Битва за Жанну. Ж.Франко. Л.Терре. Серия "Листая пожелтевшие страницы"

Предисловие

В самой могущественной горной системе земного шара - Гималаях, несмотря на большое количество экспедиций (более ста),совершенных в конце XIX и в первую половину XX века, все попытки взойти на высочайшие вершины не увенчались успехом. Ряд второстепенных пиков были покорены, альпинистам несколько раз удавалось превзойти 8000-метровую отметку абсолютной высоты, но ни один из четырнадцати восьмитысячников не сдался человеку.

А вот в последующие пятнадцать лет были покорены десятки грозных пиков, превышающих 7000 метров, и все до последнего — восьмитысячники. Новые методы восхождения преодолели сопротивление горных великанов.
Казалось, для исследователей недоступного все проблемы уже решены. Однако искать новое для альпинистов — это не только выходить на штурм еще не покоренных вершин, но и совершать то, что ранее считалось невозможным, меняя тем самым представления о допустимом для человека.

Не сама ли природа бросила вызов человеку, его дерзости, взметнув в небо острые каменные иглы, надежно защищенные отвесными стенами, каскадами ледников и снежными полями?
Именно поэтому еще в 1955 году наши взоры обратились к огромной и впечатляющей гималайской цитадели— Жанну, в которой сочетались трудности большой абсолютной высоты вершины (7710 метров), значительного перепада высот на пути подъема и чрезвычайной сложности рельефа.


Жанну была нашей целью шесть лет, в течение которых неотвязные мысли и бесконечные мучительные ожидания чередовались с трудной работой по организации экспедиций и напряженной, порой драматической борьбой во время восхождений.
Через два года после разведывательной экспедиции 1957 года на штурм вершины отправился мощный отряд под руководством Жана Франко. Преодолеть последние 350 метров оказалось не под силу восходителям, и они были вынуждены отступить. Битва за Жанну успешно продолжалась в 1962 году под руководством Лионеля Терре.
Покорение вершины до сих пор представляет собой одно из самых сложных и смелых предприятий в Гималаях.

Люсьен Деви, президент Французской федерации альпинизма и Гималайского комитета.

На подступах к вершине

Расположенный между Индией, где знойная жара чередуется с опустошительными наводнениями, и высокогорными плато Тибета, где дуют сухие и холодные ветра из Центральной Азии, Непал— воистину благословенная богом земля.
Если стекающие с Гималаев реки с их галечным дном, бешеным течением и обрывистыми берегами напоминают наши альпийские грозные потоки, только гораздо более мощные, то горы Непала, покрытые лесом, посевами, пересеченные тропинками, имеют мирный и приветливый вид. Зима здесь прохладная, а лето дождливое. Человек избегает очень глубоких долин, слишком жарких и малоплодородных, где свирепствует малярия. Зато горные склоны на высотах от 1000 до 3000 метров повсюду густо заселены. Плодородные почвы этих мест привлекли сюда земледельцев и скотоводов.


Если путешественник, оказавшись на большой высоте, бросит оттуда взгляд, ему покажется, что весь Непал покрыт тщательно возделанными террасами, где в основном сеют рис, просо и кукурузу. Среди зелени разбросаны маленькие непальские домики охристого или белого цвета, часто довольно кокетливые, окруженные зарослями кукурузы и покрытые соломой. Под сенью рощ бамбука или огромных баньянов, где неумолчно стрекочут кузнечики, укрываются деревеньки и поселения или же просто места постоянных привалов на караванных путях. Кажется, что в этой стране, расположенной на огромном Азиатском материке между перенаселенными равнинами юга, ледяными и почти пустынными просторами севера и обрывистыми склонами великих Гималаев, образующими как бы фон со своими закутанными в вечные льды и снега вершинами, сверкающими в синеве небес, все создано для человека, самим человеком и в человеческих масштабах.


Мы пересекаем эту чудесную страну из конца в конец, придерживаясь в основном долины реки Тамур. Идем мы поверху, не спускаясь на самое дно долины.
На склоне длинного хребта, вытянутого к югу, расположена Дханкута— главный город важного района страны. Здешние жители исключительно миролюбивы, приветливы, гостеприимны.
За Дханкутой, точнее, на расстоянии одного дня ходьбы от нее мы покидаем дорогу, идущую к Аруну и Макалу, и вступаем на неисследованную территорию, где отныне нам придется исчислять расстояние в днях. Синдува среди зелени лугов, Ампхува, окруженная рисовыми полями, Лавари между двумя речушками с прозрачной водой— вот места наших пленительных привалов. И так день за дном, привал за привалом.

Некоторые думают, что длительные переходы экспедиций представляют собой наиболее изнурительную часть работы исследователей, горовосходителей. Возможно, это и так, но на сей раз мы приложили немало усилий, чтобы сделать походное и бивачное снаряжение наиболее удобным и необременительным.
«Саб, или господин, которому предстоит штурм вершины, должен иметь максимальные удобства в походе»,— внушают себе носильщики каравана. Палатки устроены наилучшим образом для походной жизни: они имеют тройную крышу, предохраняющую от тропических ливней, а вход защищен от кишащих в этих краях комаров и различных насекомых специальными пологами из кисеи. Палатки довольно просторны и превосходно приспособлены для климата непальских предгорий: в жаркие дни в них свежо, а в непогоду они благодаря своей герметичности изолированы от внешнего мира, и там тепло и уютно. Если ночью ожидается дождь, то с вечера шерпы роют вокруг палаток канавки для стока воды. Глубина канавок зависит от важности персон, занимающих ту или иную палатку. Ввиду того, что я был бара-сабом, моя палатка была защищена настоящим рвом.

Саб - уменьшительное от «сагиб»,как жители Азии называют белых европейцев.— Прим. авт.]
Бара-саб— руководитель, шеф.— Прим.авт.]



Носильщики совершают переход в довольно ровном темпе. По утреннему сигналу они ежедневно трогаются в путь плотными группами. Последними уходят обычно носильщики из Дарджилинга— шерпы. Они забирают с собой все бивачное и кухонное оборудование. Благодаря своей природной выносливости и упорству они настигают в пути голову колонны и раньше всех приносят это оборудование на повое место для ночлега. По мере того как солнце поднимается вверх все выше и выше, движение носильщиков замедляется, а тень разбросанных вдоль пути зарослей баньянов ценится все дороже.

Постепенно нить каравана разрывается на несколько разрозненных групп. Сильно уставшие носильщики, отчаявшись, бросают ношу наземь, потом, выйдя из оцепенения, вновь взваливают ее себе на плечи.
Вечерами мы собирались за обеденным столом в нашей большой палатке. Это всегда был целый пир. Горные козлята, черные непальские поросята, бараны и цыплята составляли наше меню, в дополнение к которому мы выбирали из наших припасов различные вкусные приправы, аперитивы и сладости.


После того как все насытятся, приходила очередь словесных баталий «ученых» и «альпинистов». К первым относилась научная часть экспедиции в лице энтомолога Филиппа Дре, геолога Жан-Мишеля Фрелона и врача Джемса Лартизьена, их противниками были восемь тщательно отобранных Гималайским комитетом лучших горовосходителей Франции— Лионель Терре, Жан Бувье, Пьер Леру, Рене Демезон, Гидо Маньон, Робер Параго, Морис Ленуар и я. Это лишь кажущееся неравенство в силах. По словам Дре, «побеждали сильнейшие». На каждой стороне можно выделить лидеров: Рене и Робер гордо несли знамя прославленных альпинистов, а Филипп Дре (его одного было вполне достаточно),скромный и несгибаемый, твердо держал в руках факел науки. Вначале обе стороны обменивались мнениями но поводу тщетности усилий, предпринимаемых человеком в какой бы то ни было области, неизбежности ошибок у любых выдающихся личностей, незаметной, но приносящей огромную пользу обществу работы исследовательских лабораторий. Эрудированный Дре был восхитителен в этой части. На каждый выпад он отвечал мощным ударом. Войдя в раж, он импровизировал без устали. Но альпинисты не собирались складывать оружие, и перепалка разгоралась. Порой доводы сторон выглядели попросту забавно: «Ученый должен все знать,— говорил Рене Демезон.— А если не знает, то обязан изобрести». На что Филипп отвечал в том же стиле:«Для альпиниста не должно быть преград, но пока вы лишь горазды на язык, посмотрим, что будет на Жанну».

На следующий день в послеобеденные часы сражение разгоралось с новой силой. Но когда разговор заходил о женщинах, обе стороны объединялись. В наших рассуждениях о слабом поле никогда не чувствовалось недостатка ни в игривости, ни в остроумии. Самые вольные шутки перемешивались с сентиментальными историями, студенческие песни с куплетами старых артиллеристов.
Кто-то из нас однажды вспомнил о девушках из Тамура, и вдруг нам представилось, что вся долина, по которой вскоре пройдет наш караван, заполнилась самыми очаровательными созданиями с миндалевидными глазами, золотистой кожей и классическими формами тела. Сам бог и природа хотели, чтобы в этих диких краях, на подступах к самому небу, где последние следы жизни начинают исчезать, существовало поэтическое существо невиданной красоты.


Экспедиция двигалась вперед. После того как мы пересекли бурный поток Кхойя Кхола, наш путь пролегал по заросшему лесами хребту Лобак со спуском на Думуган неподалеку от богатых ферм Тапледжунга.
30 марта мы достигли Янгмы, местечка, расположенного на высоте 3250 метров. Разбили лагерь среди громадных рододендронов. Многие носильщики очень устали и не могли двигаться дальше.

В довершение ко всему после полудня повалил снег. Пришлось разжечь костры. На угрюмый, примолкнувший лагерь надвинулась ледяная ночь. К рассвету толщина снежного покрова достигла двадцати сантиметров. Мороз. Окоченевшие от холода носильщики тщетно пытались развести костер из зеленых ветвей.
Чтобы попасть в Кхунзу, нам предстояло преодолеть заснеженный перевал высотой в 4700 метров. Неожиданно появилось солнце, и небо сразу же затянуло молочной пеленой тумана, слепящей глаза. Подъем становился все труднее. К середине следующего дня головная часть колонны достигла перевальной точки. Выбиваясь из сил, шерпы делают максимально возможное в их положении. Далеко внизу виднеется густой лес, пастбища и крыши лачуг Кхунзы, на которых вывешены молебенные флаги.
Кхунза означает конец обитаемой земли, отсюда ущелье Яматари открывает путь к Жанну.

Грозный облик Жанну

И вот наконец в первые дни апреля мы смогли рассмотреть нашего противника. В голову невольно приходят слова легендарного Тенцинга, покорителя Джомолунгмы: «Нет, Жанну — это не просто вершина. Это грозный великан, бдительно охраняющий свою независимость от каких бы то ни было посягательств. Он восседает на троне и непрестанно следит за непальскими долинами, особенно Яматари. Со всех сторон он окружил себя громадными неприступными стенами. Ему нечего бояться. Если же у его подножия появляются люди или йети, он дует — и от них не остается и следа. Именно поэтому никто из Кхунзы не осмеливается приблизиться к нему».
Йети— снежный человек.— Прим. пер.]


Теперь нам стал ясен смысл этих слов.
Весь юго-западный склон вершины развернут перед нашими глазами. Он настолько обширен, что его нельзя окинуть взглядом. Эта вершина— необычайная в своем роде конструкция диковинной красоты из нагромождения отвесных стен, головокружительных гребней и впечатляющей крутизны висячих ледников.
Крутые взлеты начинаются сразу у подножия на высоте приблизительно 4900 метров. Левый контрфорс, поддерживающий западную часть «Трона» (такое название получила средняя часть Жанну, представляющая собой чудовищный скально-ледовый барьер, на котором покоится голова гиганта — сама вершина),взмывает вверх гигантской стеной. В центре бушует громадный ледовый каскад(ледник «Трона»). Низвергаясь, он простирается своими сераками до морены у подножия вершины. Справа «Трон» и его ледник окаймлены очень запутанной системой южных гребней.
Сераки— ледовые формы,образующиеся на леднике в местах его излома и перегибов. Сераки— значительное препятствие для альпинистов.— Прим. пер. ]


Вооружившись биноклями, мы внимательно изучаем склоны с небольшой соседней вершины. Какой избрать маршрут в этом лабиринте неприступности?
По данным разведывательной экспедиции, мы хорошо знаем, что только с этой стороны нужно искать путь наверх. Обсуждаем варианты: снизу, от сильно разорванного ледника, подъем вверх на 600—700 метров по скалам грушевидной формы, затем преодоление «плоского» участка (крутизна которого приближается к скату прыжкового трамплина). Далее два пути: или через огромный чудовищный барьер льда, поддерживающий «Трон»,или через крутые четырехсотметровые ледовые склоны с напоминающими издали трубы органа продольными желобами, которые мы назвали ледовыми флейтами. Выше «Трона» подъем опять распадался на трудные маршруты: первый — это выход на южный хребет, второй — на западный гребень с преодолением нависающих карнизов.

Мы пытаемся сравнивать различные участки восхождения с известными маршрутами альпийских вершин. Нижняя часть подъема по скальному грушевидному контрфорсу напоминает одноименный маршрут «Груша» по очень сложному и опасному юго-восточному склону Монблана. Средняя ледовая часть гораздо круче и длиннее кулуара Эгюий Верт. Что касается самой «Головы Жанну» (вершинной части),то своими гладкими плитами, перемежающимися с карнизами, она очень походит на знаменитую северную стену Гранд Жорас.
Эгюий Верт и Гранд Жорас— труднодоступные вершины в районе Монблана.— Прим. пер.]


Всякий, кто побывал на этих вершинах или хотя бы читал о них, вправе подумать, не сумасбродна ли сама по себе идея штурма вершины, состоящей из поставленных друг на друга стены Монблана, ледового кулуара Эгюий Верт и грандиозной стены Гранд Жорас.
Нам казалось, что именно здесь верный путь на «Трон», на котором мы должны установить хорошо оборудованный стационарный лагерь. Более того, этот путь должен был быть подготовлен так, чтобы по нему систематически и безопасно для себя шерпы могли переносить тяжелые грузы. Мы были спокойны, так как знали, что нигде на Жанну нельзя найти более подходящего маршрута, чем здесь. Но пока еще рано было начинать подниматься по «Груше» даже в самой ее нижней части: там беспрерывно скатывались снежные лавины и происходили ледовые обвалы. Срываясь с верхней части склона, снег вперемежку с кусками льда съезжал в желоб, заканчивая свое падение у основания скал. Сама «Груша» казалась нам хорошо защищенной. Ну, а что касается «Головы Жанну» и всего, что расположено над «Троном», то мы даже и не осмеливались еще думать об этом.


Мы находимся в высокогорье вот уже больше недели. Носильщики из Дарджилиига и Кхунзы давно покинули нас, отправившись в долину. «Научная часть» экспедиции также ушла: Фрелон— на розыски йети и высокогорных животных, Дре — вниз, к долине, для пополнения своей ботанической коллекции.

У нас постоянно функционировала почтовая связь. Эту важную работу выполняли курьеры, которые выбирались из наиболее выносливых носильщиков Дарджилиига. Каждую неделю курьер с письмами и телеграммами покидал базовый лагерь и направлялся к Джогбани, ближайшему индийскому почтовому отделению, расположенному приблизительно в трехстах километрах. Оттуда он возвращался с корреспонденцией, которую в почтовом отделении берегли для нас. Переход туда и обратно занимал двадцать,а порой двадцать пять дней. Одному из трех наших почтальонов удалось сделать четыре(!)таких перехода в оба конца.
Курьеры, приносившие нам новости, носильщики, регулярно снабжавшие нас свежими продуктами и дровами из долины, и даже наш радиоприемник, который время от времени издавал мелодии индийской музыки, связывали нас со всем остальным, хорошо известным нам миром внизу, под нами. Но что касается другого мира, «над нами», мы только начали устанавливать с ним первые контакты.

Сначала свободные от работы шерпы группами в шесть, восемь, десять человек и более перебрасывали грузы к нашему будущему Лагерю-1 на высоте 4800 метров у подножия вершины Жанну. Место лагеря было выбрано на самом леднике. Шерпы отправлялись ежедневно рано утром после завтрака. С грузом по двадцать пять —тридцать килограммов они с песнями и шутками, шумной и веселой гурьбой легко совершали переход за день туда и обратно.
Мы чувствовали себя превосходно.

Осада крепости

Вот уже в течение долгих дней погода не подавала никаких признаков к улучшению. В горах еще стояли зимние холода, лето запаздывало, хотя солнце пригревало все сильнее.
Подготовительные работы закончены.Теперь уже можно заняться самой вершиной. 12 апреля в базовом лагере состоялось собрание, на котором приняли план первых операций. В задачу передового отряда входит пометка маршрута подъема на «Грушу», преодоление контрфорса и обработка пути с навешиванием перил и лесено для носильщиков. Второй отряд проводит разведку южного отрога вершины. Вместе с Ленуаром я остаюсь в базовом лагере для подготовки второго эшелона, который должен выйти на «Грушу» после того, как будет подготовлен путь.
Перила— закрепленные на склоне (с использованием скальных выступов и альпинистских крючьев) веревки для безопасного подъема, траверсов и спусков; лесенка— веревочная лестница из двух-трех и более ступенек, облегчающая подъем.— Прим. пер.]

13 апреля во второй половине дня две труппы с грузом уходят из базового лагеря. Снег идет густыми хлопьями.
Первые сообщения, как и было условлено, я получил четырнадцатого вечером. Из передового отряда Пьер Леру доложил: «Подъем по цокольной части небезопасен. Горловина беспрерывно гудит, снег и осколки льда от проносящихся там лавин долетают до нас. Начальный подъем по плитообразным скалам сложен. Навесили веревочные перила. Поднялись метров на двести. Завтра мы попытаемся подняться еще выше, чтобы найти подходящее место для лагеря. Рацию с собой не возьмем. У нас идет снег. До завтра. Связь в девятнадцать ноль-ноль».

День 15 апреля стал для нас поистине драматичным. Утро было ясное, но с полудня началась непогода. В два часа я связался по радио со вторым отрядом.
— Мы начали подъем на второстепенную вершину,—говорил Лионель встревоженным голосом,— а в десять часов перед нашими глазами по всему юго-западному склону пронеслась лавина. Вряд ли что могло уцелеть на ее пути.
— И ты думаешь, что группа Пьера…— Дальше я не мог продолжать.
— Мы уверены что произошло несчастье. Нам никогда еще не приходилось видеть таких лавин.

Всех нас охватила жгучая тревога. Но что делать? Чего ждать? Мне вдруг пришла мысль связаться с ними: Пьер знал, что в два часа дня я должен быть «в эфире». Включаю рацию.
Через несколько минут, тянувшихся бесконечно долго для нас, послышался словно воскрешенный из небытия голос Пьера. Он рассказал о том, что произошло.

С утра по леднику «Трона» прошло несколько обычных по размерам лавин. Это вынудило первый отряд отложить время выхода. Но потом стало ясно, что подъем отряда на «Грушу» просто бессмыслен. Совсем не оставалось времени на то, чтобы, поднявшись на достигнутую вчера высоту, успеть подготовить хоть еще один участок подъема. Лучше было подождать усиления группы. И как раз в тот момент, когда наши товарищи покидали Лагерь-1, чтобы осмотреть ледник, с верхних склонов обрушилась лавина. Ее размах был просто невообразимым. Конечно, Пьеру приходилось уже не однажды видеть в Гималаях лавины, и он давно знал, что по своим размерам скорости и мощности они несравнимы с альпийскими. Но сейчас его группа окончательно убедилась, что Жанну — вершина, совсем не похожая на другие.

Я поспешил успокоить Лионеля относительно судьбы группы Леру и попросил его остаться на месте, чтобы завтра же продолжить наблюдения в поисках пути подъема. Впрочем, у нас не было выбора. Нужно пробовать свои силы с южной стороны либо возвращаться во Францию. А вечером в базовый лагерь вернулись наши друзья, которые чудом спаслись от катастрофы.
Было ли это предупреждением судьбы? Стоило ли полагаться на чутье альпинистов или взывать к милосердию всевышнего? Еще вчера наши товарищи были на контрфорсе. Ну, а если бы программа наших действий была составлена с опозданием на день, их бы навечно погребла под собой лавина…

Жанну с Юга

Устройство надежной дороги и закрепление перильных веревок потребовали несколько дней напряженной работы на сложном маршруте между лагерями II и III. Лионель и Рене 16 апреля достигли плато, Морис и Робер там были 17, Пьер и Жан — 18, мы с Гидо подошли к ним 20 апреля. Кулуар, уводящий вверх от Лагеря-II к снежно-скальному гребню, затем сам гребень, крутые ледовые склоны на восток от него, выше косая полка-«камин», забитая снегом, были поочередно пройдены первовосходителями и затем обработаны для продвижения всей команды и носильщиков. В лед и скалы загоняли крючья, на них навешивали веревочные перила общей длиной в четыреста метров.


Мы продвигались вперед испытанным методом. Восемь альпинистов, разбитые на связки, образовывали четыре группы. В каждую из групп еще входили два или четыре шерпа. Порядок следования групп менялся. По проложенному маршруту вперед выходила одна из отдохнувших групп (обычно последняя), которая, как бы поднявшись на плечах впереди идущих, вносила и свою лепту в общее дело, отвоевывая у вершины следующий участок.
Связка— альпинистский термин, означающий двух, трех или больше альпинистов, использующих при передвижении одну общую веревку, к которой они привязаны для взаимной страховки.— Прим. пер.]

Такая тактика хорошо оправдала себя еще во время восхождения на Макалу (8470 метров), поэтому она была принята и при подъеме на Жанну. Мы придерживались таких правил: подъем на максимально допустимую высоту, обработка пройденных участков и затем быстрый спуск на такую высоту, чтобы мы могли быстро восстановить свои силы. Таким образом, четыре связки нашей экспедиции представляли большую ударную силу, и я не мог представить препятствия, которого мы не смогли бы преодолеть.

Начиная с 29 апреля центр тяжести нашей экспедиции, если так можно сказать, переместился в Лагерь-III, где было сосредоточено почти все снаряжение и оборудование, необходимые продукты и находились все альпинисты нашей экспедиции, шерпы, доктор и повар.
Здесь был воздвигнут городок из дюжины палаток. Несмотря на большую высоту (около 6000 метров), лагерь был хорошо оборудован, так что можно было в свободное время отдыхать со всем комфортом.


Дальше путь на южный гребень, где намечалось разбить Лагерь-IV, был оценен нами как чрезмерно сложный. На оборудование и подготовку этого маршрута, начиная от подгорной трещины нашего цирка до Лагеря-IV, потребовалось восемьсот метров веревок для навешивания беспрерывной линии перил и несколько десятков ледовых крючьев. Работали в любую погоду, иногда в пургу или в глубоком (до полуметра) слое свежевыпавшего снега. После бергшрунда крутизна склона резко возрастала. Литые гранитные скалы без трещин осложняли подъем. Шестидесятиметровые кулуары были покрыты натечным льдом, крутизна их превышала 60°, а местами они обрывались отвесными стенами. Маршрут был проложен в самой гуще лабиринта из ледовых желобов, небольших стен, ниш, навесов, огромных грибообразных снежных конструкций, нависающих над пропастью, тонких кружевных гребешков — этом сказочном разнообразии восхитительных форм.
В практике французского альпинизма принято рассматривать трудность того или иного маршрута восхождения по ступеням: легкий, немного сложный, довольно сложный, сложный, очень сложный, чрезмерно сложный— Прим. пер.]
Бергшрунд— поперечная подгорная трещина на леднике в месте его перегиба. — Прим. пер.]

Мне кажется, что альпинистам еще никогда не приходилось прокладывать путь в столь необычной ледово-скальной структуре. Как бы ни был труден и рискован подъем в постоянном ожидании лавин, мы не могли не позволить себе иногда полюбоваться окружавшей нас красотой. Никому из нас не приходилось видеть подобного.
После прохождения кулуаров и карнизов вновь стали навешивать перила. Веревки, веревки, веревки. И наконец последним усилием можно выползти на единственное плоское место на гребне, место Лагеря-IV в форме орлиного гнезда, по обе стороны которого зияет бездна.

Итак, путь на южный гребень открыт. Но как теперь осуществить переноску грузов но этой воздушной «дороге»? Техническая подготовка носильщиков была не очень высокой. Но вопреки нашим предположениям шерпы быстро «вошли во вкус» лазания по столь необычной ледовой стене. Они преодолевали весьма сложные участки, требующие большой ловкости и силы, с двадцатикилограммовыми грузами и всегда с какой-то особенной, свойственной только шерпам улыбкой.

В ночь на 3 мая погода совсем испортилась. Пурга продолжалась довольно долго. Одна стенка палатки находилась рядом с небольшим карнизом, защищавшим его. В этом месте быстро скапливался снег. Приходилось несколько раз вылезать наружу и разгребать снег возле палатки. Во мраке ночи блистали молнии. Грохотало, как в аду. Но к утру все вдруг переменилось, стихло, словно в сказке.
Вытянувшись вереницей на запад, тучи постепенно рассеялись. В ста километрах от нас красавица пирамида Макалу и Джомолунгма возвышались над всеми Гималаями. Будет ли нам сопутствовать удача, как при подъеме на Макалу?

Макалу

Фото И.Савченко

Прямо под ногами находился ледник Ялунг. Восточная часть Жанну, сплошь покрытая зеркальным льдом, круто обрывалась вниз, блестя и сверкая лучами отраженного в ней солнца. Канченджанга уходила вверх более чем на 8500 метров, оставив где-то внизу все горные массивы. Одна Жанну, казалось, не хотела ей уступать.

Канченджанга

Фото Эли

Все взоры обратились к Жанну, на путь, по которому нам предстояло идти. Мы рассматривали кружевные сплетения изо льда и скал, вытянувшиеся вдоль извивающегося гребня. Необыкновенные снежно-ледовые формы, переплетаясь, нагромождались друг на друга подобно искусно выложенному кондитером крему на новогоднем торте. Они застыли так навечно, нависая с двух сторон над двухкилометровыми обрывами.

Левая сторона острого гребня находилась еще в тени, другая ослепительно сверкала под лучами восходящего солнца. По нему нам идти. И мы, оседлав гребень ,стали ползти вперед. В Альпах нам не встречались такие необычайно разнообразные участки: башни и провалы, которые преодолеваются «в лоб», небольшие туннели, расщелины, по которым надо ползти, хрупкие и прозрачные ледовые гребни, похожие на гребень морской волны. Трудно поверить, но мы испытали громаднейшее удовольствие в этом, казалось бы бессмысленном, лазании на высоте, превышающей Монблан на 2000 метров.

Следует заметить, что Жанну все больше и больше нас захватывала врасплох, накапливая как бы для «нашего удовольствия» трудности, превосходящие те, на которые мы раньше рассчитывали. Мы как будто все время недооценивали своего противника, стремились умалить его достоинства.
Время шло. Несмотря на плохую погоду, связки следовали одна за другой. Шаг за шагом мы с боем продвигались вперед. Команда шерпов прекрасно справлялась со своими обязанностями. Мы к шерпам относились, как к братьям, и они самоотверженно включились в общую борьбу, стараясь помочь всем, чем могли. Часто они возвращались после переноски тяжелых грузов до такой степени уставшими, что, не говоря ни слова, забирались в свои палатки и совсем не притрагивались к еде. Казалось, некоторые из них окончательно выбились из сил. Но на следующий день они снова шли, как и накануне, Жанну их приворожила. Ни разу мне не приходилось слышать от них жалоб или возражений.

6 мая, еще до возвращения Ленуара и Параго, двенадцать шерпов принесли на южный гребень около двухсот пятидесяти килограммов продуктов, кислорода и снаряжения. В общей сложности во время этих операций было совершено, по моим подсчетам, более восьмидесяти подъемов и спусков к Лагерю-IV.
В план переноски грузов на высоте постоянно вносились изменения: надо было соблюдать равновесие между транспортировкой необходимого снаряжения для передовой группы, Лагеря-III, нижних лагерей и возможностями шерпов. Мы не рассчитывали, откровенно говоря, на такой сложный подъем, но все же надеялись, что в конце концов Жанну сдастся. Все пришли к выводу, что надо ей дать последний, решительный бой.

Отступление

7 мая снова повалил густой снег. Из метеосводок, которые мы систематически принимали по радио, было ясно, что погода не изменится, разве что с приближением муссона еще более ухудшится. Дальнейшая осада вершины становилась бессмысленной ,и было решено штурмовать ее, невзирая на непогоду.
Все из нас видели оставшийся предвершинный участок подъема и единодушно согласились с тем, что ни склоны, ведущие на южный гребень над «Троном», ни скальные взлеты, защищающие подступ к самой вершине, не выглядят суровее уже пройденных нами стен.
К этому времени мы достигли высоты 6700 метров, и можно были считать, что акклиматизационный период у нас окончился. Дальнейший штурм вершины возможен лишь с помощью кислородных аппаратов.

Согласно подготовленному плану, первый отряд, в состав которого входили Бувье, Демезон, Леру и шестеро шерпов, под руководством Терре завтра выходит к Лагерю-IV, а на следующий день, 9 мая, он должен разбить Лагерь-V как можно выше на «Троне». 10 мая отряд начнет подъем по южному гребню на вершину
Второй отряд под моим руководством, куда входили Ленуар, Маньон, Параго и пятеро шерпов, выйдет вслед за первым на следующий день.

Десять часов утра! Нам хватило трех часов на подъем из Лагеря-III. Работали на маршруте в максимальном темпе. Никогда еще мы не чувствовали себя так хорошо.
Особенно радовали успехи нашего передового отряда. Выйдя на день раньше нас, он уже поднимался по склонам «Трона», опережая намеченный график.
Это был день нашего страстного ожидания и надежд. Передовой отряд должен разбить Лагерь-V на высоте 6900 метров. До самой вершины Жанну вроде бы оставалось не более одного дня пути. И тут снова пошел снег.

В шесть часов утра 10 мая мы большой группой вышли из Лагеря-IV и направились на «Кружевную башню». В это время мы заметили над «Троном» четыре черные точки, которые медленно двигались к южному гребню.
За четыре часа они поднялись не более чем на триста метров над Лагерем-V. Скалы имеют здесь черепитчатое строение, очень неудобное для захватов, а на скалах лежит неустойчивый, опасный снег. Это день Жана Бувье. Он идет первым. Лионель, Рене, Пьер уступили ему место во главе группы, так как никто не сможет пройти лучше, чем он. Бувье поднимается вверх. Шаг следует за шагом. Его движения четки и уверенны. Стена настолько крута, что моментами становится жутко, если посмотреть вниз. В скалах очень мало трещин,и крючья здесь почти не нужны. Ничего не поделаешь — надо лезть. И Жан идет вперед. С трудом удерживая равновесие, он поднимается все выше, метр за метром. Наконец последний скальный взлет. Но это еще не гребень: перед ним крутой семидесятиградусный снежный склон. Жан осторожно выбивает ногами глубокие ступени. К счастью, ледоруб держит хорошо. Кислородная маска мешает движению: склон настолько крут, что лицо альпиниста, когда он стоит на ступенях, вплотную прижато к склону. Наконец выход на гребень. Высота— 7350 метров. Внезапно набежали тучи, и вновь все затянуло мглой. Надо возвращаться вниз.

Первая попытка с ходу выйти на вершину окончилась неудачно.
В семнадцать часов четверо бородатых людей в обледеневших костюмах, вырвавшись из плена туч, бесшумно возникают в наших палатках. Помогаем им согреться, даем горячего чая.
Четверка альпинистов боролась до конца. Никогда еще до этого им не приходилось отступать.
Назавтра наше испытание.

После большого снегопада мы вынуждены прокладывать путь в глубоком рыхлом снегу до самого бергшрунда. Следов нашего первого отряда не осталось и в помине. Выше склон становится все круче. Взбираемся по еще не окрепшему льду. Кошки легко вонзаются в него. В одной руке ледоруб, в другой— наготове, словно кинжал, ледовый крюк. Мы медленно продвигаемся вперед, организуя попеременную страховку на каждые тридцать метров при помощи ледоруба, забитого молотком в лед.

Южный гребень вершины — не что иное, как тянущаяся вверх грань острого снежного ребра, по обе стороны которого обрывы. Крючья здесь забивать просто невозможно, а чтобы закрепить в этом месте навесные перила, наши товарищи из первого отряда сбросили по другую сторону гребня веревку с противовесом — тремя пустыми кислородными баллонами.
Кто же здесь останется? Еще вчера было задумано, что вторую попытку будет осуществлять только одна связка. Оставаться на ночь впятером нельзя— в палатке не поместится больше двух человек. К тому же кислорода осталось мало. Значит, повезти может лишь некоторым из нас. Итак, кто же пойдет вниз?

Все же решено остаться втроем— придется потесниться в палатке. На прощание обнимаем Ленуара и руководителя носильщиков Вонгди, которые тут же, повиснув на веревках, соскальзывают вниз к Лагерю-V.
Теперь все зависит от нас. Чувства, переполняющие нас в этот момент, заставляют сильнее биться сердце. Дружба наша беспредельна. Никогда нами не руководил личный расчет, любой из нас отдает себя без остатка во имя дружбы, во имя общей цели.
На крохотной площадке в несколько квадратных метров, освещенной последними лучами солнца ,мы, привязавшись у самой пропасти, начинаем устанавливать палатку. Здесь, не переставая, воет ветер. Мы отдаем остатки сил, стараясь укрепить нашу палатку на этом клочке жизненного пространства.

Под нами море туч. Это лишь второй случай за многие недели осады вершины, когда день заканчивается без снегопада. Счастливое предзнаменование. Закрыв глаза, я еще раз вижу себя делающим последние шаги по снегу вершинного купола. Итак, завтра… Осталось метров четыреста, а может быть, и меньше. Мы обязательно будем там.
Мы на высоте приблизительно 7350 метров. Вершина Кабру, ледовая шапка которой нависает над ледником Ялунг, находится под нами. Огромные гребни, вытянувшись, господствуют над Сиккимом и Непалом. Там, далеко на юге, где в туманной дымке теряются горы, находится Дарджилинг, Сингалила, там растут розы, лавры и магнолии.

Солнце быстро заходит. Резко холодает. На этом кончается день. Мы теснимся в палатке втроем.
В тот момент, когда я занимался приготовлением нашей скудной вечерней трапезы, вдруг почувствовал покалывание в глазах. Боль еще больше усилилась после того как в глаза попали пары спирта от горелки. Казалось, будто какой-то дьявол плеснул кислотой мне в глаза. Ни увелин, ни другие успокаивающие средства не помогли. Я провел ужасную ночь. Глаза мои горели, а я все время вертелся в спальном мешке, словно змея в узкой норе.

Мои товарищи также не могли заснуть. Впоследствии они мне рассказали, как я в ночном бреду хотел выйти из палатки и начать спуск. Спуститься, убежать, найти обжитую землю, вернуться ко всему земному и прекрасному…В Непал, страну зеленеющих предгорий, но не на Жанну. Почему в голове засела мысль о том, что надо идти на какую-то Жанну?
Часы тянулись бесконечно. Болеутоляющие таблетки, намазывания глаз, примочки, снотворное — ничто не могло прекратить эту боль. Мои друзья начали двигаться в палатке. Должно быть, уже утро. Но я слеп.
— Жанно, как ты думаешь можем мы тебя оставить здесь одного на весь день?
— Да, конечно.
— Тогда мы попытаемся. Все будет так, словно ты с нами. Жди нас и не вздумай двигаться… ни в коем случае… Выходить из палатки категорически запрещаем… Обещай нам.
Порывшись в карманах, я достаю фотографию:
— Держи, Робер,это мой малыш Мишель. Возьми и его на вершину. А ты, Гидо, дай мне руку. Желаю удачи. Жду вас.
И я падаю навзничь в изнеможении с кислородной трубкой во рту, оглушенный болью и наркотиками…
Я неожиданно просыпаюсь от голосов, раздающихся поблизости. Неужели они что-то забыли? Неистово дует ветер. Вдруг застежка-молния отстегивается в моем спальном мешке, и я слышу:
— Алло, Жанно? Черти пусть лезут на Жанну.
И я понял, что окончился день и что Жанну для нас потеряна.

— Мы сумели обойти оба жандарма, но поднялись только на семьдесят метров за весь день. Все засыпано снегом склоны очень крутые, черепитчатые скалы — того и гляди сорвешься. Нужны десятки крючьев и веревки для спуска… Если б они у нас были…
Мы потерпели поражение. Вечер проводим за чаепитием. Остаемся на ночь в Лагере-VI.За палаткой ураганный ветер. Усыпленный новыми дозами лекарств и снотворного, эту ночь я провел спокойно.

К утру боль совсем стихает, но я, как и прежде, слеп. Погода очень хорошая, но мороз дает себя знать. Друзья одевают меня. Обувь, затем кошки и рукавицы. На спуске мои действия исключительно просты, я ничего не делаю, только свободно скольжу вниз по перильным веревкам. Очки мои заклеены лейкопластырем, но в них осталась маленькая щель, через которую проникает молочный свет— я начинаю его воспринимать. Но большую часть пути я иду с закрытыми глазами…

Вот ледовые склоны. Беспрерывно следуют один за другим спуски по веревкам. От усталости деревенеют руки. Пробую преодолеть бергшрунд маятником. Ну вот. Кажется, спуск к Лагерю-V закончен. Силы оставляют меня.
В лагере есть кто-то из наших. В ответ на мой оклик слышатся голоса Лионеля и Пьера, которые поднялись сюда вместе с одним из шерпов. Я беспомощно отдаюсь в их руки… Горячий напиток приводит меня в чувство.
Неужели еще третья попытка?

Да, Лионель и Пьер взошли сюда именно для этого. Они в отличной форме и жаждут подняться на Жанну. С собой они принесли несколько баллонов кислорода.
Быстро прикидываем обстановку и наши силы. С Гидо и Робера уже достаточно: вчера и сегодня они изрядно потрудились. Им необходимо быстро спуститься в Лагерь-IV. У Бувье, находящегося в Лагере-IV, болит спина. У Рене не прекратились боли в горле еще со времени выхода в Лагерь-VI. Даже Ленуар вынужден спуститься в Лагерь-Ill. Никто теперь не может оказать действенную помощь штурмовой группе. Крючья, веревки и горелки «Бутагаз» разбросаны по всем лагерям. Но в Лагере-VI нет больше топлива.
Из Лагеря-IV с верхними лагерями нет никакой радиосвязи, ибо все рации остались внизу. В таких условиях связка, ушедшая наверх, будет полностью изолирована ,и в случае необходимости установить контакт с ней можно будет лишь через несколько дней.

Довольно неудач, я не хочу катастрофы. Нужно все взвесить и определить долю риска и шанс на успех. Если последний ничтожно мал, то риск просто огромен. Я категорически протестую против третьей попытки. У Лионеля и Пьера еще теплилась безумная надежда. Но надо было спускаться вниз. С этим все согласились.
Наиболее ценное снаряжение мы уносим с собой. Лишь Лагерь-VI останется доказательством нашего визита в заоблачные края. Кроме того, нами оставлена вся перильно-веревочная система: более двух тысяч метров веревок, сто пятьдесят ледовых и скальных крючьев. Жанну не покорилась, но осада еще не снята.

Подготовка победы

Поражение не повергло нас в отчаяние. Еще в 1959 году, отправляясь в далекую экспедицию, мы расценивали свои шансы на успех не более чем в тридцать процентов.
Мы пережили одно из наиболее волнующих событий в истории гималайских завоеваний, вступив и грандиозный и захватывающий поединок, в котором мы отдали все свои духовные и физические силы. Мы проиграли. Но сумерки нашего поражения озарились ярким пламенем надежды.

Все считали, что мы отступили только для того, чтобы, разбежавшись, прыгнуть еще дальше. И было бы по меньшей мере странно для альпинистов, если бы мы думали иначе.
Поэтому через несколько недель после возвращения на родину благодаря нашему энтузиазму и единству мнений нам удалось убедить Гималайский комитет принять решение об организации второй экспедиции на Жанну.

Опыт учил, что маршрут, который нам довелось открыть, несмотря на сложность и значительную протяженность, наименее опасен и может быть пройден гораздо быстрее, если усилить мощь штурма.
Работу по подготовке и организации повой экспедиции должен был взять Жан Франко. Это он увлек нас в свое время идеей штурма Жанну. Это ему довелось руководить тремя наиболее выдающимися французскими экспедициями послевоенного времени. Его спортивные качества альпиниста, деятельный характер, организаторские способности делали его кандидатуру на пост руководителя крупных гималайских экспедиций бесспорной.

К сожалению, его профессиональные обязанности, ставшие столь обременительными, и пошатнувшееся здоровье вынудили его отказаться от дела, которому он отдал столько сил.
Неожиданный уход человека такого масштаба образовал невосполнимую брешь в наших рядах. Нам предстояло найти нового лидера, который смог бы возглавить второй штурм Жанну.

Падкая до сенсации пресса стремилась изобразить руководителя экспедиции сказочным богатырем, этаким суперменом, личные качества которого определяют победу. Но это далеко не так. Руководителю совсем не обязательно быть каким-то особо талантливым, но он должен просто обладать в определенной мере совокупностью многих совершенно различных, иногда очень необычных свойств и качеств, что встречается довольно редко у одного человека. К этим качествам, например, относится умение вести канцелярские дела, хорошо разбираться в психологии людей, чтобы руководить десятком парней с самыми различными характерами, бегло говорить по-английски. Руководитель должен быть достаточно опытным альпинистом и обладать тонким чутьем при оценке трудностей маршрута, и, наконец, он должен уметь сам вести связку альпинистов по сложному горному рельефу.

Совершенно понятно, что таких универсалов не так просто найти. В полной мере набором указанных черт не обладал и я. Но Гималайский комитет все же предложил мне эту почетную и труднейшую обязанность, учитывая, что у меня был некоторый опыт руководства экспедициями и что в первом походе на Жанну я выполнял функции заместителя руководителя.
Сначала я стал было отказываться, ибо из опыта знал, что плохо приспособлен к такого рода задачам. Но других сколько-нибудь подходящих кандидатур не оказалось.

Неужели нам не придется завершить грандиозное дело 1959 года лишь по этой причине? Неужели весь наш энтузиазм, все наши усилия были напрасны? Неужели мы позволим другим довести битву за Жанну до победного конца? Нет. Я не должен был отказываться.
Более всего нас, пожалуй, беспокоил вопрос комплектования команды альпинистов и носильщиков. Что касается последних, вопрос был ясен: в состав каравана нужно включить как можно больше проверенных и выносливых шерпов, которые проживают неподалеку от Непала, на территории Индии в Дарджилинге.

Высотное восхождение в Гималаях не имеет ничего общего с альпийским штурмом вершины. Это не лазание на пределе человеческих сил, не ожесточенная борьба в течение одного-трех дней, в которой чаще всего участвуют два мастера -скалолаза. Подъем на горный гигант — это прежде всего целеустремленный коллективный труд, продолжающийся в течение трех месяцев, борьба, включающая в себя самопожертвование ради других и больше скучного, неблагодарного труда, чем радостных минут успеха. Именно поэтому при высотных восхождениях человеческие качества альпиниста, его способность влиться в коллектив — значительно более важны, нежели его техническое мастерство и физическая сила.

При комплектовании команды восходителей члены Гималайского комитета далеко не всегда были единого мнения относительно некоторых кандидатов. Иногда заседания комитета проходили исключительно бурно и затягивались за полночь.
В конце концов состав был подобран.Костяк команды формировали шестеро ветеранов Жанну: Бувье, Демезон, Ленуар, Леру, Параго и я. Кроме Франко, к нашему огорчению, не смог принять участия в экспедиции и Маньон. Команду пополнили достойные новобранцы: Поль Келлер, Ив Поле-Вийар, Андрэ Бертран, Жан Равье.
Таким образом, количество участников штурмовой группы увеличилось с восьми до десяти. Это соответствовало принятому нами курсу на усиление мощи экспедиции.

Несведущему человеку трудно представить, какую огромную работу предполагает подготовка и организация крупной гималайской экспедиции. Как-никак, а вместе с тридцатью носильщиками нам предстояло обеспечить снаряжением, жильем и питанием сорок четыре человека. И все это в невероятно трудных условиях высокогорья.
В итоге всей кропотливой многомесячной подготовительной работы оказалось, что во вторую экспедицию на Жанну мы должны взять с собой из Франции более двенадцати тонн продуктов, оборудования и снаряжения трехсот различных наименований!

Победа коллектива

И вот 19 марта 1962 года мы вновь у подножия вершины.
Сверкающая, словно кристалл, она предстала перед нами в багрово-красных отблесках заходящего солнца и в полупрозрачных тонах едва уловимых оттенков. Никем не тревожимая гигантская вершина по-прежнему восседала на своем троне — этой громадной ледовой чаше, подвешенной к тучам. Голова ее прочно опиралась на огромные скальные плиты, руки были вытянуты и положены на чудовищные поручни — отроги вершины, а ноги свисали над обрывистым юго-западным склоном…

Вот уже более месяца мы так же, как три года назад, ведем упорную и методическую осаду вершины. Снова мы поднимаемся по воздушному «Кружевному гребню» изо льда и снега, снова боремся с ужасающей крутизной на подступах к месту Лагеря-V и наконец одолеваем последнюю ледовую стену, защищающую выход к штурмовому Лагерю-VI. Придя туда 25 апреля, мы были удивлены, не обнаружив четверки передового отряда, которая, выйдя на два дня раньше, должна была в это время прокладывать путь к вершине по узкому кулуару, представляющему единственное уязвимое место на гигантском гранитном щите.

Я не допускал мысли, что с такими высококлассными альпинистами могло что-то случиться.
Чтобы время в ожидании тянулось не так долго, я занимаюсь наведением порядка в лагере, фотографирую. Наконец к шести часам вечера они возвращаются, усталые, но довольные. Рассказывают, что еще накануне им удалось достичь места, где в 1959 году Маньон и Параго вынуждены были признать себя побежденными.А сегодня они подошли прямо к основанию большой предвершинной стены.
Они оставили у стены четыре баллона с кислородом для следующей группы, а обратный путь шли без кислородных аппаратов, тщательно навешивая перила.

26 апреля Равье, руководитель носильщиков Вонгди и я выходим вперед: теперь наша очередь. Склон делается круче. Замечаем навешенные перила. Сталкиваемся с довольно редким явлением: на чрезвычайно крутой стене снег, вместо того чтобы скатываться подобно белому потоку, прижат ветром и образовал на склонах толстый мучнистый слой. Только с помощью веревок, вминая всем телом снежный пудинг, я с большим трудом поднимаюсь по склону, словно бульдозер, прорывая настоящую траншею.
Каждый раз, когда я погружаюсь в снежную толщу, слабое поскрипывание предупреждает меня, что снег плохо прилегает к склону. Я слишком часто слышу этот звук и вместе с тем пренебрегаю опасностью. Каждое мгновение склон может рухнуть, дав начало лавине. Без навешенных перил, которые дают возможность мне держаться за что-то прочное, я уже давно бы отступил. Я не могу запретить себе думать с тревогой о том, что произойдет, если вся снежная масса вдруг уйдет из-под ног…Сумею ли я удержаться, вцепившись в веревку? Окажется ли эта веревка толщиной в пять миллиметров достаточно прочной? В случае разрыва веревки Вонгди, видимо, сумеет остановить мое падение при помощи страховочного троса, который скользит через вбитый крюк. Но падение на двадцать метров вниз, судя по всему, должно изрядно встряхнуть.

Наконец мы выходим на ступеньки тропы, пробитой вчера нашими товарищами. Иногда ступенька обрушивается, и нога проваливается в снег. Чтобы вытянуть ее из снежных тисков, нужно приложить сверхчеловеческие усилия. Дыхание сбивается. Проходит более минуты, прежде чем удается восстановить его.
Чтобы как можно меньше портить тропу для идущих сзади, я стал идти третьим: я гораздо тяжелее моих товарищей, и подо мной ступени ломаются чаще. Через каждые пять-шесть шагов нога проваливается, и даже крепкие ругательства, которыми я сотрясаю вершины, приносят мне лишь небольшое облегчение.

Через несколько часов мы выходим к стене. Прямо над нашими головами узкий кулуар, забитый снегом, извивается между гранитными плитами. Мой взгляд, искушенный двадцатипятилетним опытом, быстро определяет, что эта стена не настолько крута, как она казалась издали. Не могли ли Маньон и Параго, которым в 1959 году довелось рассматривать эту последнюю стену, допустить ошибку при оценке ее сложности из-за значительного переутомления? Быть может, они признали себя побежденными потому, что не знали, что самые суровые препятствия остались позади?

В голову приходит мысль, что одна из наиболее великих вершин мира надела маску, чтобы скрыть свою слабость!
Заметив тремя метрами выше хорошие зацепки, на которых можно удобно закрепиться, с яростью бросаюсь на штурм. Несколькими быстрыми движениями вскарабкавшись к ним, я почувствовал, что перед моими глазами возникла черная пелена; мне потребовалось еще пять минут, чтобы прийти в себя. Подниматься в таком состоянии — слишком большой риск, и я стараюсь забить еще один крюк.
Неужели нет трещины вблизи? Нашлась! Слева от меня… Но она чертовски высоко. Вытягиваясь, словно змея, я сумел каким-то чудом загнать огромный крюк, который через несколько ударов молотка стал издавать чистый звук…Крюк держит хорошо! Закрепившись, вызываю к себе Равье и Вонгди.

— Малыш Жан, уступи свою маску, я не могу больше подниматься без кислорода. Ты идешь третьим — тебе легче.
Равье, улыбаясь, протягивает мне свой аппарат. С маской я продвигаюсь в четыре раза быстрее. Пройдя две веревки, достигаю той части кулуара, где он сужается. Склон становится круче, а снег, достигающий значительной толщины, не внушает никакого доверия. Высота— 7500 метров. У Равье больше нет сил. Однако нам слишком рано спускаться, нужно продолжать подъем, чтобы хоть немного продвинуться. К сожалению, приходится оставить Равье, крепко привязав его к крюку. Теперь я поднимаюсь вместе с Вонгди. Погода начинает портиться. Наперекор ветру и снегу мы продолжаем лезть. Снежная буря все свирепеет и свирепеет. Вдруг я замечаю далеко внизу одинокого Равье, беспомощно привязанного к скале, и мое сердце сжимается от боли.
На сегодня достаточно. Выше мы не пойдем.

Прицепив к забитому в скальную стену крюку поднятое сюда с таким трудом снаряжение— два полных кислородных баллона, двести метров веревок, два десятка крючьев и карабины,—мы начинаем спуск, навешивая на пройденной нами стопятидесятиметровой стене веревочные перила.
На следующий день, 27 апреля, штурм.

В голубоватой ночной темноте будильник разразился звоном: три часа тридцать минут утра. Зажигаем налобные фонари, бутановые горелки, ставим на огонь котелки, до краев наполненные снегом.
Теперь начинается изнурительная процедура, почти пытка: нужно обуться!.. Сгибаемся, чтобы дотянуться до своих ног,— и сразу же сбивается дыхание, а через несколько секунд наступает одышка. Чтобы хоть немного восстановить дыхание, нужно снова разогнуться. Завязывание шнурков на ботинках требует невероятных усилий, прерываемых долгими паузами!..
Более часа уходит на то, чтобы в двух больших котелках закипела вода. В одном из них приготавливаем чай, в другом варим нечто вроде молочной мучной каши, которая особенно легко усваивается на высоте.
Наконец в пять часов тридцать минут Параго, Келлер, Демезон и шерп Гиальцен Митшунг трогаются в путь.

В залитом лунным светом горном пейзаже караван с кислородными масками напоминает эпизод из научно-фантастического фильма. Через два часа группа уже преодолела участок, который потребовал около двух дней напряженнейшей борьбы передовых отрядов. Темп подъема просто невообразим!
Огромные снежные вихри, образующиеся на гребне, время от времени скрывают из виду наших друзей, заволакивая их белой пеленой. Ледяной, пронизывающий ветер задул с неистовой силой.

Неужели они повернут назад? Нет! С упорством муравьев альпинисты продолжают штурм. Теперь я вижу, что они оседлали гребень, все более и более заостряющийся к вершине. Можно даже различить лидера, который подобно дровосеку сплеча рубит ледорубом по острию гребня. Он продвигается вперед, борясь за каждый десяток сантиметров.

Келлер и Демезон

И вот в четыре часа тридцать минут дня тонкий голубой силуэт поднимается наконец на вершину. Все! Жанну побеждена!


В Лагере-VI,где находятся сейчас Бувье, Леру, Бертран, Поле-Вийар, Вонгди и я, наступил момент самой бурной радости: мы прыгаем, пляшем и обнимаемся, словно братья. Но еще ведь не все!. Успеют ли они прийти в лагерь до ночи? Ночевка на высоте более 7500 метров без палатки может привести к самым печальным последствиям. Нашим товарищам предстоит опасный ночной спуск. Мы долго не можем успокоиться…
В десять часов вечера наступает кромешная тьма. Неужели наши товарищи не успеют достичь лагеря до наступления ночи. Ни огонька, ни звука в этой молчаливой ледяной тьме. Ничего!

Наконец до нас доносятся приглушенные голоса. Через пол¬часа все уже здесь. Победители очень истощены тяготами и лишениями. Демезон беспрерывно кашляет. Его горло сильно воспалилось от сухого морозного воздуха большой высоты. Келлер и Параго выглядят совсем обессилевшими.
Одна ступня у Параго отморожена.Нужно ее энергично растереть. Но более всего пострадал, кажется, Гиальцен. Его мучает боль в животе, и он стонет, как ребенок. В эту ночь в Лагеpе-VI никто не мог уснуть.
В пять часов утра следующего дня наша очередь. Бувье и Леру покидают лагерь, через тридцать минут выходят Бертран и Поле-Вийар, а вслед за ними через четверть часа вместе со мной— Равье и Вонгди.

Небо усеяно звездами. Крепкий мороз. Сегодня также будет хорошая погода. Кажется, нам должно повезти, и поэтому, движимые единым чувством, мы идем по проторенному уже пути.

В мире гор, где все силы природы, кажется, направлены на то, чтобы отразить вторжение человека, усилия одной изолированной связки крайне недостаточны. Только многочисленная и однородная по составу группа, объединяющая усилия каждого, может выиграть сражение. Если сегодня мы всемером поднимемся по барьеру плит Жанну в таком же темпе, как и по некоторым альпийским кулуарам, то вовсе не потому, что это препятствие оказалось менее суровым, чем мы рассчитывали ранее; не только потому, что в нашем распоряжении прекрасные кислородные аппараты; не только потому, что все мы— хорошо подготовленные альпинисты. Более важно то, что методическая работа более сорока восходителей — шерпов и европейцев— позволила устроить надежный, комфортабельный Лагерь-VI с большим запасом продуктов и снаряжения. В результате применяемой нами тактики вот уже в течение четырех дней штурмовая группа, состоящая из одиннадцати человек и разбитая на связки, которые сменяют друг друга, отвоевывает у суровой вершины сантиметр за сантиметром. Слаженные усилия всей команды, планомерная и систематическая осада вершины позволили почти всем членам команды восходителей достичь высшей точки одной из наиболее труднодоступных вершин мира.

Я и Равье не очень-то оправились после позавчерашней попытки, но тем не менее мы поднимаемся без особых усилий в темпе наших предшественников. Вонгди, намеревавшийся показать нам (уже в который раз!) превосходство шерпов в высотных восхождениях, отказывается от кислорода. Однако, беспокоясь о том, как бы шерп не ослаб окончательно, я потребовал, чтобы он взял с собой полный комплект кислородного аппарата с баллоном, утяжелившими его рюкзак на шесть килограммов.
В последние дни мое восхищение физическими и духовными качествами шерпов достигло наивысшей степени. С некоторой грустью я не могу воспрепятствовать своим мыслям о том, что в сравнении с этими людьми самые лучшие из нас физически лишь только жалкие дегенераты!

Очень быстро мы достигаем начала узкого предвершинного гребня. Сначала мы продвигаемся стоя, словно канатоходцы, но через тридцать метров гребень становится столь острым, что приходится оседлать его острие: иначе просто опасно.
Когда нашей связке не оставалось до вершины и сорока метров, первая связка начала спуск. Возникла непредвиденная проблема: как разминуться на этом ледовом лезвии гребня?..

И все же нам удалось это сделать с помощью невероятных манипуляций. В то время как поднимающийся сидит верхом на гребне, вцепившись ледорубом в снег, спускающийся охватывает его за талию, повисает и, балансируя всем телом, как цирковой артист, перебирается на другую сторону.
Трудности регулирования этого «уличного движения» отбирают у нас три четверти часа. А в десять часов утра я последним усилием поднимаюсь на вершину. Это острие узкого ледового конуса, на котором вдвоем практически находиться невозможно. За исключением Салкантая, я никогда не видел таких горных вершин: со всех сторон склоны почти отвесно обрываются на тысячи метров вниз.
И вот Равье, укрепившись на гребне, фотографирует Вонгди и меня на вершине в тот торжественный момент, когда мы размахиваем национальными флагами — индийским, непальским и французским. Чтобы устроиться нам вдвоем, Вонгди, сидя у моих ног, плотно обвил их одной рукой.

Мы остаемся на вершине долгие полчаса, в течение которых жадно впитываем в себя радость неповторимых чувств.
Временами нас окутывает туман, потом вдруг ветер быстро развеивает его. Иногда вдали на несколько секунд открывается вид на какую-нибудь большую вершину.
Но разрывы в облаках все реже и реже. Нужно заставить себя скорее начать спуск.

Во владениях Жанну, безусловно, не осталось сейчас никаких следов нашей экспедиции, за исключением лишь редких крючьев, забитых в скальные стены. Лед и снег вершины поглотили три тысячи метров веревок, навешенных на ее склонах. Гигант снова стал тем, кем он был раньше: восхитительной пирамидой мощи и неприступности.
На нашей экспедиции закончилась целая эпоха альпинизма. За пятнадцать лет человек утвердил свое господство в Гималаях. Таков большой путь, пройденный альпинизмом. Теперь остается только посмотреть на старинные фотографии Джомолунгмы и сопоставить их с современным обликом Жанну. Еще вчера на большой высоте человек выглядел жалким существом, тенью самого себя, в которой вот-вот погаснет последний огонек слабеющей воли.
Но прогресс освобождает духовные силы человека. В напряженной битве с ледовыми и скальными препятствиями, холодом и нехваткой кислорода человек открывает в себе новые возможности.

Сокращенный перевод с фр. Л. Ремизова

Об авторах

Жан Франко на склонах Макалу

Авторы книги «Битва за Жанну» Жан Франко и Лионель Терре — известные французские профессиональные альпинисты. Жан Франко (1915 года рождения) начал заниматься альпинизмом в шестнадцатилетнем возрасте. Покорил немало труднодоступных вершин на разных континентах. В 1943 году Жан Франко получил почетнее звание горного гида. С 1957 года руководит Национальной школой лыж и альпинизма во Франции. Как крупный специалист горнолыжного спорта, в 1968 году был избран президентом Международной ассоциации по обучению лыжному спорту.

Лионель Терре

Лионель Терре родился в 1921 году. Исключительно опытный альпинист и горнолыжник, он побывал на многих вершинах мира. На них Терре поднимался часто самыми сложными скальными маршрутами. При восхождении на гималайский восьмитысячник Аннапурну сыграл основную роль в спасении Ляшеналя и Эрцога, покорителей вершины, был в числе альпинистов, достигших вершины Макалу, в Андах ему покорились Фицрой, Шакрараху и пик Харипампа, на Аляске возглавляемая им экспедиция взошла на Хунтингтон, самый впечатляющий пик изо льда и снега. В 1965 году Лионель Терре трагически погиб во время тренировочного восхождения на небольшую альпийскую вершину.
О первой экспедиции на Жанну в 1959 году рассказывает Жан Франко. Продолжает повествование о второй успешной экспедиции 1962 года Лионель Терре.

Еще о Лионеле Терре

Жанну с Востока

Жанну с Северо - Запада

Удачи в Гималаях!