Ретро. Далекие 70-е. По Иркуту. Восточный Саян.

Это был 1980 или 1981 год, июль, когда из-за резкого подъема воды в горах чуть не смыло Нижнеудинский аэропорт. На р.Уде тогда подъем воды был максимальным – около 10 метров. Но мы сплавлялись по р.Иркут. (На Уду перебрались, когда вода уже спала.)

Поход 3 к.сл., в группе был плот и одно каноэ. Весело и быстро мы прошли верхнюю порожистую часть Иркута и очутились в Тункинской долине.

Фото 2. Каноэ в верховьях р.Иркут.

Иркут медленно петлял по Тункинской долине. Это медленно-монотонное плавание навивало жуткую тоску. И такого тоскливого плавания ожидалось трое суток.
Немного посмеялись, когда на флягу спирта выменяли у местных чабанов большую камеру от трактора под плот. А чабаны спирт выпили, решили, что мало и погнались за нами на лошадях по берегу. Но лошади то были трезвые и лезть в воду отказались. Это нас и спасло.
Примерно на второй день плавания, сидя в лодке, я вдруг почувствовала как в правую щеку со стороны необъятных просторов Монголии подуло горячим раскаленным ветром, в то время, как левая – натурально замерзала.
Даже не будучи специалистом в метеорологии, можно было догадаться: столкнулись два атмосферных фронта, которые в ближайшее время прольются в горах проливными дождями.
А подъем воды в горной реке в два раза – это увеличение скорости течения в четыре.
Но пока это течение было настолько медленным, что особо тренированные «гимнасты» хватались за ветки нависающих над водой деревьев и, вдоволь накачавшись на них, по веткам же перебирались на берег и потом бегом догоняли плот.
Вода, тем временем, уже потихоньку прибывала, цвет её изменился.
Чтобы остальным на плоту не было скучно (а плыть приходилось по 10-12 часов в сутки), мы устроили катание на каноэ. Все плотовики по очереди садились в лодку первым номером и отрабатывали приёмы: зацепы, развороты разные, просто технику гребли канойным веслом.
Я же сидела сзади, но поскольку штуки эти представляли повышенную опасность переворота, я, не вставая из лодки, решила подстраховаться и, застегнув спасжилет на все пуговки, на всякий случай, застегнула ещё и нижний ремень, которым никогда раньше не пользовалась, нечаянно пропустив его под сидением, которым служила лыжа. Тем самым намертво пристегнув себя к лодке.
Пристав вечером к берегу и обнаружив, что я не то что не могу вылезти, но и даже просто пошевелиться, я испытала настоящий шок. Меня била мелкая дрожь. При перевороте каноэ у меня не было ни малейших шансов выбраться оттуда, а поднимать груженый RZ-85 эскимосским переворотом по-моему еще никто не научился.
Как раз тут я и вспомнила настоятельные рекомендации старших, более опытных товарищей: при всех плотовых походах носить при себе нож в специальных ножнах. Ножны эти вырезаются из двух кусков дерева: для лезвия выемка уже, для рукоятки – шире. Потом обе половинки складываются, стягиваются кожей и прошиваются. Рукоятка вставляется в ножны на 2/3. Она крепко зажата с боков деревом и кожей. Нож не выпадает при любых положениях тела, но легко вытаскивается из ножен одним движением. Носится на бедре. Применяется для перерезания веревок, если в них запутаешься, попав под перевернутый плот. На каноэ такой ножик мне тоже очень бы пригодился.
Но главное был не ножик. Главной была мысль, которая пришла мне в голову, когда дрожь немного утихла. «Опасно не там, где опасно, а там, где расслабился.»
С этой мыслью я легла спать, предварительно сделав на берегу отметку уровня воды.
Утром, уже окончательно успокоившись, я вспомнила, что я руководитель. Я ненавижу руководства, пусть даже походом выходного дня, потому, что надо всё время думать, вместо того, чтобы просто любоваться природой.
Уровень воды за ночь поднялся на метр или даже чуть больше.
Я собрала группу и сказала, что в горах прошли сильные дожди, вода продолжает подниматься. Нижние пороги, не сложные для прохождения в обычную воду, при наводнении представляют большую опасность.
А поскольку ОПАСНО НЕ ТАМ, ГДЕ ОПАСНО, А ТАМ, ГДЕ РАССЛАБИЛСЯ, в группе вводится железная дисциплина.

Если в 9 часов утра кто-то будет висеть на дереве, изображая обезьяну, жрать в кустах смородину или что-то еще там в кустах делать, в 9:05 мы уплывем без него.

Фото 3. Саянская тайга.

В 9 часов четверо стояли на плоту на своих местах.
Одного человека нигде не было.
Я отвязала плот и, под изумленные взгляды своих товарищей, оттолкнула его от берега.
От изумления никто не произнес ни слова.
Течение подхватило плот.
Мы с Э. сели в каноэ.
Берег, с одиноко лежащим на нём рюкзаком, быстро удалялся.
Тункинская долина закончилась.
Реку со всех сторон обступила тайга.
По воде, рядом с плотом плыли большие ветки и отдельные бревна.
Течение было сильным. Мы быстро проплыли по реке 12 км и, остановившись на мысу, хорошо просматриваемом со всех сторон, разбили лагерь.
Наш друг догнал нас к вечеру.
В течении ближайших двух часов единственное, что он мог произнести, было: « Как... вы... могли... меня... бросить?»

Наутро подъем воды в реке достиг своего максимума, и мы вошли в первый порог нижнего каскада.
К моему величайшему изумлению за всё прохождение далеко не лёгких (при подъеме воды на 4 метра!) шивёр и порогов ни одного намека на аварийную ситуацию больше не было.

Наш, брошенный на произвол судьбы в тайге, товарищ прошел еще водную «четверку», «пятёрку», горную «тройку» и, закончив институт, уехал по распределению работать в Якутию.

Наиболее удачные фото прохождения нижнего участка Иркута были в свое время приклеены в отчёт о походе, те, что похуже, впоследствии безжалостно выброшены. Поэтому дальше на фото просто Байкал.