Три мушкетера и Констанция на RedFox Elbruse Race

Все началось… А кто знает когда оно все началось.
Наверно в поезде, где начинаются обычно все новые приключения. Потому что ты садишься в поезд, состав трогается и… ты отправляешься в неизвестность. Ведь никогда не знаешь заранее, какие в этот раз ждут встречи, события, люди, ситуации, энергии – от которых будет зависеть твое мироощущение в следующий отрезок жизни.


Фото: Вика Клименко

В этот раз я, вообще, перед отъездом ничего не чувствовала. Потому что никак не могла после возвращения из Штатов настроиться на нужный часовой пояс. Все настройки в программе сбились и мозговой процессор зашкаливало – он не мог уйти в спящий режим ни днем ни ночью.

Калифорния, винный погреб, океан, ветер, хайвеи, хайвеи, трассы – 66, 15, 46, 1, аэропорт, самолет, снова аэропорт.
Неделя тайм-аута и вот перрон. Московский вокзал.

А на перроне будто весь РедФокс решил переместиться в Азау. Коробки, коробки, баулы, рюкзаки. Знакомые лица, которые только вчера видела в офисе.
Среди этой массы людей с огромными баулами и рюкзаками пижонистое появление чувака в светлых брюках, светлой клетчатой куртке и с маленьким рюкзачком за плечом, будто пришел погулять или проводить кого-то. Вон, Кирилла Корабельникова, например, как нежно жена провожает.
Но нет, это тоже лицо знакомое. Память мгновенно пролистала картинки и выдала нужную – Саша Осипов, в позапрошлом году так же был судьей на RedFox Elbrus Race.
Тут же, глядя на него, начинаю чувствовать себя цыганкой с кучей торб за плечами. Вот так вот мужики-судьи едут – фаст энд лайт. Хотя до этого мне казалось, что я и так в этот раз почти что налегке поехала – впервые без больших 100-литровых редфоксовских баулов, а всего лишь со штурмовым рюкзачком и маленьким компактным гривелевским баулом литров на сорок пять. Ну еще отдельно компьютер. Но значительно меньше, чем в позапрошлом году на Эльбрус теплых вещей взяла, и как потом оказалось, их было в самый раз. По нынешней более компактной и легкой экипировке я напишу в конце.

Вагон у меня был купейный. Спасибо Жене Колчанову, который посочувствовал моему заклинившемуся от смены часовых поясов мозговому процессору и вместо шумного плацкарта поселил в тихое купе с какими-то тремя мужиками, которые, к счастью, не приставали и спать не мешали. Только подкармливали регулярно, так как я, к своему стыду, накидала с собой лишь колбасы, сыра и что еще смогла купить по пути. А они подготовились основательно – жаренная индейка, курочка домашнего приготовления. И всю дорогу рассказывали о грузинской кухне в те моменты, когда я не спала и не ходила в гости в плацкартный вагон, где ехала вся основная тусовка, послушать внеклассные чтения, которые устроил Колчанов о том, как встречаются питерская девушка и московский парень и, наоборот, питерский парень и московская девушка.


Питерские парни. Фото Вики Клименко.

Может именно с московской девушки и питерского парня все и началось?
А может с цыганки на перроне и пижонистого перкуссиониста.
А может в Ростове, когда я вышла на перрон, чтобы встретиться с Ларисой Репиной, и увидела там Констанцию. Сорри, Вику Клименко, которая загружалась в этот же купейный вагон со 100-литровым редфоксовским баулом за плечами.

– Брутальная женщина, – сказал про нее потом Саша Осипов, сидя за столиком во Фрирайде, после спуска с Эльбруса.

– Какие бывают случайные совпадения, – рассказывала опять же после Эльбурса Вика. – Я до последнего момента думала, что поеду с Пятнициным на машине. А потом получилось, что поехала поездом и, когда вечером брала билет, мне сказали, что плацкарта нет, есть только купейные вагоны. Я сказала: давайте в 10-й, хотя там были еще какие-то другие. Сажусь в поезд и оказываюсь в одном вагоне с Ирой.

Случайные совпадения. Случайные пересечения.
Пересечения, которые потом влияют на все последующие события.
Но это уже лирика и тема другого рассказа. Который уже написан и лежит в тумбочке. Может когда-то и будет опубликован.
А пока возвращаемся к Elbrus Race.


Фото: Вика Клименко

В Азау…

Все как и в позапрошлом году. Те же гостиницы, те же лица. Те же девушки-официантки, которые так же поначалу любезны и предупредительны. Ну прямо будто где-нибудь в альпийском хостеле оказался.
– Что будете кушать? Как вам понравилось? Принести что-то еще? Ой, кушайте на здоровье.
Через день.
– У вас комплексный ужин, – шварк с грохотом тарелку на стол.
Готовили в этом году в гостинице хуже чем в позапрошлом. Тогда почти каждый день шурпа была, баранина, тузлук и прочие национальные деликатесы. А в этот раз вечный лагман и люля-кебаб подозрительно напоминающий столовские котлеты из соевого мяса.
Единственное спасение для желудка было уйти на бочки.
Там, как и прежде, великолепная домашняя кухня от мамы Веры и ее девчат. И такое же душевное тепло, которое не иссякало ни через день, ни через два и вообще никогда не иссякало – ни днем ни ночью. Когда бы и кто ни пришел будь то снизу, будь то сверху – всегда накормят, напоят. И даже, если не хочешь есть, все равно накормят.

– У нас еще картошечка только что сварилась, давайте положу, с салатиком.
– Да не пойдет в желудок сейчас картошечка. Мне бы супчик рыбный осилить, бульончик как-нибудь дохлебать.
– Картошечка молоденькая. Может попробуете? – искренний девичий взгляд смотрит почти умоляюще.
– Ну давайте, – тяжелый вздох.
И ведь пошла картошечка. Еще как пошла. А всю горняшку и легкий мутняк и головную боль, как рукой сняло.
А наполнив желудок, можно снова спускаться обратно вниз в гостиницу.

В гостинице…

Изначально Женя Колчанов обещал поселить меня с участниками. Ведь чтобы писать об участниках и о забегах, надо быть в самой гуще событий. Вон как Артем, репортер из Men's Health, который сам не только пробежал Вертикальный километр, но и даже участвовал в Забеге на Эльбрус.


Артем, репортер из Men's Health. Фото: Наташа Лапина.

Но в итоге, как и в позапрошлом году я оказалась с организаторами. И как говорится, «что выросло, то выросло». Все эмоции о фестивале у меня теперь не о фанфарах, рампах и огнях праздника жизни, а с другой стороны – изнутри всей закулисной кухни.

Хотя что ни делается… всегда складывается к лучшему. Праздник жизни он и так каждому виден, тем более, что всё это уже было описано в многочисленных репортажах десятков репортеров. Поэтому я расскажу немного о другой стороне рампы.



Группа технического обеспечения RedFox Elbrus Race. Фото: Константин Диковский

О людях…

И опять знакомые лица. Будто и не уезжали никуда ни в какую Калифорнию. Будто и не было этих полгода. Мы же только что были все вместе – где? Кажется на Замин-Кароре. Те же улыбки, те же объятья.

Первые объятия, в которые я попадаю после приезда в Азау – Жени Прилепы. Мой любимый мужчина номер один. Он меня тоже, похоже, любит, но я ему не верю, потому что Женя всех женщин любит.


Вместо напольной жизни в маргебской школе тут всяческие сибаритские условия. Фото: Вика Клименко

Но личико он мне там постоянно мазал разной мазью и кремами, чтобы оно не обгорало. И вообще заботился всячески :)


Суровые мужики. Женя Прилепа и Саша Яковенко .Фото: Вика Клименко

Любимый мужчина номер два приехал следом – это Саша Яковенко.
– Саша, у тебя горелка есть или джетбойл какой-нибудь? Хочу кофе сварить.
– Есть, но ты заходи-заходи. И парней давай сюда. Скажи им совещание.
И тут же наливает коньячку.
– Давайте парни, за работу.
И двинулись на канатку.


Очередной рабочий выезд. Компания - все те же и там же. Фото: Константин Диковский.


И снова те же. Алексей Лончинский, Вика Клименко, Кирилл Корабельников, Евгений Прилепа. Да и фотограф тот же.




Доктор и Саша Осипов, а на заднем плане рулит процессом Александр Яковенко. Фото снова: Константин Диковский

– Как-то так спокойно с Яковенко работалось, без суеты, без нервотрепки, – сказал потом Саша Осипов.


Саша Яковенко. Фото: Константин Диковский

А самым спокойным был дядя Коля. Который Николай Черный, но для всех нас просто дядя Коля. С ним можно было даже много не разговаривать и коньячок не пить. А просто перекинуться взглядом и уже спокойствие и тепло растекалось внутри лучше, чем от любого коньяка.


Николай Черный. Фото: Ирина Морозова

– Ты присаживайся, – сидя в углу переполненного вагончика, хлопает по своей коленке дядя Коля. – Чего стоять-то.

Хотя чаще все-таки между мной и холодным сиденьем вагончика оказывались другие коленки, более резвые. Дядя Коля единственный, кто поднялся на бочки и жил себе там спокойно без суеты и беготни и спусков вниз. А остальные мощными рывками – приехали на бочки, рванули вверх – проставили до Пастухова вешки, спустились вниз в Азау, снова поднялись, снова рванули вверх – поставили до седла вешки, спустились…
А мне приходилось бегать с этими «бегунами», так как пресса должна быть, как Фигаро: то тут – на открытии, то там – акклиматизироваться, то снова тут – выложить репортаж, и опять там – собрать материал для следующего репортажа.


На одной из многочисленный церемоний награждений. В первом ряду слева-направо: Евгений Прилепа, Вика Клименко, Александр Яковенко, Ирина Морозова, Евгений Колчанов. Сзади притаились "люди в черном": Алексей Лончинский и Александр Осипов. Фото: Наташа Лапина

Вот так и получалось, что сначала с молодыми и резвыми «быстро-быстро вон ту коровку, а потом с умудренными опытом медленно-медленно и все стадо».
Сорри, за столь мягко говоря анекдотичный юмор, но просто атмосфера такая там среди судей царила. Анекдоты, которые рассказывал Леша Лончинский в кают-кампании, заставляли краснеть стыдливых девушек. А менее стыдливые парни, наверно, тоже краснели и потели, но уже по другому поводу.
Особенно всем не давала покоя Анджелина Джоли с ее грудью. Конечно, самой Джоли там на бочках, не было. Висел ее портрет. С очень необычной грудью. И все гадали – грудь это или рука. Пытались найти объект женского пола для сравнения, но таких объектов не оказалось, поскольку все объекты женского пола не пожелав оголить озвученные части тела, тут же сослались на то, что они не совсем женского пола, а нечто среднее – то есть относятся к классу альпинисток и туристок. А Лапина сказала, что она вообще фотограф и таких компроматов сейчас на всех наснимает, что ее решили не трогать. Поварих тоже, так как еда – это святое. Более святое, чем женская грудь. Или плечо. Не суть важно. Особенно не важным это становится, когда ты спускаешься с Эльбруса, весь пьяный от усталости и… и тут тебе рыбный супчик из форели. И ты уже не помнишь … а от чего собственно ты был пьян?


Собратья по перу. Справа - Илья Казаринов (Верт.мир)

От солнца, от высоты, от коньяка или от друзей, которые были рядом?

Констанция, Констанция, Констанция…




Нет, Леха, ты ошибся, это не Констанция, это Вика.
Брутальная женщина, как сказал, Саша. Так что, хоть становись на одно колено, хоть нет – ей питерскую романтику не понять. Ты ей коньяка лучше налей вечером на бочках… и в койку, вернее на нары.



Правда коньяк тоже не помогал. Из нас пятерых в нашем бункерном отсеке на этих нарах спал глубоким сном в своем уголке только дядя Коля. А вся остальная компания мушкетеров и Констанций ворочалась всю ночь с боку на бок. Один повернулся и дальше цепная реакция.
– Кто это так сопит, – громкий шепот с противоположного края нар.
– Тот, кто у противоположной стенки.
– А может это Ира?
– Ира не сопит во сне, – не выдерживаю я.
– Зато у нее хороший слух, – раздается в ответ.
Какой тут слух, тут и без слуха услышишь. Только дядя Коля спал крепким сном. Саша не спал, но он невозмутимо лежал рядом с другого бока, заткнув уши наушниками, в которых, наверняка, грохотали барабаны и разные перкуссии.


Фото: Вика Клименко

– Ира, пойдем с нами на вершину, – говорит Вика.
Э-э-э… снова сбой в программе. На вершину я как-то и не собиралась.
– Я на седловину собиралась подняться, чтобы у всех участников на спуске интервью взять.
– Ну так возьмешь на вершине.
«И правда. Можно на вершине». Обработка информации. «Только на вершине они будут все загнанные, и вряд ли обрадуются, если им тут же диктофон подсунуть». Винчестер нагревается. «Но можно попробовать. На седловине я уже в прошлом году брала интервью, надо как-то разнообразить».
Блин, да собственно, что я думаю. Я же не хотела идти на вершину, потому что просто не охота снова мучаться.
– Где тебя срубает? – будто читает мои мысли Вика.
– Между седлом и вершиной.

Снова сбой в программе. Дальше не помню, как все произошло, но сработал девиз мушкетеров: один за всех и все за одного. И так я решила выезжать с бочек в три часа ночи и идти на вершину вместе с судьями.

– Наверно никто не брал еще интервью на вершине Эльбруса, – сказала потом Вика – это будет уникальное интервью.
Да уж, думаю и участники малость ошалевали, когда перед их затуманенным от бега и горняшки взором материализовывался диктофон, а следом наводилась миниатюрная видеокамера. Это Саша решил тоже поработать репортером. Вернее изначально ему было дано задание отснять на видео лидеров и передать тут же флэшку вниз телевизионщикам. Но он так проникся этим процессом, что продолжал снимать уже на другую флэшку каждый раз, как я брала у кого-то интервью.

Но это я забежала немного вперед. Вообще, было постоянно ощущение, что мы все время забегаем вперед и движемся на шаг впереди. А может и правда? Ведь мы были все время на шаг впереди всех происходящих на фестивале событий.

Перед стартом…

Поднимаемся наверх, привычно соскакиваем с ратрака и прямиком к своей бочке с уже знакомыми по бессонным ночам нарами.
«Кто спал на моей кровати, кто помял мою постель» – как в сказке про Машу и медведя. Наши вещи сдвинуты, а посреди кровати лежит какой-то чужой мужик.
– Вы кто?
– Я Артем.
– Это понятно. Но вы кто?
– Я тут с организаторами.
Э-э-э… снова сбой в программе.
– Меня сюда привели и положили. Я сейчас соберу вещи. И он начинает быстро, быстро собирать спальники, рюкзаки, штаны, куртки.
Так я познакомилась с репортером крутецкого мужского журнала Men's Health.

– Так это вы тот самый журналист, который решил участвовать в забеге? – спросила уже потом в столовой, стараясь сгладить неловкость ситуации с выселением. – А у вас снаряга-то есть?
И он начинает поднимать ноги, демонстрируя свои ботинки.

В этот раз ложимся спать в 9 вечера. И как ни странно сразу вырубает. Даже мой мозг уже похоже примирился с часовыми поясами.
Просыпаемся еще до будильника. Время 1.45 ночи. Шумная возня, снова грохот на нарах.
– Ты не спаришься? – задает вопрос Вика, когда Леша надевает на себя слой за слоем – телепузика, или как там назывался его флисовый комбинезон, затем пуховые штаны, куртку, пуховку и так далее.
Слышу, как рядом со мной дядя Коля заворочался в своем спальнике.
– Я бы на месте дяди Коли чем-нибудь в нас всех запустила тяжелым.
– А ты с ними что ли идешь? – вместо того, чтобы отхлестать нас как расшалившихся детей, спокойно спрашивает меня дядя Коля.
– Похоже на то. Они меня уломали.

Наконец и в отсеке напротив зашевелился народ. Там Женя Прилепа, доктор и остальные мужики.
– Ты будешь мазаться кремом? – как всегда с заботой о моем лице, спрашивает Женя, выходя в предбанник и протягивая мне тюбик.
– Сейчас же еще ночь, никакого солнца, зачем мне сейчас мазать.
Как я потом вспоминала на вершине этот тюбик, который остался у Прилепы, а Прилепа на седловине.

В столовой горит свет, в предыдущий день починили электричество, которого в прошлые дни не было.
Захожу и вижу, что все мужики едят какой-то йогурт в маленьких стаканчиках. Типа Данон. Со словами «Йогурт – это пища для девушек, блюдущих свою фигуру», наваливаюсь на котлеты, которые специально по моему заказу с утра пожарила мама Вера.
– Ну ты даешь, – сидящий рядом Сашка провожает взглядом очередную, отправляемую мной в рот котлету.
– Ты еще мне в рот загляни, – смеюсь я.
– Ну ты даешь, – и наклоняет ко мне голову, заглядывая в жующий рот.
– Блин, Саша, мне не ловко, я чувствую себя, как мужик, жрущий с утра мясо, – говорю я и тут же переключаю свой взгляд с него на миску с курицей, оставшейся недоеденной со вчерашнего вечера, и которую сейчас Галя поставила на стол.
Съев три котлеты, следом за ними съедаю еще четыре куска курицы.
Вот это для мужчин…
Правда я оказываюсь не одинока. Серега Веденин тоже налегает на котлеты и курицу. А остальные все так и съели по йогурту.

Не знаю, может конечно в прошлом году мне котлет не хватило. Тогда я всего четыре котлетки утром съела. Но в этот раз подъем прошел гораздо легче. И хоть и срубило опять в том же месте, но как-то не так сильно.
А может все дело в компании.


Загрузка. Или выгрузка - в темноте не разберешь. Фото: Константин Диковский

Ночь. Ратрак. Теснота. Снова чьи-то коленки, гусарские шутки. Запах бензина.
Наконец скалы Пастухова и можно глотнуть свежего воздуха.
Постепенно, надев кошки, все стартуют по мере готовности.
Свет фонарей, как гирлянда, растянулся по всему склону.

Знакомая тропа, знакомые вешки, которые ставили два дня назад. Вот и бухты веревок для перил лежат смотанные. Какая-то пробка на тропе. Обхожу людей, связанных между собой веревкой. Это похоже не наши. В темноте уже не понятно где здесь наши, где нет.


Какие-то непонятные люди на рассвете. Фото: Константин Диковский

Иду и медитирую. Почему-то очень легко внутри и в душе. Легко дышится, легко думается. Мысли текут плавно сами по себе.

Вот тут мы в прошлый раз перекусывали, когда судьи ставили вешки. Здесь стали спускаться назад.

Небо начинает светлеть. Иногда оглядываюсь назад на проступающие очертания кавказского хребта, фотографирую мысленным взором картины рассвета. Хочется остановиться, постоять, помедитировать, насладиться рассветом. Но включился уже профессиональный щелчок – если идти на самый верх, то надо двигаться в ровном ритме, без остановок, чтобы не сбивать дыхание, не сбивать работу сердца, не перемерзать. Стоит только начать делать остановки, как дальше будешь каждые десять-двадцать шагов останавливаться, а потом все чаще и чаще.
Так в ровном ритме и дохожу до седловины. Даже не останавливаюсь, когда начинают сильно мерзнуть руки. Новые супер-легкие палки, которые я взяла у Колчанова, у них оказался тугой ремешок, видимо он передавливал запястье и кровообращение нарушалось. Но останавливаться не стала, решив, что потом займусь этими темляками.
На седле пришлось отогревать руки в причинном месте.



– Участники уже стартовали, – произносит кто-то из судей.
Мелькает тут же мысль, что надо торопиться. Они же там, наверно, ломанулись.
Десять минут на седле на согревание рук – были единственной остановкой за все пять часов подъема.

– Какую траву вы курите? – эта фраза преследовала в мыслях весь дальнейший путь до вершины.

– Там мне кажется какое-то аномальное место, или в этом месте где-то газы вулканические выходят, – делился потом своими ощущениями Костя Диковский, – у меня там сознание куда-то отделилось, я будто видел себя со стороны.
Начинаем с ним сравнивать место и ощущение. И выясняется, что рубит в одном и том же месте – у скал на повороте с траверса, где тропа начинает огибать справа западную вершину, по спирали заходя на нее. И даже одинаковые ощущения. Какие-то мистические. Может это и горняшка такая. Но тело в норме, и мозг все контролирует, он не отключается. Просто сознание раздваивается и будто отдаляется от тела. Ты ощущаешь тело, чувствуешь как оно идет, движется, но оно будто чужое, ты не чувствуешь синхронизации сигналов от тела к мозгу. Сознание где-то начинает жить своей жизнью, думать, чувствовать, что-то ощущать, а тело, будто робот, идет в заданном ему ритме.

– Как будто травы обкурился, – описывала я потом ощущения, подобрав самое понятное для всех сравнение.

И куришь, куришь, куришь до самой вершины. Хорошая трава.

9 утра. Говорит и приветствует радио RedFox Elbrus Race.
Правда репортер обкурился.
Скидываю рюкзак и заползаю в судейскую палатку. Хочется полежать чуть-чуть.



– Ты кошки снимай и залезай внутрь.
– Нет, надо двигаться и что-то делать.
Надеваю под мембранную куртку пуховку, делаю глоток чаю, который уже успел приготовить Коля Тотмянин, дожидаюсь когда сознание хоть немного синхронизируется с телом. И вылезаю из палатки.
– Лидеры прошли седловину, – раздается голос Саши Яковенко, означающий готовность номер один.
Судьи вооружаются, кто карандашами и протоколами, кто видеокамерой. Я же настраиваю свой диктофон и тоже достаю чуть было не замерзший фотоаппарат.

Перед самыми лидерами на вершину выходит директор компании РедФокс Александр Глушковский. Пока идет запись его поздравления всех участников с Днем Победы, появляются друг за другом Луис и Марко.


Марко тоже видимо мистические ощущения накрыли. Фото: Вика Клименко

Пока парни пытаются отдышаться и одеться, им уже тут же протягивают горячий чай.


Фото по просьбе Марко для спонсоров. Он специально очень долго надевал повязку и прихорашивался. Видимо там спонсорши хорошие :)




Фото: Вика Клименко

Достаю диктофон. Работа пошла.





Дальше все закрутилось. Щелкают затворы фотоаппаратов, жужжат видеокамеры. Люди стали подходить один за другим, кто один, кто целыми пачками, и уже трудно разбирать где участники, где просто туристы и ски-туристы.
– Вы меня главное предупредите, когда лидеры у девушек седло пройдут, – прошу я судей, когда наконец, все мужские лидеры проходят и можно взять тайм-аут и завернуть в судейскую палатку. Потому что голова раскалывается и опять сознание плывет. Делаю глубокие вдохи, чтобы наполнить мозг кислородом.
– Может ты вниз пойдешь? На высоте легче не станет, будет только хуже, – говорит Николай Тотмянин.
– Нет, раз уж я дошла сюда, то надо доработать, еще девчонки остались. Налей мне лучше чаю, пожалуйста.
Вижу, как Вика ест яблоко.
– Там есть еще?
– Есть.
Протягивает.
Откусываю, пытаюсь проглотить и чувствую, как желудок сопротивляется. Проглатываю и зажимаю все сфинктеры, чтобы упало в желудок и не вернулось обратно. Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов. Откусываю следующий кусок и все повторяется – проглотить, зажать сфинктер, заставить упасть в желудок, глубоко подышать, откусить, проглотить, зажать, подышать… Уф, вот такая оказывается тяжелая работа съесть яблоко – это вам не мешки с картошкой таскать.
Зато постепенно после яблока становится легче. С теплом вспоминаю маму Веру, которая еще думала класть нам яблоки и апельсины или нет, все боялась, что они замерзнут и не пойдут там. Пошли, лучше мяса в этот раз пошли. Мяса не хотелось. Видимо три котлеты и четыре куска курицы организму хватило.

Но Николай оказался не прав, когда сказал, что на высоте лучше не станет.
Сначала съела яблочко. Потом когда вторая волна дурняка накатила, выпила кислого чаю и погрызла орешки. И так постепенно часа через три отпустило и просто отличное самочувствие стало. Хоть оставайся жить там. Особенно когда вся толпа на вершине стала редеть.

Так что мой совет: лучшее средство от горняшки – это жрать. Утром мясо. И наверху если дурняк, то тоже надо кушать чего-нибудь, что хочется, даже через немогу. Видимо что-то происходит в организме, когда желудок включается в работу.

Крепись, ты же мужчина…

– На седле место силы, – сказал потом Кирилл Корабельников.
Возможно, потому что именно на седле обычно появляется какая-то легкость и даже эйфория. Кажется сейчас оторвешься от земли и полетишь.

Спускаемся на седло. Только снова проходим через него, как и утром, проездом, без остановки. Ну с небольшой остановкой.
Пока здешние судьи заканчивают сборы, хватает еще времени снять поддетые вниз пуховые штаны, так как на спуске будет жарко. И поворковать с Прилепой, пока он снова мажет кремом мое личико.
Правда, дальше поступаю с женским непостоянством – намазав личико, махаю ручкой: «оревуар, месье» и убегаю вниз с «молодым и резвым», чтобы «быстренько-быстренько догнать во-о-о-он ту коровку».




– У вас есть попить? – раздается вопрос, когда мы обгоняем на спуске очередных людей.
– Нет.
Поворачиваю голову и бросаю внимательный взгляд.
– Совсем плохо?
– Ну в общем да. Но ничего, как-нибудь дойдем.
– Саша, а джетбойл у тебя или у кого? Может натопить быстро воды и дать парню попить?
– Идем, – мотает он головой. – Справится. Он еще нормально выглядит.
– Хочешь сказать, что пусть будет мужиком и терпит? – спрашиваю я риторически, когда мы уже удаляемся вниз.

И размышляю про себя. Логично. Мужик должен быть мужиком и уметь терпеть, когда ему херово. Наверно это может понять только мужчина, у женщины же включается материнский инстинкт.

Доходим до скал Пастухова. Тут уже второй любимый мужчина – Саша Яковенко.
– Садитесь. Все равно ждать пока Тотмянин спустится с последними участниками.
Ратрак стоит в ста метрах ниже нас, но зачем к нему спешить, если все равно ждать.

Снимаем кошки. Саня жалуется, как у них кто-то увел оставленный на скалах Пастухова редфоксовский баул с кошками. Оказывается и он и Кирилл Корабельников и кто-то еще ходили сегодня без кошек, потому что пришли утром, а баула с кошками нет.

– Чего вы там сидите? – раздается по рации голос Николая Захарова. – Мы тут вас уже заждались.
– Вы где? – Яковенко.
– У ратрака. – Захаров.

Дружный смех. Вскидываем рюкзаки и начинаем спускаться к ратраку.
Тут снова смех, снова объятия. Компот, коньяк – на все вкусы.
Сквозь туман пробивается солнце. Это похоже был самый солнечный день за весь период соревнований.

Когда уже все утрамбовались в ратрак, то наконец дотащился тот чувак, которого мы оставили на склоне быть мужчиной. Дотащился и рухнул рядом с ратраком.
Дальше, как в шоу за стеклом. Выглядывая в окна ратрака, все обсуждают не отморозит ли он что-нибудь себе, и как он упал, и как он пополз.
– Смотрите девушка стоит и вообще не двигается. Гипнотизирует нас.
– А девушка с ним?
– Похоже, что с ним.
– Давайте девушку заберем.
– Да, парня надо забрать, а не девушку, – не выдерживает опять мой материнский инстинкт. – Девушка-то здоровая, на ней пахать можно, она и сама спустится.
– Давай заберем его, – кричит Прилепа водителю.
– Куда вы тут его посадите? У вас и так места нет, – отвечает тот.
– Видимо о цене не договорились, – комментирует кто-то.
– Давайте парня все же заберем, а девушка дойдет, – опять произношу я.
– Надо забрать, – произносит Коля Захаров, – а то потом случится с ним что...
– Он уже другой ратрак по телефону вызвал, – наконец успокаивает всех кто-то.

Да, вот он прогресс – ратрак по телефону, как такси можно вызвать. Где уж тут становиться мужчиной. Негде.


Доезжаем до бочек. Быстро обедаем. В этот раз желудок принимает все, что дают – и грибной супчик, и большую тарелку мяса, и картошечку и салатик.
Затем быстро собираем вещи, и бегом на канатку.

Душ…

Вино…

И понеслась...


Фотограф был пьян и фокус не удался. Но фото хорошая, душевная. Снимала Натаха Лапина на камеру Вики Клименко.

Завтра утром надо будет писать репортаж, а сегодня вечером хочется расслабиться. Выпить с мужиками вина. Не только, конечно, с мужиками, с девушками тоже, но только с брутальными девушками, других девушек всех – в сад.

– Ты наверно, меня не вспомнила, – почему-то вдруг только сейчас заговорил об этом Лончинский, когда мы сидим вчетвером на полу в моей комнате и пьем наконец-то не коньяк, а красное вино. – В 2008 году в Узунколе…
– Помню я всех, хорошо помню.

Дальше идет философский разговор, который я тут опущу.

– Мы же друг с другом только в поезде познакомились, – то ли Леха, то ли Сашка это произносит.
– Да? А кажется, что вы давным-давно друзья – не разлей вода.
– Просто сразу сблизились.

Просто сразу сблизились. Странно люди иногда мгновенно сближаются и начинает разворачиваться цепь событий.

Ведь, я даже не думала подниматься в этот раз на Эльбрус.
Но дальше промолчу… все что связано с Эльбрусом – это слишком личное.

Я же тут о судьях, о людях, о событиях, о фестивале и об Elbrus Race.



А где же три мушкетера – спросите вы? И где те подвески, которые они должны были доставить Констанции?
Догадывайтесь сами.