спасработами». Кузнецов неосторожно спрямил путь через низину под загоном для скота и угодил в вязкое месиво из глины, воды, мха и отходов скотоводческой индустрии (запах от потревоженной массы был еще тот!). Выбраться из коварной ловушки он сумел лишь скинув рюкзак и с помощью товарищей. Потом долго отмывался в ручейке под зубоскальство приятелей, обрадовавшихся дополнительным минутам отдыха. Пока ждали Олежку, на высоком гребне заметили тура. Но только в бинокль узрели, что огромные рога оказались просто длинными ушами. Зато как горделиво стоял этот ишак!


На перевале Муху.

В полдень заползли на перевал Муху высотой 2764 метра. Отсутствие категории трудности с лихвой компенсировало количество пота, пролитого на затяжном и тягучем подъёме. Спуск в долину Большой Марки порадовал поспевающей брусникой и грибами. Шли по знакомым местам, где ещё в мае пытались пробиться к перевалу Арючат. Тогда глубокий рыхлый снег и обильный снегопад заставили нас отступить. Сейчас всё иначе. Контрасты между ранней весной и поздним летом просто разительны. Набор высоты шел по ступенчатым террасам широкой долины, с каждой из них открывались новые красоты. У границы леса встретились с пастухом, любезно предложившим покататься на его коне, а затем возле своего коша угостившим свежим айраном. По всему было видно, что он угорал от тоски по общению.

К вечеру встали на широкой луговине посреди старых морен. Из коша на другом берегу реки пришли двое молодых пастухов, у одного из них на ноге выше колена была рана, замотанная несвежим полотенцем. Два дня тому назад он распорол ногу острым суком, края вокруг раны побагровели и начали гноиться. Будущие врачи обработали пострадавшего по всем правилам искусства Гиппократа и дали ему снадобий про запас.

С утра вчерашние гости появились опять. Они принесли два бидона, в одном из них было еще тёплое молоко, а в другом – айран. Раненого повторно осмотрели и перевязали, краснота исчезла, инъекция антибиотика сделала своё дело. После завтрака, сердечно попрощавшись с пастухами, мы ушли к перевалу. В огромном цирке вдоль ручья тянулся ярко-зелёный ковёр травы с альпийским разноцветьем. В озёрах под противоположным хребтом отражалась голубизна неба. Вдоволь налюбовавшись идиллической красотой, по большой и крутой осыпи вылезли на косую полку, а с неё на узкий и острый гребешок перевала, где и посидеть толком было негде.


Под пер. Арючат.

По плотному снежнику и осыпи спустились к альпийскому лугу, сплошь изрезанному паутиной ручьёв и тропинок. Искать нужную нам пришлось долго. Помог спустившийся с верхнего пастбища пастух. Еще раз подтвердилась истина, что легче без всяких ориентиров идти к сложному перевалу, чем разбираться в лабиринте троп возле мест, где обитают люди.

На спуске к Аксауту Славик Стасенко усиленно раскручивал меня на медовуху. Мол, то, да сё, да третье, пока я не высказал свое мнение: «Сухо, тепло, прохождение перевала проходило в благоприятных условиях… Вот если промёрзнете, промокнете – тогда сам буду вам ножом зубы разжимать, чтобы влить порцию!» Славка быстро сообразил, что делать. Забежал вперёд, встал ногами в мелкую лужу и закричал мне: «Шеф! Я ноги промочил!» Я рванулся к нему для проведения «воспитательной работы», но догнать не сумел. Слава, как и остальные студенты-туристы, хорошо тренировался перед походом. Обилие малиноопасных зарослей заметно сбавило темп хода. Несмотря на все мои старания и понукания, команда не дотянула до посёлка Рудничный пары километров.

Последнее августовское утро. В ручье, рядом с палатками, резвились стайки форелей. Их вид возбудил охотничьи инстинкты. Вооружившись полотенцем и накидкой, ловцы попытались поймать хотя бы одну рыбёшку, пока команда к началу движения не оторвала их от браконьерства.

За полчаса добрались до посёлка. Высоко над ним были видны входы в штольни, где добывали молибден, ванадий, вольфрам, марганец. Единственная улица между домиков привела к поляне с зенитной батареей, державшей под прицелом лавиноопасные склоны. Еще дальше – минеральный источник. Утолив жажду, переправились на левый берег Аксаута. С трудом пролезли сквозь густой кустарник и берёзовые «джунгли» криволесья.


Этого раскошного бревна-моста через Аксаут уже давно нет...

По моренным осыпям добрались до языка ледника, где провели тренировку для ребят, впервые в жизни надевших кошки. Пока варился обед, они выполнили несколько «кругов почёта» по льду, старательно вбивая в него зубья и широко расставляя ноги. Я успокоился, только тогда, когда новички стали чувствовать себя уверенно и поняли, что кошки держат хорошо. Ледовые занятия и обед подошли к концу. По моренному чехлу с открытыми пятнами льда мы друг за другом поднялись к подножию ледника Западный Аксаут. Его огромное поле, изрезанное трещинами, тянулось до самого перевала. Справа нависал ледопад, стекавший со скал Марухкайского хребта.


Впервые на настоящем горном льду!

Время уже шло к вечеру, решив ночевать под перевалом, я повёл команду в дальнейший путь в связках. В первой были Олег Пузанов и Виктор Коптяев. Прощупывая склон ледорубами, они намечали трассу. В одном месте серию трещин пришлось обходить по скалам. Узкая скальная полка резко затормозила движение, не давая возможности сразу всем снять - надеть кошки. В этой суете зазевалась Света Карандина, неловкое движение – и её каска соскользнула с камня, лягушкой ускакав в глубокую трещину. Я, выдав тираду о том, что каска должна быть на голове, а не рядом с ее противоположностью, отдал ей свою. Затем стал подгонять отстающих. От ледопада, потревоженного то ли командирским голосом, то ли чем другим, оторвался огромный кусок льда и с грозным грохотом устремился вниз. За ним следом понеслись еще два ледовых булыгана изумительно чистой голубизны. Вид разваливающихся на ходу кусков льда прибавил всем резвости лучше, чем мои распоряжения. Скалы быстро остались позади. А вот и широкое снежное плато под Западным Аксаутом – первой «двойки А» нашего похода!


К перевалу в связках.

До перевала оставалось около пятидесяти метров, когда путь преградил широкий бергшрунд, на дне его шумела столь нужная нам вода. Слава Стасенко и Олег Кузнецов начали колдовать с примусами. Остальные поставили на снегу палатки, утеплив их пол спальными ковриками, веревками и рюкзаками. У нескольких будущих медиков было секретное оружие – каталитическая грелка – этакая в ладонь величиной металлическая коробочка. В нее заливалось горючее, а затем специальный катализатор начинал разлагать заправку с выделением тепла. Хитрая была штука! В ужин завхоз с моего разрешения выдал всем для профилактики по порции медовухи. Благодаря этому, или чему другому, ночь прошла спокойно.


Лагерь под Западным Аксаутом.

До завтрака я с Витей Коптяевым совершил разведку пути через бергшрунд и на перевал. Наши голоса спугнули оттуда большое стадо туров. Подгоняемые щелчками фотоаппарата, они убежали по гребню на восток и исчезли в солнечных лучах.

Из палаток вылезли участники похода, откровенно радуясь ясному утру. Я поинтересовался у Леденева, как мол, грелка? Олег, немного подумав, ответил, что все у него дуб дубом, а вот тут – он потыкал пальцем в область чуть выше живота, где она находилась, – тепло! Это сколько же надо грелок для полного комфорта?

Неожиданным развлечением оказался театр теней. На открытой снежной подушке совершенно невозможно было уединиться где-либо для дум о жизни. Лишь в метрах двадцати от лагеря на плато торчал невысокий серачок. К нему-то поочередно и устремились потенциальные «сократы». Процесс «мышления» не обозревался, но тень сбоку давала полное представление о происходящем!

После завтрака по снежному мосту через бергшрунд мы поднялись к большому обелиску в центре перевального гребня, рядом с которым был тур. Тут же расположились полуразрушенные огневые ячейки, чуть поодаль – несколько могил. Рядом стоял строгий памятник бойцам и командирам 810-го стрелкового полка, оборонявшим этот рубеж в 1942–43 годах. Минутой молчания мы почли память павших.


У обелиска на перевале.

У начала спуска.

Погода разгулялась, порой даже казалось, что мы идём рядом с солнцем. Под ногами стелились южные склоны Главного Кавказского хребта. Вдали белел каскад водопада Азырт, еще дальше был виден кусочек дороги, ведущей к перевалу Аданге. Туда мы и пошли по верёвочным перилам вдоль разрушенных скалок, целясь на перемычку между двумя глубокими трещинами. Это был наиболее сложный участок. Я чувствовал в душе напряжение. Именно здесь несколько лет назад погиб по собственной неосторожности турист Ермаков со ставропольского завода «Электроавтоматика». Об этом вчера я рассказывал ребятам, которые сейчас аккуратно спускались друг за другом. Но вот все собрались на снежной площадке. Зашуршала продергиваемая верёвка, наверху остался скальный крюк, которому мы доверили свои жизни и здоровье. Он нас не подвел.

С перевала - аккуратно и внимательно.

На балконе пер. Карач-Чхалта.

Четырьмя связками двинулись к гребню перевала Карач-Чхалта. Здесь, как и наверху, было несколько стрелковых ячеек с полуразрушенными бойницами. С трехтысячной высоты открылся вид на реку Чхалту, терявшуюся в лесных массивах. Спуск по снегу, скалам и лугам привел нас на берег Южного Маруха, где и заночевали.

Второй календарный день осени. С утра пасмурно. Слава Стасенко и Олег Кузнецов пожаловались на ноги. Первый заработал себе вчера растяжение коленной связки, у другого на большом пальце зрел панариций. Оба шли с заметным напряжением. В этот день мы к трем часам дня добрались только до коша под перевалом Аданге, покрыв совсем незначительное расстояние. Здесь попали под грозу с градом, которая заставила остаться в коше на ночлег. Дежурной по кухне была Света Карандина – любитель острых блюд. Ее борщ был очень вкусен! Только жаркий огонь от щедро засыпанного перца заставил сытость наступить раньше, чем закончилось блюдо. Светку слёзно попросили в будущем перчить только свою часть котелка…

На следующее утро команда поредела. Оба хромца – Славик и Олежка сошли с маршрута. Наобнимавшись со всеми на прощание, они поковыляли вдоль Чхалты к морю, пообещав к нашему прибытию в Сухуми накрыть столик.

По грунтовой дороге мы перешли через несложный перевал Аданге на Бзыбь. Вскоре появился минеральный источник. Его вода имела сильный вяжущий вкус и темноватый цвет. Вокруг камни и скалы почернели от отложений соли. Именно поэтому местные жители назвали этот источник Башхацара – Чёрная вода. Вокруг и рядом стояло множество шалашей, балаганчиков, палаток. В скалах под источником были выдолблены ниши, в которых страждущие и болящие принимали ванны. Эту воду, обладавшую целебными свойствами на наших глазах вывозили отсюда большими флягами на грузовиках и даже вертолётом.

По затяжному подъёму мы вышли к другому минеральному источнику в устье реки Шхабзца – притока Бзыби. Здесь наткнулись на прорву спелой малины, ежевики и земляники. Неподалеку находился лагерь геологов.

Погода к вечеру испортилась. Начался дождь, перешедший в ливень. Мы заночевали на коше в урочище Чамагвары, воспользовавшись любезным приглашением хозяев -пастухов. Ближе к ночи крупными хлопьями повалил снег.


Вдали Чамагвара...

Утро 4 сентября. От коша хорошо просматривался наш следующий перевал Чамагвара. Его высота 3120 метров, категория трудности – «двойка А». Гребень был запорошен свежевыпавшим снегом. После недолгих сборов за пару часов мы поднялись к нему. В центре – узкая щель с маленькой лужей - озерцом. Начало спуска на север было чуть выше и левее по гребню.

Я, взяв крючья и скальный молоток, по веревке спустился вниз на широкую полку, откуда начинался спуск дюльфером на ледник Буша. Уже забил первый крюк, когда сверху Олег Пузанов позвал меня обратно. Что-то случилось! Прежде всего поразила тишина, с которой встретили меня. Наташа Климова сидела на рюкзаке, вся в слезах. На лицах ребят растерянность. Лицо Миши Казакова было искажено болью. Оказывается, из гребня вывалился большой камень, который придавил Наталье ступню и чуть было не увлек за собой парня. Я сразу спросил: «Что с ногой? Разуйте, посмотрите!» В глаза бросился потемневший и разбухший от крови грубошерстный носок. Наверное, у всех в голове была одна и та же мысль – что делать? Замешательство длилось минуты две-три, затем медбратья начали оказывать пострадавшим первую помощь. Я, стоя в стороне, напряженно думал: куда и как? На север в Архыз или на юг в Грузию? Вспомнил – геологи вчера говорили, что ждут вертолёт, который должен лететь в Сухуми. Спуск на север очень сложен и долог. Всё! Идем обратно!

Наташу подняли на сцепленных руках и стали осторожно спускать по осыпи, Миша шел сам, с заметным напряжением переставляя левую ногу – у него было растяжение связок. Остальные несли их вещи, помогая идти Мише и подменяя несущих Наталью. Идти было трудно, пару раз носильщики оступались, принимая в падении Наташу на себя. Осыпь закончилась, появилась тропа. Витя Коптяев из бухты веревки сделал беседку. Одна половина ее легла на плечи, в другую посадили нашу подругу. По тропе её нёс уже один человек.

Под оханье и аханье пастухов разместились в том же коше, где ночевали. Женя Кромер и кто-то еще побежали к геологам. Спустя час вернулись и сказали, что нас пообещали взять в вертолёт, но его ещё нет из-за плохой погоды. Оставалось только ждать. Вечером приняли решение, что эвакуировать пострадавших будут Леденев, Кравченко, Кромер, Романова и Карандина. Пузанов, Коптяев и я уходят добивать маршрут. Встречу и контрольный срок назначили 10 – 11 сентября в Сухуми, на турбазе имени ХV съезда комсомола.

Ранним пасмурным утром 5 сентября мы расстались без лишних слов и сантиментов, но с большим беспокойством друг за друга. Одни оставались ждать вертолёт, другие уходили за перевал навстречу новым испытаниям. Что и как сложится, будет известно через неделю.


Чамагвара с севера, идёт дождь...

Около восьми вечера под дождем, нагруженные собранными на Наурской тропе грибами, мы вышли к Аманаузскому ущелью, где встретились с группой из Ставрополя, которую вели к морю Коля Соколов и Люда Ульянова. Узнав в темноте мой голос, кто-то крикнул: - «Жижин!» Я даже присел от неожиданности. Мы не стали откровенничать о наших делах и через несколько минут расстались с земляками, тем более, что время подгоняло. Уже при свете фонаря вскрыли тайник в моренном валу, взяли из заброски только банку с концентрированным молоком, мешочек со свежей картошкой, масло и заветную фляжку. Остальное чуть присыпали до утра. Поднявшись выше метров на пятьдесят, на первой же ровной площадке поставили палатку. Рядом журчал ручей, в котором почистили грибы. После долгого дневного перехода и сытного ужина с порцией командирских нас быстро затянуло в глубокий сон.

Всю ночь возле палатки лазил небольшой шустрый зверёк, в котором утром опознали ласку. Она уже настолько привыкла к туристам, что брала подачки чуть ли не из рук. Много было восторгов по этому поводу, пока мы не подошли к месту заброски. Здесь увидели такое, что сразу сказали про ласку: – «Наводчица»! Пока мы вчера вечером тушили в молоке грибы, медведь «тушил» оставшиеся в заброске продукты. В скорбный реестр навсегда утраченного пришлось внести два с половиной килограмма сала, около полутора – сыра, пару – сахара, все супы-концентраты, конфеты. Кроме того, косолапый бандит разорвал и разбросал пакеты с крупами и макаронами…

Получилось что-то вроде незапланированной полуднёвки, во время которой мы на коленях с ложками в руках пытались собрать остатки продуктов. Можно было только поразиться нашему знанию выражений великого русского языка, произнесенных в адрес прожорливого визитёра. Исчерпав свой лексикон, мы на всё махнули рукой. На маршрут вышли только после полудня, забрав с собой всю тушёнку, сгущёнку, шпроты и лук. Остальное оставили разложенным на камне. Пусть воспользуется тот, кто найдёт, всё равно всё не унести. Медведь, если по справедливости, помог нам в решении этой проблемы.

Тропу, по которой шел классический выход на Аманаузское плато, мы, по незнанию места, попросту просмотрели. А когда поняли это, было уже поздно и далеко возвращаться. После изучения в бинокль кулуара с ручьем, вытекающим из ледниковых озер, решили двинуться по нему. Крутой взлёт занял у нас около двух часов. Где-то нужно было протискиваться по узкой полочке между потоком воды и скалами, где-то была возможность снять рюкзак и передохнуть на удобном месте, дважды пришлось переходить на другой борт кулуара под водопадом. Штормовки наши отсырели, ноги промокли, но мы все же поднялись на Аманаузское плато и поставили там палатку. Изучив завтрашний путь, завалились спать. Сегодня было пройдено меньше трёх километров.

7 сентября вышли на маршрут с первыми лучами солнца. Погода, после нескольких сырых дней, обещала быть отличной. У самого подножия ледопада вскочила стайка горных коз и убежала почти по отвесной скале, вызвав чувство острой зависти: «Нам бы так! А еще лучше – летать!» Но перья у людей, к сожалению, не растут…


На леднике Аманауз.

По ледовому склону, маневрируя между трещин, в связке поднялись к фирновому плато. Сплошных разрывов в леднике не было, это облегчило путь. Только в одном месте пришлось тянуть перила через узенький мостик. И вот перевал! Категория трудности «двойка А», высота 3000 метров. Несколько мемориальных табличек на скалах, кругом суровый вид. В туре заменили записку, сделали несколько панорамных фотоснимков и сопоставили с картой расположение перевалов в верховьях Лабинского ледника.


Ледник Лабинский.

Перед спуском устроили перекус, помня, что горы любят сильных, а сильные любят жрать. На ледник спустились, прижимаясь к скалам Азимбы в обход ледопада. По прямому как стрела гребешку моренного вала вышли на тропу, сняли надоевшие обвязки, подсушили пропотевшие майки и штормовки. После отдыха чуть ли не бегом устремились к Большой Лабе до места, где в нее впадал Цегеркер. Здесь разместились пообедать. В котелок закинули по банке тушёнки на каждого и накрошили лук. По случаю прохождения определяющего перевала приняли по крышечке огненной воды.

Пока обедали, мимо прошло несколько туристских групп. Пешеходники из Костромы присели неподалеку от нас. Их предводитель выглядел весьма колоритно. Шел он в разбитых кедах и в болоньевой ветровке. Его новенькие ботинки были привязаны к большому рюкзаку. Пузырившееся в коленях трико перехватывал офицерский парадный пояс, за которым торчал огромный нож с рукояткой из рога, больше походивший на абордажную саблю. Этот предмет, мешавший владельцу нагибаться, был для него либо символом власти, либо атрибутом для совершения какого-то ритуального обряда. Наше трио в одних трусах не выглядело столь авторитетно. Но «пират» из Костромы заметно увял, когда увидел наши рюкзаки с притороченным к ним снаряжением, отливавшего никелем и хромом, а также каски и мотки веревок. Это оказалось круче…


В долине р. Цегеркер.

Памятная доска на пер. Цегеркер.

Долинка Цегеркера оказалась удивительно уютной. Ровная тропа через час вывела на широкую седловину перевала с неглубоким озером. Солнце уже закатывалось за хребет, и повеяло вечерней прохладой. Однако прогревшаяся за день вода манила нас. Переглянулись, как бы спросив друг друга: «Идём? Раз, два, три!» – и бросились к рюкзакам за мылом и полотенцами. Удовольствие от купания было огромнейшим. Палатку поставили рядом с озером. На ужин была жареная с луком тушёнка и чай с сухарями, которые медведь почему-то проигнорировал.

Утром взяли курс на перевал имени 25-го погранполка. Через полчаса справа увидели принижение, показавшееся с виду легкодоступным. Посоветовавшись, решили сделать радиалку на предполагаемый перевал, за которым должен был находиться большой ледник. Оставив рюкзаки, полезли наверх, взяв с собой только ледорубы и фотоаппарат. Оказалось, что видимый гребень это ещё не перевал. За ним скрывался небольшой цирк с осыпными стенками. В центре цирка лежал снег. Нами уже овладел азарт поиска. По крупнокаменистой осыпи мы вскарабкались на следующий пернегиб и увидели верховья большого ущелья. Под снежной подушкой, венчавшей нашу седловину, раскинулся ледник Абгицко, из которого брал начало Алаштраху – приток реки Санчаро. Я запечатлел панораму цирка – пригодится потом, если придем сюда! Олег нашёл тур с запиской, датированной 1980 годом. Оказывается, мы вышли на перевал Грибзу («двойка А», высота около 2400 метров).



Находки под пер. 25 погранполка.

Оставив свою записку, вернулись к рюкзакам и двинулись дальше. А там…На осыпи лежали россыпи мин, гранат, части касок и другого военного снаряжения. К перевалу поднялись не сразу, рассматривали и фотографировали следы войны. По всей длине гребня находились остатки стрелковых ячеек. То тут, то там виднелись спекшиеся от грозовых разрядов горки стреляных гильз наших винтовок и немецких автоматов. Лежали неизвестно кому принадлежавшие побелевшие человеческие кости и обломки черепов. Когда-то здесь кипел жестокий бой, после которого мало кто остался в живых, да и выжил ли кто-нибудь? Мы пробыли здесь больше часа, стараясь увидеть и запомнить как можно больше. В камнях нашли затвор то ли противотанкового ружья, то ли крупнокалиберного пулемета, на котором был выбит номер Л-5058. И снова кости, кости… Ошеломлённые увиденным, пошли вниз.


Вид на Санчарское плато.

По осыпи и простым скалам спустились к Санчарке. Вдоль неё тянулось множество троп. По одной из них поднялись на перевал, заставленный множеством обелисков и памятников. В небольшой землянке на грубом столике лежали планшеты с фотографиями военных лет, портретами защитников перевала. Вокруг валялись заржавевшие гильзы и остатки военного снаряжения.


У штабной землянки.

Записки в туре не оказалось. Около него повстречали пастуха, искавшего свою лошадь. Он провёл нас к месту, откуда были видны крыши села Псху. Это вызвало у нас большой прилив энтузиазма и энергии. Вскинув рюкзаки, мы чуть ли не полчаса бежали с перевала. Опомнившись, я резко остановился: «Зачем?» Еле докричался до ребят, которые успели оторваться далеко ¬вперёд. Действительно, зачем? Что нам делать поздним вечером в незнакомом селе, когда вот – уютная площадка среди можжевельника, рядом ручей с чистой водой, в рюкзаках еще хватает запаса тушёнки и лука! Витя и Олег согласились с моими аргументами. После ужина устроили разбор нашего полёта. У каждого нашлось что высказать.

Для себя я сделал ряд выводов:
— Подбор участников похода должен проводиться по критерию единства цели. Не должно быть места соблазну, который создаёт запах моря, принесённый ветром на третий-четвертый день пути.
— Надо тщательно изучать предстоящий маршрут по картам, отчетам и рассказам бывалых людей. Обязательно знать заранее, как и куда можно сойти с любой точки маршрута.
— Большое количество участников – неизбежные потери времени на технически сложных участках.
— Присутствие в команде опытных туристов – залог успеха похода.
— Всё время нужно быть внимательным и осторожным.
Горы шуток не приемлют и ошибок не прощают. Понимание этого называется опытом, который приходит к человеку по истечении времени. Опыт может быть разным, в том числе и горьким. Из двенадцати человек к концу путешествия пришли трое, что не сделало мне чести как руководителю.

На пер. Бешта.

9 сентября мы прошли перевал Бешта и под грозой спустились в Псху – село мёдоваров. Отсюда на попутном грузовичке переехали через перевал Анчхо. Казалось, все закончилось. Ан нет! Возле одного из ручьёв, столь редких на южных склонах, водитель притормозил, чтобы напиться и набрать воды. Коптяев, с утра мучившийся жаждой, выпрыгнул из кузова и зацепился ногой за борт. На земле он приложился головой о камень и потерял сознание. Это было уже выше моего разумения и сил! Взвыв что-то нечленораздельное, я с Олегом тут же оказался рядом с ним. Рассеченный между бровями лоб, струйка крови и никаких признаков жизни. Это длилось несколько минут, которые мне показались невероятно долгими. Лоб протерли спиртом, наложили повязку. То ли от запаха спирта, то ли от чего другого Витя, наконец, открыл глаза и пришел в себя. Дальше поехали, придерживая его с двух сторон.

Ещё несколько километров по лесной дороге – и мы попали к автостраде Авадхара – Гагры, где увидели широкое зеркало озера Рицы. Поздним вечером мы воткнули штычки своих ледорубов в Черноморское побережье.

Дожидавшиеся нас на турбазе товарищи рассказали, что Наталья, после получения помощи в травмпункте, уехала домой с Леденевым. Для родителей она попала в колхозе под трактор. На вопрос, как они их убедили в этом, ведь у ребят были рюкзаки, ледорубы и прочее, Олег ответил: «Я хоть и дурак, но все это спрятал на вокзале в камере хранения!» Через год они с Наташей поженились. А еще через два года прошли со мной искрометную горную «четвёрку» по Архызу, в которой было три новых перевала, в том числе первопроход на подъём по определяющей стороне через один из сложнейших перевалов в Архызе – Пшиш Узловой. В составе группы были также Коптяев и Пузанов.

Казаков остался на море у своих родственников, где оздоровлялся, принимая морские и воздушные ванны. Ходил он уже гораздо свободнее. Через день, после импровизированного банкета, мы уехали домой.

Пережитое не прошло даром. Родные, открыв дверь и увидев меня, сказали, что моё лицо было серого цвета. К ранее сделанным выводам добавился еще один: - поход заканчивается только на пороге родного дома!

Сухуми – Ставрополь
Ноябрь 1982 г.