По следам записки с Вершины Саук Джайляу. Снятой с Вершины летом 2015 года "Сумасшедшими друзьями" - http://www.risk.ru/blog/205615
По поручению ветерана Альпинизма Георгия Владимировича Калинина, делюсь его рассказом, освещающим то далекое время восхождения на Вершину Саук Джайляу. Район альплагеря "Дугоба".
Георгий Калинин. Мастер спорта СССР по альпинизму, неоднократный призер Чемпионатов СССР и Вооруженных сил, тренер команды ТуркВо в период Афгана. Автор книг - "Фортамбек и его вершины", "Вершины ледника Бивачного", "Белые вершины Заалая".
Саук Джайляу.
Последний маршрут.
«Молния бьет по высокому дереву».
А.Солженицин.
Когда случаются какие-то неожиданные события или происшествия, зачастую трагические, то им всегда предшествуют сигналы или знаки. Они предупреждают о грядущей опасности, предвещают еще не свершившиеся, но как бы уже запланированное будущее.
Это - вообще. А в частности? После свершения обнаруживаются факты предупреждения. Значит, состоявшегося события можно избежать? или нет? тогда зачем предупреждают?
«Сколько будут стоять горы, столько будут гибнуть люди. Горы не предсказуемы. Опыт погибших не ложится в копилку новых поколений. Человек никогда не сольется духом с микрокосмосом вершин. Горы всегда настороженны и останутся потенциальным врагом пришедшего к ним человека. Строптивый дух гор противоречит человеческому духу. Между ними всегда будет идти борьба, в которой, не смотря на временный исход, победителем всегда останутся горы».
Джомолунгма и ее дети.
«Сколько из них нашли в горах свою смерть, самую прекрасную для них».
Морис Эрцог.
В 1976 году Вадим Эльчибеков решил омолодить команду. Главный упор был сделан на технический класс, где был заявлен маршрут на вершину Саук-Джайляу. Капитан команды – Александр Ткаченко.
Александр Ткаченко.
Он был горд оказанным ему доверием, и даже однажды в Чимгане, бия себя в грудь, заявил, что будет первым в Узбекистане мастером международного класса. Алексей Горин и Валерий Вержбицкий. В команде также Рахиля Галяутдинова, чемпион страны в высотном классе. Когда женщина начинает бредить горами, - это ли не повод обратиться к психиатру? «Старикам» остался высотный класс, и мы заявили пик Известия по южной стене, слегка уменьшенная копия маршрутов однозначной ориентации на пик Коммунизма.
Когда в этот злополучный год я в очередной раз собирался в горы, оказалось, что в арсенале моих альпинистских «шмоток» нет приличной шапочки. Моя дочь, ей было тогда уже десять: «Папа. Возьми мою, смотри! какой у нее козырек, он от солнышка!» Я натянул шапочку на голову – она оказалась впору. И вот по дороге из Ферганы встречный ветер, - мы всей командой сидели в кузове грузовика, - сорвал с моей головы эту шапочку. Я постучал по кабине. Машина затормозила. Я спрыгнул с борта и сбегал за потерей. Едва машина набрала скорость, кто-то из моих друзей сзади, как бы нечаянно задел мою шапочку, встречный ветер мгновенно подхватил ее и она опять «улетела». Я снова постучал по кабине, на этот раз из нее высунулся Вадим: «что? опять шапочка?» «Кто-то неудачно пошутил…» - ответил я. Машина остановилась, я спрыгнул и медленно пошел за своей, ставшей вдруг любимой, шапочкой. Когда я шел назад, машина пятилась мне навстречу. Я снова поднялся на борт, было желание засунуть шапочку в рюкзак, но я почему-то принципиально натянул ее на свою голову. И тут история повторилась в третий раз. Этот "кто-то" – я сделал вид, что не заметил – сорвал мою любимую шапочку и подкинул вверх, - она опять улетела. Сидящие сзади весело хохотали. Они продолжали «шутить» надо мною? Они плохо понимали, что эти шутки рикошетят к «шефу»! Назревал конфликт: в третий раз Вадим мог просто не остановиться, и был бы по-своему прав. Но я опять постучал по кабине, снова высунулся Вадим. Машина продолжала движение, видимо Вадим разозлился и не хотел тормозить. Я упорно барабанил по кабине. Машина продолжала движение. Тогда я выдернул из-под себя свой рюкзак и, не думая об оптике, которая была внутри, швырнул его через борт; через сотню метров машина остановилась! Я спрыгнул, не оглядываясь, подошел к рюкзаку, закинул его через одно плечо, дошел до шапочки, поднял ее и продолжил путь в сторону Ферганы. Слышал, как задним ходом меня догнала машина и остановилась. Я, не оглядываясь, шел в прежнем направлении. Сзади догнал Вадим. «Гусь! Не дури! садись! я разберусь!». Он схватился рукой за борт и, встав на заднее колесо, заглянул в кузов. «Какая тварь тут играет? Сейчас у меня кто-то пойдет домой пешком!». Я взобрался на свое место, рядом с «тварью». Все молчали. «Вадик, ладно, поехали... разберемся сами» - подвел итоги инцидента Саня Путинцев, - он сидел у противоположного борта. Эльчибеков грубо выругался, и мы продолжили путь. Дальше ехали молча. Позже один на один мы с Вадимом вернулись к дорожному эпизоду.
«Вадик, ты мог сразу прекратить эту, не знаю, как назвать, - тупую шутку что ли?»
- Да, конечно. Мне до этого приснился сон. В нем шапочка улетала трижды… Я проверял предвестье сна.
«И ты знал, кто это делал? Ведь никто на самом деле тебе не сказал».
- Да. Знал, вернее, догадывался. Только вот неувязка. Во сне я набил ему морду.
В Алайском хребте в районе бассейна реки Исфайрамсая высится массив вершин именуемый Саук-Джайляу. Если подниматься вдоль русла реки, то основная, самая выдающаяся часть массива не видна. На этом месте видна лишь нижняя кромка троговой долины, запертая каменной языковой мореной невидимого снизу ледника, из-под которой вырываются каскады речки, - берега ее слагаются камнями той же морены. Выше, по основному руслу, у основания протяженной, как вдоль, так и по вертикали, отвесной скальной стены, расположена веселая березовая роща, основательно утвердившаяся на береговом галечнике сая.
Издали, с вершин Дугобинского района, массив Саука кажется единой треглавой горой, отчего его и зовут «Трезубкой». В 1961 году мы, - Вадим Эльчибеков, Женя Персианов, Сарежа Замар и я, - спустившись сверху от Арча-Каныша, подошли к основанию массива, но потеряли «Трезубку», запутавшись из-за отсутствия карты в переплетениях боковых притоков и в отсутствии необходимой видимости из каньонообразного ущелья реки Исфайрам. Позже, через ферганского туриста Юрия Банко, у нас появилась фотография массива, отснятая с перевала Шаит: прямо, во всю ширь, развернута троговая долина и над ней величественная цепь, состоящая из семи вершин, три из них значительно превышали остальные, - так впервые мы встретились с «Саук-Джайляу». «Кусочек неосвоенной планеты, что так была безвидна и пуста».
Вот так и начиналось это лето,
Как новый день,
как утро – с чистого листа;
кусочек неосвоенной планеты,
что так была «безвидна и пуста».
Небольшая речка сбегала по обрывистому склону, образованному моренными глыбами давно исчезнувшего ледника. Тропы не было. Всего один час подъема и открылась троговая долина. Ее ширина казалась больше, чем протяженность. А возможно так и было на самом деле. Эдакое зеленое огромное блюдо всевозможных короткорослых трав. Дополнял эту нетронутую прекрасность чистейший ручей. Саук-Джайляу – Холодное пастбище. В окаймлении, резко набирая высь, стояли семь мощных вершин, между которыми нет перевалов. Косая ледовая плоскость подпирала монументальную выпуклость главной вершины. И только один вариант подъема, - деритиссима. Сравнить с альпийской Пти Дрю? «Пти» покажется игрушкой. Соседние вершины были скромнее, но от этого не были проще. Только справа, всем остальным по пояс, притулилась бесснежная горка. Её-то я и выбрал для первого знакомства. Маршрут по неясно выраженному ребрышку потянул на третью категорию. Мы вышли рано утром. Сначала вся подкова массива, окрашенная нерезкой предутренней просинью, замершая от хлада ночи, не проявляла себя никакими звуками. По мере нашего подъема поднималось солнце. Его лучи коснулись Главной вершины, и она тут же украсилась розовой шапкой. Солнце поднялось чуть выше, с любопытством заглядывая в этот заповедный уголок своих владений. Его свет медленно снимал с прекрасных девственных вершин сиреневый покров ночи.
С вершины удалось заглянуть на задворки массива. От ближайшей 1-ой Западной тянулся длинный гребень в сторону верховьев Исфайрама. На него можно было подняться без особых усилий. Все остальные варианты требовали значительных технических затрат.
22 июня команда Ткаченко начала подъем по ледовой круче. Мы же в составе четырех человек, - Вадим Финк – руководитель, Геннадий Мулюков, Анатолий Семенов и я, вышли на первопрохождение траверса. Начало траверса – 1-я Западная по западному гребню. 2-я Западная. И далее, - докуда дойдем по гребню массива. Снизу путь по водоразделу не казался особо сложным. На второй день мы уже находились на скалах длинного узкого гребня. Слева – отвесная гладкая стена, справа – крутые скалы в сторону далекого параллельного кулуара. И здесь, при выходе на очередной жандарм, мы увидели стадо горных коз во главе с крупным вожаком. Они стояли в пяти метрах и с любопытством смотрели на нас. Поднявшись на жандарм, мы обнаружили, что наши новые знакомые переместились всего на десяток метров дальше. В обе стороны были обрывы. Стадо не могло уйти с гребня. В течение длительного времени они медленно отступали. Что сулила эта «охота»? кроме ледорубов, которые только мешали при продвижении, у нас другого оружия не имелось. И вот наступил момент, когда стадо сгрудилось на вершине очередного жандарма высотою с трехэтажный дом. Я полез по крутым скалам вверх. Оставалось до верха всего пару метров. Вожак смотрел на меня в упор большими круглыми глазами, низко опустив голову с увесистыми рогами. Его борода касалась его передних ног. Самки стояли сзади. «А вдруг он боднёт меня?» Я сжал покрепче ледоруб, готовясь к следующему шагу. «Страховка готова!» Этот неожиданный возглас будто бы спугнул животных и придал решимости их действиям. Козел слегка присел и оттолкнулся от скалы всеми четырьмя конечностями. Я успел увидеть его белесое брюхо, более мелкие его сородичи в два мгновения пролетели следом. Все стадо быстро переместилось на скалы ниже нас и, роняя с гребня камни, скрылось из вида.
На третий день около середины дня мы поднялись на 1-ю Западную. Группа Ткаченко также прошла свой маршрут. Всю четверку мы увидели на вершине, по прямой около километра, может меньше. Различить кто есть кто, даже по цвету одежды было невозможно. Дали ракету. В ответ донеслись крики. Мы прислушались. Удалось различить отдельные слова, повторенные трижды: «Улетел рюкзак… рация… ледоруб… связь.» Мы начали настраивать нашу рацию, она молчала, - сели батареи. Вчера вечером ее забыли отключить. На примусе в кастрюле кипела вода. «Кидай их в воду!» распорядился Гена Мулюков. Через пять минут рация заработала. С «Вершиной» связи не было. Ответила «База». Они тоже слышали крики, но слов не разобрали. Сообщили вниз об «улетевшем рюкзаке». Вскоре заметили четверку, которая направилась к подножью Главной. С вершины фигурки четверых исчезли, - группа ушла на юг, на спуск. «Улетевший» рюкзак с рацией и ледорубом, а также личными вещами Раисы был найден под Горой.
Мы шли дальше. Небольшой, метров 100, перепад и подъем на 2-ю Западную. В записках на вершинах оставили свои имена и имена впервые пройденных вершин: пик Восходителей и пик 50-летия Октября. Продолжить дальнейший путь не позволили наши технические возможности. К следующей вершине он обрывался резко вниз метров на 300, и также резко вздымался по ту сторону «проруба». До противоположного края всего-то не более 30 метров. Вернулись на перемычку. Отсюда вниз уходила осыпной склон, который ниже втекал в довольно широкий кулуар, который не предвещал никаких неожиданностей.
Кулуар постепенно начал сужаться, потом превратился в узкий извилистый глубокий желоб. Выбираться назад долго и сложно. Израсходовали весь запас крючьев. Последними вбили две «морковки». Иногда сверху летят небольшие камни. Ударяются о борта желоба, дробятся, до нас долетают мелкие осколки. Низ? вот он, рядом! Сбрасываем две веревки. Вниз на карабинном тормозе уходит Мулюков. Он спускается за перегиб: «Здесь глухо. Нужен сплошной канат. Выберете меня наверх». Помогаем Мулюку подняться. «Что там?» «Капкан. Две длины должно хватить». «Одна же импортная. Ашот нас съест». «Ладно, давай! Бисмилля, рахмони рахим!» Гена снова переваливается за перегиб. Веревка туго натянута, ее конец привязан за длинную петлю из репшнура. Когда веревка ослабла, мы услышали: «Свободна!»
«Сенечка, вперед!» «Нет, нет. Сначала ты». Я не пытаюсь его убедить. Знаю, насколько он упрям. В прошлом году мы поднимались на «Революцию». Шли вдвоем по широкому снежному кулуару. Подошли к разрушенным скалам, они выводили на гребень. Я начал подъем. Через два метра засунул руку для захвата в широкую щель, а, когда переместился выше, и стал освобождать ее, почувствовал, как следом поползла огромная скальная глыба. Если освободить руку, все это хозяйство рухнет на нас. «Сеня, уйди в сторону». Семенов быстро пересек кулуар. Там, под скалами был большой карман. «Сеня, отстегнись!» Но он упрямо замотал головою. Внизу, под нами появилась вторая связка. «Назад!» Они быстро ретировались. «Сеня, отстегнись!» Но он снова замотал головой. Я изловчился и отстегнулся сам. Зубами развязал узел на конце веревки и, сделав широкий шаг в сторону, освободил руку. Скальная глыба величиною с палатку, эдак весом с полутонну рухнула вниз, дробясь на отдельные куски и увлекая за собою снежную массу кулуара.
Пристегиваюсь для спуска. За перегибом почти сразу начинается отвес. Скалы гладкие и мокрые. Перестежка на узле. Конец болтается свободно над ямой с водой. Веревка не достает до финиша метров пять. «Ты аккуратно до конца. Смотри, не упусти! Оттолкнись и… отпускай!» подает советы Гена. Но я и сам знаю это, исполнял однажды.
В тот же день в половине четвертого мы приплелись в лагерь. Странно, но мы пришли раньше группы Ткаченко. По расчетам они должны были спуститься еще два дня назад. Контрольный срок истекал сегодня. «Что будем делать?» - вопрос Эльчибекова. Я считал, что необходимо выслать группу навстречу. Меня никто не поддержал, кроме Мулюкова. Эльчибеков колебался. «Вадик, мы пойдем вдвоем». «Я…, я пойду», это был Толик Семенов. «Се-нечка…» - я видел, как он устал после похода, мне было жаль его. «Я тоже», - к нам присоединился Игорь Любимский. «Кто еще?» спросил Эльчибеков. Никто не откликнулся. «Можно мне?» - подал голос Сережа, я не могу вспомнить его фамилии, молодой парнишка из топографического техникума. Его взяли так, - для мелких поручений. У него был третий разряд, и он ходил с нами на первую «горку». «Пусть идет», - согласился Вадим.
Через час мы мчались вниз по тропе, чтобы по первому же притоку Исфайрам-сая уйти в обход массива Саука. По обе стороны тропы стояли вертикальные скалы. Бурный поток бился в теснине, брызги долетали до тропы, повисая в воздухе. Заглядывало ли сюда солнце в течение дня? Тропа упиралась в непроходимую часть теснин, на противоположную сторону был перекинут ажурный мостик. По крутым скалам тропа привела вверх в неглубокую троговую долину и исчезла в зеленых лугах. Близилась ночь, пришлось вставать на ночевку. Утром мы поняли, что отклонились от правильного направления, в этой короткой долине не было того потока, вдоль которого мы шли вначале. Пришлось подниматься на невысокий отрог. С высоты отрога мы увидели часть заднего фасада массива. На самой выдающейся высоте в довольно крутом широком кулуаре виднелись подозрительные следы и какие-то непонятные темные пятна на скалах. Спустились выше главных теснин, и оказались опять на натоптанной вьючной тропе. Навстречу нам двигался небольшой караван из трех лошадей. Это шел пастух с своей семьей из Дараут-Кургана. Вспомнилось описание из книги А.П.Федченко, именно этим путем он первым из европейцев проник в Алайскую долину. Значит, там впереди был перевал Тенгиз-бай. Встреченный нами киргиз на наши вопросы ответил, что на своем пути никого не видел, и мы решили, что нам следует подняться на «главную» вершину, Высмотренный кулуар был самым простым маршрутом как для подъема, так и для спуска. Но прежде необходимо подождать вторую группу, которая должна была последовать за нами с продуктами и бензином, - мы-то рванули налегке. Как выяснилась позже, эта группа вышла, но оказавшись, в теснине не обнаружила мостика, по которому мы успели перейти горный поток. Его просто смыло непонятным паводком, и они вернулись назад не найдя возможности для переправы. На следующее утро мы пошли вверх по кулуару. Высота набиралась быстро, но перепад был столь велик, что к ночи выйти на вершину мы не смогли. Пищи у нас уже не было, примус – без горючего. Голод и жажду можно было перетерпеть. Вот только единственный курильщик в группе, им был Гена Мулюков, мучился от своей зависимости. Он вывернул наизнанку даже мои карманы в поисках какого-нибудь мусора. Утром мы продолжили подъем, и вскоре достигли вершины… - впереди, рядом с нами, стояла Главная Саук-Джайляу. Восстановить произошедшую трагедию не составляло труда.
С вершины шел общий след. Потом он раздваивался. Один тянулся чуть вверх - к скальному острову, другой – горизонтально под островом, до самой его середины, и здесь обрывался. Это был след в никуда, след – к смерти. Под островом, на снежном склоне видна была полоса скольжения. Склон сворачивался в крутую воронку, колодцем прорубая пояс отвесных скал. Спустившись к колодцу, мы увидели огромные подтаяшие сосульки. Тугая струя водопада заполняла нижнюю часть колодца. Колодец был пуст.
Ярое солнце светило в безоблачном небе.
Тихо журчал тонкой струйкой ручеек, вымывая в теле ледника скользкое русло.
Сошедшая до самого ледника лавина была перепахана ледорубами.
Из-под обломка известняка виднелась узкая коричневая лента.
Защитные очки Саши Ткаченко.
Больше никаких предметов на месте раскопок не было. Другая группа другим путем пришла раньше нас.
Солнце по-прежнему плавило ледниковую поверхность, словно пыталось стереть следы трагедии. Группу наших ребят мы увидели ниже. Мы направились к ним. За хребтом раздался гул летящего вертолета.
Из него вышел Вадим. Никто не посмел шагнуть ему навстречу. Экипаж остался внутри. Вадик медленно направился в сторону четырех тел, прикрытых палаткой. Не дойдя нескольких метров, присел на камень, и долго сидел, уронив голову на руки.
Мы приземлились в нашем Базовом лагере. Я вышел из вертолета, на поляне стоял Владимир Иосифович Рацек. Молча поздоровались. Подошел Сенечка, мы обнялись. Он вручил мне мешок с моими вещами: «Ты летишь в Фергану. Там встретимся».
В Фергане, на перевалочной базе, едва я успел перешагнуть порог, Самоха (начальник спасательного отряда района Самохвалов) протянул мне стакан водки, наполненный до краев. Я влил в себя эту порцию, кто-то сунул мне в руку яблоко; я вышел наружу, подошел к нашему грузовику; сил хватило подняться на борт – там, среди рюкзаков в одиночестве сидела Бурцева. « Люся, привет..» и я рухнул к ее ногам лицом вниз – пришел в чувство уже на въезде в родной Ташкент, - Людмила сидела на том же месте и в той же позе, видимо не пошевелилась от самой Ферганы, сел и доел надкусанное яблоко, которое всю беспамятную дорогу сжимал в руке.
После похорон каждый день с утра собирались в «Мехнате». Приезжал хмурый Вадим и снова уезжал. Мы скидывались на пиво, из кабака расходились по домам. Три дня я игнорировал пивную – писал статью для «Физкультурника Узбекистана». Она называлась «Последний маршрут». Статью, занявшую целую страницу, опубликовали спустя месяц. Публикация ее - заслуга Галины Антоновой. Мы снова проводили время в горах – Вадим увез нас в «Дугобу», - надо было израсходовать продукты. Галка упорно обивала пороги высших инстанций с моей рукописью. И пока в редакции «Физкультурника…» не раздался звонок из ЦэКа, она – статья - ждала своей участи.
Как это обычно бывает, когда приходит слава, ее пытаются удержать. Человек не может довольствоваться минутой славы и – слава тяжелым бременем ложится на плечи. Но «…всякая слава человеческая – как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал». 1-е послание Петра 1:24. Бремя славы, ее тяжелейший груз придавливает и ломает.
А когда исчезают, и прерывается контакт с охранительными силами, то…?
Гора – живое существо, с которым нужно договориться, подружиться. Горе нужна жертва, - жертва элементарного уважения. А иначе, она сама возьмет её. И эта будет её добыча. В 1969 г. нашей команде был открыт доступ к вершине «Победы». Но команда взяла кредит у Горы. Кредит, на который Гора не могла согласиться. Несогласованный кредит. Долги ипотеки обернулись кровавыми жертвами.
Если бы все было так, как на самом деле, то вторая экспедиция на Гору принесла бы заслуженный успех. Шеф это понял, но было поздно. Была пройдена точка невозврата. Закон продолжал свое действие. Команда, созданная Эльчибековым, начала на маршрутах действовать самостоятельно в зависимости от слагавшихся условий. В ней выросли сильные лидеры – Воронин, Путинцев. Эльчибеков был живой легендой в глазах окружающего мира. Сам Шараф Рашидов жал ему руку и обещал экспедицию в Гималаи. Мы серьезно готовились на Аннапурну и на К-2, но и если бы даже бюджет республики потянул это мероприятие (по смете экспедиции требовался объем затрат примерно равный расходу хлопкоочистительной промышленности республики), то «Москва» едва ли позволила каким-то там узбекским альпинистам первыми пересечь границу в сторону гималайских вершин.
Иныльчек. Георгий Калинин. 2015 год
В экспедиции Эльчибекова Вадима Ашотовича мне довелось быть с Вадимом Финком в 1979 году на Ленина. На спуске с плато (на Липкина) лавина с "метлы" накрыла четверых, в том числе Калинина. Финк и Саша Ордин погибли. На следующее утро нам удалось найти и спустить их тела.
Записке на вершине 38 лет...
Гена Проказов. Снимал фотоаппаратом с автоспуском.
Август 1961 года....
Маршруты первовосхождений, первопрохождений, искренние эмоции - не тускнеющие через десятки лет
Большое спасибо ветеранам альпинизма за публикации!
Спасибо Георгию Владимировичу за воспоминания!
Как жаль, что мы в своё время так мало общались на сборах и в экспедициях.
Всё горы, да маршруты...
Кто еще не читал, указанные выше книги, всем рекомендую.
Это история нашего советского альпинизма!