Мне 25!

Лето 88 года. Сборы клуба "Витязь" (г. Иркутск) проходят а/л “Шхельда”.

Знакомый и любимый район.
Я в отличной форме, великолепная компания и много-много планов ...а еще в августе школа, а еще осенью жетон.
Горы у нас есть свои, домашние - Саяны, поэтому мы всегда открыты и готовы к интересным маршрутам. Но руководство лагеря настроено категорично: всем на тренировочные восхождения!
Сбегали куда-то двоечку. Мимо маршрута забурились в непогоду на МНР 4Б. И вот уже идем на Вольную Испанию по Субортовичу 5Б.
Я этой горой закрываю КМСа, а дальше готов походить и на ребят, и в своё удовольствие, и залезть куда-нибудь по-круче, если сложится.
Мы - это Паша Тимашев и три Юры: Нейман - Длинный; Гребенюк - Док и я - Михайличенко - Миха.
С вечера подошли на ночевки под маршрут и увидели нашу красавицу! С этого ракурса гора выглядит просто невероятно и уже хочется лезть, но - утром, всё утром...

Утро.
Погода - Пушкин: мороз и солнце!
Работаем с удовольствием и не спеша - времени много. Спуск возможен только очень рано, когда схватывается карниз на спусковой перемычке. Так что ночевка, по-любому, на маршруте.
Маршрут слегка нависает и поэтому совершенно сухой. Тут и там набиты старинные морковки и уж совсем древние деревянные клинья с репиками. Лазание приятное, команда понимающая с полуслова - чего еще хотеть?
Веселимся. Сижу принимаю Павла. Он карячится с рюкзаком под нависанием и всё громче и громче стонет. Неужели так тяжело? Кое-как перегибаюсь, на сколько хватает самостраховки, и кричу вниз: Мол потерпи, понимаю мол, что тяжело, но немного осталось... А снизу рёв: Какое, на хрен, тяжело?! Яйца беседкой защемил!... Ну, дальше-то я и не страховал вовсе, а катался в истерике.
Под вечер уперлись. Выход на крышу и вдруг кончился запал. Стою в калошах - это такие скальные туфли раньше были, а ботинки мои где-то внизу перемещаются в чужом рюкзаке. А нужно нам по ручьям, начинающим схватываться ледком, вылезти на снег. И так пробую, и там - не идется никак. Тут спасибо большое Длинному - собирает силу воли в кулак и сам вылазит, и нас всех вытаскивает. Веревки, правда, мокрые насквозь - но это только завтра аукнется.

Ночуем на вершине.
Утром - чудо! Шхельда, Ушба - только руку протяни! Солнце, красота вокруг, воздух прозрачен!...Разве что птички не поют.
Дошли до спусковой петли. Кто не знает, так там два дюльфера до перемычки, а дальше пешком-бегом-на попе.
Крюк звенит, петля из новой веревки, завязан грепвайн - я этот узел сам постоянно использую, так что знаю его хорошо и в нем уверен.
Все спустились, я последний. Начинаю идти. Веревка замерзла, обледенела и не хочет лезть в спусковину, тем более двойная. Каждый шаг, как прыжок на резинке и это мне совсем не нравится, но вариантов нет.
Спустился метров на пять и вдруг чувствую, что спуск пошел легче. Да еще как легче! Я успеваю сделать пару быстрых шагов вниз и плавно - как мне кажется - начинаю заваливаться через голову. А мимо меня шуршит моя же спусковая веревка...

Говорят, что в такие мгновения перед глазами пролетает вся жизнь... Не знаю. У меня этого не было. Время и правда потекло медленнее или, что точнее, выброс адреналина ускорил мои собственные процессы, в том числе и мыслительные.
Итак, я плавно заваливаюсь через голову и замечаю, что снежная стенка, по которой я спускаюсь, переходит в скальную и лишь по середине остается узенький ручеёк снега. Сантиметров 50-60, не более. Нужно обязательно попасть туда! - зачем-то решаю я и начинаю стараться попадать.

А еще говорят, что сначала кричат “мама”, а уж потом - “держи!”.
Как-то у меня всё не по-человечески...
Сразу кричу “держи!”.
Не успел еще докричать, а уже понимаю, что крикнул не достаточно громко и за перегибом могут не услышать и ору уже во всю силу: ДЕРЖИ!!!

Лечу.
Долго лечу.
Удар.
Голова-ноги-голова-ноги...
В какой-то момент фиксирую, что рвется ремешок каски и она слетает с головы.
Остановился. Кошки воткнулись в снег - чувствую перелом в голеностопе. Поднимаю голову. Успеваю увидеть сломанную руку, всё еще удерживающую веревку, и тут-же испуганно сжимаюсь в комок - сверху по склону на меня летит рюкзак! Но, к счастью, он проходит мимо и теряется навсегда.
Оказалось, что одна из веревок была короче и её не хватило до станции. Павел остался стоять на конце веревки и всегнулся в станцию самостраховкой. А я-то его с полки и сдернул, хотя он и пытался удержаться, услышав крик. Он улетел вниз головой на длину самостраховки, основательно приложился к стенке и чудом себе ничего не сломал. Вот лямки рюкзака и не выдержали. А веревка-то выдержала. Еле-еле. Осталась лишь пара внутренних волокон...

Лежу.
Сверху кричат: Жив?
Отвечаю.
Дальше всё по схеме: спускаются, уколы (спасибо Доку!), шины из ковриков, носилки из лыжных палок, меня в носилки - Павел сопровождающим.
На первой связи передаем сообщение на базу, а сами уже спускаемся. Ждать нельзя - снежный карниз на перемычке еле держится.
А мы-то прямо через него и спускаемся. Висим метрах в трех от стены, карниз весь переливается и светится на утреннем солнце - красотища!
Кончилась веревка. Ребята сверху надвязывают и спускают нас дальше. Узел заклинился в толще снега...
Пытаемся его продвинуть - Паша прыгает на веревке (и это под карнизом!), я, как могу, стараюсь ему подыграть и, одновременно, не сильно стонать.
Доходит, что мы сейчас сдернем карниз на себя! Бросаем две веревки и продолжаем спускаться на оставшихся.
Наконец выходим на более-менее ровное место на леднике.

Подходит передовой спасотряд.
Первым, и это неудивительно, подбегает Шура Яковенко с половинкой акьи.
Он склоняется надо мной и с надрывом: Ну ты чё?!
Что я могу ему ответить...
Народ подтягивается. Меня перекладывают в акью и обсуждают дальнейший спуск.
Я замечаю, что акья стоит в маленькой ледовой выемке ни к чему и ни к кому не пристегнутая. В цвете представляю себе до какой скорости можно разогнаться и очень аккуратно доношу эту мысль до своих спасателей.
…
Никогда: ни до, ни после этого случая я не видел таких масштабных спасработ. Мало того, что практически все наши сборы сбежали с окрестных и отдаленных маршрутов, так еще и более сотни (я не преувеличиваю!) добровольных помощников трудилось на моей переноске по Кашка-Ташу. Видимо, тут сказалась и близость лагерей, и настойчивость начспаса района.
Мне (уколотому) хорошо! Особенно если еще и не сильно трясут. И я не могу оставаться в стороне от такого грандиозного процесса. Начинаю активно раздавать советы (нужные и не очень) тем, кто оказывается поблизости. А оказываются, чаще всего, какие-то напуганные новички. Они широко открытыми немигающими глазами смотрят на меня, как на привидение. Судорожно цепляются за акью, и совершенно не реагируют на мои реплики. И правильно! Спасработы - это дело серьезное: и поведение, и выражение лица - всё должно соответствовать миссии и моменту. А тут еще какие-то шуточки неуместные...
Ну, так или иначе, но еще до захода солнца я весь уже загипсованный в больнице Тырныауза отхожу от наркоза.

А наутро на имя Паши приходит телеграмма от моей мамы: Павел, что с Юрой?
Значит, и я кричал “мама”?!

А далее потянулись томительные дни ничегонеделанья.
Иногда меня развлекают посетители в лице соратников и даже, по-моему, в лице представителя комиссии по расследованию ЧП.

Интересным для меня показался итог работы комиссии.
Не знаю, были ли еще подобные прецеденты, но в данном случае не только никого из участников не “раздели”, но даже и зачли всем эту гору. Конечно, здесь сыграло положительную роль и то, как слажено и оперативно прошел спуск пострадавшего (меня) с маршрута. Ну и руководители мероприятия, видимо, основательно побились за нас на разборе.

Так что же всё таки случилось?
А просто развязался узел под нагрузкой.
Ребята нашли на перемычке упавшую петлю с одним узлом. Вот вам и грепвайн... Сейчас много говорят о необходимости контрольных на самых, казалось бы, надежных узлах. Но в то время на грепвайне их никто не вязал. Я тоже никогда особо не задумывался о надежности узлов и петель, за что, собственно, и поплатился!

И вот уже четверть века прошло с того дня.
Первое время мне часто снилось начало падения, шелестящая мимо веревка и тот ручеёк снега, в который мне необходимо попасть. Я летел, вздрагивал и просыпался. Потом отпустило.

Мы отошли от спорта и посвятили себя семье, работе и каждодневной суете. У нас выросли дети, появились седые волосы и лишний вес.
И только Док - вечно молодой - лежит где-то на Чо-Ойю.
Видимо, его ангел отвлекся на мгновение...